Международный онлайн-симпозиум «Зависимость и Исцеление» 28 и 29 января 2022 года

28 и 29 января 2022 года состоится международный онлайн-симпозиум «Зависимость и Исцеление», который проводит Американское Общество Групповой Психотерапии и Психодрамы (ASGPP).
При этом ASGPP предоставляет возможность сделать это бесплатно для психодраматистов из России. Язык симпозиума английский, перевод от организаторов не предусмотрен. Однако, в случае, если с нашей стороны зарегистрируется больше 8 участников, для которых потребуется перевод, Ассоциация Психодрамы России найдет и предоставит переводчика.

Программа симпозиума:
28 января 18:00 – 20:00 (время Московское) Пленарная сессия
29 января 20:30 – 22:20 (время Московское) Параллель воркшопов
29 января 23:00 – 01:00 (время Московское) Пленарная сессия
30 января 01:30 – 03:30 (время Московское) Пленарная сессия

Информацию о симпозиуме можно посмотреть здесь: https://symposium.teledrama.org/2201
Регистрация: https://symposium.teledrama.org/2201/registration

Открытое Собрание «Новости Ассоциации Психодрамы»

13.06 на Московской Летней Психодраматической Конференции состоится Открытое Собрание «Новости Ассоциации Психодрамы». В ходе подготовки конференции Совет Ассоциации будет информировать о вопросах повестки Собрания.

Одним из вопросов собрания станет грядущий «Закон о психологической помощи населению в России» и что из этого следует для нас, психодраматистов.

Психодраматическая группа — моя любовь на всю жизнь

Психодраматическая группа — моя любовь на всю жизнь
Ободовская Юлия

Ободовская Юлия

Психодраматическое образование 3я ступень обучения психодраме, сертификат МИГИП. 2008-2012 Московский Институт Гештальта и Психодрамы, 1ая и 2ая ступени обучения психодраме. Сертификат МИГИП. 2015-2017 Московский Институт Гештальта и Психо...

Скоро будет 10 лет как я участвую в психодраматических группах. Вспоминая первую свою группу, думаю, как сильно поразил меня метод. У меня уже тогда был опыт гештальттерапии и системной семейной терапии, но психодрама потрясла меня до самой глубины не только души, но и всего моего организма. Мое ощущение тогда было таким, что этот метод способен работать быстро и масштабно, всего одна драма может запустить кардинальные изменения в моей психике и в организме в целом.

Спустя 10 лет понимаю, что те мои первые впечатления не были ошибочными. Благодаря психодраме изменилась я сама и меняются мои клиенты. Я часто слышу от них похожие отзывы: «за небольшое время мы с тобой сделали так много» или «наконец-то мы сделали то, что не удавалось сделать долгое время».

психодраматическая группа

Психодрама — один из старейших методов психотерапии и благодаря своим качествам и эффективности уже почти 100 лет сохраняет свою актуальность.

Что же полезного делает психодрама и за счет чего метод так хорошо работает? На мой взгляд, можно выделить шесть основных терапевтических или «лечебных» факторов психодрамы:

1. Встреча с реальными чувствами, их проживание и отреагирование в настоящем времени.

Наша жизнь и события в ней порой вызывают большое количество самых сильных чувств. Они могут быть очень интенсивны и неоднозначны, часть из них не принято или небезопасно проживать и показывать в семье и обществе: не всегда понятно, каким образом это можно сделать, чтобы сохранить и себя, и отношения одновременно. Психодрама дает возможность клиенту ощутить, осознать, пережить и отреагировать свои реальные чувства в настоящем времени в безопасной обстановке группы. Это меняет человека изнутри, высвобождает много энергии.

2. Возможность увидеть и прожить ситуацию в роли оппонента.

В любом конфликте человек, как правило, так сильно захвачен своими эмоциями и фантазиями про мотивы и поступки своих оппонентов, что ему трудно сочувствовать или более реалистично оценить ситуацию с другой стороны. Психодрама дает возможность человеку увидеть ситуацию глазами своего оппонента, прикоснуться к чувствам из его роли. Вернувшись в свою роль, он обнаруживает, что его эмоциональное состояние изменилось под влиянием того, что он почувствовал в роли другого. Иногда этого действия бывает достаточно, чтобы и в реальной жизни начать вести себя по-другому.

3. Возможность посмотреть на ситуацию со стороны.

Любую свою трудность человек проживает, находясь внутри какой-то ситуации и каких-то отношений. Мы часто говорим, что «со стороны виднее», но посмотреть на свою ситуацию со стороны не так-то просто — в сильных эмоциях отстраниться практически невозможно. Психодрама обладает техническими средствами, которые позволяют это сделать, благодаря чему клиент может менее эмоционально проанализировать свою ситуацию, понять, какие роли в ней играют все участники, какие у них основания для тех или иных действий. Очень важно, что со стороны гораздо проще осознать свою роль и свой вклад, понять что можно поменять в своем поведении, чтобы изменить ситуацию в целом.

4. «Лечение группой».

Психодраматическая группа – это особенный организм. Она как и любая психотерапевтическая группа представляет собой безопасную модель мира, где значительно ниже цена ошибки или обострения реальных отношений. Здесь все «равны» — все пришли, чтобы получить помощь или поучаствовать в историях других людей. В группе есть возможность увидеть разные варианты решения жизненных проблем, и тем самым расширить видение своей ситуации. В психодраматических группах складываются, пожалуй, самые теплые и эмоциональные отношения между участниками в первую очередь за счет сопричастности всех к работе каждого. Так устроена психодрама — все работают на каждого и каждый на всех, поэтому возникает особенная близость и связанность. Такие отношения сами по себе «лечат», являются мощным источником поддержки и вдохновения для изменение себя и своей реальной жизни.

5. Реализация внутренних импульсов в действии.

Психодрама как никакой другой метод сильно направлена на то, чтобы клиент мог почувствовать свою спонтанную реакцию, опробовать, оценить, как это повлияло на ситуацию. Не менее ценно и то, что в психодраматических работах человек может дополнить, достроить тот опыт, которого в жизни не хватило в прошлом. Это помогает завершить какие-то травматичные переживания прошлого и по-новому отнестись к настоящему. В психодраме можно моделировать и экспериментировать со своим будущим. Такой опыт помогает человеку начать творчески подходить к своей жизни и ее трудностям, развивать адаптивность и стрессоустойчивость в обычной жизни.

6. Многоуровневая структура воздействия

Метод устроен так, что в работу одновременно включаются все уровни психики человека: телесные ощущения, эмоции и чувства, мышление и поведение. Благодаря такому комплексному воздействию, активизируется саморегуляция организма, увеличивается скорость, сила и глубина необходимых ему изменений, усиливается стойкость достигнутых результатов.

Помимо высокой эффективности и пользы, психодраматическая группа — это огромное удовольствие. Психодрама основана на игровой деятельности, а играть все любят с раннего детства, никакая другая деятельность не приносит столько удовольствия вне зависимости от возраста. В ходе драмы у участников может быть много разных чувств от радости до горя, но никогда не бывает скучно.

Последнее о чем хочется сказать, что психодраму всегда сопровождает что-то необъяснимое и волшебное. Многообразие и уникальное сочетание терапевтических факторов этого метода создает особую атмосферу в психодраматической группе и оказывает такое воздействие на психику человека, которое часто воспринимается как чудо. Поэтому приглашаем вас вместе с нами окунуться в «волшебный мир» потрясающего, нашего любимого, метода психодрамы.

Источник

Мама или профессионал: взгляд психодраматиста

Мама или профессионал: взгляд психодраматиста

Ободовская

Ободовская Юлия

Специализация: бесплодие и беременность; Психология родительства до 3х лет жизни малыша; Отношения в семье; Беспокойство и тревога; Психосоматические расстройства; Поиск себя и самореализация; Терапия супружеских и детско-родительских пар.

Ура, сегодня понедельник, мой выходной, все домашние дела уже переделаны, и я могу позволить себе в кои-то веки забрать ребенка из сада. С моим рабочим графиком я делаю это редко.

С этим радостным настроением подхожу к калитке в ограде детского сада, куда ходит моя 3хлетняя дочь, дергаю за ручку и понимаю, что она закрыта. В недоумении начинаю вспоминать, когда я была тут последний раз — 2 недели, нет 3, нет, наверное месяц назад, тогда калитка открывалась. Тревожась и продолжая дергать за ручку, слышу чей-то голос с территории: «там кнопка, нажмите, и Вам откроют». «Вот ведь, кнопку сделали, а я пропустила» — думаю я и ловлю себя на некоторой неловкости, захожу и вижу чью-то бабушку, которая мне подсказывала. При виде бабушки моя неловкость возрастает, начинаю отчетливо опознавать в себе стыд про то, что я так редко появляюсь в детском саду. Все-таки, хорошая мать должна если не отводить, то забирать-то уж точно, потому что ребенок — самое главное в ее жизни.

Вопреки всякому здравому смыслу, аналогично чувствую себя неловко, когда читаю о мамах, сидящих дома с детьми, которые вообще не водят их в детский сад, сами занимаются их воспитанием и обучением. В моей родительской семье, конечно же, водили детей и в ясли, и в детский сад, но при этом все время подчеркивали, что другого выхода не было, мама должна была работать. Напрямую я никогда ни от кого не слышала, что бабушка или мама хотели сидеть дома с детьми, а не работать, но это как-будто подразумевалось. Да и вообще, мама всегда с работы уходила вовремя и прибегала домой так, что по ней можно было часы сверять. Поэтому у меня в памяти четко отложились приоритеты хорошей мамы — сначала дети, а потом уже работа. Что же делать мне, если я — другая, мне важно реализовать себя в профессии? Могу ли я быть при этом достаточно хорошей мамой для своего ребенка? Как перестать все время винить или стыдить себя за то, что моя работа может быть так же важна для меня, как и воспитание ребенка?

Многие работающие женщины сталкиваются с неприятными чувствами вины или стыда, когда выбирают работать, а не посвящать все свое время детям. Источником этих неприятных чувств является внутренний конфликт между ролями женщины-матери и женщины-профессионала, в котором женщина-мать, как правило, сильнее. Роль женщины-матери в нас намного лучше развита — она древнее, ей десятки тысяч лет, она передается от женщин к женщинам каждой девочке, от мамы и бабушки, осваивается в ранних детских играх в дочки-матери. А вот роль женщины-профессионала в историческом ракурсе молода, ей всего-то чуть больше 100 лет. Конечно, аргументов, традиций, внутренней и внешней поддержки у нее не успело накопиться столько, сколько у ее антагониста, роли женщины-матери.

Почему встает вопрос «кто кого?» — да потому, что они по сути совершенно разные, и одновременно быть в роли матери и профессионала невозможно. В роли матери женщина сосредоточена на ребенке, его потребностях, на взаимодействии с ним, она не получает за это ничего, кроме удовлетворения собственной инстинктивной потребности давать любовь и заботу и удовольствия от этого процесса. Кроме того, в ней она совершенно добровольно и бесплатно время от времени терпит страх, стыд, вину, бессилие, разочарование и прочие неприятные переживания и состояния. Однажды, взяв на себя роль матери, отказаться или снять ее с себя навсегда эмоционально почти невозможно — слишком глубокие корни она пускает в каждую клетку женского организма. Роль матери делает женщину любящей, принимающей, заботливой, гибкой, подстраивающейся, женственной, дающей.

Роль профессионала требует концентрации на контакте с предметом профессии и на людях, вовлеченных в то же дело, за это всегда полагается вознаграждение в виде зарплаты, соцпакета и чувства нужности и востребованности, а также удовольствия от процесса и/или результата деятельности. Роль профессионала снимается, как правило, куда легче: с любой работы можно уйти, можно взять отпуск или вообще переквалифицироваться и заняться чем-то другим. Эта роль требует от женщины проявлять совсем другие, больше характерные для мужчин, качества — быть решительной, целеустремленной, уверенной, деловой, агрессивной в хорошем смысле этого слова, берущей, а не дающей.

Сталкиваясь внутри женщины, эти две роли начинают выяснять, кто главнее, у какой есть приоритет. Современной работающей женщине приходится выбирать, на что тратить свои силы и время, и в каком объеме. Также часто приходится с легкостью менять эти роли: в минуты перевоплощаться из матери в профессионала и обратно.

Проблемы возникают, во-первых, тогда, когда временные и пространственные границы между этими ролями недостаточно хорошо выстроены и роли начинают мешать одна другой. Например, если я работаю дома, меня все время раздражает, что толком ни по работе сделать что-то путное не удается, ни с ребенком побыть нормально и с удовольствием. Во-вторых, когда возникает некоторое застревание в какой-либо роли, трудно снять ее и войти в другую, есть недостаток навыка перевоплощения. Мне, например, трудно работать даже по скайпу из дома, для того чтобы войти в роль профессионала важно «сменить» домашние стены на кабинетные. И в-третьих, когда хозяйка недостаточно поддерживает или принимает какую-либо из ролей в данный момент времени. Например, если роль профессионала женщиной до конца не принята и временами не поддержана из-за сильного влияния семейной установки «дети — важнее всего в жизни», то такая женщина будет испытывать сильную вину/стыд всякий раз, перевоплощаясь из мамы в профи.

Что делать, если Вы обнаружили у себя конфликт ролей мамы и профессионала? Как и во всяком конфликте, необходимо объявить перемирие и заключить мирный договор. Для этого необходимо посмотреть на этот конфликт, выслушать каждую сторону, позволить ей быть, поддержав ее, дав ей выразить свои эмоции и выяснив, в чем она нуждается. Важно обсудить границы каждой роли в пространстве и времени, прийти к соглашению обеих сторон. Найти способы более легкого перевоплощения, если Вам это дается непросто, помогают соответствующие каждой роли макияж, одежда, поза или движения тела.

Предлагаю небольшое упражнение для исследования Ваших ролей мамы и профессионала. Сядьте, закройте глаза и представьте себя мамой со своим малышом, дайте волю своему воображению, посмотрите, что Вы делаете, какая Вы, как Вы двигаетесь, какие слова говорите, как себя чувствуете. Откройте глаза, возьмите лист бумаги и нарисуйте животное, которое у Вас ассоциируется с тем, какая Вы мама. Отложите этот лист, снова закройте глаза и представьте себя на работе: что Вы там делаете, какая Вы, как двигаетесь или в какой позе сидите, как Вы себя чувствуете. Возьмите другой лист и нарисуйте животное, которое Вы ассоциируете с собой на работе. Теперь возьмите оба рисунка в руки. Как думаете, какие у Ваших животных взаимоотношения, в чем проблема каждого, почему они конфликтуют, в чем нуждаются от Вас, чтобы им было хорошо. Что Вам удалось узнать о своих ролях мамы и профессионала в этом упражнении? Что Вам хочется сделать в жизни в связи с этим?

Представьте себе диалог между этими животными (таких персонажей еще можно назвать субличностями). Что хочет каждый из них, чтобы его жизнь была проще? Что он может попросить у оппонента? Как может выглядеть компромисс? Попробуйте услышать каждую сторону и принять мудрое решение. И тогда равновесие в душе и баланс в жизни восстановятся!

Источник

Поговорим с тревогой по душам

Поговорим с тревогой по душам

Ободовская

Ободовская Юлия

Специализация: бесплодие и беременность; Психология родительства до 3х лет жизни малыша; Отношения в семье; Беспокойство и тревога; Психосоматические расстройства; Поиск себя и самореализация; Терапия супружеских и детско-родительских пар.

Психодраматическая зарисовка

Действующие лица:
Я — тревожный человек,
Тревога — его тревога.
Действие происходит во сне.

Тревога: Прием, слышишь меня?

Я (с досадой): Опять ты!

Тревога: Да, это опять я. У меня к тебе есть разговор, может, выслушаешь меня, наконец?

Я (с раздражением): Слушай, отстань, достала уже, дай хоть поспать нормально. Сколько можно меня доставать! Мне, вообще-то, сейчас отдохнуть нужно, завтра много дел.

Тревога (устало): Уже и не знаю, как и когда к тебе прийти. Прихожу вроде достаточно часто, а ты все не хочешь услышать! Я уж пробовала с тобой по-всякому: тормошила, напрягала, заставляла суетиться, путала мысли — не помогло, потом кружила голову, напрягала спину, поднимала давление — опять ничего от тебя. Все время хочешь меня заткнуть: то орешь на кого-то, кто под руку попался, то квартиру по десятому разу убираешь, то на форум пойдешь на меня жаловаться, то дышать как-то странно начинаешь. Но почему-то в твою голову не приходит одна простая мысль: выслушай меня. Может, хоть сейчас выслушаешь, все равно уже говорим, а?

Я (со злостью): Слушай, ты меня достала. У меня и так полно проблем и дел куча, а тут ты еще, какого черта. Ты еще смеешь мне говорить, что ты со мной делаешь. Я устала уже от этого, прекрати сейчас же. Ты мне мешаешь, мне надо делами заниматься, а тут ты просто меня парализуешь, не говоря уже обо всех неприятных ощущениях.

Тревога: Да, я ради тебя стараюсь. Ты несправедлива. Я помочь хочу, а ты меня ругаешь.

Я (скептически): Интересно, пока только одни проблемы из-за тебя. Не верю.

Тревога (с заботой): Я тут затем, чтобы защитить тебя, предостеречь, помочь получить то, что ты хочешь.

Я (с досадой): Слушай, не нужны мне твои старания, я и без тебя справлюсь.

Тревога: Уже не справляешься. В том-то и дело, что уже не справляешься, именно это я тебе и хочу сказать.

Я (подозрительно): Возможно, ну давай тогда рассказывай.

Тревога (с облегчением): Фу, ну наконец-то, достучалась. Слушай…

Комментарий психодраматиста к сцене

Это сцена из внутренней жизни человека, который живет с тревогой уже достаточно продолжительное время. Отношения между ролями напряженные. Суть конфликта в том, что Я считает Тревогу исключительно вредной, она и правда причиняет ему физический дискомфорт, который, скорее всего, затрудняет его жизнь, а Тревога прибегает к этим крайним мерам с самыми лучшими намерениями в связи с тем, что Я относится к ней исключительно отрицательно и пытается ее избегать. Напряжение находит разрешение, как только Я, наконец, понимает, что Тревога имеет какое-то важное и ценное для него сообщение и пытается помочь и защитить его от чего-то.

Что такое «тревога» и какой она бывает?

Тревогой обычно называется состояние неясного беспокойства по поводу будущего. Проявляется тревога по-разному. Вот, например, пять испытанных мной состояний, многие люди, испытывающие тревогу, будут описывать что-то примерно похожее:

1. Тревога, связанная с конкретным событием в ближайшем будущем. Например, сдача экзамена или собеседование при приеме на работу. Может проявляться как волнение или постоянное внутреннее напряжение, при полном внешнем спокойствии. При такой тревоге тело, как правило, напрягается в верхней части — плечи, спина, шея прямо скованны, голова гудит, скулы напряжены, дыхание прерывистое. Мысли скачут, в сознании — суета.

2. Тревога про потенциальную угрозу моему благополучию. Внутри — слегка истеричное состояние: «не знаю, что делать», «ну, как же мне жить», «как я справлюсь» и т. п. Тогда у меня появляется очень много злости к тому, кого или что можно обвинить в этом. Сильно напрягаются руки и скулы. Мне приходится прилагать очень много усилий, чтобы эту злость сдержать, ибо она, как правило, не очень адекватна.

3. Другое состояние, когда мысли, вроде, спокойные, особенной эмоциональности нет, но тело напряженное, при этом напряжение в ногах, особенно — в коленях и бедрах. Если тело «отпустить», то я побегу далеко-далеко. Про что тревога при этом, понять не так просто.

4. Еще один вид моей тревоги, когда я вдруг осознаю, что что-то плохое должно случиться. Что — непонятно, но точно что-то будет. Такое странное предчувствие с угрожающим ощущением неотвратимости надвигающейся опасности. Как будто тучи сгущаются на небе, хотя в реальности светит солнце. У этой тревоги тоже нет конкретного фокуса.

5. И последний вариант, когда реагирует только тело, например, приступом резкого снижения давления, сильным головокружением и тошнотой. При этом, сейчас нет конкретной ситуации, с которой это можно связать, не приходят никакие мысли, которые помогли бы осознать, почему со мной сейчас происходит именно это.

Тревога — это проявление оборонительного инстинкта, заложенного природой. Ее функция — предупреждение об опасности, когда фокус этой опасности еще не очевиден. Если смотреть на этот процесс глазами тревоги, то она как бы говорит — время обратить внимание на себя, понять, что есть угроза благополучному существованию, необходимо сконцентрировать свои силы для того, чтобы найти фокус этой угрозы и ее удалить или хотя бы предпринять меры по ее предупреждению.

Тревога всегда направлена в будущее. Хотя питать ее может какое-то событие в прошлом, которое никак не выходит из головы, но тревога при этом все равно про будущее (ну, например, про то, что может быть последствием произошедшего события, или про то, что такое может произойти еще раз). Хорошая новость: в настоящем, в здесь-и-теперь, тревоги нет, и это подсказывает способ от нее отвлечься — а именно — сконцентрироваться на проживании в здесь-и-теперь. Однако такой способ дает только временное облегчение, т. к. даже очень тренированный человек не может 24 часа в сутки жить в здесь-и-теперь.

Борьба с тревогой усиливает внутреннее напряжение

К тревоге, как правило, относятся очень плохо, потому что она причиняет физический дискомфорт, особенно, если речь идет о ВСД (вегето-сосудистой дистонии) или ПА (панических атаках). Самое главное: тревога нарушает наш контакт с реальностью, она мешает полноценно заниматься тем, что важно сейчас. Человек в тревоге как будто здесь и как будто не здесь. Когда нарушается контакт с реальностью, то сужается зрение, нарушается контакт с окружающими людьми. Кроме того, люди, испытывающие тревогу, часто ругают себя за это и стараются ее скрыть, ощущая себя неполноценными, неуспешными или даже больными.

Говорят, что если тревога является волнением перед каким-либо событием и не мешает Вашему участию в нем, то тогда тревога здоровая, а если тревога существенно мешает Вашей жизни и/или не связана с каким-то конкретным событием, то она невротическая и с ней необходимо бороться. Мое мнение, что механизмы у обеих тревог сходные, а вот осознанность разная. Чем меньше осознанность тревоги, тем хуже контакт с реальностью и тем больше энергии отнимается у организма на ее поддержание. Организм, как будто, все время настороже и готовится отразить опасность, выделяется адреналин и т. д., но фокус тревоги не найден, поэтому разрядки произойти не может. Кроме того, поскольку люди, как правило, начинают бороться с тревогой сознательно и бессознательно, то тратят много сил еще и на эту борьбу. Если подавление тревоги происходит бессознательно, то возникают психосоматические проявления.

Сознательная борьба с тревогой, в большинстве случаев, сводится либо к отвлечению от нее, либо к ее временной остановке. Получается как в сцене, описанной выше: тревога стучит в наше сознание, чтобы что-то сказать, а мы ее игнорируем или прогоняем, часто злимся на нее, что она вообще есть. Поскольку это все происходит неосознанно, то внутреннее напряжение только возрастает и добавляется к тревоге.

Что делать с тревогой?

Тревога проходит сама в двух случаях:

1. Будущее, про которое была тревога, становится настоящим. Например, Вы волновались, как пройдет Ваше публичное выступление, Вы начали выступать и тревога снизилась и исчезла совсем к концу Вашего выступления;

2. Тревога «прожита»: Вы обратили на нее внимание, позволили себе побыть в этой тревоге, прислушались к ней, прочувствовать ее, нашли ее фокус, и наметили или приняли необходимые меры по устранению угрозы.

И в том, и в другом случае иногда получается справиться со своим состоянием самостоятельно, а иногда необходима помощь психолога. Например, если волнение перед событием зашкаливает и мешает Вам полноценно в нем участвовать, можно заранее вместе с психологом смоделировать будущее и «прожить» свою тревогу. Самое главное, чем может помочь психолог, — это как раз осознать фокус тревоги, понять суть ее сообщения, проработать меры по устранению угрозы и воплотить их в жизнь.

О чем может сообщать тревога?

Сообщения могут быть самыми разными, но они всегда связаны с угрозой безопасности в самых разных областях нашего существования. Например: жизнеобеспечение себя и близких, их жизнь и здоровье, собственные ценности, представления о себе и окружающих, взаимоотношения с близкими, отношение к себе, самореализация, смысл жизни. Поэтому, прежде чем бороться с тревогой и пытаться ее остановить или устранить, давайте попробуем выслушать ее и быть ей благодарными за то сообщение, которое она нам пытается передать. Ведь эта ценная информация по каким-то причинам не может дойти до нас другим способом.

В заключение хочу предложить короткое психодраматическое упражнение всем «борцам» с тревогой, которое помогает существенно снизить внутреннее напряжение и поменять состояние, если Вам это срочно необходимо и сейчас не до определения фокуса тревоги.

Вам понадобятся два стула (при определенной тренировке можно заменить один стул на какой-нибудь предмет). Далее порядок действий такой:

1. Если Вы в тревоге, то сядьте на 1-ый стул и «отдайтесь» своему состоянию (почувствуйте, что с Вами происходит прямо сейчас), посидите пару минут, обратите внимание на тело, что вы ощущаете, что чувствуете, какие мысли приходят в голову, попробуйте все осознаваемое проговорить вслух.

2. Когда все, что Вы могли на данный момент, Вы осознали, и почувствовали некоторое облегчение в теле, пересядьте на 2-ой стул. Представьте, что Ваше тревожное состояние осталось на 1-ом стуле, и, обращаясь к нему, произнесите текст примерно такого содержания (лучше найти собственные слова, соответствующие Вашему состоянию): «я понимаю, что ты делаешь со мной, я слышу про что ты мне говоришь, я обязательно вернусь к этим вопросам позже (лучше назвать конкретное время), а сейчас мне нужно сделать … (скажите про то, что реально Вам сейчас нужно делать и чему Ваша тревога мешала); спасибо, что предупреждаешь меня, для меня это действительно важно».

Если Вы используете предмет, то сначала берете его в руки, а потом откладываете. Далее встаете со 2-го стула и идете заниматься тем, что для Вас сейчас важнее. И не забудьте разобраться с тревогой, как обещали, иначе в следующий раз будет сложнее воспользоваться этим упражнением.

Источник

Наследство предков: как мы его получаем и передаем

Наследство предков: как мы его получаем и передаем

Работа с семейной историей, со связями поколений и с тем, как опыт наших предков влияет на нашу повседневную жизнь, наши привычки и образ мыслей, давно является предметов исследования и работы в психодраме. Сразу вспоминается имя Анн Анселин Шутценбергер — психотерапевта, групп-аналитика и всемирно известного психодраматиста, создателя термина «психогенеалогия». Которая в своих книгах «Синдром предков: трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы», «Психогенеалогия. Как излечить семейные раны и обрести себя» и в других, делится результатами двадцатилетней научной деятельности и клинической практики по изучению темы рода и работы с нею как психодраматерапевт. Авторы статьи приводит опыт работы с этой темой в своей терапевтической группе.

Жуковская

Жуковская Татьяна

Специализация: помощь будущим мамам (в том числе и работа с бесплодием). Родительско-детские отношения. Также темы одиночества, детско-родительские отношения в родительской семье, трудности в паре, трудности переживания чувств стыда, страха, тревожности, злости, вины и тд.

Ободовская

Ободовская Юлия

Специализация: бесплодие и беременность; Психология родительства до 3х лет жизни малыша; Отношения в семье; Беспокойство и тревога; Психосоматические расстройства; Поиск себя и самореализация; Терапия супружеских и детско-родительских пар.

Тема передачи опыта предков интересует многих. Для нас эта тема носит большой личный смысл, нам важно знать историю своего рода. В контакте с древом рода нам удается лучше понять свои корни и через это понять себя, свои реакции и поступки.

А с профессиональной точки зрения можем сказать, что многие трудности, остановки, выборы, даже фокус видения проблем клиента связан именно с тем, какой опыт предков и как тот усвоен его психикой. Опыт предков влияет на чувства и потребности клиента, на то, как они проживаются, какие рождают импульсы, как эти импульсы реализуются.

Как же происходит влияние опыта предков, как он передается из поколения в поколение? Есть всегда некоторая мистическая аура над этой передачей — просто потому что мы не понимаем, как физически это может происходить, насколько вообще это реально. Мы попробуем показать, что в этой передаче нет никакой мистики, а все дело в способности человека легко присоединяться к эмоциональным процессам близких людей.

Давайте начнем с личного примера из истории рода одного из авторов нашего тренинга Татьяны:

Я и мои родители

В моей семье, сколько я помню всегда было принято готовить много еды. Особенно это проявлялось на праздники. Еды было столько, что ее невозможно было съесть за один раз, мы обычно сильно объедались и еще оставалось на ближайшие дни.

Еда была очень сытная и жирная: жареный гусь или утка, большой кусок запечённой свинины, рыба в разных видах, несколько мисок с холодцом (забавно, что больше одной на стол конечно не ставили), салаты, несколько гарниров, закуски, ну и, конечно, много домашней сладкой выпечки.

Съесть все это было невозможно. Я не задумывалась почему так, считала, что это такая традиция в нашей семье, такие мы хлебосольные. Видеть такой стол было очень приятно, появлялось сильное возбуждение и какое-то успокоение.

Ходить в гости было принято обязательно с чем-то вкусным. А если кто-то приходил к нам, то накрыть ломящийся от еды стол было просто законом. Альтернативы не только не рассматривались, но и любые вопросы, типа: «зачем так много еды?», пресекались на корню словами, пристыживались взглядом и негодованием. При этом внутри рождалось непонятное чувство тревоги.

Муж

Когда я вышла замуж, оказалось, что у моего мужа было совсем другое отношение к хлебосольству. Он искренне считал, что стол накрыть, да и приготовить можно и вместе с гостями, говорил: «да и не объедаться же они приехали». Меня просто выбивало из колеи, что просьба купить продукты часто выполнялась в самый последний момент. А сами ингредиенты, из которых предполагалось еще много чего приготовить, иногда появлялись вместе с гостями, да и не в полном составе и нужном количестве.

Моему непониманию не было предела. Я сильно расстраивалась и чувствовала, что буквально рушится мир, опускаются руки и прийти в себя очень сложно. Было даже трудно смотреть гостям в глаза. В результате через несколько таких срывов подготовку стола и все с этим связанное я взяла на себя и уже не просила о помощи.

наследство предков

Бабушка

В детстве моя бабушка рассказывала, что они жили во время голодомора в Поволжье и у нее было много братьев и сестер. Почти все из них умерли от голода. Остались только она вдвоем с сестрой. Близость смерти и счет умерших был такой большой, что моя бабушка, будучи тогда еще маленькой, не могла точно сказать, сколько близких умерло.

Помню, она рассказывала много историй про то, как они искали еду, как ели траву и собирали кору с деревьев, как не понятно, из чего, включая опилки, делали хлеб. Как нашли на на пустыре дохлую свинью, которая уже вздулась. Моя прабабушка наготовила из нее много еды, наварила, нажарила, все наелись, и потом всех рвало.

Я и моя связь с родом

Я никогда не связывала эти две темы из истории своей семьи. Они как-то совсем раздельно существовали в моем внутреннем мире. С одной стороны — смерть от голода моих родных, бабушкиных родных сестер и братьев, чудо ее выживания, частые похороны умерших, страх и горе, с этим связанные. С другой стороны — совершенно необъяснимая потребность моей семьи наесться, несмотря на сытую жизнь, наличие большого домашнего хозяйства, съестных запасов и традиции хлебосольства. И я уже третье поколение семьи, не знающее голода.

Однажды, исследуя свою связь с родом, я к своему удивлению соединила эти две вещи. Мое ощущение было сродни внутреннему открытию. Мне было сложно поверить, что это все настолько связано. Оказалось, что традиция хлебосольства это про смерть в прошлом и страх умереть с голоду в моем роду.

Это открытие и дальнейшая личная работа по исследованию этой связи и отделению себя от чувств и опыта моей бабушки помогли мне пересмотреть отношение к еде и сделать неосознанное поведение понятным. Теперь я позволяю себе решать, как я хочу накрыть стол, что приготовить и что съесть. Это стало моим собственным выбором сделать для себя или для бабушки, в ее память и уважение к ней и тем смертям, что были в моем роду.

И сейчас, смотря на большой накрытый стол у своих родителей на праздниках, я уже не задаюсь вопросами. У меня нет внутреннего конфликта. Я с благодарностью принимаю это как подарок и заботу. С удовольствием говорю родителям спасибо. Я внутренне посылаю сочувствие и благодарность своей бабушке. И, главное, я позволяю себе есть столько, сколько хочу и считаю нужным.»

Согласитесь, эта история вызывает сильные чувства, потому что очень характерна для истории российских семей 20 века.

Давайте теперь проанализируем этот пример с точки зрения межпоколенческой передачи семейного опыта. Таня унаследовала от бабушки определенное отношение к еде, связанное с ее непосредственным жизненным опытом (опытом голода). Чувства, которые передались Тане — страх смерти в ситуации отсутствия еды и сильная тревога в ситуации, угрожающей отсутствием еды. Поведение, которое помогает с этими эмоциями справиться, даже выросло в определенную традицию — избыточно много готовить и много есть.

Как Таня унаследовала это все от бабушки?

У детей, начиная с младенчества, действует генетически заложенная программа — запоминать и копировать все проявления своих родителей. Эти проявления включают не только действия и слова, но и эмоциональные реакции, т.е. отношение к чему-либо или кому-либо.

Дети делают это инстинктивно, неосознанно. Поэтому хотим мы того или нет, у нас в бессознательном оседают все родительские эмоциональные и поведенческие реакции. Наши родители их унаследовали в свою очередь от своих родителей и так далее.

Если в детстве нам пришлось много и тесно общаться с бабушками или дедушками, то многое мы получили от них не через родителей, а напрямую. И вместе с этим стали «счастливыми обладателями» поведенческих и эмоциональных реакций прабабушек и прадедушек или даже пра-прабабушек и пра-прадедушек.

А как про вас?

Случалось ли вам замечать у себя или у кого-то из друзей или знакомых какие-нибудь совершенно удивительные необъяснимые привычки или действия? Попробуйте понаблюдать за собой в течение дня и попытаться объяснить свои самые привычные автоматические действия.

Наверняка, найдутся такие, которые объяснить невозможно: например, держите вы дома двери закрытыми или открытыми, стелите вы на стол скатерть или клеенку, любите сахар кусковой или песочный, разрезаете хлеб вдоль или поперек, рубите овощи в салат крупно или мелко, выходите встречать к двери вернувшегося домой родственника или ждете, пока он зайдет к вам в комнату, и т.п.

Вы точно обнаружите вещи, которые вы делаете так, потому что так делали ваши родители, а они, в свою очередь, это делали, потому что так делали их родители, т.е. ваши бабушки и дедушки и так далее. Как правило, такие, казалось бы, незначительные привычки могут иметь негласный статус семейной традиции. Отказаться от них затруднительно, т.к. придется иметь дело с недовольством старших в семье.

Подобные действия — результат бессознательного копирования и неосознанного выбора, что позволяет им с легкостью передаваться из поколения в поколение, хотя первоначально в них был заложен какой-то очень важный смысл.

Точно так же передаются менее очевидные эмоциональные отношения и питающие их установки. Дети схватывают их телесно, эмоционально реагируют так же, как и родитель. Если в определенной теме есть напряжение у мамы, то ребенок обязательно его почувствует, даже не поняв, почему и на что именно он реагирует.

Так, в истории Татьяны мама и бабушка готовили обильную еду и придавали этому очень большую эмоциональную важность. Дети впитывали, безусловно перенимали эти реакции с раннего возраста и относились точно так же, не понимая почему.

Какой опыт передается?

В виде установок или, по-другому, некоторой «родовой мудрости» передается только тот опыт, который в свое время произвел достаточно сильное впечатление на предков. Это опыт, который сработал и помог выжить кому-то из предков, или, наоборот, опыт, который не сработал и привел к какому-либо несчастью.

Например, в Таниной семье опыт нехватки еды привел к высокой детской смертности, значит, его никак нельзя допустить. Эти установки формируют коллективный опыт выживания рода.

Частыми примерами такой «родовой мудрости» являются установки, описывающие правила отношений между мужчинами и женщинами:

  • женщина должна выйти замуж пусть даже за любого мужчину, который проявит к ней интерес,
  • женщина должна родить мужу детей, независимо от того хочет она или нет,
  • мужчина должен обеспечить женщину материально, даже если она в этом не нуждается и т.п.

Другими часто встречающимися установками являются правила выживания в 20 веке, на которые повлияли многочисленные войны и репрессии:

  • не высовывайся,
  • инициатива наказуема,
  • не показывай свои чувства или вообще не чувствуй.

Поскольку условия выживания за последние десятилетия сильно изменились, то и родовые установки, оказывающие влияние на жизнь современного человека, нуждаются в переоценке и пересмотре.

Как можно работать с подобным родовым опытом, если он мешает жить?

Тане помогло осознание того, что ее тревога по поводу еды не собственная, а бабушкина — можно по-другому сказать, что Таня вернула тревогу бабушке, и поняв свое собственное отношение к бабушке и ее опыту, отделила себя от нее, ей стало легко и хорошо. Говоря психодраматическим языком, Таня прожила тревогу и другие чувства из бабушкиной роли и тогда в ее собственной роли появились новые чувства и действия. Получилось, как будто бабушка перестала ею бессознательно управлять.

Это непростая эмоциональная работа, которую очень сложно сделать самостоятельно. Слишком сильная вовлеченность не дает взглянуть на родовой опыт со стороны. Сложно обнаружить точку влияния этого опыта и осознать чувства с этим связанные, кому их вернуть и от кого отделиться. В этом помогают специальные технические приемы — такие возможности дает психодрама.

Также нужно отметить, что при исследовании влияния опыта предков есть возможность обнаружить опыт, менее значимый для выживания самих предков, но ценный для самого исследователя в его конкретной ситуации.

Например, наверняка в Танином роду есть опыт счастливого выживания даже с небольшим количеством еды. Открытие таких историй, во-первых, снижает значимость противоположного более травматического опыта, а во-вторых, дает опору для альтернативного поведения — ведь если наш предок так мог, эмоционально нам, как правило, легче позволить себе делать то же самое.

Источник

Репортажи с психодраматических конференций Европы

Репортажи с психодраматических конференций Европы
Долгополов Нифонт

Долгополов Нифонт

Психолог, психодрама-терапевт, гештальт-терапевт, ведущий тренер по гештальт-терапии и психодраме, супервизор тренеров, ведущий научный сотрудник по образовательным программам по гештальт - терапии и психодраме, директор Института Гештальта и Психодр...

Репортаж с ежегодной конференции федерации Европейских психодраматических тренинговых Институтов (ФЕПТО, 2005)

Вы бывали в Вене? Ну да, в столице изящных искусств, о чем должны свидетельствовать «моцартовские» шоколадные шарики, обильно разбрасываемые австрийцами по всему свету… А также в столице не менее изящных занятий, называемых Психотерапией… Ведь не в каждом городе в туристическую льготную карту входит посещение психотерапевтического музея — а музей Зигмунда Фрейда входит в Вене в десятку достопримечательностей… Я здесь впервые, поскольку до того предпочитал посещение знаменитой столицы Австрии ее заснеженным горнолыжным курортам…

вена

Вот и Федерация ведущих психодраматических институтов Европы (ФЕПТО) впервые добралась до психотерапевтической Мекки — очередная тусовка психодраматистов состоялась в венском отеле Европахаусе, который по рекламному проспекту именовался «замком»… Ну, положим, «замками» в Вене, по ехидным ремаркам завистников, называют «любое большое здание», что, впрочем, недалеко от истины. «Замок» оказался под стать небольшой русской усадьбе, которой до подмосковного «Архангельского» расти и расти. На стенах, конечно, висят парадные портреты «хозяев», в анфиладе комнат можно найти одинокий старинный дубовый буфет или сундук, паркетный пол еще не стер следы бальных эскапад… Но в остальном усадьба, видно, давно уже «работает» простым бизнес центром, принимающим разнообразные конференции и семинары.

Прошло 12 лет, с тех пор как я начал участвовать в создании ФЕПТО, вместе с Леной Лопухиной стал членом-соучредителем, а потом и МИГИП был официально признан как тренинговый институт… Прошло долгих три года, как я последний раз был на заседании ФЕПТО в Софии…

Поэтому не случайно, что в конце презентации «новичков» («старичков» в этот раз не уважили вниманием на первом кругу) вдруг неожиданно назвали и меня — как пропадавшего где-то в дальней восточной стране целых три года…

Австрийцы — народ не мертвый, но достаточно нудный — встреча началась в этот раз двумя прямо-таки отчетными докладами, посвященными истории психодрамы в Австрии. Потом, правда, утомленных участников решили досрочно покормить ужином. Воздушные венские шницели, наваленные грудой в фастфудовских канах, вызывали эстетически- гастрономический протест, но толпа веселых психодраматистов поедала все с принятием, отдавая должное радости встречи, а не красоте еды.

Вид психодраматической фептовской «семейки» греет мое сердце: все увеличивающийся в размерах и строго расправляющийся с отбивной Яша Наор (я вспоминаю с улыбкой социально-компульсивные разборки в начале создания организации о том, считать ли Израиль частью Европы или назвать Федерацию именем Европы и Израиля), вечно активная Моника Зуретти из далекой Аргентины, плодовитая текстами итальянка Вильма Скатеньи, благообразно-многозначительно рассуждающий о пользе сновидений Маурицио Гассо, лидер юнгианской итальянской драмы, важно-доброжелательный Питер Габор, венгерский президент психодрамы, по-прежнему компактная улыбчивая старушка Барц — юнгианка, приезжавшая в России и также известная у нас по переведенной книжке «Игра в глубокое», Ютта Фюрст, ужасно славная барышня из Австрии — принимающая нас всех здесь в Вене, рассудительная Юдит Тесари, являющаяся по-прежнему президентом ФЕПТО, и, слава богу, еще достаточно живой Пьер Фонтен, старикан из Лувена, сочетающий в себе искреннюю порывистую любовь к разнообразиям мира с бельгийской невозмутимостью — первый координатор ФЕПТО, без которого, наверное, эта организация не народилась бы…

В этот раз не хватает торжественной злобности Анны Шутценбергер, экспрессивности Марши Карп, испанского изящества Йорга Бургмайстера…

Анна, 86-летняя русскоговорящая француженка, сопровождавшая Морено в его поездке в Россию, уже не так легка на подъем из-за своего состояния здоровья… Марша учительствует где-то в Японии… Йорг разбирается со своей личной жизнью, переезжая из Крейцлингена в Гранаду…

Нет и моего первого учителя — по-деревенски тихого Йорана… Волна грусти про их отсутствие. Впрочем, и благодарности Богу, что  они живы… И, конечно, печальновато, что «норды» и «балканцы» тусуются ордами, а из россиян я один…

После ужина неожиданно грянула социодрама. Сначала неуклюже, ковыляя под руководством эпатирующего всех галстучников своей оранжевой рубашечкой и шапочкой местного патриарха психодрамы – Хельмута Хазельбахера… Потом мы все глубже погружаемся в роли эмигрантов толпой наводняющих Вену в начале века — в то время как Я. Морено также приехал в Вену…

В конце дня мы на основе собственных переживаний выбирали разнообразные экскурсии — на которые нас приглашали венцы на следующий день…

«Мореновская Вена — между «belleepoque» и «бедностью» — знакомит с атмосферой расцвета «блестящей эпохи» довоенной Вены и краха после 1918, со знаменитыми зданиями на Рингштрассе, кафе «Эйлес», Рабенхофом и кварталом «красных фонарей» Шпиттельберга, в котором Морено начинал свои социодраматические экзерсисы с проститутками…

Или еще одна не ординарная по названию экскурсия: «Морено-еврей». Кафе Прюкель, что на Штубенринг, 24 — здесь собиралась еврейская интеллигенция; Лилиенбрунгассе, 19 — здесь отец Морено разворачивал бизнес и где проживала семья Морено; знаменитый парк Аугартен, где Морено рассказывал и разыгрывал с детьми их фантазии и сказки; Кастеллецгассе, 15, дом семьи Морено после их иммиграции.

Еще одна — поездка на Центральное венское кладбище (300 000 могил, в которых покоится 3 миллиона человек — наверное, крупнейшее в Европе кладбище). Здесь находится знаменитая могила Морено…

И просто по артистическойВене: «Сецессион» — знаменитый образец модерна, кафе Музеум, в котором собирались артисты и Морено, кафе Шперл, «Нашмаркт» — известный венский рынок около собора Св. Стефана.

Мне захотелось увидеть места, не столь светские, но непосредственно связанные с жизнью Морено — выбираю поездку в парк Аугартен, затем в лагерь «Миттерндорф», где работал Морено в 1915-1918 гг., а потом на курорт БадВослау, где Морено жил с 1918 по 1925 гг…

Второй день начался с обсуждения в микрогруппах на тему: «Культурные различия и их влияния на образовательные психодраматические программы». Кирсти из Финляндии начала с принципа «уважение времени» — наверное, потому что временная структура на этом заседании ФЕПТО все время плавает… «Наше обучение строится на принципе «придерживайся структуры»: мы учим студентов тому, как выстраиватьэту структуру. Также мы придерживаемся структуры в составе тренеров —сначала группу ведут основные два тренера, затем гостевые тренеры».

Арша из Турции начинает разговор про моделирование, которое является важным учебным принципом… Моника Зуретти из Аргентины обозначает проблему «студенты копирует нас как учителей, а мы не всегда осознаем, что мы передаем студентам…»

Мои размышления про Россию: российская психодрама амбивалентна — мы не уверенны и иногда переоцениваем роль структуры, а иногда наоборот, погружаемся в «дионисийскую» или, быть может, языческую спонтанность… (моя особенность как директора: достаточно много использую «surplus-реальность» — не зря люблю футуропрактику — путешествия в будущее, и люблю быть авторитарным директорским дублем…).

Элла Шеарон из Германии, конечно, снова констатирует, что немцы «uberalles» структурированы. Дискуссия в микрогруппе иногда сама по себе хаотична: то кто-то вспомнит, что главный принцип Морено —давать людям «расти» вокруг него; что бывает терапевтическая психодрама, а бывает психодрама развивающая; то вдруг турчанки пожалуются, что много выпадающих из обучения «из-за отсутствия ответственности» — ну тут уж россиянину как не встрять… Многие подозрительные российские участники боятся долгосрочных обязательств и, думая, что их обманут, хотят обмануть первыми…

Моника напоминает, что Аргенина ужасно любит социальную психодраму, и что из-за экономического кризиса психодрама «загнила» на 4 года, но сейчас выкарабкивается. Ясна из Белграда жалуется на обилие теории, поскольку ЕАП навязала 400 обязательных часов (вот нам бы хотя бы половину кто-нибудь навязал…).

Завершаем в стиле «рондо», все-таки вспоминая про начальную дилемму «структура — спонтанность» и решаем, что оба пути интеграции хороши: сначала четкая временная и целевая структура, а потом спонтанное действие или, наоборот, сначала спонтанное следование процессу, а потом целевое и временное подструктурирование. Структура и спонтанность в диалектическом взаимосплетении.

После обеда едем на экскурсии… Автобус тихонько катится по улочкам Вены. Затем попадаем в леопольдовский квартал, куда были выселены евреи, и где некоторое время жил Морено. Перебираемся через канал Дуная и подъезжаем к знаменитому Аугартенпарку, где по психотерапевтическим легендам Морено играл с детьми, спонтанно разыгрывая их любимые сюжеты…

Вид романтического парка, правда, сильно подкрямзывает уродливая гигантская бетонная башня, которую строили молодые солдаты как оплот против бомбардировок советских самолетов во время второй мировой… Австриец Микаел Визер пытается «подружить» благодарность советской армии с нежностью к молодым немцам и австрийцам, строившим и оборонявшим родной город… Склеивается непросто…

Но вот мы выходим из регулярного французского парка с ровно подстриженными каштанами, уже выбросившими свои свечки… Нас проводят через «рабочую калитку» («только для вас» — комментирует нашу эксклюзивность двухметровый экскурсовод: эта часть парка не для посетителей…). И вот мы на священном месте под «дубом вековым», где Морено разыгрывал свои первые психодраматические скетчи…

Неутомимая 62-летняя Моника Зуретти, конечно, первой берет роль Морено, подходя к цветущему яблоневому дереву и властно погружая остальных седовласых психодраматистов и психодраматисточек в роли детей… Выглядит несколько натужно, когда старушки и старички пытаются бодренько полазить по деревьям, а грузноватая бабушка-шведка, с трудом взгромоздясь на развилку яблони, пытается хрипло прокричать: «я — бабочка!» Но и по-семейному достаточно трогательно.

Элла Мей пытается вовлечь остальных в «детскую игру», но наша спонтанность на весеннем пронизывающем ветре выливается разве что в вальсирующие парочки… Дети так, конечно, не танцуют, но физиологически данное действо целесообразно — можно, по крайней мере, согреться… Ну в общем принцип «если бы» еще надо непросто воплощать групповому лидеру — если бы лидерами были не пользующиеся уважением заслуженные ветераны Моника и Элла, а какая-нибудь молоденькая венка, или венец (все-таки Морено в те годы был всего лишь студентом медиком!!!), то раскачаться на роль полуребенка, думаю, было бы проще…

Зато следующая автобусная остановка в лагере беженцев, где работал врачом Морено, впечатляет без всяких психодраматических технических приемов. Ведь фактически оказалось, что эти беженцы являлись лагерниками «концентрационного заведения» — их насильно привезли сюда из северной Италии, принадлежащей Австрии, чтобы они работали здесь на «свою» страну… (Хотя, разумеется, лагерь не имел в качестве основной цели уничтожение своих обитателей, тем не менее смертность людей от инфекционных болезней была достаточно высока…).

Так что «работник концентрационного лагеря» Морено, внедряющий социометрию в лагере, высвечивается в совершенно ином контексте… Дотошные австрийцы про все имеют буклеты. Тут же раздают нам и материалы про историю лагеря. На фотографии в первом ряду врачей сидит молодой Морено. Сейчас на месте лагеря — коттеджный поселок, но многие здания, в том числе и барак, где жил Морено, сохранились. Как и улица, поименованная «Доктор Морено штрассе»… (Невольно вспоминаю об улице доктора Нифонта Долгополова в Горьком — интересно, жива ли она до сих пор — ведь на ней стояли совсем уж дряхлые деревянные домики).

Но вот нас уже везут в БадВослау, где Морено жил в доме, принадлежавшем виновладельцу, целых семь лет — с 1918 года по 1925 год. Термальный источник «БадВацлавские воды» по внешнему виду напоминает чем-то украинский Трускавец, в котором я не так давно был… Собственно, это моя первая встреча с жилищем Морено…

Дом был недавно «отбит» у мэрии — оттуда выселились жильцы всего лишь года два назад. Простенький двухэтажный домик, увитый плющом, вросшим в стены. Запущенный неухоженный палисадник, мемориальная доска при входе… «Общественный директор» домика вооружена фонарем — в доме нет электричества… Мы входим в парадное.

Наверху — паутина на проводах. Опаска, что на полу лежат небезызвестные кучки, не подтверждается. Но в остальном — запустение домика душераздирающее… Вот окно в кухне разбито, и вся плита просто завалена сухими листьями… На первом этаже находится самая большая комната — типа гостиной с эркерными окнами… Сверху на потолке штукатурка обвалилась, и на полу лежат ее куски.

Тем не менее, мы все собираемся здесь, и Моника и Элла начинают рассказывать про жизнь Морено… Здесь их первенство очень уместно и навевает священность на это «место обитания» («locus nascendi»). Кто-то читает стихи Морено, которые он писал здесь в своих мистических настроениях…

Мы бродим по дому и вдыхаем аромат прошлого. Забираемся по ветхой лестнице наверх. Здесь тоже три комнатки. Открываю окна на старинных шпингалетах, и в комнату врывается свежий аромат весны… Внизу растет персидская сирень, а напротив ярко желтеет цветущий кустарник… Все постоянно фотографируются и никак не могут оторваться от дома.

Снова собираемся внизу, беремся за руки и пытаемся почувствовать нашу соединенность… Пытаемся как-то выразить свои чувства. Даже я что-то вякаю про сакральную трогательность момента…

Потом удается все-таки «отвязаться» от дома. Барбара и Микаел просят нас прислать всякие письма поддержки мэру, чтобы он отдал дом под музей. Собственно он и не возражает, вот только на восстановление этого рухляди нужно не менее 70000 евро, а кто их даст, это-то и является главным затруднением…

Наконец мы отходим от дома, прогуливаемся по термальному бассейну метрах в двухстах от дома Морено. Все пустынно, «воды» начинают работать только с 1 мая… А нас везут на местное кладбище, где похоронена Марианна — женщина, которая жила с Морено в БадВослау, а когда он перебрался в Америку, еще долго ждала вызова… Вышла замуж только в 45 лет. А ее брат-техник помогал Морено создавать то ли магнитофон, то ли что-то еще (да-да, именно Морено изобрел магнитофон!)…

На третий день потихоньку уткнулись в специфику теории личности в психодраме… Сравниваем феноменологическую теорию личности у Морено и Перлза. Что же реально может наблюдать терапевт? (Вспоминаем про советскую теорию личности — она тоже была связана с интериоризованной деятельностью довольно убогой по внутренним конструкциям, но бихевиорально эксплицируемой).

Также разворачивается буйная дискуссия об отношениях Европейской Ассоциации Психотерапии и ФЕПТО. Непросто идентифицировать — кто есть «мы» и кто «они».

Вечером — танцы. Неутомимая местная пожилая «конферансистка», которая все время что-то вещает, вдруг представляет какую-то танц-даму, которая будет нас обучать кадрили… Пока я с партнершей разучиваю первую серию па, все чуть не умерли со смеху. Все остальные восемь пар ничуть не лучше по бестолковости… Впрочем «фан» в этом то и состоит…

Вдруг неожиданно появился Йоран — он постарел частично: спокойное лицо на вид все то же, но мимика стала все глубже взрезать борозды морщин. Чем-то он стал очень напоминать старого шарпея. Безумно рады друг другу. Йоран увлечен диссертацией по PTSD (посттравматическому стрессу)…

Утро последнего, четвертого дня субботы началось с блестящей лекции голландки Лены… Как дирижер огромного оркестра она увлеченно руководит всей аудиторией, рассказывая про свою теоретическую модель психодрамы.

Завершается конференция работой в микрогруппах по тематизмам: Как развивать мореновскую теорию? Как находить на практике балансмежду спонтанностью и структурой? Как публиковаться? Как развивать доверие в ФЕПТО?..

Даже грустно расставаться с милой фептовской семейкой и в конце все долго-долго обнимаются… До новых встреч!

Репортаж с ежегодной конференции федерации Европейских психодраматических тренинговых институтов (ФЕПТО, 2006)

С 26 по 30 апреля 2006 года состоялась очередная ежегодная встреча директоров Европейских Психодраматических Институтов. После прошлогоднего роскошного заседания в «замке» «Европахаус» в венском предместье пребывание в незаметном центре а-ля «советский профилакторий» на окраине румынского города Клюша поначалу навевало мысли об увядании психодраматического движения: «sictransit Gloriamundi»…

клюш

Но постепенно вглядываясь в «вечнозеленые», то бишь почти молодые лица миролюбимого президента из Швеции ЮдитТешари, неприметного бельгийского отца-учредителя ФЕПТО Пьера Фонтена, жизнерадостной австрийской «девушки» Ютты Фюрст, и уж, конечно, вечноюнгианского итальянского сновидца Маурисио Гассо, понимаешь, что Психодрама «непоколебима»…

Хотя отдельных «столпов», привычных для русского глаза — основателя русской психодрамы Йорана Хохберга, «нашей Маши» Карп — столько часто приезжавшей в программы МИГИПа в Москве и Киеве, «лягушки-путешественницы» Йорга Бургмайстера, не так давно перебравшегося на ПМЖ теперь в Гранаду, Анны Шутценбергер — французской русскоговорящей Афины-воительницы по-прежнему нет и явно грустно не хватает…

Зато МИГИП уже второй год радует своей дисциплинированностью, в смысле посещаемостью конференции ФЕПТО — и жаль, что нет двух других русских организаций-членов: Института Психодрамы и ролевого тренинга (Е. Лопухина), Ростовской Ассоциации Психодрамы и Социометрии (В. Ромек). (Впрочем, русские организации внутри ФЕПТО вполне любовны и малоконкурентны…). Правда, на первом дне ФЕПТО мне не удалось присутствовать, поскольку в славный город Бухарест самолеты из Москвы летают не каждый божий день, да и еще одну ночь пришлось провести в аэропортовском отеле, чтобы рано утром вылететь на местном кукурузнике в Клюш.

Принимал нас в этом году румынский лидер Горацио—серьезный и трудолюбивый, и очень-очень кооперирующийся. Даже порождал параноидальную недоверчивость по поводу такой аккуратности среди просторов постсоветской Румынии. (Впрочем, простые румынские люди в виде шофера, пытавшегося 10 минутную дорогу из аэропорта превратить в часовую «обзорную экскурсию» по городу, разумеется за тройную плату, вполне окупали мою подозрительность). Горацио заслужил массовую благодарность за организацию свободолюбивых фептовцев и получил максимальное количество голосов на рейтинге членов Совета.

Кроме стремящихся к наивысшему демократизму выборов и других организационных разборок, в которых я как член-учредитель и законный представитель МИГИПа как тренингового института ФЕПТО не мог не принять участия, была, разумеется, и «небюрократическая» содержательная тусовка.

Грета Лейтц прочитала неизбежную лекцию о ролевой теории в психодраме, Ютта Фюрст — об обучении теории индивидуальной психодраматической терапии и об особенностях терапевт — клиентских отношений в монодраме (в частности, подчеркнула различия психодрамы а deux — когда клиент играет роль протагониста, а директор — роль директора и дополнительных Я от монодрамы, где клиент играет роль протагониста и его дополнительных Я). Забавна традиция всех лекторов по психодраме проводить перед лекцией психодраматическне разогревы со всеми слушателями—например, предлагают им проиграть свою «эмоциональную часть» и затем «рациональную субличность» и т.п.

Пересказать содержательные дискуссии в малых группах не берусь, поскольку директора «как дети» перебивали друг друга, доказывая, почему именно они являются «thebest» в психодраме: например, стоило Якову Наору сказать, что он очень эффективен как супервизор и терапевт в материализации психодраматической сцены с помощью игрушек на столе, как тут же Эва Фальштрем (была одним из тренеров в московской первой психодраматической образовательной программе) перебивала его, доказывая большую эффективность для этих целей не «хаотического набора игрушек», но ее собственного «специально подобранного» набора «животных на ферме».

Высокая конкурентность доказывает как «перманентную молодость» присутствующих директоров, так и достаточное доверие друг к другу, поскольку большинство «подножек» производится вполне открыто и публично, а не прячется «под ковром».

Но возвращаясь к организационной жизни, любопытно заметить, что, несмотря на то, что хотя многие из присутствующих работают не только с пациентами, но и с организациями, но применение «социометрических и психодраматических» знаний и навыков на собственном организационном процессе в Федерации по-прежнему затруднено. Что, на мой взгляд, свидетельствует не об универсальном бытовом феномене  «сапожник без сапог», но о трудностях контрактирования ситуативного лидера в организации с собственными коллегами. Как только кто-нибудь, даже из уважаемых членов ФЕПТО, начинает «возглашать» психодраматические принципы для собственной работы, его тут же опускают… «на землю», говоря о том, что «стандартные формы» более приемлемы в «этом случае». Что подтверждает тезис о том, что «искусственные технологии» могут применяться только с пьедестала харизматического лидера извне — приглашенного оргконсультанта-тренера…

По-прежнему неструктурированно-процессуально обсуждается возможность выкупа дома и сада Морено в БадВослау — была показана короткометражка «путешествия по дому» и микроинтервью на месте Эллы Шеарон, МикаэлаВизера, и др. Вид полуразрушенного дома вопиет о необходимости создания музея, но попытки Греты Лейтц проголосовать за «поддержку данного проекта» без ясной финансовой ответственности были заблокированы большинством «малоэмоциональных» участников, в том числе и представителем МИГИПа…

Если во второй день конференции участники больше всего возбуждались про содержательно-конкурентные баталии друг с другом, то третий день, безусловно, венчался выбором нового Совета. Сама процедура выборов эмоционально не безупречна. Несколько шведов — гостевых участников бродили потом в обижен мости, поскольку их хоть и вежливо, но попросили не присутствовать на Генеральной Ассамблее — таково неумолимое правило (исторически возникло оно после интенсивной трехчасовой словесной бомбардировки Генеральной Ассамблеи одним гостевым израильтянином).

Кроме того, тайный выбор 10 членов Совета из 11 кандидатов также приводит к унынию единственного «аутсайдера». Потом приходится утешать «пострадавшего от социометрии» уверениями, что все его любят…

В четвертый день Юдит Тешари проводила «футуропрактику ФЕПТО» — почему в кавычках — потому что, несмотря на «психодраматическую кровь» всех присутствовавших, дальше использования пустых стульев и рациональной дискуссии в микрогруппах «путешествие в будущее» не прошло… Даже обидно за «мореновцев»… Впрочем, самому браться за реальную футуропрактику то ли лениво, то ли опасаюсь. Так что права критиковать Юдит, пожалуй, не беру.

Тем не менее в нашей группе под вполне «советским» названием «международные связи» была полезная бурлящая энергия по поводу необходимости не столько формально обсуждать, как обмениваться обучающимися студентами, сколько реально знакомиться с психодраматической работой друг друга… Кто знает, удастся ли собраться в «реальном будущем», но даже встреча в «идеальном будущем» иногда дает новую энергию…

В тренерском «комитете», куда я вхожу, снова поднялась дискуссия, должна ли ФЕПТО контролировать содержание образование в институтах-членах Федерации… На мой взгляд, «полицейские» функции выходят за пределы задач ФЕПТО. Этого же мнения придерживаются большинство членов комитета. Еще один болезненный вопрос — система обучения тренеров по психодраме. «Высшее психодраматическое обучение» является политическим средством конкуренции нескольких институциональных группировок в Европе и Америке (например, проамериканский «NordicBoard», PIFE и др.) и, разумеется, яростно обсуждается представителями этих политических систем. Тем не менее договорились демократично: каждому институту позволить прислать программы тренинга тренеров. Что дальше — время покажет…

Пьер Фонтен развернул конференционное обсуждение в микрогруппах: Как живет психодрама в разных странах?

По-прежнему психотерапия не признается в большинстве стран как немедицинская профессия — хорошо, что Россия не единственная захудалая страна по этому поводу. По-прежнему «старики» (те, кто видели лично Морено, или в каком-то виде нюхали мореновский запах) блокируют в своих национальных сообществах туда-сюда движение молодых психодраматистов (опять-таки Россия не исключение). А молодые соответственно ябедничают на старичков. Также была снова демистифицирована возможность проведения широких научных исследований по психодраме: кроме психодраматистов в университетах, занимающихся научной работой за деньги, никто больше и не хочет, и не может…

Ева Фальштрем провела как всегда блестяще «театр спонтанности», когда микрогруппы после разогрева 5 директорами — одна из групп досталась мне — (разогрев голосом, телом, звуком шагов, пространством и еще не помню чем) заказывали друг другу тему из прошедшей жизни ФЕПТО и желательный жанр — оперу, балет, триллер, шекспировскую драму и т.п.), а потом, естественно, исполняли заказы. Почти все группы попросили показать различные аспекты заседания Генеральной Ассамблеи — очевидно, это и наиболее важная и скорее всего наиболее напряженная часть групповой жизни… Нашей группе заказали жанр шекспировской драмы, на что мы откликнулись справедливым убиением Гамлетом трансильванских упырей, отравивших и извративших фептовский устав… (Кстати, правило о неприсутствии гостей на Генеральной Ассамблее было введено в связи с нанесенным травматизмом и уже изменено нынешним советом).

Маурицио Гассо с завидным постоянством юнгианца в последний день работал с социальными сновидениями, Пьер Фонтен начал групповое действие со сна о пожилой леди со шрамом на щеке, закончили более мирно — рождением детей…

Культурная жизнь вне конференции была не столь методологически глубока и системна, как в Вене в прошлом году (все-таки все экскурсии в Вене были пронизаны тамошним пребыванием Морено: парк и чуть ли не та самая яблоня, под сенью которой впервые Морено разыгрывал психодраму с детьми; концлагерь, где Морено был врачом, применявшим социометрические расстановки; дом в БадВослау, где жил и любил Морено в 1918-1925, кладбище, где похоронена его возлюбленная…).

Хотя по легенде Морено и родился в Румынии в лодке под плеск волн Черного моря, но лодку эту нам так и не показали, а больше водили по местам общих достопримечательностей: то в женский монастырь, где монашки кормили нас ужином под местный шнапс, то спускали в соляную шахту, то просто тусовали на дансинге в казино-ресторане «Chios».

Ночная жизнь в Клюше обладает некоторыми странностями: кафе «Булгаков» рядом с домом Горацио почему-то расписано по стенам стилем «техно-порно», кафе «Бессонница» закрывается в час ночи, и лишь гей-клуб под феминным названием «У Симоны» работает до последнего гостя…

Слава Богу, никого не утопили, не засолили окончательно, не проиграли, не сменили ориентацию, не отдали в монашки… На этом краткий репортаж из фептовской тусовки заканчиваю, предоставляя не присутствовавшим там психодраматистам домысливать своим воображением недостающие сцены… До будущих встреч!

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Мастер-класс «Этнокультурные прототипы и психодрама. Целительство: рецепты и мизансцены»

Мастер-класс «Этнокультурные прототипы и психодрама. Целительство: рецепты и мизансцены»

В традиционных культурах с давних времен собрано множество способов помощи душевно и телесно страждущим. При внимательном рассмотрении систем традиционного целительства обнаруживаются общие закономерности, принципы и действующие лица.

Мы полагаем, что это полезная подсказка директору при построении сцены, поддержка вспомогательным я, ресурс для группы и опора полета спонтанности протагониста.

На мастерской происходило психодраматическое исследование этого богатства. Для построения ключевых сцен использовались этнокультурными прототипы – системы ритуалов и структурированных техник, принятых в традиционных сообществах.

Ролик был записан в 2016 году на мастер-классе «Этнокультурные прототипы и психодрама. Целительство: рецепты и мизансцены».

Полет Черной Бабочки

Полет Черной Бабочки

editdocument

Власова Юлия Валерьевна

Медицинский психолог, кандидат психологических наук, член Международной Ассоциации аналитической психологии (IAAP), супервизор IAAP, психодрама-терапевт.

editdocument

Щербаков Анатолий Сергеевич

Врач психиатр-нарколог, психодраматерапевт, специалист по системным семейным расстановкам.

В представленной работе авторы обращаются к пониманию образа Тени аналитической психологии. В статье рассматриваются способы исследования коллективной и индивидуальной Тени с помощью метода психодрамы. Подчеркивается, что взгляд на Тень, как на нечто негативное в человеке носит односторонний характер. Ассимиляция Тени происходит при помощи проработки проекций, поэтому авторы статьи предлагают психодраматические упражнения, имеющие практическое значение для психотерапии. Также представлено психодраматическая групповая игра «Черная Бабочка», основанная на примитивном религиозном культе индейцев Центральной Бразилии. Эта таинственная и динамичная работа посвящена встрече с Тенью лицом к лицу.

Чем пристальней мы вглядываемся в бездну,
тем пристальней бездна вглядывается в нас.

Ф. Ницше

Думали мы, думали и пришли вот к какому выводу. Что-то последние годы все наши статьи называются как-то однотипно и построены по единому образцу. Конечно, что хорошо, то менять не надо, но хорошо ли в сегодняшней ситуации, вот вопрос? Обычно было так: «Психодраматическая работа с ……(чем-нибудь)». Итак, понятно. Что психодраматическая, ясное дело, а вот с работа с Тенью – не получится.

Дело в том, что было бы слишком дерзко называть эту статью «Психодраматическая работа с Тенью». Тень можно только осторожно исследовать. Это действительно небезопасно – структура, которую называют Бездна человеческой души. Непринимаемая часть психики, вытесненная в бессознательное и являющаяся полной противоположностью сознательным установкам, принципам и представлениям – вот определение Тени, чаще всего встречаемое в психологической литературе. Удивительно, но в процессе воркшопов, психотерапии, чтении публикаций мы все чаще убеждаемся в том, что Тень понимается не совсем верно. Можно даже говорить о некотором психотерапевтическом мифе, который сложился в коллективном сознании. Сообразно этому мифу, Тень – нечто низменное, негативное и деструктивное. Это не так. Тень отвергаема Эго, это верно. Ассимиляция Тени происходит с большим трудом и требует от человека значительного напряжения психических сил. Это тоже правда. Правда и то, что в Тень могут быть вытеснены ресурсные, позитивные и социально желательные качества. Не такое уж редкое явление, кстати. Жизнь людей складывается по-разному, вполне можно вытеснить честь, например – зачем она Персоне нашего современника, одни с ней хлопоты.

Основное, что играет роль в прикладном значении исследования Тени, — Тень антагонистична установкам Персоны. И мы не будем давать много теории, посвященной этому архетипу, а ограничимся описанием безопасных, но полезных упражнений, которые может применять психодраматерапевт в работе.

Встреча с Тенью – первый и необходимый этап любого психотерапевтического процесса. Познать темные стороны души, возможно, только освободившись от проекций. Неприемлимаемое обязательно будет спроецировано, то есть, приписано куда-нибудь в окружающий мир. Возвращая проекции личности, мы, таким образом, наводим луч света на теневое содержание психики.

Воспользовавшись классификацией юнгианского аналитика Марии-Луизы фон Франц, мы выделяем 5 стадий работы с проекцией:

  1. выявляется убеждение в том, что восприятие мира клиентом обусловлено внешними факторами;
  2. в процессе взаимодействия происходит постепенное прояснение различий между реальностью и спроецированным образом;
  3. признание и принятие клиентом этого различия, то есть фактически – признание факта проекции;
  4. соглашение клиента с тем, что его образ мира ошибочен;
  5. поиск вместе с клиентом источника проекции внутри его собственной личности.

Но это так долго, наверное… Если говорить, а не делать, конечно.

Мы хотим предложить психодраматическое упражнение, которое непосредственно направлено на осознание проекции. Оно называется «Приглашение на роль».

Ход упражнения. Инструкция участникам: «Предлагаю одному из вас сесть на стул посередине комнаты… Остальные участники внимательно смотрят на центрального персонажа. Вообразите себе, что каждый из вас – режиссер. Подумайте, какой фильм вы бы хотели снять: может быть, боевик, может, мелодраму или что-то еще. Вам нужен актер на главную роль. Посмотрите на того, кто сидит в центре. Подумайте, для какого жанра он более всего подходит, в какой роли вы его видите, каков будет его характер, что он будет делать… А теперь по кругу каждый «режиссер» сообщит «актеру», сидящему в центре, свои соображения на этот счет. «Актеру» говорить не разрешается, он только внимательно слушает».

По окончании всех высказываний «режиссеров» участника, сидящего в центре, просят поделиться своими переживаниями, рассказать, какие роли его удивили, какие – он хотел бы сыграть, что его возмутило, рассердило. Наш опыт работы с этим упражнением в группе наркозависимых показал, что большинство из них через достаточно короткое время (иногда – даже на следующее групповое занятие) становятся способными осознать, полностью или частично, те качества и свойства собственной личности, которые были спроецированы на окружающий мир. Это упражнение, на первый взгляд, похоже на всемирно известный «Горячий стул», но только по технике исполнения, поверьте.

Прежде, чем описать следующее упражнение, подчеркнем следующие свойства Тени. Здесь позволим себе маленькое лирическое отступление. Казалось бы, нет ничего более простого, чем тени – мы их видим с самого раннего детства. Все материальное отбрасывает тень. Кажется, тень неуловима, никак не меняет структуру того, на что ложится, и взглядом мы может заметить только что-то, более темное. Но иногда игра теней обманывает нас. В некоторых психотерапевтических статьях мы встречали распространенную игру в Тень: «Перечислите все те качества, которые вы считаете негативными и абсолютно неприемлемыми для себя. Это и есть ваша Тень». Справедливо и даже смело. Однако сразу задаешься вопросом: каким образом человек сможет интегрировать эти неприемлемые свойства и качества. Ну, попробуйте, докажите состоятельной бизнес-леди, еженедельно посещающей фитнесс-клуб, уверенной в себе и все прочее вплоть до красивого костюма, что в Тени она – толстая бомжиха, предпочитающая отдых на свалке и зависимая от мужчин. Или докажите крутому дяденьке родом из криминальной субкультуры, что его Тень – пассивный гомосексуалист. Пожалуй, сами уйдете в коллективную Тень, в ту самую, откуда нет возврата. Поэтому подчеркиваем, подчеркиваем и еще раз даже подчеркнем: исследовать обратную сторону Луны (личности) можно только проективными способами. Прежде, чем описать упражнение «Силуэт Тени», вспомним, что Тень бесформенна, может быть по размеру больше или меньше владельца и искажена, то есть не похожа очертаниями. Очертания Тени зависят от источника света. Не верите? Выйдите на улицу в солнечный денек.

Упражнение «Силуэт тени».

Для проведения этого упражнения необходимо взять достаточно большой лист бумаги, в крайнем случае, газету, и нарисовать фломастером свою тень. Рисунок не должен напоминать человеческую фигуру, так как Тень имеет абстрактную форму.

После этого «вспомогательное Я» занимает место Тени и, без обмена ролей, говорит, как она себя чувствует. Протагонист может придать ей определенное положение, позу. Затем производится обмен ролями. Упражнение можно выполнять в тройках, пятерках. Шеринг дается короткий. Главный вопрос – место Тени – как это представляется самому себе.

Часто бывает, что протагонист вместо Тени представляет себе какого-то человека, к которому испытывает очень много негативных чувств. Будьте внимательны, пожалуйста. Не забывайте, что Тень должна быть одного пола и возраста с Я-протагониста. Реальный человек на роли Тени есть проекция в чистом виде, а клиент нам заказывал личную свободу и развитие, а не запутывание в собственных проекциях.

В данной работе задача директора заключается в том, чтобы дать протагонисту понимание тех образов и ситуаций в своей жизни, которые спровоцированы переносом личных теневых качеств на других. Освобождение от проекций, как уже говорилось, – путь к ассимиляции Тени в сознание, и тогда возможно устранить ее жесткую хватку.

Выше мы немного скептически отозвались о предложении познать свою Тень через все противное и низменное. Но не можем не отметить, что есть нечто ценное в таком подходе. Посмотреть во мрак, который отбрасывает все сущее, например, группа, можно действительно с помощью использования антонимов. И вот мы предлагаем виньетку, которую используем на сложных этапах групповой динамики. Эта виньетка имеет и диагностический, то есть исследовательский, и целительный характер. Уже не говоря о том, что в предложенной нами работе очень много игры, фантазии и веселья.

Итак, «Тень группы».

Расстилаем ватман на полу, а не на стене, – у нас не бизнес — тренинг, а психодрама. Берем фломастер, становимся на колени и готовимся записывать в столбик. Каждому участнику задается парочка вопросов: 1) «Зачем пришел?» – то есть что хочет добыть из сегодняшней встречи; 2) «Какое сейчас настроение?» – или, для более продвинутых: «Что ты сейчас чувствуешь?».

Затем, собрав все мужество, директор задает каждому вопрос о себе самом, предлагая назвать не более двух качеств. И не ждите, что вы получите исключительно такие эпитеты, как «мудрый», «креативный», «понимающий», — всякое будет. Написали? Рядом с каждым высказыванием напишите антонимы, лучше – другим цветом. Ну, вот и все, первый этап упражнения закончен.

На втором этапе группе предлагается посмотреть на антонимы, выбрать «вспомогательного теневого директора», играть каждому роли в соответствии с альтернативными качествами и потребностями – получается теневая группа с теневым ведущим. Для пущей диагностичности можно куда-нибудь в сторонку поставить кого-либо на роль бесстрастного Наблюдателя.

А дальше – как обычно, шеринг. В нем-то и выяснится, что отвергнутое бывает порой милее и ценнее, чем то, что презентует Персона. Заодно и для себя ведущий группы узнает немало нового.

Во всех явлениях культуры, где затрагивается основная тема человечества, — антагонизм Добра и Зла, всегда присутствует некая третья сила, которая стоит по ту сторону и того, и другого. Сейчас молодежь засматривается и зачитывается Ночным и Дневным Дозорами. Мало кто вспоминает об Инквизиции – беспристрастной силе, требующей соблюдения равновесия и жесткого порядка от сил Света и Тьмы. И внутри каждого из нас есть такая структура, сохраняющая баланс, равновесие между Тенью и Эго, некая точка баланса. Ей принадлежит вся сила и энергия Самости. Познать ее в чувственном опыте очень трудно, можно только представить ее метафорически. Инквизиция – не самое лучшее слово для обозначения этой структуры, ведь оно ассоциируется, скорее, с осуждением и наказанием. Лучше назвать – Наблюдатель или Тот, кто наблюдает. Эту фигуру можно вводить в психодраматическое пространство в любой ситуации, когда мы имеем дело с противостоянием каких-либо сил. А ведь мы всегда имеем дело с внутренним конфликтом. Даже когда протагонист предъявляет нам проблему, известную под названием «У меня нет проблем». Ведь, что бы ни оказалось в фокусе внимания психодраматистов (да и психотерапевтов других направлений), все есть работа с Тенью. Открываем негативные родительские комплексы — работаем с Тенью, решаем тему злого начальника — работаем с Тенью, даже когда ресурсная фигура появляется — опять все Тень, потому что, как известно, прочтите выше, в Тень оттесняются и позитивные качества, если Эго не принимает их, поскольку они не встраиваются в Персону.

Коллективная Тень России в современности носит достаточно зловещий характер. Напомним, что Тень бессознательна, все, о чем проговаривается, открыто принадлежит сознанию, следовательно, к Тени не относится. А вот о чем умалчивается, только намекается, вызывает неясную тревогу…Это Тень. Можно было бы рискнуть перечислить темы, о которых не говорят и не пишут сейчас. Предлагаем самим читателям провести самостоятельное исследование, поскольку не претендуем на роль сил Света, признаем свою неоднозначность. Ведь отрицание Тени, личной, коллективной, архетипической ведет к одержимости. Современный человек и так достаточно беспомощен перед психической тьмой. Обретя достижения цивилизации и возведя рациональность в культ, мы лишились возможности интегрировать коллективную тень.

Итак, о личной и даже групповой Тени сказано уже более, чем достаточно. А про архетипическую Тень, которая позиционирована в коллективных представлениях Сатаной, Дьяволом, словом тем, кого к ночи не поминают…В ночи и так много мрака. Эти своерхзловещие фигуры редко возникают в личных драмах протагониста, во всяком случае, мы опасаемся вводить архетипическую тень в поле личного бессознательного, даже понарошку. Архетипические образы оживают в драматической работе с мифами, сказками, легендами. Это уже тема социодрамы.

Примитивные племена лучше ассимилируют Тень, поскольку у них преобладает групповое сознание. В силу этого Тень приобретает коллективный характер и отыгрывается в ритуалах и культах.

Наконец, мы дошли до Черной Бабочки, социодраматической работе, основу сюжета которой мы позаимствовали у племени южноамериканских индейцев саат тауока, о которых рассказал Владимир Коробов в книге «Неизвестные и малоизученные культы» (1999). Отрывок из этой замечательной таинственной книги мы цитируем:

Проведя среди индейцев два года, полковник Берннет в своей книге «Отчет о жизни индейцев Центральной Бразилии» подробно описал быт, социальное устройство, обычаи и некоторые обряды индейцев саат-тауока.

О культе «черной бабочки» он, в частности, писал следующее: «Как мне удалось выяснить, индейцы (саат-тауока) считают своим тотемом черную бабочку «хуштуг саат», откуда и происходит их самоназвание «саат-тауока», что значит «люди бабочки». Поскольку и в окрестностях деревни, в сельве и на реке обитает огромное количество разнообразных бабочек, мне было очень интересно узнать, какую же из них индейцы считают своим тотемом. Однако на все мои вопросы саат-тауока отвечали, что их бабочки здесь еще нет, что она еще не прилетала. Наконец, устав от моих вопросов, вождь племени Абиквара объяснил мне, что их «хуштуг саат» живет далеко на звездах и прилетает только раз в году, чтобы передать своему народу «мудрость прежних пространств». Он сказал, что бабочка должна прилететь через одну луну (т. е. через месяц) и что будет большой праздник, на который я тоже приглашен, потому что бабочка «может захотеть поцеловать не только индейца, но и белого охотника». Спустя какое-то время индейцы стали готовиться к празднику: женщины и дети наводили порядок в деревне, складывая весь мусор на площадку, где обычно проходили общинные собрания. Мужчины занимались починкой всякой хозяйственной утвари и собирали хворост, который также складывали на площадку для собраний. По всему было видно, что индейцы собираются развести большой костер.

Праздник состоялся в ночь с 25 на 26 июня. Как только стемнело, все от мала до велика собрались на площадке собраний перед огромной кучей хвороста. Абиквара поджег кучу хвороста с четырех сторон, и вскоре языки пламени взвились к самому небу. Старики выкатили большие деревянные колоды и палками стали отбивать какой-то замысловатый ритм. Женщины затянули мелодичную, протяжную песню на незнакомом мне языке. Абиквара, сидевший рядом со мной. Объяснил, что это песня из прежних времен «о грустном сне богов и их скором возвращении». Я спросил, на каком языке исполняется песня, и Абиквара ответил, что это язык, на котором боги иногда разговаривают с людьми. Песня закончилась, а старики продолжали отбивать палками ритм. Так продолжалось довольно долго. Вдруг ритм совершенно изменился – стал каким-то беспорядочным, рваным, и я увидел, что над головами сидящих индейцев мечется большая черная тень. Наконец, в свете костра я разглядел, что это гигантская черная бабочка. Бабочка размером с крупного ворона, как-то неуклюже размахивая огромными черными крыльями, кружилась над головами собравшихся. Пролетая надо мной, она чуть не задела меня своим крылом, и мне стало не по себе. Неожиданно бабочка словно завалилась на бок и упала прямо на колени юноше, который сидел не очень далеко от меня. Юноша вздрогнул и словно окаменел. Стук колотушек резко оборвался. Неуклюже перебирая тонкими лапками, бабочка стала медленно карабкаться с колен к лицу юноши. Я получил прекрасную возможность разглядеть это создание, воистину принадлежащее другому, чуждому нам миру. Природа Мату-Гросу не скупится на выдумки, но, глядя на эту бабочку, я был готов поверить, что это насекомое не имеет ничего общего с земными формами жизни. Я не испытываю страха перед насекомыми, но эта бабочка была в высшей степени отвратительна. Ее непроницаемые черные крылья шуршали при каждом движении, а толстое брюшко покрывали длинные и редкие волоски. Несмотря на весьма крупное тело, ножки у бабочки были тонкими и чем-то напоминали паучьи лапки. На крупной голове торчали небольшие, похожие на рожки антенны, а из ротовой полости высовывался ярко-красный, влажно блестящий хоботок, скорее напоминающий жало. Бабочка вскарабкалась к плечам юноши и практически закрыла собой все его лицо.

– Сейчас она поцелует Панангу (так звали юношу), — возбужденно прошептал мне Абиквара.

Бабочка замерла. Со своего места я не мог видеть, что же именно происходит, — я видел только неподвижно сидящего юношу и тяжело пульсирующее брюшко бабочки. Спустя какое-то время бабочка снова упала на колени сидящего юноши, раскрыла свои крылья и, тяжело взлетев, исчезла в ночи. На губах у Пананги я увидел кровь. Старики вновь принялись отбивать ритм своими палками. Внимание всех собравшихся было теперь приковано к бледному Пананге. Какое-то время он сидел совершенно неподвижно. Глаза его ничего не выражали. Потом он вдруг резко вскочил, и колотушки опять смолкли. Воздев руки к небу и запрокинув голову, Пананга начал выкрикивать что-то на все том же непонятном языке.

– Что он говорит? – спросил я Абиквару.

– Это древнее пророчество о худурш (hoodursh) – потомках древних богов, которые тайно живут среди людей и ждут того времени, когда вернутся те древние, кто будет править миром.

Пананга опустил руки и замолк. Какое-то время царило всеобщее молчание, а потом все присутствующие по очереди стали подходить к Пананге. Каждый что-то говорил ему и каждому юноша что-то говорил в ответ.

– Они спрашивают у черной бабочки о своей жизни, и она им отвечает, – объяснил мне Абиквара.

Я не стал дожидаться окончания церемонии. Голова у меня болела, ноги затекли от долгого сидения. Пожелав Абикваре доброй ночи, я пошел спать.

На следующий день я узнал, что Пананги в поселке нет. Как объяснил мне Абиквара, юноша ушел к «началу мира» и так случается с каждым, кого целует черная бабочка – хуштуг саат».

После пересказа группе этой действительно пугающей истории можно сказать: «Вот сейчас к вам прилетит Черная Бабочка, и вы можете у нее спросить, задать вопрос, ответ на который очень важен для вас. Ответ, который вы до сих пор не находили нигде! Тот, кто боится или не хочет задавать вопрос – пусть прикроет голову руками».

Рекомендуется для начала роль Черной Бабочки взять на себя директору, так как ее ответы требуют опыта и навыка. Ответы на вопросы должны быть сформулированы в виде вопроса из Тени. По сути, это не ответы, а вопросы – антонимы. Они носят выраженный энергетический заряд и достаточно провокационный характер. Для большего эффекта можно задрапироваться в кусок черной ткани.

Далее директор (Черная Бабочка) проходит вдоль сидящих членов группы, останавливаясь у тех, кто показывает невербально признание готовности задать вопрос.

Например:

Вопрос участника: «Почему мне не удается похудеть?»

Ответ Черной Бабочки: «Зачем тебе оставаться толстой?»

Или

Вопрос: «Как мне встретить любимого человека?»

Ответ: «Как тебе остаться одиноким?»

Ответила Бабочка, и летит себе дальше, а вопрошающий размышляет. Но размышляет, уже имея доступ к теневому материалу.

Ни в коем случае не нужно входить в диалог или отвечать более подробно на вопрос. Каков вопрос, такая и обратная связь от Черной Бабочки. Причем, обратная в прямом смысле слова.

Облетев группу, Бабочка улетает, директор снимает с себя роль, или это делает группа. После продолжительного молчания можно и пообсуждать. Часто быстро стартует чья-нибудь личная психодрама. То есть, получается такой разогрев длительного действия. Материала для работы в группе образуется предостаточно, за одну встречу и не разгребешь! Вообщем, это надо видеть. А чтобы видеть, надо делать. Желаем успеха будущим Черным Бабочкам, а уж если кто поделится с нами опытом проведения этой социодрамы-разогрева, то признательности нашей не будет конца.

Закончить статью хочется серьезной академической цитатой К. Г. Юнга, человека, который подарил нам понятие архетипа Тени:

Подойдя к проблеме с естественнонаучных позиций и совершенно не имея в виду каких бы то ни было религиозных целей, Фрейд сорвал покров, наброшенный просвещенческим оптимизмом на бездонный мрак человеческой природы, и с тех пор психотерапия в той или иной форме не покладая рук трудится над разоблачением обширной области тьмы, которую я сам назвал «тенью» человека.

К.Г.Юнг дух Меркурий –М. Канон 1996, с 62

Вот так, не покладая рук!

Говорящая скульптура — системное видение как основа психодраматического действия

Говорящая скульптура — системное видение как основа психодраматического действия

serebryakova-karine

Серебрякова Каринэ

Психолог, кандидат психологических наук, психодрама-терапевт, директор Института системного консультирования и тренинга http://iskit.info

В статье рассматривается техника скульптуры как начало психодраматического действия для проведения первичной диагностики. Используя системное видение, предлагается обращать внимание на такие параметры системы, как границы, иерархия, альянсы и коалиции, а также динамические характеристики, представленные в скульптуре. Предварительный анализ позволяет предвидеть, как в дальнейшем будут развиваться события в драме, дает возможность директору построить гипотезы и сокращает время драмы.

Одним из важнейших моментов работы в психодраматическом методе является построение первичной мизансцены, которая задает контекст дальнейшей работы.  От того, насколько точно воссоздана сцена, а главное, кто в ней участвует, во многом зависит успех всей работы. В данном случае мы ориентируемся на слова клиента о том, кто нам нужен для разыгрывания действия. И здесь иногда возникают  проблемы, так как в восприятии клиента далеко не всегда в мизансцене присутствуют все значимые фигуры. Например, в сценах семейного взаимодействия клиент может «упустить» из виду наличие мужа (или жены), или матери (отца). Либо в сцене ранней травмы часто не считают нужным поставить другого родителя, ориентируясь на свое убеждение, что того в данный момент не было рядом, или он не знал о том, что происходит с ребенком. Если пойти за сугубо субъективным восприятием клиента, то велика вероятность того, что потеряется важный аспект в проработке проблемы, а то и весь контекст будет искажен.

Еще один момент, который необходимо учитывать – это с какого момента начинать разыгрывать действие, и когда нужно сделать шаг назад и посмотреть, что происходило ранее. Или же, иногда долго идет предварительный диалог, который является только прелюдией, и не столь важен с точки зрения решения проблемы, но время уходит, действие затягивается и падает энергия клиента и группы.

Порой трудно сразу же нащупать истоки проблемы, так как она прячется в последствиях. И клиент начинает разбирать ком, налипший на основную проблему, долго пробираясь к причинам, ее вызвавшим. Можно легко заплутать в лабиринтах запутанных взаимоотношений и проекций. Возникающие у директора гипотезы сталкиваются в противоречивых проявлениях, сменяют одна другую как в калейдоскопе и сбивают с единой линии ведения драмы.

В преодолении возникающих трудностей в значительной мере помогает системное видение, которое позволяет быстро и эффективно провести первичную диагностику, сокращая время фокусировки проблемы. Зная законы, по которым живет и развивается любая система, можно увидеть узел напряжения в системе, и предсказать развитие событий при данном соотношении позиций; уточнить место, которое занимает клиент в данной системе, и  наметить возможные пути решения проблемы; обнаружить препятствия и выявить точки опоры.

Можно выделить следующие системные законы, которые необходимо учитывать:

  1. Система выступает как некое целое, как некий организм, который больше, чем сумма его частей, и который живет по своим законам и не подчиняется законам функционирования ее отдельных элементов и подсистем. Таким образом, система первична по отношению к входящим в нее элементам. Это означает, что любой отдельный элемент системы, входящий в нее, живет по ее законам и подчиняется требованиям ее организации. Поэтому при диагностике нужно исследовать всю систему, а не только отдельного ее члена.

Для выбора всех действующих лиц, участвующих в разыгрываемом действии, нужно, прежде всего, определить, кто входит в систему клиента и необходим в данном конкретном случае. Обычно я предлагаю выбрать всех членов системы, или, если это рабочая или дружеская группа, то ключевые фигуры. В таком случае сразу же становятся видны все переплетения взаимоотношений действующих лиц, и место клиента в данной системе. Становятся понятны движущие силы поведения отдельных ее членов и каким контекстом окружена проблема.

  1. В системе все части и процессы целого взаимовлияют и взаимообусловливают друг друга, то есть находятся в тесной связи и определяют поведение друг друга. Взаимоотношения с одним из участников, являющиеся, как представляется клиенту, основными в решении его проблемы, затрагивают всю систему в целом. Например, если протагонист хочет сепарироваться, а его не пускает отец, запрещая встречаться с друзьями или молодыми людьми, выступая в роли деспота, то непременно обнаружится и роль матери, которая страшится остаться наедине со своим мужем без оттягивающего напряжение ребенка. Поэтому, поддерживая на словах желание своего ребенка уйти в самостоятельную жизнь, на практике мать будет пытаться противодействовать этому решению: устраивать провокации, болеть, усиливать давление на мужа, чтобы тот скидывал агрессию на ребенка и т.д. Становится понятно, какие усилия приходится прилагать клиенту для решения проблемы. Ведь ему приходится преодолевать сопротивление не отдельного лица, а всей системы в целом.
  2. В системе работает принцип целесообразности и пользы. Это означает, что рассматривать действующие способы взаимодействия в системе и функционирование отдельных членов системы в точки зрения правильно-неправильно не имеет смысла, так же, как и устанавливать причинно-следственные связи. Любая система стремится к гомеостазу – равновесию, которое обеспечивает выживание системы во взаимодействии со средой. Изменения расшатывают систему и нарушают, пусть кривой, но баланс, теряется стабильность, поднимается тревога. Поэтому любые изменения, которые протагонист пытается привнести в систему, встречают активное сопротивление всех ее членов. Это важный принцип, позволяющий уважать любое сопротивление клиента как сопротивление системы, к которой данный клиент принадлежит. И также ценить любые усилия и любое решение, которое клиент принимает в результате  работы. Принцип целесообразности и пользы напрямую связан со следующим системным законом.
  3. Изменения в системе происходят лишь тогда, когда они отвечают потребностям данной системы. То есть, иногда малые воздействия производят эффект неимоверной силы, а иногда большие вливания, никак не отзываются. Если произведенная интервенция не отвечает запросам системы на данный момент ее существования, никаких изменений не произойдет. Понимание этого принципа помогает спокойно относиться к, казалось бы, «простым» виньеткам, не выстраивать каждый раз большие многоступенчатые драмы, полагаясь на клиента, который знает о своей системе все, и адекватно оценивает готовность ее членов (и свою собственную) меняться.
  4. Любые изменения, происходящие с отдельным элементом системы, неизбежно влекут за собой изменения в целой системе. Изменение в поведении или реакциях отдельного человека, неизбежно заставляют других членов системы по-другому выстраивать свое взаимодействие, пересматривать свои эмоциональные реакции, способы коммуникации и т.д. Данный принцип позволяет предсказать поведение всех членов системы на определенные действия протагониста. Это знание помогает клиенту принять ответственное решение за свой выбор, каким бы он ни был. Это помогает избежать сопротивления, которое неизбежно возникает, если последствия слишком тяжелы для клиента, и он к ним пока еще не готов. В таком случае, клиент выбирает на осознанном уровне, что для него наиболее комфортно на данный момент времени: идти за своими стремлениями, желаниями и потребностями, подождать, накапливая силы, или вообще отказаться от желаемого. В любом случае, осознанность и предвидение помогают клиенту не требовать от себя невозможного.

Построение скульптуры как модели системы, в которую включен клиент, помогает провести первичную диагностику и сузить круг гипотез об истоках проблемы. Обычно гипотезы оказываются довольно точны, изменяясь по ходу лишь в нюансах.

После того, как скульптура выстроена, я не тороплюсь ставить протагониста на роль каждого из действующих лиц. Я делаю паузу и вместе с протагонистом анализирую то, что мы увидели. На что обращается внимание:

  1. Структура – расположение фигур. Кто находится близко друг к другу, кто в отдалении; какая фигура стоит рядом с протагонистом, сзади, напротив.

По структуре можно определить такие параметры системы, как иерархия, альянсы и коалиции, сплоченность. То есть, кто в системе главный, и есть ли нарушения иерархии. Например, ребенок может стоять рядом с матерью, а отец по отдалении. Здесь мы сразу же можем сделать вывод о смешении ролей, и о слабой роли отца. Или, например, в организации, где разрастается конфликт, в который включен протагонист, может директор стоять сзади заместителя, который закрывает ему обзор. Тогда одна из гипотез будет о слабой роли руководителя, и о большой власти заместителя, что неизбежно ведет к расколу в организации и конфликту в коллективе, в который оказываются втянуты все члены коллектива. И здесь уже не столь важно, что у протагониста конфликт с кем-то из сотрудников, и он заявляет его как проблему. Системное видение позволяет протагонисту увидеть свою роль в конфликте других людей, и это уже само по себе снижает напряжение.

Группирование фигур помогает выделить коалиции (или альянсы), а именно, каким является соотношение сил в системе. Памятуя о том, что система всегда стремится к равновесию, нам становится понятна подоплека многих поступков отдельных ее членов. Например, мать, которая боится отпускать уже взрослого ребенка (проблема сепарации), не пускает его не потому, что она боится за него, или считает его слабым и неприспособленным к жизни и т.д., а потому, что если ребенок уйдет, то она окажется в одиночестве против коалиции, например, мужа и свекрови. Соотношение сил будет нарушено, и ей придется очень туго. Или в организации, протагонист может оказаться в группе, которая требует от него определенного поведения, которое ему чуждо, но давление настолько сильно, что он вынужден подчиняться, что приводит к внутреннему конфликту. На самом деле, его привлекают и удерживают для сохранения баланса в системе, угрожая, в случае, если он будет себя вести иначе, увольнением или отвержением.

По тому, как близко и тесно стоят фигуры, можно сделать вывод о сплоченности в данной системе, то есть, насколько сильны в ней эмоциональные связи. Например, для нас становится видно, кто из членов семьи наиболее значим для протагониста, и с кем, в первую очередь придется прояснять взаимоотношения. И даже если протагонист заявляет проблему с другим членом семьи, мы можем предвидеть, что наиболее эмоционально близкий человек выйдет на первый план в разыгрываемом далее действии. В организации, на основании очень тесной сплоченности, можно предвидеть вариант, что данная организация строится по семейному типу, а это означает распределение не функциональных обязанностей, а наличие семейных ролей. И тогда мы можем смело из организационной системы после необходимых прояснений уходить в семейную систему протагониста.

  1. Следующий аспект, который можно увидеть в скульптуре – это взаимоотношения в системе. Определяется по положению тела и по взгляду. Кто на кого смотрит, кто к кому повернут или отворачивается. У которой из фигур напряжено тело, а у кого оно ослаблено, какая часть тела напряжена и.т.д.

По динамике можно определить, где точка напряжения, кто с кем конфликтует, кто стабилизирует систему, что и как удерживает систему в равновесии, кто является носителем симптома. Как правило, конфликтующие находятся напротив друг друга, но это вовсе не означает, что причина конфликта лежит именно во взаимоотношениях этих двух людей, часто бывает видна скрытая роль еще одного члена системы, который «руководит» процессом. Он может оставаться в тени, но его контролирующий взгляд и осанка выдают лидера. Например, протагонист ставит фигуру отца, а фигура матери может стоять так, что контролирует и ту и другую фигуру, тело напряжено и взгляд охватывает все пространство. Или фигура протагониста ослаблена  (или напряжена) в сторону матери. Или же, принято считать, что стоящие сзади родители поддерживают своего ребенка. Однако, по положению тела часто можно увидеть, что родитель, стоящий сзади, не поддерживает протагониста, а прячется за него. И. т.д.

Скульптуру хорошо использовать и при работе с внутренним пространством клиента. Так же, как и во внешних связях, можно видеть системное взаимодействие частей, ролей, интроектов и т.д.  клиента. Используя системные понятия, мы можем предсказать такие параметры, как гибкость (как клиент реагирует на изменения в жизни, насколько легко приспосабливается к ним), иерархию (что главное во внутреннем пространстве, т.е., на что опираться при работе с ним, какие ресурсы имеются, что необходимо раскачать, и что укрепить), альянсы и коалиции (что вступает в противоречие, что находится во взаимосвязи и укрепляет друг друга, на что опираться, а что будет тормозить изменения). Таким образом, скульптура помогает предвидеть, как в дальнейшем будут развиваться события в драме, дает возможность директору построить предварительные гипотезы и сокращает время драмы.

Литература

  1. Теория семейных систем Мюррея Боуэна: Основные понятия, методы и клиническая практика.  Под ред. К. Бейкер, А.Я. Варги. – М.: «Когито-Центр», 2005.
  2. Черников А.В. Системная семейная терапия: Интегративная модель диагностики. – М.: Независимая фирма «Класс», 2005.
  3. Шлиппе А., Швайтцер Й. Учебник по системной терапии и консультированию. – М.: Институт консультирования и системных решений, 2007.

Практические аспекты работы с темой сексуальности в психодраме

Практические аспекты работы с темой сексуальности в психодраме

Малинина Ольга

Психолог, психодраматерапевт, арт-терапевт, плейбэк-практик, тренер МИГиП по психодраме.

img1

В своей собственной психотерапевтической практике я неоднократно сталкивалась с запросами людей на эту деликатную тему – отсутствие оргазма, страх сказать любимому человеку о своих интимных желаниях, выбор между страстным любовником-садистом и хорошим парнем, с которым секс пресен и скучен, угасание желания между супругами и т.д.

Погружаясь со своими клиентами в таинственную область страсти, желания и влечения, я неизменно обнаруживала внутри каждой истории источник любви, радости, надежды и творчества. То были непростые странствия – к сложным чувствам, тяжёлым страданиям, травмирующим воспоминаниям. Подобный союз глубины, энергии, удовольствия и трудностей создаёт в психотерапевтической работе с такими запросами совершенно особую атмосферу торжества жизни, надежды и радости.

В этой статье я поделюсь своим опытом групповой психодраматической работы на тему сексуальности и дам практические рекомендации по её организации.

При проведении групповой работы любая тема в психодраме подлежит раскрытию через прохождение трёх этапов: разогрев, само действие и шеринг.

Разогревы на тему сексуальности

Разогревы на тему сексуальности могут быть направлены на актуализацию различных аспектов заявленной проблематики:

  • Что для меня означает сексуальность?
  • Как я себя проявляю в сексе?
  • Как привлекаю партнёра?
  • Что для меня значит секс и моя сексуальность?
  • Какие сложности у меня есть в этой теме?
  • и т.д.

Сразу после знакомства, ещё до основных упражнений возможно предложить участникам обсуждение, какой смысл вкладывают они сами в понятие «сексуальность», что даёт общее представление о собравшейся аудитории, её опыте и возможных сложностях. Кроме этого, ведущий сам может поделиться о различных теоретических подходах к этой теме и свои соображения о том, что для него означает это понятие.

Также очень важно обозначить правила работы группы (я-сообщения, конфиденциальность, уважение друг к другу, безоценочность и т.д.) и дать какое-то время на их проговаривание и принятие. Возможно, кроме выше обозначенных часто используемых принципов группового взаимодействия, кому-то из участников потребуются какие-то свои особенные нормы поведения в коллективе. Например, это может быть нежелание телесных прикосновений, невозможность употребления каких-либо слов и т.д.

Упражнение «Скульптура моей сексуальности»

После обсуждения темы и принятия общих правил я обычно предлагаю разогревающее упражнение «Скульптура моей сексуальности», состоящее из трёх этапов:

Первый – выбрать из предлагаемых ведущим картинок ту, которая наиболее полно отражает представление о собственной сексуальности (изображение может быть не одно). Это не обязательно какие-то специфические открытки или фотографии, здесь ведущий может на свой вкус отбирать понравившиеся материалы: и метафорические карты, и рисунки, и изображения природы, животных и прочее. На этом этапе можно обсудить выбранные картинки, что даёт много пищи для размышлений и осознаний или же дать возможность клиентам сделать тоже самое в своих подгруппах позже.

Второй – поделиться на тройки, в которых с помощью друг друга люди по очереди создают динамическую скульптуру своей сексуальности, где сам автор строит, а два других изображают его самого и его сексуальность.

Третий – показать в группе свою фигуру, обычно в этом месте я спрашиваю скульптора о его чувствах, когда он смотрит на замысел, предлагаю придумать название для композиции и призываю участников дать свои варианты.

Описанный выше разогрев возможен с небольшими коллективами. Если же участников больше 15 или у ведущего мало времени, имеет смысл предложить им найти тех людей, чьё выбранное изображение по смыслу, настроению, ощущению похоже на собственное. Далее я предлагаю обсудить в подгруппах свои картинки и создать после одну общую скульптуру.

img2

Упражнение «Пенисы и Вагины»

Этот разогрев использовала в своё время Марша Карп, когда приезжала в Москву в 2009 году, проводя терапевтическую трехдневку «Работа с сексуальностью в психодраме». Сейчас я уже не помню всех деталей упражнения, но в моем варианте инструкция звучит так: группа делится на две части, одной из них предлагается взять на себя роль «Пенисов», а другой — роль «Вагин». Группа спонтанно взаимодействует, даёт послания из своих образов, а потом меняется ролями: «Пенисы» становятся «Вагинами» и наоборот.

Упражнение достаточно сильно разогревает группу на дальнейшую работу в теме и в ней часто проявляются гендерные стереотипы, родительские интроекты по поводу того, как следует вести себя мужчинам и женщинам, кто должен быть закрыт и недоступен, а кто — агрессивен и настойчив.

Упражнение «Что думают дети о сексе?»

Этот разогрев делала с нами Леандра Перрота на семинаре «50 оттенков Эроса: исследование поэтики сексуальности и трансгенерационной природы желания». Он прошёл осенью 2016 года и воспоминания об участии живы во мне до сих пор.

В этом разогреве мы делились на подгруппы, садились на пол, представляли себя детьми возраста 5-8 лет и рассказывали друг другу, что мы слышали о сексуальной жизни взрослых. Потом ведущая просила нас поделиться чувствами, которые возникали в процессе обсуждения наших представлений. Она их записывала на флип-чарте. Это были интерес, возбуждение, отвращение, стыд, страх, возмущение, недоумение и много-много других переживаний.

Упражнение показало нам, что эмоции, которые были названы, противоречивы, что отражало амбивалентное отношение к сексу у участников группы. Например, отвращение и возбуждение, страх и интерес, нежность и стыд. Можно было отследить свои переживания и понять, как сейчас названные чувства влияют на собственную сексуальную жизнь.

Упражнение «Сексуальная инициация»

Это упражнение также было на семинаре Леандры. По её мнению у каждого из нас был в жизни человек, который инициировал нас в теме секса, то есть открыл эту сферу для нас. Иногда таким человеком становится первый сексуальный партнёр, иногда они не совпадают и им является кто-то другой.

Мы делились на пары и с помощью психодрамы разговаривали с нашим «сексуальным инициатором»: выражали чувства, задавали вопросы, делились переживаниями. Здесь звучали слова благодарности, любви, стыда, отвращения, возмущения и т.д.

Благодаря упражнению часть группы разогрелась на личные работы, особенно если разговор был неприятным, а часть благодушно пообщалась с важным для себя человеком. Я была как раз среди разогревшихся и Леандра потом делала мне личную работу, где я разговаривала с собой подростком в том возрасте, когда произошла эта сексуальная инициация.

Ролевая игра «Жизнь в гареме»

Кроме вышеуказанного упражнения возможны и другие варианты. Но в них следует иметь в виду различные нюансы, которые могут привести к неожиданным результатам.

Например, в учебной группе директорского курса я предлагала в качестве разогрева игру «жизнь в гареме», где участники выбирали себе различные роли, начиная от султана, заканчивая вазой в спальне. После вхождения в образ произошло спонтанное действие с совершенно неожиданными последствиями (в нашем случае молодая жена султана убежала с любовником из дворца).

Такой вариант разогрева оказался неудачным для выбранной темы. Участники группы больше возбудились на тему власти, амбиций, свободы и принуждения, чем на работу со своей сексуальностью. Следует иметь в виду, что спонтанная игра может не разогреть участников на заявленную директором тему сексуальности, особенно если она лишь опосредованно её касается.

Ведущему следует задавать именно ту тему, на которую он хочет разогреть группу. В моем варианте можно было бы предложить сыграть диких животных в период поиска брачного партнёра или подростков, обсуждающих секс и сексуальность. В таком случае уйти от заявленной темы будет сложно, и разогрев выполнит свои цели.

Упражнение «Группа анонимных сексоголиков»

Ещё в этой же группе я предлагала поиграть в группу анонимных сексоголиков, где участники придумывали себе «заболевания» в нужной тематике – маньяки, вуайеристы и т.д. Далее они показывали, как их «диагноз» проявляется в жизни: в каких ситуациях, с какими людьми, как проявляется поведенчески. Здесь могут быть предъявлены сценки, скульптуры или демонстрация телесной реакции в кругу. В конце упражнения я выясняла, что стоит за вымышленными диагнозами и как  они связаны с их реальной жизнью.

Упражнение обнажает эротические фантазии участников, что само по себе требует бережного обращения в виду сильной уязвимости каждого от самораскрытия в интимной сфере. Плюс к этому участники сильно разогреваются на личные работы, так как поднимается важный материал, требующий проработки.

Возможно, и самому ведущему стоит поделиться своими переживаниями по теме, чтобы показать, что за игровым «диагнозом» стоит реальный человек со своими желаниями, а может быть болью и травматическим опытом. Также директору здесь следует быть особенно внимательным к групповым правилам, чтобы некорректные отклики не задели участников, и обязательно дать всем достаточно времени для осознавания внутренних процессов.

img3

Арт-методики

Кроме психодраматических техник имеет смысл использовать арт-методики. Можно предложить различные варианты самостоятельного рисования: и пальчиковыми красками (формат бумаги А3), и пастелью (формат А4, несколько листов А5), и гуашью, акварелью (формат А3 и А4). Темы – «Моя сексуальность», «Секс в моей жизни», «Я и Другой» и т.д.

После выполнения рисунков участники презентуют свои работы и рассказывают о своих переживаниях в процессе рисования. Ведущий может помогать своими вопросами: легко ли было начать? Как было рисовать? удалось ли передать свой замысел? Какие эмоции вызывает рисунок сейчас? Если бы он мог говорить, что бы он сказал своему автору?

Направленные визуализации

Эта техника не часто применяется в психодраматических сессиях, но её использование может дать группе новый взгляд на тему благодаря трансовому состоянию, на которое опирается методика.

Направленная визуализация состоит из нескольких этапов. Первый этап — участникам предлагается занять удобное положение, закрыть глаза и прислушаться к голосу ведущего. Текст, который произносит директор, предлагает расслабиться и отпустить напряжение из тела. При этом можно использовать спокойную умиротворяющую музыку, которая помогает участникам достичь нужной степени релаксации. Второй этап — ведущий переходит к прочтению основной части визуализации. Участники погружаются во внутренне путешествие. Цель — актуализировать психологический материал в виде представляемых образов. Третий этап — возвращение из путешествия и анализ полученных образов и воспоминаний.

Можно создать свой текст или использовать чей-то понравившейся. Например, я в своих группах использовала материал из книги И. Шевцовой «Тренинг работы с собственным детством»: упражнение «Волна» (Шевцова И., 2008). В этом тексте делается упор на различных воспоминаниях из детства, которые могут быть связаны со становлением сексуальности:

«Сейчас ты попадаешь в то место, куда не заплывала лодка тво­ей памяти. Тебе несколько месяцев от роду. Твое крохотное тельце туго спелёнуто. Ручки плотно прижаты к туловищу, ноги неесте­ственно выпрямлены. Ты не можешь шевелиться и только криком выражаешь свое недовольство. Неожиданно все приходит в дви­жение, пеленки ослабевают и тело получает долгожданную свобо­ду. Оно, как пружинка, выпрямляется на миг, и ты шевелишься, копошишься, наслаждаясь, упиваясь движением. Ласковые, не­жные прикосновения — чьи это руки? Теплая волна охватывает тельце, и ты замираешь, каждой клеточкой впитывая прикосно­вения: еще, еще, не уходите… Теплые руки, прохладный воздух, опять руки… Волна удовольствия и восторга гуляет по телу и ис­чезает где-то в глубине, когда пеленки опять сковывают тебя.

Тебе три года. Ты уже хорошо знаешь, как тебя зовут и кто ты — девочка или мальчик. Только не знаешь почему. Ты смот­ришь на себя сверху вниз и видишь пухленький, круглый живо­тик с маленькой пимпочкой посередине — это пуп! — и две за­мечательные ножки. Они принадлежат тебе. Ножки сорвались с места и побежали. Вперед, вперед, босиком по мягкой зелени, а вот камешек — ой, больно, но не останавливаются ножки, бегут. Желтые пятна одуванчиков, лужица… Ах, какая чудесная лужи­ца! Ножки смело ступают в прохладную водичку, и ты чувству­ешь мягкое, холодное. Разгоряченные ступни окунулись в грязь, и упоительная волна восторга прокатилась по всему твоему телу. Ты наклоняешься и опускаешь ладошки в темную, мутную воду… У-у-у, как хорошо. Подносишь ладошки к лицу и видишь, что они совсем черные, блестят на солнце; капельки стекают по ручкам и возвращаются назад, в лужу. Сейчас, еще немного — восторг пе­реполняет тебя, и ты что есть сил шлепаешь по этой замечатель­ной луже! Все тело дрожит от радости, от холодных капель воды. Волна удовольствия в твоем теле тоже рассыпается на тысячи брызг, солнечные зайчики сливаются с одуванчиками и пляшут в едином хороводе. Ты набираешь полные легкие воздуха и виз­жишь, провозглашая свой восторг.

Тебе десять лет. Ты многое знаешь, но еще больше не зна­ешь. Тебе интересно. Ты умеешь подглядывать и подслушивать. Тебе страшно, но интересно. О чем это они там шепчутся? Фу, как не стыдно! Тебе стыдно, но интересно. Ты играешь в любовь, ловишь взгляд, движение, случайно оказываешься в том же мес­те и бросаешься в какие-то немыслимые, дикие игры. Все кри­чат, визжат, толкаются, и в этой куче вы вдруг оказываетесь вме­сте, плотно прижатые друг к другу. От прикосновения чужого тела, от этой близости горячая волна жаром окатывает с ног до головы… ты вырываешься, убегаешь. Вечером, засыпая, вновь и вновь вспоминаешь, что произошло, и волна возвращается, но уже не такая сильная, еле теплая.

Тебе четырнадцать. Ты спишь, беспокойно разметавшись на своей кровати. Тебе снится сон, что-то неясное, тревожное, но одновременно прекрасное. Это сон-ожидание, сон-предвкушение. Даже во сне ты чувствуешь, как кружится голова, ты летишь или бежишь и просыпаешься внезапно от резкой, сладкой боли… Все твое тело дрожит, дыхание застряло где-то в груди, сердце коло­тится бешено. Волна удовольствия и восторга накрыла тебя це­ликом, разорвала на множество кричащих осколков. Ты пытаешь­ся понять, но ничего не понимаешь. Ты закрываешь глаза и видишь ЭТО. Яркий, пугающий и соблазнительный образ всю жизнь жил в твоем теле, но впервые предстал перед твоим взо­ром. Взрослые называют это сексуальностью. Полусон, полуявь. Образ то приближается, то отступает. Тело напрягается и расслаб­ляется, повинуясь образу. В какой-то момент волна накатывает в последний раз и медленно, неслышно отступает. Ты просыпаешь­ся, открываешь глаза и понимаешь, что с тобой что-то произо­шло…»

Я не зачитывала весь текст визуализации дословно: добавляла что-то своё, усиливая таким образом нужные мне акценты, а какие-то фразы пропускала, игнорируя неважные моменты. Само упражнение даёт большую свободу для творчества, несмотря на структурированность техники. При этом следует иметь в виду, что кто-то из участников может разогреться на работу с собственным детством, кто-то вообще не погрузиться в транс и соответственно ничего не увидит, а кто-то заснет в процессе, так как хорошо расслабился.

img4

Психодраматическое действие на тему сексуальности

После первого этапа психодраматической работы следует собственно драматизация. После разогрева я предлагаю участникам делать свои работы. Темы бывают различными: разобраться в причинах влюблённостей в неподходящих партнёров, сложности в общении с противоположным полом, страх перед сексуальными отношениям и т.д.

Первую сцену я обычно строю через метафору или телесный симптом, на мой взгляд, это удобно для драматизации именно такой темы. То есть протагонист может показать свою сексуальность через образы («она для меня неведомый зверь, помесь хомячка и медведя»), через телесные ощущения («я вся сжимаюсь, когда ко мне прикасается любимый мужчина»), через постановку созданных в разогреве скульптур, рисунков, визуализаций и т.д.

По моим наблюдениям часто в основе проблем такого рода лежат взаимоотношения с матерью: отвержение, непринятие, непонимание, покинутость, негативная оценка и т.д. Иногда в работах появляются фигуры других значимых родственников: отцов, сиблингов, бабушек и проясняются отношения с ними, но в 90% случаев влияние матери оказывается решающим.

Ещё мною была замечена чрезвычайная травматичность разбираемого материала. Сама по себе тема способствует быстрому погружению в интимный, глубоко личный процесс переживаний отношений с другим, что поднимает на поверхность сознания тяжёлые воспоминания, сложно проживаемые эмоции и болезненные чувства. Поэтому имеет смысл подготовиться к тому, что возможно ведущему придётся работать с последствиями шоковых травм у клиентов: изнасилованиями, инцестами, сексуальным использованием и т.д.

Также мне показалось интересным, что работа с сексуальностью как таковой, то есть с процессом соблазнения, поддержания желания, выяснением своих потребностей в интимной сфере и прочее, практически не заявляется участниками. Если мы и приходим к таким вопросам, то в конце драматизации, после выяснения причин различных проблем и исцеляющего действия в отношениях с важными другими. То есть получается, что в тему собственной сексуальности протагонист идёт через работу про сложные, а иногда травматичные переживания со значимыми другими из прошлого опыта.

Не во всех случаях происходили личные работы. На Десятой Московской психодраматической конференции в рамках ворк-шопа «Взрослые игры или что такое сексуальная зрелость?» я не делала личных работ и моя цель была пройти вместе с участниками все этапы сексуального взросления с помощью структурированных упражнений.

Одно из них проходило в форме танца.

Структурированное упражнение «Танец отношений»

Инструкция была следующая:

  1. Выберите человека в группе, которому вы больше всего доверяете. Встаньте друг напротив друга, закройте глаза, поднимите руки, согните их в локтях и дотроньтесь ладонями. В тот момент, когда зазвучит музыка, начните медленно и аккуратно двигаться, изучайте партнёра, силу и плавность его и ваших движений, когда появится желание увидеть его, откройте глаза. Не размыкая ладоней, продолжайте создавать свой танец, прислушивайтесь к вашим ощущениям и эмоциям.
  2. Дальше попробуйте разъединить ваши руки, сначала отделите одну, потом другую, танцуйте рядом, но без прикосновений. Экспериментируйте с дистанцией: близко, далеко, опять близко и т.д. Сохраняйте контакт глазами, постепенно увеличивайте расстояние между вашим партнёром и собой.
  3. В какой-то момент отведите взгляд и посмотрите на то, что вас окружает, у вас есть возможность станцевать свой собственный танец или, возможно, вы пожелаете вступить во взаимодействие с рядом двигающимися людьми. Дальше вам предстоит вернуться к вашему партнёру и станцевать ваш новый общий танец.

Музыка выбирается ведущим по своему вкусу, она должна быть незнакома большинству участников, чтобы не вызывать ненужных ассоциаций, быть не очень быстрой, чтобы под неё было несложно двигаться в неторопливом темпе, длительность мелодии должна составлять 5-10 минут. Обычно хватает 8-10 минут для танца и в случае не очень длинной композиции, имеет смысл её поставить дважды. В течение всего упражнения звучит только музыка, партнёры не разговаривают и все их общение происходит в форме танца. Во время инструкции ведущий может попросить кого-то из участников помочь себе, и показывать на собственном взаимодействии, какие этапы проходит танец. Так проще и быстрее запоминаются предписания.

Это упражнение имеет продолжение. После окончания танца, партнёры обмениваются своими переживаниями: что понравилось, что было непросто, что хотелось бы изменить и перетанцевать. После обсуждения ведущий предлагает в тех же парах пройти заново те этапы танца, которые в первый раз по каким-то причинам были пройдены не так, как хотелось, что они и делают. Но это ещё не все. Далее можно предложить парам воссоздать какой-то элемент их танца, который наиболее полно отражает характер их взаимодействия, его суть и смысл. По очереди партнёры показывают перед группой свои композиции.

Само по себе это упражнение обладает какой-то невероятной силой и глубиной погружения. Одного его проживания и анализа хватило бы на отдельный тренинг  и поэтому не всегда все этапы такой работы возможно воспроизвести в группе по исследованию сексуальности. Но какие-то отдельные части проделать вполне возможно.

Упражнение следует рассматривать и как разогревательно-диагностическое, и как терапевтическое, в зависимости от задач ведущего. В первом случае в инструкции следует обратить особое внимание на осознание участниками своих переживаний в каждой стадии танца, не проводить два последующих этапа, а сосредоточится на драматизациях по запросам участвующих. Во втором случае следует пройти все стадии упражнения (танец, перетанцовка, нахождение элемента) и дать группе больше времени на обратную связь, обсуждения и шеринг.

Этот танец был создан на основе теоретических разработок Маргарет Малер, а именно её исследований в сфере процессе «сепарции-индивидуации» (М. Малер, Ф.Пайн, А. Бергман, 2011). Я узнала о нём в 2008 году в рамках обучения на «Вводном курсе по танце-двигательной терапии», который проводила Ассоциации танце-двигательной терапии (АТДТ).

Шеринг

Последний этап психодраматического процесса – это шеринг, в котором участники делятся своими чувствами и переживаниями о прожитом опыте, осознаваниями и инсайтами. Имеет смысл сделать глубокий шеринг и оставить достаточно времени для него в конце занятия, так как на этой стадии важно «закрыть» всех участников, дать им возможность проговорить все невысказанные переживания и проявить, возможно, какие-то непредъявленные чувства и эмоции.

Выводы

Таким образом, проанализировав практические психодраматические занятия на тему сексуальности, мною были сделаны следующие выводы:

  1. На начальной стадии работы обязательно следует обсудить и принятьправила групповой работы: конфиденциальность, уважение  друг к другу, я-сообщения, безоценочность и т.д.
  2. Важно оценивать риски в своей деятельности: достаточность времени,анализ состава участников и возможные сложности, опыт групповой работы, собственные травматические переживания ведущего по заявленной теме и т.д.
  3. Необходимо понимать, что тема сексуальности способствует быстрому погружению в интимный, личный процесс переживаний отношений с другим, что поднимает на поверхность сознания тяжёлые воспоминания, сложно проживаемые эмоции и болезненные чувства. Ведущий должен знать, что ему, возможно, придётся работать с травматическими переживаниями клиентов, причём самого разного периода жизни, начиная с внутриутробного.
  4. Рекомендуюв личных работах идтив драматизацию через метафору клиента: символ сексуальности, соматические симптомы, постановка скульптуры, рисунка, образа из визуализации и т.д.
  5. Мой опыт работыпоказывает, что при психодраматической драматизации чаще всего нарушения процесса становления сексуальности обнаруживаются в проблемахвзаимодействия с матерью.

Я надеюсь, что его работа поможет ведущим групп расширить свой психодраматический инструментарий в заявленной теме, а также даст импульс для создания собственных техник, которые они смогут с успехом использовать в своей работе.

Ключи перехода из одной сцены в другую в психодраматическом действии

Ключи перехода из одной сцены в другую в психодраматическом действии

magurskaya-maria

Магурская Мария

Тренер Федерации психодраматических тренинговых институтов России.

Цель мастерской с одноименным названием состояла в исследовании условий и признаков, необходимых для принятия психодраматическим директором решения о предложении протагонисту другой сцены. Предстояло ответить на вопросы «когда?», «почему?» и «зачем?» происходит этот пространственный и содержательный переход, и как он обусловлен теми терапевтическими задачами, которые ставит перед собой психодраматист. Мастерская была поистине дискуссионной, что придавало ей не только дух исследования, но и открывало возможность обменяться теоретическими взглядами участников, которые отличались и взаимно обогащали друг друга. Обнаружились несовпадения во взглядах относительно того, что является, по сути, причинами, порождающими разные способы обнаружения и видения ключей перехода и лежащими не только в поле теоретических и клинических представлений, но и в области выразительной формы.

В этой статье предлагается возможный «обобщающий» признак перехода из сцены в сцену, который может обладать инвариантностью относительно терапевтических взглядов и представлений о «драматургической логике». Кроме того, прослеживается взаимосвязь между посценовой организацией драмы и терапевтической эффективностью действия. А также уделяется внимание феномену Спонтанности, как неотъемлемой части психодрамы, поскольку сцена представляет собой часть и реализацию структуры, внутри которой Спонтанность может возникать и проявляться.

«Отчего бы нам не жить в мире?»[1]

Естественно полагать, что у каждого психодраматичекого директора может быть своя система оснований для выбора момента перехода в другую сцену, как и то, что «терапевтическая концепция» — система верований и убеждений психодраматистов — могут отличаться. В пределе нет общего закона для применяемых интервенций, кроме продиктованных этическими принципами и профессиональным стремлением не навредить. «Каким образом вообще термин «закон» может применяться к действиям свободных и сознательных существ?» — писал Мамардашвили М.К. в работе “Классический и неклассический идеалы рациональности”, говоря о характерном для неклассической науки, так называемом «символическом элементе рациональности». В процессе познания он предлагал оперировать понятием система, поскольку «многосложность», «многоуровневость» и «многопротяженность» не позволяют расположить эффекты, связанные с ними «в непрерывную цепочку в реальном пространстве и времени, в том числе в реальной последовательности причинной связи… И вот то измерение, в каком мы их располагаем, и называется «системой», т.е. мы эти действия приписываем действию некоторых целостностей и вводим понятие «эффект системности», «целостное проявление».

Более частный взгляд на взаимодействие протагониста и директора с точки зрения теории сложных систем был подробно описан мной ранее[2]. Он отражает идею о непрямом влиянии терапевтических и клинических знаний, обуславливающих интервенции директора на разворачивание психодраматического процесса. Основное заключение, которое было сделано, опираясь на принципы синергетики то, что «Протагонист» как система обладает свойством спонтанности и стремлением к самоорганизации. Значит, готовность его перехода из одного состояния (эмоционального, физического) в другое содержится внутри него как системы, а действия директора, – есть лишь критическое условие. Только тогда, когда внутренние параметры «Протагониста» изменяются настолько, что они начинают сильно отличаться от своих значений предыдущего состояния, система стремится перейти из нового и недифференцированного в упорядоченное существование. В этот момент совершается возникновение причины, действие которой заключается в формировании нового состояния «Протагониста». Было предложено этот выбор и возникновение причины считать эквивалентом Действия в психодраме. Директор, в силу сложности системы «Протагонист», не может диагностировать момент выбора причины, но директор имеет возможность наблюдать и делать заключения относительно следствия, т.е. в те периоды, когда система обрела стабильное состояние. Причем для директора существует субъективный набор критериев, когда он может считать, что система «Протагонист» уже претерпела изменения, и этот момент является для него точкой принятия решения о дальнейших директорских интервенциях и шагах. В пределе для директора не существует общей стратегии работы, которая бы была последовательностью сцен, интервенций или шагов, так как каждый предшествующий шаг не может повлечь определенный последующий. Но каждый последующий шаг может стать новым диагностическим условием для директора до момента изменения спонтанного и связанного с внутренними параметрами «Протагониста».

Кроме того, когда речь идет о влиянии теоретических взглядов и убеждений в момент споров и дискуссий, то мы неизбежно вступаем в зону «конвенциональности», предполагая, что каждый из участников означающую систему высказываний связывает и относит как будто к одним и тем же феноменам и явлениям. И это приводит нас в область языка, т.е. символического, что абсолютно целесообразно, поскольку «..мы имеем дело с чем-то, что мы в принципе не должны стремиться представить наглядно или модельно, с чем мы должны обращаться как с косвенными, символическими значениями (символическими в нашем, неминуемо предметном языке, а не в бытии)». Однако, конвенциональность зачастую приобретает «цеховые» искажения, что в моменты разногласий приводит нас в «ловушку», которой удалось бы избежать, если бы применили «систему перевода» с «чужого» языка на «свой». Проиллюстрирую это примером.

Роль психодраматиста, как драматурга, описанная Феликсом Келерманном, исследуется и подлежит развитию в теоретических и практических работах Елены Лопухиной и Евгении Рассказовой. Ими был предложен «воображаемый прибор» под названием «Драматургический навигатор», «в котором находятся разные сценарные инструменты для того, чтобы мы могли выбрать правильные маршруты в нашей психодраме». Причем Елена Лопухина отмечает, что драматургическая структура была придумана задолго раньше психотерапии как таковой, а это значит, что она могла быть целебным инструментом в истории человечества. Предполагается, что психодраматическую работу или серию психодраматических работ можно строить, как прохождение этапов соотносящихся со структурой драматургического произведения.

Если следовать этой модели, то протагонисту рано или поздно необходимо пройти все структурные моменты, включая кульминацию и точку катастрофы. И если кульминация – «это высшая точка борьбы», где герой действует на пределе своих сил, то в точке катастрофы происходит «крушение» героя, в ней он переживает максимальное отчаянье, может чувствовать себя сломленным, испытать горечь и печаль.

Признаться, идея необходимости прохождения точки катастрофы – точки отчаянья и беспомощности, как неотъемлемой части процесса вызывало у меня некоторые сомнения и сопротивление, казалось необязательным, поскольку это виделось мне, как возможность формирования травматического переживания с неясной для меня целью. Но это взгляд сохранялся лишь до тех пор, пока я ни сделала перевод лексики «Навигатора» на «свой», более привычный для мня язык, установив соотношение драматургических этапов с задачами и эмоциональным содержанием параноидно-шизоидной и депрессивной позиции в психоанализе. И действительно, параноидно-шизоидная позиция пронизана духом противостояния и усилением антагонистических сил в отщепленном содержании. Депрессивная позиция сродни точке катастрофы, поскольку в ней происходит «крушение» и изменение мира «героя» в процессе инфантильного развития и формирования нового представления о себе, о внутренних и внешних объектах. И можно уверенно предполагать, что совокупность и последовательность прохождения этих двух этапов драматургической структуры в действии может способствовать одной из важнейших терапевтических задач признанных психоанализом и не только — обретению и принятию более целостного образа себя и других в переживании «хороших» и «плохих» внутренних и «внешних» объектов. Что связано с проживанием вытесняемых чувств, аффектов и состояний, таких как печаль, тревога, гнев и прочие, в ослаблении «параноидных» защит, характерных для стадии кульминации и т.д.

Таким образом, эти примером хотелось продемонстрировать, что одна система означающих может быть сведена (переведена) в другую систему означающих, что может снимать противоречия и разногласия, давать возможность множественного обозначения феноменов и явлений и служить нам защитой от излишней категоричности в наших дискуссиях. И причины этому — сложность «системы», каковой можно представить человека, что всегда делает его, до какой-то степени, «вещью в себе», и не единственность описательного языка в нашем профессиональном сообществе в целом.

Пример или «история девочки, сидящей на снегу»

Давайте рассмотрим пример. Он демонстрирует возможность разных взглядов на структуру драмы и необходимое количество сцен. Для удобства выделим один параметр. Рассмотрим организацию действия в соответствии психодрматическим процедурам «взаимодействия с внешней реальностью».

В качестве примера на мастерской был представлен кейс одной групповой работы, предложенной мне как супервизору, которая, на мой взгляд, хорошо демонстрировала возможность выбора между порождением новой сцены или развитием существующей. Итак, был запрос участницы группы, 25 лет, назовем ее Оля, который звучал, как разобраться, наладить отношения с некоторыми своими частями (тенденциями) – «другими Олями» (как звучало в оригинальном тексте протагониста), которые вторгаются и мешают ее реальному взаимодействию с другими людьми (партнерами). В качестве конкретной сцены была выбрана ситуация, которая произошла некоторое время назад с ней и с ее молодым человеком, когда по его инициативе они поехали кататься на горных лыжах. Таким образом, первая и единственная, как оказалось фактически, сцена была задана: гора, снег, молодой человек и девушка, оба на лыжах. Взаимодействие, которое развернулось в сцене, заключалась в том, что мужчина призывал скатиться с горы, а Оля села на снег и начала «капризничать». При этом она описывала свое состояние, как «мне холодно», «мне неспокойно», не хочу кататься», «на мои чувства и мои желания не обращают внимание». Директор, задав вопрос: «Сколько тебе лет?», и получив ответ «четыре», встал перед выбором перехода в сцену соответствующего возраста или развития текущей сцены. Учитывая ограниченность во времени и характер запроса, директор предложила ввести в сцену Олю четырех лет. «Четырехлетняя Оля» села на снег, (в то время как 25-летняя Оля встала) и пожаловалась, что «с ней никто не играет», «все взрослые заняты своими делами», ей грустно и т.д. Директор организовала взаимодействие между «большой Олей» и «маленькой Олей», в котором «маленькая» была замечена, ее потребности признаны, в результате чего чувство одиночества и тревога ослабли. Затем «Оля большая» смогла откликнуться на предложения молодого человека, при этом обретя контроль и контакт и со своими тенденциями/частями, что соответствовало запросу. Работа состоялась и, безусловно, была результативна.

Таким образом, как можно заметить, если рассматривать драму в аналогии с «картиной» — «явлением» все действие было реализовано в рамках одной сцены. Однако если на эту драму смотреть с точки зрения психодраматических процедур «взаимодействия с внешней реальностью», описанных Питером. Келлерманом, что было предложено участниками мастерской, то возникает много противоречий. Строго говоря, работа представляет собой смешение всех трех процедур. Она начинается в рамках «реалистической» процедуры, связанной с некоторым биографическим событием из жизни протагониста, взаимодействием Оли с конкретным человеком из ее реальности. Следовательно, вопрос «сколько тебе лет?» предполагает переход в сцену детского возраста, соответствующая проработка и возвращение в первую сцену. Как можно заметить здесь как минимум две сцены.

Далее, если рассматривать работу как драму с выходом во «внутрипсихическую» процедуру, то опять подразумевается переход в следующее пространство, где будет организовано взаимодействие частей протагониста: «взрослой Оли» и «маленькой Оли» и, кстати, встает вопрос о наличии «управляющего центра», но это тема для отдельного обсуждения, не вписывающаяся в рамки этой статьи. И, казалось бы, в одной сцене нет места и интерпсихическому взаимодействию, и молодому человеку, и снегу, на котором сидит ребенок. (Заметим, что в данном случае ребенок, как часть личности.) Значит, также можно предполагать более одной сцены.

А теперь представим, а это возможно, что мы воспринимаем образ снега, как символ холодности, отчуждения и одиночества, гору, как образ нарциссической значимости, лыжи, как энергию и целеустремленность (кстати, сонники, еще гласят, что «лыжник» во сне — это человек, к которому наяву испытывается подсознательное сексуальное влечение) т.д. В конце концов, мы же верим, что бессознательное наших протагонистов не случайно выбирает представляемый материал. Тогда не удивительно, что в этом «сне» «вся компания» оказалась на этой снежной горе… Перед нами работа в «воображаемой» или «символической» процедуре. И в этом случае переход в другую сцену может и не произойти. Хотя, строго говоря, в этом случае желательна, на мой взгляд, большая детализация объектов окружения. Желательна, но не обязательна, учитывая лимит времени и то, что у директора уже была возможность выполнить запрос протагониста.

Из приведенного примера видно, что терапевтическую задачу можно решить, не следуя принципом соответствия сцен психодраматическим процедурам. Однако есть ряд ограничений, касающихся клинического статуса клиента и технического удобства. В первом случае имеется в виду психическая структура протагониста, т.е. его способность различать внутреннее и внешнее, прошлое и настоящее, способность к символическому представлению своего внутреннего мира, а также отсутствие органической патологии, которая может помешать удерживать во внимании и памяти сложно устроенные сцены. Второе относится как к протагонисту, так и директору и означает только то, что работать лучше со сценой, построенной таким образом, чтобы она была понятна, удобна, не избыточно сложна для всех участников процесса. Более того, протагонисту, когда ему ясны инструкции, моменты перехода, множество вспомогательных лиц и он сохраняет способность взаимодействия с ними, не так уж важно, как в голове директора устроено разбиение по сценам.

«Что сей сон означает?»

Кроме того, обратим наше внимание, что психодраматические процедуры обозначаются, как «процедуры взаимодействия с внешней реальностью». Надо понимать, что «внешняя реальность» — понятие в данном случае весьма условное, если смотреть с точки зрения психодраматиста в роли терапевта, поскольку он имеет дело с суть внутренними объектами протагониста. Они могут быть представлены образами и символами в драме или часто образами людей из актуальной жизни клиента или его прошлого, но всегда являются порождением внутренней реальности наших протагонистов. Don Freasey убедительно проводит аналогию психодраматического действия со сновидением, отмечая что «Сновидение обеспечивает абсолютное доказательство существования бессознательного. И то, что большая часть нашего сновидения, но не целиком, принимает форму драматического повествования — это должно быть в интересах психодраматиста. Содержание сновидение не всегда может быть согласованным, но, тем не менее, наделено чувствами. Конфликт, гнев, радость, удовлетворенность, разочарование, растерянность и эротические переживания — лишь некоторые из наиболее распространенных состояний и чувств, в которые мы входим в сопровождении соответствующих драматических персонажей, чтобы играть соответствующую историю, где эти чувства присутствуют». Конечно же, нельзя провести полную аналогию между построением сцены протагонистом и процессом сновидения, поскольку мера осознанности и бессознательного в первом и втором случае достаточно разнятся, однако, могу согласиться, что в момент создания сцены есть большое влияние неосозноваемого материала протагониста. Например, Don Freasy призывает не забывать о механизме проективной идентификации, который присутствует при задании ролей вспомогательным лицам, в которые может помещаться отщепленный бессознательный материал самого протагониста, связываясь с его биографическими воспоминаниями о том или ином персонаже или символизироваться в представителях сверхреальности. Смещение, сгущение и конденсация, характерные для работы сновидения, мы тоже можем увидеть в развертывании сцены. Поскольку, когда мы предлагаем протагонисту воссоздать, например, комнату, когда ему было три года, мы вряд ли можем ожидать документальной точности в воссоздании обстановки комнаты. Возможно, в ней сконденсировано несколько воспоминаний о пространстве детства. Кроме того, покрывающие воспоминания, внутренний процесс символизации, который запускается в этот момент у него, не позволяют нам доподлинно знать, что, например, тревога или страх относятся именно к этому возрасту, а не имеют свои источники в более раннем или более позднем возрасте и вызваны только происходящим в этой сцене. Скорее всего, можно говорить об опосредованной связи комнаты и/или объектов, в ней присутствующих, с которыми эти чувства и состояния соотносятся. Само же построение сцены и задание действия в ней схожи с вторичной обработкой сновидения, когда образу и действию придается некоторая видимая связность и последовательность. Дальнейшая работа психодраматиста может быть воспринята, в том числе, как «толкования сновидения» в действии, основанная не только на представленных образах, но и эмоциональных и телесных проявлениях in situ.

Возвращаясь к вопросу «удобства» и принципов устройства драмы, можно отметить, что они продиктованы не только техническими аспектами, а имеют свои корни в драматургической логике и структуре, которая проверена веками и обладает могучим инструментом, развивающим и продвигающим действие, сохраняющим напряжение и внимание, как участников драмы, так и зрителя. «…психодраматист создает условия для выстраивания сюжета», — пишет Евгения Рассказова. И можно думать, что если на протяжении веков драматургическая структура сохранила действенность, то в ней нашли свое отражение закономерности и «правда жизни». Однако, как мне кажется, есть еще один смысл использования «драматургической модели». Лопухина и Рассказова в своих работах вводят понятие «Высший Драматург» — это тот, «кто выстроил события протагониста в определенной последовательности. … У него всегда есть Мотивация действия. У него всегда связаны и завершены все сюжетные линии». Задача психодраматического директора восстановить утраченные и забытые фрагменты жизни протагониста. Причем, вероятно, не только «реставрировать» прошлое, но и разгадать его замысел относительно будущего. В повседневной жизни «Поиски смысла жизни – это тоже попытки понять его замысел». Если смотреть на драматургическую структуру, как на модель жизненного процесса, то мы можем говорить, что она есть особый язык его описания. Что же дает обозначение жизненного процесса словами Судьба, «Высший Драматург» или иными? Мгновенный переход в символическое пространство, в особую реальность действия, где одновременно есть достаточно свободы и Спонтанности, поскольку это пространство изначально не «обжито» и отлично от реальности, а поле означаемых, соотносимых со словами Судьба, «Карма, Бог, а тем более «Высший Драматург», разнятся у протагонистов и психодраматистов. В то же время в этой структуре в норме отсутствует хаос или «безумие», т.к. она соотносится с принципами и признаками, которые присущи языку: семантичность, наследуемость (передача через традицию), символический характер. Иными словами, существует закон, которому подчиняется действие.

Таким образом, мы двумя способами оказались в пространстве символического или языка психодрамы. И в это момент хотелось бы вспомнить упомянутую Феликсом Келлирманом со ссылкой на Анзье (Anzieu, 1960) «четвертую процедуру», которой уделено слишком мало внимания в его книге. Она названа «несколько иной стратегией» построения психодраматичекой работы. Эта процедура основывается на принципе аналитической психодрамы, которая «останавливается на разделении, которое Лакан назвал “первым принципом психоанализа” — разделении на воображаемое, символическое и реальное. “В процессе того, как психодрама высвобождает фантазии, тема, предложенная субъектом, перемещает их в регистр воображаемого. И далее, в процессе установления ролей, которые субъект хотел бы разыграть, они становятся частью символического регистра, чем-то средним между чистой пантомимой и чистой вербализацией, присущей психодраме. Что касается игрового аспекта, он содержит в себе испытание реальности, представленной одновременно способностью как психодраматиста, так и субъекта эффективно принимать на себя предложенные роли. Таким образом, сила элемента “как будто” является частью того, что этнолог Леви-Стросс называл “символической силой”.

Имагинация Символического

Поскольку понимание концепции структурного психоанализа Лакана дело не простое, отношение к его наследию предполагает осторожность, но одновременно дает и свободу, так как мы находимся в пространстве, где, по славам самого основателя структурного психоанализа, нет взаимнооднозначного соответствия означающего и означаемого.

Остановимся подробнее на триаде «воображаемое-символическое-реальное». Каждая из инстанций в ней рассматривается в двух аспектах, как одна из ступеней развития самосознания ребенка и как специфическая сфера функционирования психики взрослого человека.

В одной из интерпретаций Лакана принято считать, что Воображаемое – это «система психологических защит, которая формируется из комплекса иллюзорных представлений человека о себе самом». Воображаемое формируется в доэдипальный период путем идентификации с другим (с маленькой буквы). Эти идентификации основаны на отождествлении с образом и потому называются воображаемыми. «Лакан будет подчеркивать фундаментальную значимость для отождествления того нарциссического образа другого, в котором я распознает себя. Причем таким содействующим собственному рождению и существованию идеальным образом может стать далеко не только современник, но и человек, живший столетия назад, например Спиноза». Эта стадия, названая Лаканом «стадией зеркала», характеризуется отсутствием целостности, поскольку она заключена в «зеркальном я», отчужденном от подлинной своей сущности. В этот период младенцу характерно желание слиться с матерью и «стремление быть тем, что желает сама мать». Зеркальное отражение рождает образ идеального себя и обусловливает идеализацию другого человека.

Символическое – сфера социальных и культурных норм и представлений, которые индивид усваивает, в основном, бессознательно для существования в обществе. «Лакан приходит к Символическому, исходя из «символической функции», структурирующей отношения родства Клода Леви-Строса и теории обмена даров Марселя Мосса. Поскольку основная форма обмена в человеческом сообществе – обмен словами, использование дара речи, поскольку закон и структура немыслимы вне языка, то символическое обладает лингвистическим измерением». Если Воображаемое характеризуется дуальными отношениями, основанными на связях собственного Я с образом, отражением, другим, то Символическое описывается тройственными отношениями: я – другой – Другой. Другой с большой буквы или Имя Отца – это тот, кто призван разорвать симбиотическую, аффективную и биологическую связь с материнской фигурой. Другой вводит закон, систему запретов, социальных правил, систему суждений и памяти. Несмотря на то, что Символическое предшествует появлению ребенка, и он как субъект при рождении в него попадает, в строгом смысле слова, субъект входит в Символическое только в эдипальный период, по утверждению Лакана. «Вхождение в собственно человеческий регистр связано с Эдипом, Законом, Другим, Кастрацией, Отцом, Именем Отца». В период Символического происходят идентификации уже не столько с образом, сколько со словом.

Реальное Лакан часто уподоблял кантовской «вещи-в-себе», поскольку оно непостижимо и не имеет представлений в не символизированном виде. По одной из версий, «реальное – это сфера биологически порождаемых и психически сублимированных потребностей и импульсов, которые не даны сознанию индивида в сколь либо доступной для него рационализированной форме».

В течение многих лет, с начала 1950-х до середины 1960-х годов, Лакан устанавливал взаимоотношения Символического и Воображаемого. Он писал: «Стоит в отношения между двумя участниками вступить третьему, стоит ему в их нарциссические отношения вторгнуться, как открывается возможность реального опосредования с помощью персонажа, который представляет собой, по отношению к субъекту, трансцендентную фигуру, или, другими словами, тот образ господства, посредством которого желание субъекта и его исполнение могут осуществиться в символическом плане». Можно добавить только в символическом плане.

Часто Символическое отождествляют с Супер-Эго, но это не совсем только так, поскольку оно представляет еще собой инстанцию, призванную препятствовать захвату Воображаемым и трансцендентную относительно опыта человека, значит возможной терапевтической функцией может быть вхождение в Символическое с целью соединения с Реальным. МакКейб писал: «мы как говорящие субъекты постоянно колеблемся между Символическим и Воображаемым, постоянно воображая, что наделяем употребляемые нами слова неким полнозначным смыслом и постоянно удивляемся, обнаруживая, что они определяются отношениями, находящимися вне нашего контроля».

Если немного отойти от языка структурного психоанализа, то можно определить Воображаемое, как комплекс привычных представлений человека о самом себе и его объектном взаимодействии, в каком-то смысле «консервами». Реальное видеть как систему желаний и потребностей в широком смысле, а Символическое как обладающее трансцендентностью, как «опыт» и форму реализации желания, и в этом смысле проводник к Реальному.

Кроме того, возникает вопрос: «Что является тем Символическим и трансцендентным (Именем Отца) по отношению к протагонисту в психодраме. Невозможно приписать это значение фигуре директора, поскольку отношения с ним как с объектом, как с другим (с маленькой буквы) остаются в области Воображаемого, и одна из отличительных особенностей психодрамы от психоанализа то, что психодраматист не становится реализованным символом как аналитик в какой-то момент. Более того, «Я хочу сказать, что любые отношения между двумя участниками отмечены в той или иной мере стилем Воображаемого. Чтобы отношения приобрели символическое наполнение, необходимо посредство третьего персонажа, который играл бы по отношению к субъекту роль трансцендентного элемента, благодаря которому тот мог бы поддерживать объект на определенном расстоянии», — писал Лакан. Могу предположить, что Сцена и есть тот Другой, та область Символического, т.к. она задается, как было сказано ранее, на языке и несет в себе закон той универсальности, насколько существует пересечение означающих в символическом поле директора и протагониста, которые, очевидно, никогда не совпадают при этом.

Таким образом, мы очень близко в нашем рассуждении подошли к тому моменту, когда можно приступить к решению нашей прагматической задачи поиска инвариантного признака перехода из одной сцены в другую. Для этого рассмотрим формульную запись анализа в завершенной форме, предложенную Лаканом. Сопоставим ее с процессом психодраматического действия, соотнося описание этой последовательности и возможной ее интерпретацией в применении к драме. Вероятно, если кто-то из авторов осуществлял подобную попытку, то можно с уверенность предположить, что абсолютного совпадения наших версий не случится.

Но прежде необходимо прояснить еще один вопрос, который неизбежно возникнет при сравнении текстов. Обратим наше внимание на тот факт, что Лакан оперирует понятием «желание», определяя его как то, что утверждает «нехватку существования». «Я чего-то желаю, значит, мне чего-то не хватает? Я желаю того, что находится вне меня. Я желаю того, что для меня – не я, нечто отличное от меня. Борьба за признание, борьба за желание другого отчуждает его от объектов желания. Я желаю не то, что называю в качестве желанного объекта. Желание не может быть удовлетворено. Такую цену ребенок платит за вход в мир человека, языка, культуры. Удовлетворить можно не желание, а потребность. …Лакан отличает желание от потребности и запроса. Потребность нацелена на конкретный объект и удовлетворяется этим объектом. Запрос формулируется в обращении к другому человеку. Запрос этот, следовательно, возникает в поле языка и относится к чему-то отличному от удовлетворения, к которому он взывает. Запрос, будучи сформулированным в языке, всегда уже ставит вопрос о присутствии и отсутствии. Биологическая потребность и звучащий из языка запрос, таким образом, никогда не совпадают. Между ними всегда сохраняется зазор»,- пишет Виктор Мазин. Кроме того, желание находится в области Реального, а значит оно ускользающее и непознаваемое.

Исходя из этого, предлагается оперировать словом «потребность», что приводит нас в изведанное поле объектных отношений, концепция и практика которых есть удобный способ символизации, исследования и изменения межличностных и внутриличностных отношений, чем и занимается психодраматист, хотя, возможно, и не использует эту психоаналитическую теорию.

Итак, рассмотрим цепочку завершенного анализа: rS — ri- iI-iR- iS -sS- SI- SR-rR-rS, в сравнительной таблице, где один столбец — авторский текст Лакана в отношении к психоанализу, а второй, предлагаемый мной вариант перевода его в применении к психодраматическому действию:

Структурный психоанализ

Источник Ж. Лакан «Символическое, Воображаемое и Реальное» (авторский текст)

В применении психодраматическому действию

rS

(реализация Символи-ческого)

 

Исходная позиция. Аналитик как таковой представляет собой символический персонаж, и именно в этом качестве вы к нему обращаетесь — ведь он в одном лице и символ всемогущества, и авторитет, и фигура господина. Именно в этой перспективе видит его субъект, и положение, которое аналитик занимает в его глазах, можно выразить приблизительно так: вы — тот, кто знает обо мне правду. Положение это совершенно иллюзорно, но типичная ситуация именно такова. Начальная позиция. Протагонист обозначает сцену, в которой ее объекты являют собой символические персонажи из внутренней реальности. Символическими они являются по отношению к его потребностям, выраженным в запросе по принципу «нехватки существования» протагониста (не понимаю, не могу, не имею и т.д). Эти объекты можно назвать символами антоганистических сил или, наоборот, символами союзников/фигур поддержки.

rI

реализация Образа

iI

присвоение Образа

затем происходит реализация образа, то есть возникает более или менее нарциссическая конструкция, внутри которой субъект выбирает определенную линию поведения — линию, которая как раз и анализируется в качестве сопротивления. В силу чего? В силу определенного взаимоотношения типа iI, iI: присвоение образа, необходимо присущее любой воображаемой реализации в той мере, в какой мы рассматриваем ее как движимую инстинктом. Далее происходит реализация Образа – это конструкция, внутри которой протагонист выбирает определенную линию собственного поведения и присваивает форму поведения другим вспомогательным лицам. Это суть объекты Воображаемого. Т.е. то, что «укоренилось» как образы Себя и других (в Лакановском смысле с маленькой буквы). iI: это акт присвоения образа, который характеризуется привычным сценарием взаимодействия, поведенческими и эмоциональными реакциями, в заданной протагонистом и/или при помощи директора ситуации.

 

iR

Имагинация Реального

обретение образом статуса Рального

За ним следует этап iR, на котором i преобразуется в R. Это фаза сопротивления, негативного переноса и даже бреда. Анализ эту фазу проходит, и многие аналитики стремятся реализовать ее как можно полнее. Анализ — это правильно организованный бред -вот формула, которую слышал я сам из уст одного из моих учителей. Определение это неполное, но в точности ему не откажешь.

Что происходит затем? Если исход предыдущего этапа благоприятен, если субъект не предрасположен к психотическому поведению, в каковом случае он остается на стадии iR, происходит переход к следующей стадии, iS, к образному воссозданию символа».

Протагонист разворачивает, детализирует, проживает и воспринимает действие, как если бы он находился в отношении с реальными объектами из его жизни: биографическими персонажами из его настоящего или прошлого (будущего), образами собственных внутренних частей, персонажами из символической реальности.

 

iS

Имагинация символичес-кого

sS

символизация Символичес-кого

SI

обращение образа в символ

Субъект воссоздает символ в образной форме. Анализ дает множество примеров воссоздания символа в образе — это происходит, например, в сновидении. Сновидение как раз и представляет собой образ, пронизанный символизмом. Здесь-то и достигаем мы ступени sS — ступени, позволяющей произвести в отношениях между образом и символом переворот. Это ступень символизации образа — того самого, иными словами, что мы называем интерпретацией. Достичь ее можно лишь после преодоления воображаемой фазы, включающей, приблизительно, этапы rI-iI-iR-iS.

Что касается sS, то это символизация символа. «Осуществить ее должен именно аналитик. Это ему нетрудно — ведь он и сам представляет собою символ. Желательно, чтобы он сделал это умно, культурно и с достаточной полнотой. Именно поэтому желательно, чтобы образование аналитика обеспечивало ему максимально широкий культурный кругозор. Познания окупаются здесь сторицею…Субъект всегда образует, в той или иной степени, определенное единство, существенный элемент которого складывается в процессе переноса. Аналитик при этом становится символом сверх-Я, которое представляет собой символ всех символов. Сверх-Я — это просто-напросто речь, которая не говорит ничего.

Мы предлагаем нашему протагонисту сцену в смысле целостного образа – «сна», как было сказано раньше, где будет место символам реализации его потребностей. Например, если в драме возникает образ колыбели, в образе колыбели будут символизированы потребности в поддержке, безопасности, принятии другим и т.д.

Фаза прояснения символа интерпретацией, sS — SI– это интерпретация действием, сочетающим в себе пластический и вербальные компоненты.

Психодраматист, избегающий непосредственных трансферентных отношений, создает контекст сцены таким образом, чтобы тот соответствовал реализации потребности протагониста и удовлетворению его запроса, имел пересечение с его множеством означающих и посредством этого косвенно имел доступ к полю означаемых протагониста. Иными словами директор подбирает адекватные образы/символы не чуждые клиенту и наполненные для него смыслом. Причем для психодраматиста также важным фактором является его культурный и профессиональный контекст, обеспечивающий богатство креативных решений в создании образов и предлагаемых техник, которые — суть символы.

 

SR

(связь Символичес-кого и Реального)

Далее следует стадия SR, представляющая собой ту цель, достижение которой и является, вообще говоря, условием здоровья. Состоит она не в том, чтобы, как обычно считают, приспособиться к какой-то более или менее определенной и упорядоченной реальности, а в том, чтобы добиться признания реальности своей собственной, реальности собственного желания. Это означает, как я многократно уже подчеркивал, что субъект должен добиться признания своего желания со стороны себе подобных, то есть выразить его в символической форме.» То .есть выражение собственных потребностей и желаний в символической форме, поскольку реализация желания напрямую не возможно.

 

Психодраматист способствует процессам телесного, эмоционального переживания и ментального осмысления — проживанию нового опыта, неразрывно связанного, как было сказано ранее, с восполнением «недостатка существования», выраженного в форме запроса на удовлетворение потребности в символической реальности психодраматического действия.

Контакт с собственными потребностями и признание их протагонистом, реализации их в исходной сцене. Признание его потребностей директором и участниками группы в процессе шеринга.

rR

(реализация Реального)

комментарий Лакана не сохранился, но, по одной из версий его интерпретации, речь идет о свободной реализации желания;

 

Надежда на возможность адаптивного применения приобретенного опыта в процессе драмы в актуальной жизни протагониста.

rS

(реализация Символи-ческого)

возвращение на первую фазу, что предполагает начало нового цикла

 

Новый запрос, новая драма, новая сцена.

Теперь посмотрим на предложенную схему для того, чтобы определить, какой элемент в цепочке соответствует переходу в другую сцену. (Но только не в тех случаях, когда возникновение новой сцены продиктовано технической необходимостью, поскольку это больше связано с удобством «языка», чтобы фразы не были слишком длинными).

В том месте, где создаются условия для последующих изменений, «расшатывания» Воображаемого, где предлагается создать новую рамку, в которой ожидается трансформация существующего или формирование недостающего опыта протагониста – в этом месте и осуществляется переход. Психодраматический директор в этот момент задает структуру, в которой будет обнаружено отсутствие заготовленного, «законсервированного» представления о себе и о других, о собственных потребностях и возможности их реализации. Это соответствует этапу iS – Имагинации Символического, когда психодраматист помогает протагонисту создать новый «сон», словно предугадывая, что именно должно ему «присниться», не дожидаясь, как в случае психоанализа, созревания трансверентных процессов, в результате которых анализанту открывается его «недостаток существования» в виде снов, иных продуктов бессознательного или особенностей контакта с психоаналитиком. Причем создание образа — предложение и конструирование новой сцены — еще лежит в области Воображаемого, иначе бы не смогла возникнуть договоренность между директором и протагонистом о том, какой эта сцена будет, поскольку конвенция происходит в результате пересечения имеющегося опыта психодраматиста и опыта клиента. Говоря иначе, предлагаемый образ должен быть понятен протагонисту. Это есть «заготовка» для входа в Символическое, которое соответствует элементам sS – SI в последовательности Лакана.

Психодраматист создает некую «фигуру стиля» или метафору, адекватную потребностям протагониста, которая, если пользоваться терминологией эриксоновского гипноза, является лучшим косвенным внушением, а это значит эффективным способом достижения того, что находится в области неосознаваемого и одновременно ресурсного, откуда извлекается и новый опыт, и импульс для его возникновения.

И действительно, если рассматривать конкретные примеры психодраматического действия, то в случае «Классики», хотя поход до ядерной сцены может проходить через несколько сцен, можно предполагать, что стремление директора состоит в том, что уже в следующей сцене совершать процесс, трансформирующий опыт протагониста, таким образом, чтобы это отвечало его потребности. Но если это происходит не в следующей сцене, то это означает то, что протагонист не вышел из плена Воображаемого, или, говоря языком Лакана, застрял на этапе rI-iI-iR – сопротивления, негативных реакций или даже активизации психотических тенденций, следствием которых есть неспособность протагониста к символическим действиям. Удача работы в ядерной сцене заключается в том, что протагонист проживает «сон» о своих реализованных потребностях, как например, в признании себя, в безопасности, в любви и т.д.. Возврат в исходную сцену сопоставим этапу SR (Связь Символического и Реального) – выражение реализации своих потребностей в символической форме и рамке и признание их себе подобными, в том числе участниками группы (шеринг относится к этому же этапу).

«Драматургический навигатор», как было сказано ранее, — тоже погружение в пространство Символического. Начало драмы в этом случае происходит сразу с момента Имагинации Символического, причем символическое пространство предложено не только директором, но и языком культуры,

Из выше сказанного можно заключить, что если психический статус протагониста позволяет, то действие может происходить в минимальном количестве сцен и сразу начинаться с момента Имагинации Символического (iS). Увеличение количества сцен может быть продиктовано либо Сопротивлением (захватом Воображаемым), либо технической целесообразностью, т.е. процедурой, относящейся к полю языка.

Таким образом, признак готовности перехода в новую сцену есть попытка директора предложить пространство воссоздания символов потребностей в образе (iS). И это и есть искомый инвариант.

А что же со Спонтанностью?

И действительно, вопрос о Спонтанности нельзя игнорировать в контексте того, о чем мы говорили. Директор обладает собственной Спонтанностью, которая истоками ближе к Реальному, поскольку через Символическое она проявляется как некоторая неосознаваемая потребность директора. Одновременно психодраматист имеет свои теоретические знания и установки, воспринятые, в основном, путем идентификации с другим (с маленькой буквы), т.е. в профессиональной «стадии зеркала»,значит мы имеем дело с Воображаемым директора. И то и другое являются генераторами образов и символов, предлагаемых психодраматистом Эти образы имеют значения, лежащие в поле сознательного или бессознательного директора.

Лакан ввел понятие «пункты пристегивания – места скрепления означающих с означаемыми, точнее – с полем значений». В норме, «скольжение означаемых под означающими приостанавливается именно в этих точках». Будем исходить из того, что эти пункты пристегивания существуют как у директора, так и протагониста, но поля значений могут различаться, хотя и представляют пересекающиеся множества. В силу пересечения совокупности значений возможно понимание языка друг друга, и многие образы/символы соотносятся с одними и теми же означаемыми, как у психодраматиста, так и клиента, но могут и различаться. Существование точек расхождения можно назвать причиной Спонтанности. Когда нет привязки означающих к означаемым, а происходит бесконечное скольжение, мы имеем дело не со Спонтанностью, а с психозом.

Умеренная структура, предлагаемая директором, позволяет осуществлять привязку по достаточному количеству пунктов привязки. Это влечет ощущение, что протагонист и директор «говорят на одном языке». Слабая структура предполагает богатство выбора, но затрудняет «понять» к чему именно осуществить привязку. Слишком жесткая структура может вызвать отсутствия совпадения множества означающих директора и протагониста, иными словами они просто говорят на разных языках.

Таким образом, можно предполагать, что интервенция директора всегда выражена в предлагаемом образе, последующая символизация которого может затронуть поле означаемых протагониста не только предсказуемым образом, но и породить связку с его множеством означаемых так, что это будет выглядеть как непредсказуемая, спонтанная реакция, что будет отражено соответственно в его состоянии и действии. Причем, для протагониста собственная Спонтанность может быть также неожиданной, поскольку принятие им предлагаемого психодраматистом образа происходило в области пересечения его множества означающих с множеством означающих директора и в привязке к схожим означаемым, но в результате «скольжения» поля значений, «пристегивание» произошло в непредвиденных точках.

Предположим, директор предлагает образ колыбели, наделяя его символическим смыслом безопасности, поддержки, принятия. Однако, в силу каких-то причин, у протагониста этот образ в пластическом его исполнении, может символизировать другое значение, например, замкнутой, удушающей среды. Можно предполагать, что спонтанная реакция клиента приведет психодраматиста к процессу обработки неожиданной, новой реакции протагониста и необходимости другой сцены. И процесс движения по лакановской цепочке начнется заново.

Кроме того, когда мы говорим об области означаемых, мы как будто приближаемся к области Реального, т.е. затрагиваем сферу эмоционального и телесного. Было бы несправедливым забыть про когнитивную составляющую или, например, область памяти. И то и другое, если следовать логике Лакана, находится, скорее, в множестве означающих или в Символическом. Этот вопрос требует подробного рассмотрения, которое выходит за рамки этой статьи. Однако можно посмотреть на эту проблему в соответствии с концепцией философа конца ХХ столетия Жака Деррида. Он утверждал, что мы никогда не имеем дело собственно с означаемыми, а только с означающими. Следовательно, один символ есть символ другого. И, если представлять это соответствие, как многоуровневую структуру или совокупность множеств, то, возможно, вопрос о доступе к воспоминаниям или когнитивному содержанию может быть решен, как достижение другого слоя этой структуры или обращение к другому множеству.

Заключительные выводы

В завершении статьи подведем краткий итог, к которому привели рассуждения.

  1. Теоретические, эстетические взгляды директора и его клинические знания – важная система ориентиров, которая позволяет структурировать драму на пути достижения терапевтического эффекта и косвенно служит средством задания формы психодраматического процесса, определяет язык взаимодействия директора и протагониста. Различия в профессиональных убеждениях психодраматистов является причиной дискуссий и одновременно средством обогащения терапевтического опыта. Видимая «непримиримость» является результатом использования различных описательных языков, которые, скорее всего, в большей части сводимы или переводимы один на другой.
  2. Было отмечено, что хороший терапевтический эффект работы не связан напрямую со способами построения психодраматического действия в отношении с каким-либо единым законом или принципами, как например, в соответствии трем психодраматическим процедурам «взаимодействия с внешней реальностью»
  3. Не существует общей стратегии работы, поскольку Протагонист является сложной, обладающий большим количеством параметров системой, обладающей свойствами самоорганизации, спонтанности и нелинейности, к которой плохо применим причинно-следственный инструмент познания. Кроме того, мы всегда имеем дело лишь с косвенными, символическими значениями его состояний, что приводит нас в область языка. В свою очередь психодрама как метод есть особый язык, сочетающий в себе как вербальные, так и пластические символы.
  4. В результате признания «мультиязычности» в области терапевтических убеждений была осуществлена попытка нахождения одного из возможных общих признаков перехода из сцены в сцену. Рассуждения о том, что психодраматический процесс всегда большей частью находится в области символического, привели к рассмотрению четвертой психодраматической процедуры, которая отсылает нас к теории структурного психоанализа Жака Лакана.
  5. Анализ цепочки завершенного анализа в применении к психодраматическому действию позволил сделать вывод, что ключом перехода в другую сцену для директора может быть возможность достижения стадии Имагинаци Символического. На этом этапе психодраматист помогает протагонисту создать символические условия или его «сон», в котором будет происходить восполнение «недостатка существования» протагониста, т.е. символическая реализация его «желания» или, говоря иначе, его потребностей. Такая сцена может быть в работе первой и единственной, а может быть вообще не достижима, если мы имеем дело с психотический организацией протагониста.
  6. Директор стремится, по возможности, минимизировать количество сцен в драме. Все сцены, которые не приводят в стадию Имагинации Символического, возникают либо в результате сопротивления протагониста, характерного для нахождения в области Воображаемого, т.е. взаимодействия с устойчивыми ранее сформированными образами внешних и внутренних объектов, либо их умножение продиктовано технической целесообразностью, аналогом чему является разделение речи на фразы.
  7. Спонтанность протагониста и директора заключена в различиях «пунктов пристегивания» их означающих с означаемыми, которые представляют пересекающиеся, но не совпадающие множества. То есть образы ->символы директора могут установить связь с когнитивным содержанием, эмоциональным и телесным опытом протагониста таким образом, что реакция, выраженная в действии, не будет предсказуема ни для директора, ни для самого протагониста.

Список литературы

  1. Feasey D. Good practice in psychodrama an analytic perspective / Don Feasey; London and Philadelphia: Whurr publishers, 2001
  2. Келлерман П. Психодрама крупным планом. Анализ терапевтических механизмов / Питер Феликс Келлерман; -М.: НФ «Класс», 1998
  3. Лакан Ж. Имена Отца / Жак Лакан; -М.: Гнозис Логос, 2006
  4. Лопухина Е.В. Драматургический навигатор в лабиринтах психодрамы / Елена Лопухина, Евгения Рассказова //Материалы Х московской психодраматической конференции. –М., 2013- С. 81-94
  5. Мазин В. Введение в Лакана / Виктор Мазин -М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2004
  6. Мамардашвили М. Классический и неклассический идеалы рациональности / Мераб Мамардашвили – М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010
  7. Рассказова Е. Иду на конфликт. Инструменты сценариста в психодраме / Евгения Рассказова //Материалы IХ московской психодраматической конференции.Ч.2 –М. 2011- С. 57-75
  8. Различные сетевые источники, открытого доступа – словари, Википедия и др.

 

[1] Вергилий

[2] «Задачник психодраматиста: между детерминизмом и спонтанностью» в сборнике Материалы IX психодрматической конференции

Раненые дети внутри меня. Психодраматическая работа с трудностями многодетного родителя

Раненые дети внутри меня. Психодраматическая работа с трудностями многодетного родителя
Лопухина Елена

Лопухина Елена

Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ) Психолог, психотерапевт, психодрама-терапевт юнгиански ориентированный, бизнес-тренер и коуч, консультант по организационному развитию, директор Института Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ), чле...

Понятие «Внутренний Ребенок»

А. Понятие «Внутренний Ребенок» (ВР) используется в рамках самых разных школ психотерапии. ВР в большинстве из них рассматривается как нечто единое. ВР — это та часть нашей личности, которая ответственна за способность испытывать, сильные и глубокие интенсивные чувства, за непосредственное самовыражение, импровизацию. С помощью понятия ВР описывается то место в себе, где мы знаем, чего хотим, и что для нас хорошо, что нас наполняет и питает, что помогает восстанавливать силы, находить смысл и решения проблем. Именно наш ВР стоит за словом «Хочу». По Эрику Берну ВР, которого он называл Природным – источник интуиции, творчества, спонтанных побуждений и радости.

ВР рассматривается также как Базовое «Я», отвечающее за деятельность нашего тела и накопление в организме энергии, за мудрость тела — инстинкты, предчувствия, скрытые способности и память. ВР — та внутренняя роль, в которой человек ощущает свои телесные нужды, получает удовольствие от жизни, по здоровому потворствует сам себе, разрешает себе следовать своим желаниям, мечтает и фантазирует.

Человеку со Здоровым ВР свойственны открытость миру, искренность, непринужденность, спонтанность действий, игривость, любопытство. А также изобретательность, энергичность, воодушевление, напористость, умение найти выход из любой ситуации, способность смеяться над тем, что с ним происходит и над самим собой. По Юнгу, ребенок внутри воплощает жизненные силы и возможности, сильное и непреодолимое стремление каждого существа к самореализации, к своей Самости, связь Души и Духа. Истинный ВР, таким образом, является первичным проявлением нашей глубинной внутренней сущности.

ВР – та часть целостного человека, которая позволяет ему быть близким с другими людьми, природой, Богом. Он радостно принимает заботу и любовь, открыт, нежен и доверчив к тем, кого любит. И в этом не только его сила, но и ранимость, хрупкость. ВР – это спонтанная, естественная и в то же время чувствительная и уязвимая часть нашей души.

ВР — это наш детский опыт, который мы сохраняем в своей душе до самой старости. Это опыт того, что с нами действительно происходило в прошлом, как мы его восприняли «там и тогда». И это не только опыт счастливого, беззаботного радостного детства, не только опыт любви, но и все детские травмы, несбывшиеся мечты, разрушенные фантазии, детские обиды и страхи. ВР — опыт наших фрустраций, несправедливости, насилия, дефицита эмоционального контакта с родителями и близкими людьми, опыт отвержения и угроз лишения любви, утрат и потерь, печалей и горя. В нашем опыте зафиксировано все то, с чем мы вышли из разных жизненных испытаний нашего детства. Все, что заставляло нас приспосабливаться и выживать.

ВР может проявляется в нашей взрослой жизни как Природный, Истинный, Золотой, Волшебный Ребенок только тогда, когда он пребывает в безопасности и удовлетворенности. Опыт неблагоприятного детства приводит к формированию одинокого, напуганного Раненного ВР. И это его раны болят в нас.

Детский опыт влияет на взрослую жизнь, как бы человек не хотел от него отделиться. Изолируя Раненого Внутреннего ребенка внутри себя, не уделяя ему достаточного внимания, забывая о нем, игнорируя, а порой и отрицая само его существование – мы защищаем себя от переживания боли, но одновременно лишаемся и тех ресурсов, которые таятся в этом опыте.

Раненый Внутренний ребенок, который пытается безуспешно достучаться до нашего взрослого «Я», кричит о своих неудовлетворенных желаниях, плачет от боли и ужаса, а его не слышат и не утешают, а напротив, отвергают, часто доминирует в нашей жизни. И тогда мы смотрим на многие ситуации и отношения в своей взрослой жизни глазами этого ребенка в нас, и ведем себя исходя из чувств и эмоций этого ребенка. И человек, ставший заложником своего внутреннего ребенка, неизбежно не может выполнять своих взрослых задач, совершает множество ошибок и страдает вместе с ним. В любом возрасте мы сталкиваемся с «капризами» ВР, когда наши действия противоречат его желаниям. Если в детстве не хватало внимания, были обиды, издевательства и унижения, ВР воспринимает мир как опасный, теряет к нему доверие, и заставляет нас беспокоиться, бояться плохого обращения и закрывается или проявляется как агрессивный, озлобленный и обидчивый.

Человек с Раненым ВР нередко теряет контакт со своими истинными чувствами, и желаниями, выполняя требования ложного «Я». Что приводит к постоянному ощущению пустоты, «Дыры» в душе – мучительному тоскливому чувству того, что что-то самое важное потеряно. Это так Раненый ВР скорбит по своему настоящему «Я». И только бы не слышать эту тоску, он всеми силами стремится хоть чем-нибудь заполнить эту «Дыру». И попытки заткнуть эту дыру – источник многих наших проблем. Раненый ВР стоит за многочисленными жалобами клиентов: на чувства опустошенности и одиночества, апатию, на то, что их жизнь кажется им скучной и бессмысленной, на ощущение неспособности присутствовать по-настоящему в жизни и в отношениях, получать удовлетворение от жизни. И, напротив, за переживанием постоянной душевной боли и эгоцентрической фиксацией на этой боли. Игнорирование или подавление ВР также приводит к, блокированию энергии, низкому иммунитету организма и неподчинению тела волевому контролю. И чем больше мы его не любим, отвергаем, тем больше он уходит в Тень и тем хуже становится нам, взрослым. Отверженный Раненый ВР может быть не только маленькой беспомощной жертвой, он может обозлиться и стать беспощадным мстителем. В состоянии охваченности Отверженным Теневым, Сумасшедшим Раненым Ребенком мы наносим вред самим себе в любом деле и в отношениях с другими людьми.

В каждом из нас в любой момент нашей жизни есть определенное сочетание Природного Истинного Здорового Внутреннего Ребенка и Ребенка Раненого.

Помощь клиенту в исцелении Раненого ВР, в трансформации ребенка уязвимого в спонтанного, в принятии и интеграции всех аспектов  его ВР – важное направление работы терапевта. Такая работа, способствует не только решению ряда конкретных проблем, но и получению доступа к важным ресурсам, повышает качество взаимоотношений клиента с собой, другими людьми и жизнью.

Клиенты, в большинстве своем, не знают ни о Здоровом, Истинном ВР, ни о Раненом ВР. Просто предъявляют терапевту свои жизненные трудности. Но, даже имея представление о ВР, клиенты, как правило, не осознают связь тех или иных своих проблем со своей Раненой детской частью.

Опыт работы показывает, что людей, которые полностью принимают свою детскую часть, не зная или даже зная о ней, к сожалению, не много.

Есть случаи, и их немало, когда в ходе терапии обнаруживается идентификация клиента только со своей взрослой, рассудочной или прагматической частью, и выясняется, что клиент вообще не принимает детскую часть в себе, или даже полностью отвергает его. Тогда работа, направленная на принятие, эмоционально-позитивный контакт с Внутренним Ребенком в целом дает ему значительное продвижение. Наша мастерская была не про такие случаи, хотя и таким клиентам может быть полезным узнать, что именно они не принимают в своем ВР больше всего.

Однако, нередко оказывается, что люди, уже имеющие опыт терапии, знающие о ВР (в том числе о Раненном), принимают свою детскую часть лишь частично. Есть даже клиенты, которые после длительной терапии жалуются: «Вроде уже принимаю свою детскую часть в целом, балую Внутреннего Ребенка, забочусь о нем, а проблемы почему-то все еще есть».

Реальные трудности в психодраматической работе с клиентами, которые хотя бы частично, но принимают своего ВР, и побудили обратиться к метафоре «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети». Практический опыт использования этой метафоры в работе с такими клиентами, показал весьма продуктивные результаты. Именно этим опытом мы попытались поделиться в нашей мастерской.

Метафора – «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети»

Образ внутреннего Родителя достаточно дифференцирован. Мы знаем его плюсы и минусы, знаем его разные характеры, роли, послания. Образ же Внутреннего ребенка, на наш взгляд, мало дифференцирован. Это одно из возможных объяснений того, почему в ходе терапии во многих случаях после идентификации и исцеления Внутреннего Ребенка проблема полностью не решается. На самом деле, после успешной работы с одним из Раненых Внутренних детей, включается другой неудовлетворенный Раненый Ребенок и вводит взрослого в очередное проблемное состояние.

В некоторых терапевтических подходах есть представление о том, что «Внутренний ребенок» не один, что в каждом из нас множество Благополучных и Раненых Детей. Однако, во-первых, такие подходы не слишком распространены.

Во-вторых, практическая терапевтическая работа в рамках этих подходов осуществляется либо последовательно с Внутренними Детьми разного возраста (так, Джон Бредшоу рассматривает несколько детей разного возраста в соответствии со стадиями Эрика Эриксона), либо по отдельности с разными по характеру Внутренними детьми (например, Эрик Берн выделял трех детей — Природного Ребенка, Адаптивного и Деструктивного). Существует также такой взгляд на проблему Внутренних Детей, когда каждый из них понимается как следствие одной конкретной детской травмы и как синоним выработанной для этой травмы стратегии совладания с хаосом жизни и жаждой внимания, способу выживания и защитного поведения, соответствующему этой травме и породившим ее тяжелым внешним и внутренним обстоятельствам.

Таким образом, одна травма как будто бы порождает нового ребенка. Но тогда сама идея Внутреннего ребенка просто теряет свой смысл.

В соответствии с метафорой Многодетного Родителя, каждый из нас имеет какое-то ограниченное количество частей нашего ВР, то есть определенную по составу группу Внутренних Детей. И действительно в результате разных реальных ран, полученных нами в детстве, рождаются разные стратегии совладания, способы защитного приспособления, которые и отражаются в характерах наших Внутренних Детей. Но эти стратегии вырабатываются не для каждой травмы, а в целом как некая линия, как направление, как тенденция. У каждого из нас есть эти тенденции. И можно сказать метафорически, что такая тенденция образует одного ВР.

Известно, что общество относится к многодетным родителям как минимум амбивалентно, а нередко даже весьма негативно. Возможно это одна из причин того, что Внутренний родитель, как правило, не воспринимается как многодетный. И работу с Внутренними Детьми как с группой не рассматривает ни один из существующих походов. В то время как метафора «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети» побуждает терапевта думать о необходимости целенаправленной работы с клиентом именно как с Родителем целой группы Внутренних Детей, участвующих в актуальной проблеме клиента, точно так же как родители в реальной семье часто должны взаимодействовать со всеми своими детьми сразу, а не только отдельно с каждым из них. А группа больше чем сумма отдельных личностей, которые в ней участвуют. Поэтому работа в метафоре «Многодетного Родителя», с нашей точки зрения, может дать более успешный терапевтический эффект, чем представление о том, что Внутренний ребенок один, или о том, что Внутренний Родитель имеет дело с каждым из Внутренних Детей по отдельности

Многочисленные трудности родителей в многодетной семье хорошо известны. Так же как в реальной многодетной семье Внутреннему Родителю приходится нелегко, и он порой по разным причинам не справляется со своими задачами, в том числе просто уставать. Когда многодетный родитель не справляется, в нашем внутреннем «доме» происходит хаос. Неблагополучные Внутренние   Дети могут продолжать переживать свои «травмы» (обиду, испуг, чувство вины и пр.), нанесенную им родительскими фигурами в детстве, испытывать страх сепарации. И это имеет много долгосрочных негативных последствий во взрослой жизни, в том числе зависимость от других людей.

Внутреннему Родителю, чтобы справляться со своими задачами, необходимо многое уметь, а нередко нужных умений не достает, в том числе, не достает умения правильно обращаться с разными детьми. С «разными» детьми фактически имеют дело даже родители одного ребенка. Они должны уметь по-разному взаимодействовать со своим ребенком в разном возрасте, в разном его состоянии, в разных проявлениях (послушный, ласковый, забавный, капризный, агрессивный, плачущий). Тем более это умение необходимо многодетному родителю. Как и реальные дети, разные Внутренние дети могут одновременно хотеть и требовать разного. И Внутреннему Родителю, нередко приходится вести «войну» сразу на нескольких фронтах, стараясь удовлетворить их желания. И это энергозатратно и нередко мучительно.

Кроме того, в реальных, как правило в дисфункциональных семьях, где более одного ребенка, нередко родители по-разному относятся к своим детям благожелательны к одним детям, а к другим нетерпимы. Почему-то, например, папа любит озорного, любознательного ребенка. А мама, наоборот, его не выносит, и обожает ласкового, послушного, а озорной ее раздражает, мешает ей, и она всячески показывает ему свое отрицательное отношение. То же может проявляться и по отношению к разному поведению и состоянию одного и того же ребенка.

Если следовать аналогии с реальной многодетной семьей, то и во внутренней семье в силу разных обстоятельств может сложиться разное отношение к разным детям. Действительно, при психодраматической работе с теми или иными конкретными жизненными проблемами, играя роль своего ВР, протагонисты показывают разный тип поведения, разные характеры. При этом оказывается, что принятие, любовь, касается только некоторых аспектов ВР, то есть такого ВР, который воспринимается как «Мой ребенок» и это вовсе не относится к иным детским ролям в себе. Нередко приходится сталкиваться с непринятием протагонистами той или иной детской роли, и даже с агрессивным отношением к ней. Они как бы посылают сообщение: «это не мой ребенок, это какая-то плохая, вредная моя часть, от которой я хочу избавиться». Таким образом, во внутренней семье таких протагонистов есть Внутренние дети, которые воспринимаются ими как чужие, плохие, не желанные. Причем к Внутренним Детям с одними и теми качествами может быть разное отношение. Так, например, один протагонист в ходе психодрамы из роли Родителя принимает своего Внутреннего ребенка, плачущего от обиды, страдающего, одинокого. И получается трогательная сцена, где он его жалеет, обнимает, качает. Но этот же протагонист проявляет отвержение и даже ненависть к упрямому, протестующему Ребенку, воспринимает его как вредного, противного непослушного. Другой протагонист напротив наоборот принимает в себе, готов поддержать как раз упрямого протестующего – «он сильный стойкий, «наш человек», такого я могу уважать». А страдающего, одинокого плачущего презирают, называет «сопливым нюней», «слабаком».

Складывается впечатление, что на тех Внутренних Детей, которых мы не принимаем, мы смотрим как бы сквозь «осколок зеркала тролля» из сказки «Снежная королева». Этим осколком злого зеркала становится наш травматический детский опыт. Через призму этого опыта, как через искажающее «зеркало тролля» видятся только плохие аспекты в любом, живом, сложном явлении, и более того, негативную оценку можно придать и чему-то по сути хорошему, естественному. И тогда спонтанного, радостного ребенка мы будем называть – «наглый, своевольный, распущенный, глупый и т.д.». А нуждающегося в родительской любви – «прилипчивый приставала».

Отвергая своих Раненых Внутренних детей, отправляя их в Тень, мы не только можем столкнуться с большими неприятностями. Но также, из-за «зеркала тролля» мы что-то теряем, лишаемся очень важных ресурсов, возможностей, которые, оставаясь в Тени, не используются и во взрослой жизни. Они составляют то, что Юнг называл «Золотая Тень». И если мы отвергаем, например, «нюню», то теряем контакт с живыми человеческими чувствами, с болью и состраданием. А если отвергаем, напротив, протестующего Внутреннего Ребенка, который топает ногой и упрямо требует «Я хочу», то отказываемся тем самым защищать свое «Я хочу», и не можем отстоять свои потребности, интересы во многих ситуациях взрослой жизни.

Что же оказывается в Тени, какие качества? И почему Внутренних детей именно с такими качествами мы не принимаем, отвергаем, не замечаем? Мы попытались составить далеко не полный перечень возможных причин того, почему тот или иной Внутренний Ребенок становится для нас Неблагополучным, отвергается и соответственно уходит в Тень. В целом так или иначе за этим стоят негативные Родительские фигуры из нашего детства или сиблинги — «конкуренты». На наш взгляд среди причин отвержения:

А/. Идентификация с родительским запретами

Проекция на Внутренних Детей социального неодобрения и неодобрения родительских фигур. Уйти в Тень может все то, что запрещали делать, кем запрещали быть родители, кого в нас не хотели видеть. Например, нельзя быть спонтанным, непослушным, или слабым, беспомощным, не справляться саму, просить о помощи. Или же просто — «никогда не будь как папа».

Б/. Идентификация с родительским эмоциональным отвержением. Копирование родительского отношения к своему Внутреннему Ребенку и противостояние той детской роли, которую эмоционально отвергали.

В/. Идентификация с родительской фигурой, стремление копировать ее поведение и отвержение в себе всего, что противоречит копируемой роли. Например, быть печальной как мать и отвергать веселого ребенка.

Г/. Идентификация с игрой, предложенной родительской фигурой, выбор роли, дополнительной к ее роли. Например, мама-жертва – дочь-спасительница.

Е/. Контр идентификация с родительской фигурой. Детское решение не идентифицироваться с какой-либо из родительских фигур, с ее детской инфантильной частью, которая причиняла боль. Это решение никогда не быть похожим на эту родительскую фигуру может приводить к отвержению ролей, приписываемых негативной родительской фигуре. Что проявляется либо как выбор ролей противоположных отвергаемым родительским ролям, либо просто в отказе их играть, в стремлении исключить эти роли из своей жизни.

Ж/. Охваченность тем или иным Неблагополучным Внутренним Ребенком как способом выживания

З/. Одержимость конфликтом с сиблингом, детской сиблинговой конкуренцией за родительское внимание, в том числе, противостоянием той детской роли, которая похожа на сиблинга-конкурента.

И/. Конфликт Внутренних Детей, в том числе, конфликт между принятыми и не принятыми, или между не принятыми Детьми.

В ходе психодрамы можно обнаружить не только избирательную идентификацию протагонистов с определенными ролями ВР, но и другие явления и процессы, которые сходные с теми, которые происходят в реальной многодетной семье, в том числе сиблинговую конкуренцию. Внутренние дети, как и реальные, чутко улавливают разницу в отношении к себе и воспринимают ее как проявление неравенства. И реагируют на это протестом или любым другим неадекватным поведением.

Как и в реальной семье в нашей внутренней семье есть, таким образом, любимчики — это Здоровые Благополучные и некоторые уже принимаемые нами Раненые Неблагополучные Дети. Есть также активно и пассивно отвергаемые Раненые Неблагополучные Дети, которых мы не принимаем, не любим, не можем выдерживать, или же относимся амбивалентно. Нужно много сил и терпения, чтобы заботиться даже о тех Внутренних Детях, которых мы уже любим и принимаем. Тем более трудно с детьми, вызывающими у нас отторжение и раздражение.

Из Не принимаемых Раненых Неблагополучных Детей некоторых мы знаем, а некоторых нет. Те Неблагополучные Внутренние Дети, которых мы не знаем, не видим, не замечаем, не осознаем их присутствие в себе – представляют собой самую глубокую гиперинфлированную Тень. Я назвала их «Дети-Невидимки».

Причем Невидимки они только для нас самих, окружающим они как правило обычно достаточно отчетливо видны. Наши Внутренние Не принимаемые Раненые

Дети-невидимки прячутся внутри нас и ждут удобного момента, чтобы подать голос и взять над нами власть. И тогда приносят самые большие неприятности. Но как только мы замечаем, осознаем их в себе, можем уже сказать – «я не принимаю этого ребенка, но я его в себя знаю», их деструктивное влияние на нашу жизнь существенно снижается.

В целом использование метафоры «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети» оказывается полезным для фокусировки проблем клиентов в отношениях со своим ВР, способствует более глубокому осознаванию взаимоотношений между разными детскими частями и внутренней интеграции в целом. А освоение трудной роли Многодетного Внутреннего Родителя можно рассматривать как одну из важных стратегических задач терапевтической работы. Для ее решения, по-видимому, важно помочь клиентам:

  • Узнать как можно лучше всех своих Внутренних Детей
  • Понять свое отношение к каждому из них, принять их и полюбить
  • Научиться обращаться с каждым из них, освоить разные способы взаимодействия с разными Внутренними Детьми,
  • Научиться взаимодействовать с ними всеми одновременно, согласовывать их интересы и между собой, и со своими Взрослыми потребностями и целями.

Если найти и собрать всех не принимаемых Неблагополучных Раненых Внутренних детей и наладить контакт с ними и между всеми своими Внутренними Детьми, можно не только избавиться от кучи проблем, но и возвратить себе важные ресурсы, принадлежащие нашей детской части.

Освоению роли Многодетного Внутреннего Родителя и была посвящена наша мастерская. На мастерской была представлена структурированная психодраматическая техника: «Многодетный родитель и Раненые Внутренние Дети» и проведены тематические психодраматические виньетки. В ходе работы на мастерской мы, во-первых, стремились получить более ясное представление о том, какие Дети есть внутри нас. Причем основное внимание обращалось на представляющих болезненный опыт нашего детства Неблагополучных Внутренних Детей. Старались разобраться, каких своих Внутренних Неблагополучных Раненых Детей мы пока не принимаем полностью или частично, посмотреть более внимательно на тех Внутренних Раненых Детей, которых мы знаем и отвергаем и порой ненавидим, и на тех, отношения с которыми нам дороги, но трудны и мучительны. Во-вторых, мы приложили много усилий, чтобы найти потерянных, забытых и обнаружить спрятавшихся Раненых Детей, невидимых для нас. В-третьих, мы попробовали предпринять первые шаги к тому, чтобы установить связь с теми своими Внутренними Детьми, кого раньше отвергали или не замечали, признав тем самым свою Тень, к тому, чтобы принять и полюбить их. И с помощью психодраматического действия интегрировать часть энергии Тени, включить эту энергию в свою жизнь.

Описание структурированной психодраматической техники «Сбор Раненых Внутренних детей»

  1. Разогревы:

А. Спектрограммы «Насколько я знаю своих Внутренних Детей?» (горизонтальные или вертикальные)

  1. Спектрограмма. Инструкция: «Подумайте о своих Внутренних детях которых вы принимаете, в том числе о Раненых. Попробуйте оценить от 0% до 100%, насколько Вы их знаете».
  2. Спектрограмма. Инструкция: «Подумайте о своих Внутренних детях которых вы не принимаете, отвергаете, избегаете. Попробуйте оценить от 0% до 100%, насколько Вы их знаете».

Комментарий ведущего: на мастерской оказалось, что Не принимаемых Внутренних Детей участники знают хуже, что способствовало созданию у участников настроя на их исследование в себе.

Б. Разогрев «Мой детский фотоальбом»

Инструкция:

«Закройте глаза. Представьте, что Вы мысленно листаете фотоальбом с Вашими детскими фотографиями. На них Вы увидите жизнерадостного или удивленного ребенка, а может быть грустного или обиженного, сердитого или замкнутого. Присмотритесь к самым разным вашим детским фотографиям из разного возраста».

Блиц-опрос группы:

«Поднимите руки те, кто увидел хотя бы три фотографии? Кто не увидел ни одной фотографии с позитивным настроем, например, веселой или довольной?

Кто не увидел ни одной фотографии с плохим настроением?»

  1. Социальный атом «Я и мои Внутренние Дети»

А. Вводные слова директора: «Возьмите лист бумаги. Вам предстоит чуть нарисовать «Социальный атом внутренних детей». Поместите в центре листа – «Я» – как взрослого Родителя своих Внутренних Детей (по отношению к своим внутренним детям мы одновременно и мама, и папа)».

Б. Короткая медитация: «Галерея внутренних детей»

Инструкция:

«Закройте глаза. Позвольте своему воображению ввести вас в роль многодетного Родителя своих Внутренних Детей и показать Ваших Внутренних Детей около и вокруг Вас. Постарайтесь рассмотреть образ каждого из них. Какие они Дети, которые живут внутри Вас? Что они значат для Вас? Подумайте о своих отношениях со своими Внутренними Детьми. Обратите внимание на свои чувства и ощущения по отношению к каждому Ребенку. Рады ли Вы его видеть, испытываете к нему симпатию и нежность или он напрягает Вас своими проявлениями, вызывает какие-то негативные чувства, а может быть ощущения неприятия, отторжения? Когда Вы рассмотрите всех Внутренних детей, которые придут Вам в голову, откройте глаза».

В. Рисование Социального Атома

Инструкция:

«Перед Вами лист бумаги. Расположите на листе вокруг «Я» своих разных Внутренних Детей как планеты вокруг солнца. Расположите каждого из них на разном расстоянии, выше или ниже «Я», сверху или снизу, так, как Вы интуитивно чувствуете место именно этого ребенка по отношению к себе. Разместите всех Внутренних детей, которые сейчас Вам приходят в голову. Позже у Вас будет возможность дополнить свою картинку. Дайте каждому, в качестве имени, название — характеристику, описав его двумя-тремя словами. Например – «ворчливый унылый нытик». Если существительное не находится – можно описать прилагательными – «ворчливый унылый ноющий», или глаголами, например, «тот, который ворчит и ноет». С помощью двух трех слов с точки зрения теории ролей австралийской школы психодрамы можно создать образ любой роли. Запишите эти названия-характеристики так, чтобы они поместились, и Вы сами могли их прочитать».

  1. Анализ Социального Атома по категориям Внутренних Детей

А. Вводные слова директора:

«Давайте проведем некоторый анализ Социальных Атомов, чтобы ближе познакомимся со своими Внутренними Детьми. Я буду обозначать по очереди несколько категорий Внутренних Детей. Если хотя бы по одному ребенку в какой-либо из категорий не окажется, просто обратите на это внимание. И, если при упоминании какой-то категории Вы вспомните еще о каких-либо Ваших Внутренних Детях, то можете добавить в Ваш Социальный Атом их названия — характеристики.

Б. Поиск Здоровых Благополучных Внутренних Детей

Вводные слова директора: Краткое определение понятия Здорового Ребенка

Инструкция:

«Подумайте о Здоровых Благополучных Детях, которые живут внутри Вас, то есть о разных ролях нашей здоровой, естественной Детской части.

Вы их знаете и полностью принимаете. На этих Внутренних Детей Вы смотрите без «зеркала тролля», и они для Вас источник ресурсов. Какие они, Ваши Здоровые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют, что Вам в них особенно нравится? Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если есть один или несколько таких детей, поднимите руки.

Дальше в нашей мастерской мы больше не будем обращаться к этой категории Внутренних Детей. Но сейчас подумайте вдруг кто-то забыт. И, если Вы вспомнили хотя бы еще одного такого ВР, дайте ему название характеристику и найдите для него там место. А может внутри Вас есть еще несколько Здоровых Благополучных Внутренних Детей? Тогда добавьте их в свой Социальный Атом»

В. Поиск Раненых Неблагополучных Внутренних Детей.

Вводные слова директора:

— Краткое определение понятия Раненого Ребенка.

— «Давайте разберемся, что за Раненые Дети живут в Вас? Какие они, какими качествами обладают? Есть ли в Вашем Социальном Атоме Раненые Неблагополучные Внутренние Дети? Поднимите руки, у кого нет не одного Раненого Ребенка?»

— «По мере обнаружения по ходу нашей работы в различных своих Раненых Неблагополучных Внутренних Детей, постарайтесь отдавать себе отчет в том, что Вы чувствуете к каждому из них. Может быть, вы почувствуете: сострадание, жалость, теплоту, уважение? Или же ощущение собственного бессилия, растерянность, смятение, тревогу, страх, разочарование? А может быть отторжение, стремление закрыться, дистанцироваться от него, неприязнь, злость, раздражение, отвращение, презрение, неловкость, стыд за них? Что-то еще?»

— «А теперь мы постараемся взглянуть на разные категории своих Раненых Внутренних Детей.

  1. Раненные внутренние дети, принимаемые полностью

Инструкция:

«Подумайте о тех своих Раненых Внутренних Детях, которых Вы знаете и уже принимаете и любите, о тех, которых любили всегда и о тех, которых раньше не принимали, отвергали. О таких Раненых Детях, которых я могу утешать, качать, обнимать. Какие они, Раненые Дети, принимаемые Вами. Как себя ведут, какие качества проявляют? И что именно Вы в них принимаете? Может быть это страдающий, одинокий сиротка или, напротив протестующий упрямец.

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если есть один или несколько таких детей, поднимите руки.

Подумайте, может быть Вы обнаружите, что внутри Вас живет еще один или несколько таких Раненых Внутренних Детей? Тогда дайте им названия – характеристики и добавьте их в свой Социальный Атом».

  1. Раненные внутренние дети, принимаемые, но трудные

Инструкция:

«Подумайте о тех принимаемых Вами Раненых Детях внутри нас, отношения с которыми Вам дороги, хотя нередко порой крайне трудны и мучительны,

И Вам, так же как в реальной жизни с любимыми, но трудными детьми, приходиться ими постоянно заниматься, развлекать, укачивать, тратить много сил и времени. Какие они, принимаемые Вами, но трудные Раненые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них нравится и что не нравится, и что именно трудно?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы нашли там одного или несколько таких детей, поднимите руки.

Подумайте, а может быть, кого-то из таких Ваших Раненых Внутренних детей, живущих в Вашей внутренней семье там не оказалось? Тогда дайте им названия – характеристики и добавьте их в свой Социальный Атом».

  1. Раненные Неблагополучные внутренние дети, не принимаемые частично или полностью

Вводные слова директора:

«А теперь обратим внимание на тех Раненых Детей внутри нас, которых мы

знаем в себе, но не принимаем. Это – наши Неблагополучные дети. Мы постоянно или время от времени смотрим на них через призму Зеркала Тролля. И не принимаем либо активно (прогоняем, раздражаемся, стыдимся) либо пассивно (стараемся не замечать, избегаем, игнорируем)

3А. Раненные Внутренние дети, не принимаемые частично

Инструкция:

«Посмотрите, есть ли среди Ваших Неблагополучных Внутренних Детей Раненные Дети к которым у Вас двойственное, амбивалентное отношение — и принимаю и не принимаю? Причем доля непринятия может быть больше или меньше. Одна крайность – принимаю данного ВР, но в некоторых ситуациях он мне мешает жить. Например, можно принимать своего ВР любящего играть. Но он раненый и обижается, когда ему не дают играть сколько он хочет. Он мешает делать важные взрослые дела, тогда я злюсь на него и отвергаю. Или может быть другая крайность — не принимаю этого ВР, но есть ситуации, когда он все-таки бывает мне полезен и в эти моменты я его принимаю. Например, наглый упрямец иногда помогает мне отстоять свои интересы, хотя и доставляет чаще всего серьезные неприятности.

Какие они, частично не принимаемые Раненые Внутренние Дети к которым Вы относитесь амбивалентно? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них нравится и что не нравится?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы обнаружили одного или несколько, поднимите руки.

Подумайте, а может быть, кого-то из Ваших частично не принимаемых Раненых Внутренних Детей в Вашем Социальном Атоме не оказалось? Если Вы вспомнили одного или несколько таких ВД, дайте им названия-характеристики и добавьте в свой Социальный Атом».

3Б. Раненные Внутренние дети, полностью не принимаемые и отвергаемые

Инструкция:

 «Посмотрите, есть ли в Вашем Социальном Атоме Неблагополучные Внутренние Раненные Дети, которых вы хорошо знаете в себе, Вы осознаете их присутствие в Вашей жизни, но вообще не можете пока принять. Вы их не любите, отвергаете, а порой даже ненавидите.

Какие они, полностью не принимаемые Раненые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них не нравится?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы обнаружили одного или несколько, поднимите руки.

Есть ли среди них активно отвергаемые нелюбимые дети? Такие к кому Вы испытываете раздражение, отвращение, кого стыдитесь, кому говорите «уходи, отстань»? Поднимите руки.

 А может быть Вы обнаружите среди них других детей, таких же нелюбимых, но которых Вы не принимаете пассивно — игнорируете, избегаете, пытаетесь не замечать, не вспоминать, не думать о них? Все так же, как это нередко бывает в реальной семье даже из двух детей. Одного все время ругают, а другого не замечают. И неизвестно кому хуже.

Подумайте, а может быть, кого-то из Ваших полностью не принимаемых Раненых Внутренних Детей в Вашем Социальном Атоме не оказалось? Может быть Вы просто забыли кого-то? Если Вы вспомнили одного или несколько таких ВД, дайте им названия-характеристики и добавьте в свой Социальный Атом».

  1. Раненые Неблагополучные Внутренние Дети-Невидимки

Инструкция:

 «Все уже найденные Вами Неблагополучные Раненые дети — источники наших различных жизненных проблем. А теперь мы займемся поиском тех Раненых Внутренних Детей, которые бессознательно не принимаются нами насколько, что мы не знаем, не видим их в себе. И, конечно их нет пока в Вашем Социальном Атоме. Это неизвестные нам, отвергаемые и нелюбимые нами Неблагополучные Дети — Невидимки. Они – Тень за нашей спиной. И когда эта Тень берет над нами власть, овладевает нами, она создает самые серьезные трудности. А уже трудности свои мы уже вынуждены замечать. Только вот мы не знаем, откуда эти трудности берутся, не знаем, что за ними скрыты наши Дети-Невидимки. Такие Внутренние Дети представляют крайне гиперинфлированую, раздутую Теневую детскую часть. Они находятся так глубоко в Тени, что найти их в себе совсем не просто. Ребенка-Невидимку мы практически никогда не предъявляем сами в терапии как запрос или жалобу. И лишь иногда можем выйти на нее в ходе терапии, причем на поздних этапах работы с той проблемой, которая с ним связана. Зато нередко именно такого неосознаваемого нами Неблагополучного Ребенка-Невидимку, хорошо видят в нас окружающие. И, как правило, он вызывает у них раздражение.

И дальше в ходе нашей мастерской мы постараемся обнаружить некоторых из этих потерянных, забытых или спрятавшихся Неблагополучных Раненых Детей-Невидимок. И конечно же мы будем обращать внимание на всю «команду» своих Неблагополучных Отвергаемых Детей в целом. Собственно, с ними в основном и связаны наши жизненные трудности и проблемы. Чем более точное представление о составе своих Внутренних детей Вы составите, тем Вам будет легче потом разбираться с многими своими проблемами».

Комментарий: В ходе мастерской участники обнаружили среди своих Раненых Внутренних Детей представителей всех упомянутых выше категорий.

Г. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«Закройте глаза, сосредоточьтесь. Может быть при рассмотрении каких-либо категорий Вы обнаружили еще одного или нескольких своих Внутренних Детей, кого нет в Вашем Социальном Атоме? Если обнаружили — поднимите руки. Дайте им названия — характеристики, найдите им там место и добавите. Отдайте себе отчет в том, какие чувства они вызывают в Вас сейчас».

4.Техника: «Реальные дети, не принимаемые нами. Фотоальбом».

А. Медитация.

Инструкция:

«Мы исследовали свою внутреннюю семью. А теперь обратим фокус внимания во внешний мир. Закройте глаза. Подумайте о реальных детях, которые, когда Вы общаетесь с ними, вынуждены о них заботиться или только их смотрите на них, видите их поведение, вызывают в Вас отторжение, раздражение или любые другие негативные чувства. Это могут дети, которых Вы встречали в жизни: свои дети, родственники, дети знакомых или совсем чужие дети с которыми Вы сталкиваетесь, на отдыхе, в гостях, на улице, в ресторане. Это также могут быть дети, которые Вы видели в кино. Представьте себе галерею оживших фотографий разных сценок с такими детьми. Может быть Вы будете участвовать в какой-то сценке или только наблюдать со стороны. Когда Вы смотрите на такого ребенка, что происходит со Вами? Что именно Вы чувствуете, когда видите его поведение? А как Вы реагируете на его поведение в реальной жизни? Может быть мочите? Что-то говорите или делаете? Из увиденных фотографий, выберете одного, двух, но не более трех таких детей, которые вызывают в Вас наиболее сильные негативные чувства любого рода. Придумайте и запишите на листе бумаге Ваше название-характеристику для каждого из них. Сохраните этот лист, он нам позже понадобиться».

Комментарий: Как вариант работы, возможно разыгрывание сценок про не принимаемых реальных детей.

Б. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«Взгляните на записанные вами названия — характеристики Реальных детей, вызывающих в Вас сильные негативные чувства. А теперь вернитесь к своему Социальному атому. Посмотрите, есть ли такие Дети в Социальном Атоме ваших Внутренних Детей? Может быть, окажется, что кто-то из них там уже есть. Значит это такой Ребенок, которого Вы знаете и не принимаете ни в себе, ни в окружающих. Поднимите руки те, у кого кого-то из выбранных Вами чужих, не принимаемых, нелюбимых Вами Реальных Детей в Вашем Социальном Атоме там не оказалось. Те, кто поднял руки возможно нашли кого-то из своих потерянных, забытых Детей-Невидимок.

Возможно Вы вспомните ситуации, в которых Вы порой так себя и ведете, сами того не желая. Или же, напротив, может быть Вы никогда так себя не ведете, но Ваша реакция на подобное поведение во взрослом возрасте, с Вашей же точки зрения, эмоционально избыточна. Наш Внутренний Ребенок-Невидимка нередко как раз то, что нам не нравится в других людях, и возможно справедливо, но их поведение вызывает чрезмерную реакцию. Избыточная реакция говорит нам о нашей Тени. Она может указывать на то, что этот Ваш Внутренний Ребенок когда-то был отвергнут, отправлен в дальнюю Тень, потому, что Вы были фрустрированы другими людьми, которые вели себя подобно такому Ребенку. И Вы лишились контакта с теми ресурсами, которые он в себе несет.

Это конечно только возможная подсказка Вам в поисках Детей-Невидимок

Но, если Вы почувствовали, что Вы его узнали, в том или другом смысле, (или в смысле, что вы иногда так ведете, или Ваша реакция на такое поведение во взрослом возрасте избыточна), согласились внутренне с тем, что он Ваш, тогда найдите для него место в Социальном Атоме и запишите его уже придуманное Вами название-характеристику. И возможно найденный теперь Ребенок — Невидимка играет важную роль в вашей жизни.

Отдайте себе отчет в том какие чувства он вызывает в Вас сейчас. А может быть таких Детей больше одного. Тогда найдите и им место в Социальном Атоме и запишите».

  1. Техника: «Непринятые Раненые Дети и актуальный запрос»

А. Вводные слова директора:

Итак, мы обнаружили некоторых своих Детей-Невидимок. И сейчас мы продолжим наш поиск. Наша задача – с помощью разных инструментов найти как можно больше своих Детей-Невидимок.

Комментарий: Участники мастерской находили своих Внутренних Детей-Невидимок на каждом этапе работы.

Б. Медитация: «Как мои Непринятые Раненые Дети дают о себе знать в моей жизни?»

Инструкция:

 «Закройте глаза. Подумайте, в каких ситуациях Вы обнаруживаете, что делаете что-то против своей сознательной воли, теряете контроль над ситуацией, что Вы себе не принадлежите, Ваше поведение неуправляемо? И кажется, что Вы одержимы, охвачены какой-то детской частью? О ситуациях, в которых эта детская часть управляет Вами, заставляя вести себя, исходя из детского опыта, а не из позиции взрослого человека? В чем в моей сегодняшней жизни, в каком поведении дают о себе знать Ваши не принятые, отвергнутые и в том числе возможно неизвестные Вам Раненые Неблагополучные Дети? В чем возможно проявляется месть отвергнутого Раненого Ребенка? Или нескольких?

В каких ситуациях и в какие моменты мне кажется, что я нахожусь в регрессивном эмоциональном состоянии, и мое поведение кажется мне иррациональным, инфантильным, идиотским, глупым? Вы можете, если хотите открыть глаза.

Поднимите руки, если что-то Вам пришло в голову?»

В. Работа со списком: «Как Непринятые Раненые Дети дают знать о себе?»

Инструкция:

«А я сейчас хочу озвучить Вам некоторый, составленный на основе практического опыта, но далеко не полный список симптомов, клиентских запросов и жалоб, отвечающих на вопрос: «В чем нам дают знать о себе мои не принятые Раненые дети». Когда Вы будете слушать список, старайтесь отдавать себе отчет в том, какие симптомы имеют отношения к Вашей жизни и вызывают наибольший эмоциональный отклик. Этот список — некоторая подсказка для фокусировки собственных проблем и запросов. И может быть этот список, наряду с тем, что пришло Вам в голову во время предыдущей медитации поможет сформулировать запрос, наиболее актуальный для Вас сейчас».

Г. Список симптомов «В чем дают мне знать о себе мои не принятые Раненые дети?»

 «Может быть, в моей жизни проявляется моя эмоциональная зависимость от других? И тогда я:

  • Навязчиво ищу похвалы и одобрения окружающих, стараюсь оправдать их ожидания, завишу от их мнения и оценки.
  • Сохраняю деструктивные отношения, теряя чувство собственного достоинства.

Или я проявляю склонность к компульсивному поведению и различным пристрастиям? И тогда я:

  • Постоянно сижу в соцсетях, вместо того чтобы заниматься продуктивной деятельностью или полноценно общаться
  • Страдаю компульсивным перееданием. Например, могу взвеситься на весах, увидеть прибавку в весе и съесть еще 5 бутербродов
  • Компульсивно играю в компьютерные игры или смотрю телевизор.
  • Могу потратить деньги неизвестно на что, на очередную «блажь», и остаться без денег до конца месяца
  • Загружаю себя всем чем угодно, так чтобы не оставалось времени, страдаю трудоголизмом, безудержно развлекаюсь с друзьями, одержимо занимаюсь сексом, без конца меняю партнеров лишь бы времени не оставалось

А может быть, у меня есть склонность к чрезмерному откладыванию или бездействию? И я:

  • Откладываю дела, которые все равно придется делать, зная, что это только сделает эти дела еще более трудными для меня
  • Ложусь неадекватно поздно спать, когда завтра необходимо рано вставать на работу, и работа будет трудная
  • Регулярно переживаю периоды лени и бездействия без радости и удовольствия
  • Нередко чувствую застревание или парализованность
  • Устаю без причины или постоянно нахожусь в состоянии усталости
  • Всеми способами попытаюсь «свинтить» и уклониться от любой ответственности
  • Ухожу в фантазии вместо реализации своих жизненных задач
  • Избегаю зарабатывания денег
  • Постоянно не понимаю, чего я хочу, не ощущаю контакта со своими желаниями
  • Регулярно мучительно переживаю мотивационный конфликт, конфликт желаний. Не могу выбрать чего я хочу. Одна часть меня хочет одного, а другая – другого, мои разные желания противоречат друг другу или даже несовместимы.

Или возможно у меня бывают приступы прицельной самодеструкции? И я:

  • Заболеваю в самый неподходящий момент. Например, перед сдачей важного отчета, накануне экзамена, мастерской
  • Не делаю важные, серьезные или необходимые дела, полагаясь на «авось» или отношусь к этим делам «спустя рукава», или просто забываю. Например, могу поехать без документов, не прочитать важные обязательные материалы или даже их не открыть, не предохраняться в сексе
  • Делаю что-то, что выводит меня из себя, сбивает продуктивный настрой как раз перед самыми важными делами (такими как разговор с начальником о повышении зарплаты, встреча с важным клиентом). Например, могу неожиданно с кем-то поругаться, кому-то срочно позвонить, маме, бывшему мужу жене.
  • Проявляю нереалистичную самоуверенность
  • Осуществляю порой социально деструктивные «эксцессы». Например, могу безобразно напиться на корпоративе в присутствии руководства
  • Совершаю время от времени «безумные» поступки или ставлю себя в экстремальные, в том числе опасные ситуации
  • Нередко со мной случаются приступы виктимного поведения
  • Постоянно критикую окружающих, где надо и не надо.

А может быть я склонен/а к тяжелым эмоциональным состояниям и/или неуправляемым аффективным вспышкам? И я:

  • Часто испытываю ощущение «Потери руля» управления своей жизнью
  • Склонен к частой смене настроений без видимых причин.
  • Постоянно испытываю чувство вины, в том числе беспричинной и не конкретизированной
  • Регулярно после долгожданных свершений и достижений испытываю разочарование или потерю интереса, обесцениваю свой успех, вместо переживания удовлетворенности успехом, радости и удовольствия

Нередко на меня неожиданно накатывают:

  • острое состояние переживания того, что жизнь не удалась, бессмысленна, чувство неудовлетворенности жизнью
  • ощущение собственного бессилия, пессимизм и растерянность
  • ощущение, что «я несчастен/на, никому не нужен/на»
  • ощущение, что не хватает радости
  • переживание мучительного чувства одиночества
    чувство жалости к себе
  • тяжелое депрессивное или субдепрессивное состояние
  • приступы плохого настроения. Когда нас «плющит» и «колбасит» без всякого внешнего повода
  • приступы беспричинного иррационального страха и ужаса.
  • приступы беспричинной печали или беспричинных слез.
  • приступы беспричинной злости, которую стараюсь скрыть от других
  • приступы воинственности без видимых серьезных причин – могу начать ругаться с кем-то, кого-то задирать, на работе или в семье или, например, в транспорте, рискуя получить по роже
  • или, может быть, мои Непринятые Раненые дети дают мне знать о себе, проявляются как-то по-другому, в другие моменты моей жизни, в других ситуациях?

Есть ли у кого-то идеи о том, чего здесь не оказалось? Что не вошло в этот список? Поднимите руки.

Комментарий: список дополнен с помощью участников мастерской

Д. Моя актуальная проблема и Внутренние Дети. Индивидуальная работа.

Инструкция:

  1. Выбор проблемы для работы.

«Давайте мы теперь сосредоточимся на тех симптомах, которые проявляются в Вашей жизни и вызывают сейчас наибольший эмоциональный отклик, на том, что Вас зацепило. Поднимите руки те, кого что-нибудь из Ваших размышлениях о своем запросе или из озвученного списка зацепило.

Ответьте себе на вопрос: «Какой у Вас есть наиболее актуальный клиентский запрос? Выберете, пожалуйста, один симптом, с которым Вы не знаете, что делать, одну проблему, которая мешает Вам жить. И это не обязательно должна быть глобальная тема, главное, что сейчас она наиболее актуальна и эмоционально цепляет. Обозначьте для себя или запомните выбранную, проблему, свой запрос».

  1. Выявление Раненых Внутренних Детей, создающих проблему.

«А теперь для выбранной проблемы попробуйте найти ответ на вопрос: Какой Неблагополучный Раненый Ребенок действует, играет свою роль, владеет Вами в конкретных ситуациях Вашей жизни связанных с этим запросом? Какой не принимаемый Вами Внутренний Ребенок, на которого Вы смотрите сквозь осколок «зеркала тролля» скрывается за Вашей проблемой? Подумайте, какими качествами он обладает, тот Ребенок – Дух, который в этих ситуациях вселяется в вас, побуждая Вас вести себя именно так? Посмотрите в свой Социальный атом. Есть ли он там, этот Неблагополучный Ребенок? Может быть окажется, что это хорошо известный Вам Внутренний Ребенок, который стоит не только за данной проблемой, но и за другими проблемами в Вашей жизни? И Вы скажете себе: «Опять этот». Или возможно это Ребенок, которого Вы знаете, но забыли о нем? Подумайте, может быть в Вашей проблеме, также участвуют и другие Внутренние дети? Их может быть несколько. Если да, то есть ли они в Вашем Социальном Атоме? Какие они? Отметьте их.

  1. Дополнение Социального Атома Внутренних детей.
    «Поднимите руки кто обнаружил в Социальном Атоме хотя бы одного из них?

Но может быть кого-то из Детей участвующих в Вашей проблеме не оказалось в Вашем Социальном Атоме. Тогда добавьте их туда.

А теперь подумайте, может быть, здесь действует еще один Ребенок, и это Ребенок-Невидимка? А мы как раз и ищем Детей – Невидимок, глубоко спрятанных в нашем бессознательном.

Поднимите руки те, кто нашел хотя бы одного Ребенка-Невидимку в дополнение к своему Социальному Атому? Если Вы его нашли, то дайте ему название-характеристику, описав его двумя-тремя словами. А может быть, Вы обнаружите и других Детей-Невидимок, участвующих в этой проблеме. Тогда найдите им место в Социальном Атоме и запишите их названия-характеристики. Посмотрите на всех детей которые участвуют в выбранной Вами проблеме. А может быть Вашу проблему порождает конфликт этих детей? Тогда между кем и кем из них?»

Е. Работа в парах: Моя проблема и Внутренние Дети

  1. Разделение на пары
  2. Инструкция для работы в парах:

Как Вы догадываетесь что будет дальше.

«Выберете кто будет первым, кто вторым. Расскажите Вашему партнеру о своей актуальной проблеме, которая мешает Вам жить, о жизненных ситуациях, в которых она проявляется, и о тех Неблагополучных Внутренних Детях, которые действуют, владеют Вами в этих ситуациях и порождают Ваши трудности. Ваш партнер может как-то среагировать на Ваш рассказ — задать вопрос, высказать свою гипотезу. Затем поменяйтесь ролями. У Вас есть по 7 минут».

  1. Дополнение Социального Атома Внутренних детей.

Инструкция:

«Закройте глаза, сосредоточьтесь. И может быть в ходе работы в паре Вы обнаружили еще кого-нибудь из своих Внутренних Детей, кого нет в Вашем Социальном Атоме? Если обнаружили — поднимите руки. Дайте им названия — характеристики и добавите в свой Социальный Атом».

6.Техника: Социометрический выбор Непринятых Раненых Внутренних Детей других участников группы

А. Выбор роли самого Не принимаемого Ребенка

Инструкция:

«Еще раз загляните в свой Социальный Атом. И выберете из всех своих Внутренних Детей того Раненого Внутреннего Ребенка, кого в себе Вы не принимаете, не любите, не переносите больше всего. Может быть Вы в другой момент Вы выбрали бы другого, но сейчас именно он вызывает в Вас самое большое отвержение. Напишите на листке бумаги его название-характеристику и прикрепите на себя как бейджик.

И теперь я предлагаю Вам войти в роль самого не принимаемого, не любимого Внутреннего Ребенка, – то есть в роль самого себя, когда я им охвачен. Когда я дам сигнал, Вы сделаете один шаг вперед и войдете в эту роль»

Б. Встреча — знакомство Непринятых Внутренних Детей

Инструкция:

«Походите по группе в роли самого нелюбимого Неблагополучного Внутреннего Ребенка и постарайтесь встретиться и познакомиться как можно с большим числом других не принимаемых, отвергаемых, вредных, противных Внутренних детей. Ваша задача – отмечать для себя отслеживать свои реакции на каждого из чужих Неблагополучных Детей. Как Вам с ними? Кто из них Вам безразличен, а кто интересен, или вызывает тревогу, или раздражает вас, вызывает любые, в том числе противоречивые чувства, словом — трогает за живое? Отметьте для себя, кто из них окажется для Вас меньше всего знаком как Ваша часть, но сейчас чем-то эмоционально цепляет больше других. И когда я скажу достаточно, Вы вернетесь на свои места».

Б. Социометрический выбор наименее знакомого эмоционально затронувшего чужого Непринятого Ребенка

Инструкция:

«Я попрошу Вас, сделать социометрический выбор одной роли, самой незнакомой Вам в себе из эмоционально зацепивших Вас больше всего чужих Внутренних детей».

Ребенка В. Анализ Социометрического выбора

Выявление социометрически связанных подгрупп.

Блиц-опрос группы: озвучивание названий-характеристик Внутренних Детей — звезд социометрического выбора в каждой подгруппе.

Комментарий:

  1. На мастерской были выявлены 3 подгруппы. Социометрическими звездами оказались следующие Неблагополучные дети:

Первая группа: Обманщик-лгун, врет по поводу и без повода;

Вторая группа: Наглый самодовольный гопник, Наглая нахалка, Скандальная девица, Злой трикстер, Подлая гадкая завистница, Чрезмерная жадина;

Третья группа: Придурок-весельчак, идиотский смех без причин, Маленькая истеричка, Интриган-манипулятор, Безразличный, погруженный в себя, витающий неизвестно где, Заискивающий подлиза.

  1. Отметим, что из всех не принимаемых Внутренних Детей на мастерской «Жадин» оказалось значительно больше чем других. Так же обращает на себя внимание отвержение многими участниками таких качеств как наглость и обман.

 При наличии времени может быть сделана существенно более подробная и глубокая работа с социометрическими выборами. В том числе разделение на подгруппы сходных ролей

Г. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа

Инструкция:

«Посмотрите, теперь, есть ли в Вашем Социальном Атоме выбранный Вами Неблагополучный Непринятый Внутренний Ребенок другого участника, тот, который наименее знаком Вам в себе, и эмоционально затронул Вас сегодня больше, чем другие. Если окажется, что он там уже есть, значит, Вы его знаете и не принимаете ни в себе, ни в окружающих. Если окажется, что его там нет, возможно, это один из Ваших Раненых Детей — Невидимок. Если Вы почувствовали, что Вы его узнали, в том или другом смысле, (или в смысле, что вы иногда так ведете, или Ваша реакция на такое поведение во взрослом возрасте избыточна), согласились внутренне с тем, что он Ваш, тогда найдите для него место в Социальном Атоме и запишите его название-характеристику. И возможно найденный теперь Ребенок — Невидимка играет важную роль в вашей жизни. Отдайте себе отчет в том, какие чувства он вызывает в Вас сейчас. А может быть среди Непринятых Внутренних Детей участников мастерской Вы встретили и других Ваших Детей-Невидимок. Или тех Ваших Внутренних Детей, о которых Вы знаете в себе, просто забыли. Тогда найдите и им место в Социальном Атоме и запишите их названия-характеристики. Поднимите руки, если кого-нибудь добавили».

  1. Техника: Раненые Дети и «зеркало тролля».

А. Работа со списком ролей Не принимаемых Раненых Внутренних Детей.

Инструкция:

«Сейчас я озвучу список персонажей — ролей Не принимаемых Раненых Внутренних Детей, с которыми приходится встречаться в терапевтической работе. В этом составленном на основе практического опыта и, конечно же, не полном списке 120 ролей. Это список тех Внутренних детей, кого мы видим через призму осколка «зеркала тролля», тех, кого мы ненавидим, отвергаем, избегаем, а порой не замечаем в себе. Список разделен на две группы персонажей-ролей. Эти группы соответствуют Деструктивному и Адаптивному Ребенку по Э. Берну.

Когда Вы будете слушать список, старайтесь отдавать себе отчет в том, какие из детей имеют отношение к Вашей жизни и вызывают наибольший эмоциональный отклик. Попробуйте определить, на кого из этих персонажей Вы порой бываете похожи. А может быть Вы найдете в списке такую роль или роли, про которых вы не думали, что они играют важную роль в Вашей жизни, но сейчас вызывают значимую эмоциональную реакцию. И возможно этот список станет для Вас подсказкой в поиске еще кого-то из отверженных и забытых Детей-Невидимок.

Пока я читаю список, запишите имена-характеристики найденных Детей-Невидимок и тех Внутренних детей, которых Вы знаете, но просто забыли».

Б. Список ролей Внутренних Детей: «Кого мы не принимаем, отвергаем, не замечаем в себе».

Неблагополучный Деструктивный Ребенок

  1. Безбашенный, бесконтрольный шалопай, создающий неприятности
  2. Неутомимый, любопытный, шустрый «проныра», «во все сует свой нос, куда не надо»
  3. Отчаянный, неугомонный атаман – заводила
  4. Непоседливый, энергичный сорванец – авантюрист, опасный любитель опасных приключений и острых ощущений
  5. Горе — изобретатель, безответственный выдумщик, склонный к дурацким и вредным затеям
  6. Вечно попадающий в истории рассеянный растяпа, получает травмы, ушибы, что-то себе ломает
  7. Азартный неистовый фанат – игроман, зависает в играх, в соцсетях, не может остановиться, не переключается
  8. Раздражающе легкомысленный бездельник-везунчик
  9. Безмозглый смешливый весельчак-придурок, радуется без причин
  10. Взбалмошный болтун — «пустобрехбрех»
  11. Неуклюжий недотепа, с которым всегда что-то не так
  12. Бестолковая, хаотичная, неорганизованная «Маша – растеряша»
  13. Слабовольный, импульсивный, дерганный неудачник
  14. Неопрятная неряха
  15. Распущенный вредина-вредитель упорно удовлетворяющий свои деструктивные желания
  16. Неуемный обжора — гурман и сладкоежка
  17. Никчемный неконтролируемый балбес-оболтус, слов не понимает, делает только то, что хочет
  18. Надоедливый игрун, эгоистично настаивающий на том, чтобы окружающие постоянно играли с ним, развлекали его, бросив все дела.
  19. Настырный мешающий почемучка
  20. Беспрестанно орущий, исступленно вопящий младенец, не дающий ни минуты покоя
  21. Назойливый, бестактный приставала, бесцеремонно нарушающий границы с наивным видом
  22. Обнаглевший распущенный нахал
  23. Капризный тиран, устраивающий истерики, настойчиво добиваясь своего
  24. Зацикленный на желании выиграть любой ценой, который совершенно не выносит проигрыш
  25. Ненасытный «Центр Вселенной», которому всегда мало любви и внимании.
  26. Самовлюбленная демонстративная кривляка. Пытаясь очаровать, привлечь к себе внимание, использует манипулятивные способы достижения желаемого
  27. Самодовольный, амбициозный нарцисс
  28. Деспот- самодур, все ему не так
  29. Неблагодарный избалованный барчук, бесконечно предъявляющий непомерные требования и претензии
  30. Бессовестный эгоист, равнодушный к другим, добивается своего любыми средствами
  31. Конкурирующий, видящий во всех врагов и конкурентов, ведущий со всеми войну
  32. Неуживчивый скандалист, ищущий и вызывающий конфликты
  33. Взрывающийся гневливый «вулкан», теряет контроль, выходит из-под всяких рамок, может разораться, когда это совершенно не к месту
  34. Агрессивный драчун — забияка.
  35. Циничный, самоуверенный, наглый хулиган-шпана, не стремится не к чему хорошему, презирает правила и тех «лохов», кто им следует
  36. Упертый, принимающий все в штыки «Злючка-колючка»
  37. Бунтарь-повстанец, возмущенно и яростно протестующий против власти, контроля, правил, ограничений, требований, заботы, и готовый нарушать любые правила.
  38. Ярый, неугомонный спорщик
  39. Эгоцентричный, самоуверенный, неуступчивый упрямец
  40. Вечный «нехочуха». Всегда отказывается делать то, что от него хотят –

«не буду – не хочу». Не умеет говорить «да», всегда «против», главное возражать

  1. Забастовщик-саботажник, сопротивляющийся развитию, бойкотирующий любую учебу
  2. Застревающий, невыносимо медленный «тормоз», тянет дела «до последнего», насколько можно отложить
  3. Бестолковый тупица
  4. Безответственный лодырь, «бьющий баклуши»
  5. Беспардонный, неудержимый лгун, врет по поводу и без повода
  6. Хитрый притворщик, эксплуататор-манипулятор
  7. Гадкий «Трикстер», пакостник-провокатор
  8. Мстительный злопамятный подлый интриган-партизан
  9. Мрачный враждебный гадкий завистник
  10. Придирчиво контролирующий, эгоистичный ревнивец-собственник
  11. Недовольный всем раздраженный брюзга
  12. Угрюмый, озлобленный, надутый бука
  13. Разочарованный скептик
  14. Настороженный недоверчивый недотрога
  15. Скрытный, подозрительный молчун
  16. Сердитый одинокий «волк»
  17. Игнорирующий других, делающий вид, что не слышит бесчувственный эгоцентрик
  18. Замкнутый, пассивный, изолирующийся от всех одиночка
  19. Замороженный ледышка, эмоционально не включенный в реальность, отрезанный от чувств и переживаний, диссоцированный
  20. Отстраненный безразличный наблюдатель за жизнью других

Неблагополучный Адаптивный Ребенок

  1. Звездный умник – знайка-зазнайка
  2. Слишком серьезный, задумчивый «ботаник»
  3. Бесплодно умствующий и бессмысленно разглагольствующий рассуждающий бесполезный философ-резонер
  4. Ригидный, бескомпромиссный перфекционист
  5. Докучливый, дотошный зануда-педант
  6. Жадина — скряга, которому трудно отказаться от чего-либо или что-нибудь выбросить
  7. Примерный, правильный скучный отличник
  8. Полностью подавляющий в себе импульсивность раб дисциплины
  9. Малозаметный, тихий, послушно подчиняющийся последователь, не имеющий своего мнения, не способный думать самостоятельно
  10. Пассивный, безынициативный «мямля», у него отсутствуют собственные стремления, мотивация, вяло делает, что его заставляют
  11. Скучающий, нечем не интересующийся, апатичный ленивец, ему не хочется делать ничего, жизнь кажется ему бессмысленной
  12. Вечно усталая «соня»
  13. Слабохарактерный бездарь
  14. Тоскующий погруженный в себя мечтатель-тюфяк, витающий неизвестно где
  15. Бездеятельный фантазер-прожектер
  16. Наивный восторженный романтик, «не от мира сего»
  17. Несамостоятельный, нуждающийся в опеке безнадежный недоумок
  18. Подавленный, забитый, уступающий другим слабак, не способный по-настоящему разозлиться, постоять за себя, открыто настаивать на своем, отстоять свои мнения и интересы
  19. Беспомощный лузер — жертва, стыдящийся своего бессилия
  20. Растерянно замирающий даже от минимального стресса хлюпик

Меняющий точку зрения под влиянием других флюгер

  1. Малодушный «миротворец», избегающий конфликтов, уклоняющийся от выяснения отношений, держащийся в стороне от любых разборок, не выражающий свой гнев, возмущение, разочарование
  2. Беспринципный приспособленец
  3. Добровольный доносчик-ябеда
  4. Заискивающий подлиза-подхалим, старающийся всем угодить,
  5. Всегда готовый быть на побегушках, исполнительный «пионер»
  6. Спасатель — «благодетель», самоотверженный помощник стремящийся быть нужным, полезным, незаменимым
  7. Сверх старательный, безотказный, не знающий отдыха, деловитый трудяга
  8. Мученик, приносящий жертвы, готовый «понимать» и терпеть ради других
  9. Во всем виноватый — постоянно преследуемый чувством вины, носится с ним как «с писаной торбой»
  10. Стремящийся во что бы то ни стало оправдать ожидания авторитетных фигур, получить высокую оценку
  11. Навязчиво ищущий похвалы и одобрения любых своих действий и поступков, нуждающийся в покровительстве
  12. Неотвязно канючащий клянча-надоеда
  13. Постоянно ластящийся привязчивый котенок
  14. Доверчивый придурок, которого легко обмануть
  15. Болезненно обидчивый, легкоранимый, впечатлительный, хрупкий «неженка-мимоза»
  16. Уязвимый для малейшей критики, разрушающийся от нее, как от удара размазня
  17. Затаивающий свои обиды, оскорбленность, уязвленность «копилка обид»
  18. Обиженный на весь мир, обделенная жертва несправедливости.

Использующий демонстрацию своих обид для манипулирования другими людьми

  1. Унылый нытик
  2. Хнычущий, сопливый плакса-нюня
  3. Печальный, грустный, безрадостный, несчастный бедняжка-меланхолик,

лелеющий свои раны и шрамы

  1. Несчастный неприкаянный страдалец, испытывающий постоянную мучительную боль
  2. Покинутый, тоскующий, безутешно скорбящий, плачущий Сиротка-горемыка
  3. Заброшенный, всеми игнорируемый одиночка, не верящий в то, что его кто-то может любить
  4. Депрессивный пессимист
  5. Закрытый, испуганный, молчаливый хмура
  6. Застенчивый, неуверенный в себе и нерешительный скромник
  7. Зажатый, скованный, неспособный расслабиться и получать удовольствие от жизни робот, его спонтанность, эмоциональность полностью заблокирована
  8. Любитель поболеть, манипулитивно вызывает беспокойство за него и сочувствие, чтобы получить заботу и внимание
  9. Жалеющий себя, ноющий, жалующаяся и вешающийся на других, постоянно просящий помощи и жалости к себе
  10. Жалкий «Липучка», зависимый от тех, к кому привязан, одержим стремлением сохранять деструктивные отношения, готовый ради этого все терпеть и унижаться
  11. Цепляющийся Репейник, боящийся остаться один и впадающий в ужас в одиночестве
  12. Избегающий отношений из страха быть брошенным или испытать боль отвержения
  13. Суетливый беспокойный торопыжка, безуспешно старающийся делать все как надо
  14. Перепуганный, дрожащий, тревожный, глупый паникер
  15. Малодушный, робеющий трус, боится всего на свете
  16. Боязливый тихоня, прячущийся от любой активности, инициативы и ответственности из страха перед критикой, осуждением или наказанием.
  17. Переполненный страхами перед всем новым и неизвестным консерватор, боится новых мест, переживаний, не хочет пробовать первым
  18. Болезненный мнительный ипохондрик

В. Дополнение Социального атома из списка Не принимаемых Раненых Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь, пожалуйста, вернитесь к своему Социальному Атому. Если озвученный список помог Вам обнаружить кого-то из Не принимаемых Внутренних Детей, которых там пока нет, но Вы признали их за своих, найдите для них место. Внесите в свой Социальный атом имена-характеристики найденных Детей-Невидимок и тех Внутренних детей, которых Вы знаете, но просто забыли».

  1. Дополнение Социального атома внутренних детей. Чего не хватает в Социальном Атоме — пустые места. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь взгляните еще раз внимательно на свой Социальный Атом Внутренних детей в целом. Есть ли в Вашем Атоме пустые места? И если есть, то может быть, там чего-то не хватает? Что если допустить, что здесь действует еще один Раненый ребенок, тот, который мне неизвестен? Позвольте своему воображению дать Вам ответ на вопрос: Что за Раненый Внутренний Ребенок — Невидимка может прятаться от Вас в пустоте? И если у Вас возникнет ответ, тогда дайте ему название-характеристику и найдите для него место в Социальном Атоме. Отдайте себе отчет в том, какие чувства он вызывает в Вас сейчас. И возможно он играет весьма важную роль в вашей жизни».

  1. Взаимоотношения и конфликты между Внутренними детьми Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь взгляните на отношения между Вашими Внутренними детьми. Вспомните ситуации, когда где в себе ощущали внутренний конфликт, когда одна часть меня хочет одного, а другая – другого и эти разные желания противоречат друг другу или даже несовместимы. Какой мотив побеждал? Что вы чувствовали после этого? Или может быть, Вы не могли сделать выбор, застревали в этом конфликте желаний. Взгляните на свой Социальный Атом, Какие дети в Вашей жизни конфликтуют внутри Вас в различных ситуациях в Вашей жизни, порождая проблемы и трудности? Нарисуйте стрелками возможные конфликтные связи. Обратите внимание, между какими внутренними детьми эти конфликтные связи? Между Детьми, принятыми и не принятыми, или между Детьми, не принятыми? Между теми на которых Вы обращаете внимание и теми, кого избегаете, игнорируете? Или между деструктивными и адаптивными? Между активными и пассивными? А может быть, Вы обнаружите иные основания для конфликтных связей?»

  1. Работа в парах: Обсуждение Социального Атома Внутренних Детей

«Поделитесь с партнером тем, что Вы увидели в своем Социальном Атоме Внутренних детей? Что Вас удивило, обрадовало, огорчило? Нашли ли Вы Детей-Невидимок? Расскажите о своей проблеме-запросе. Какие Внутренние Дети участвуют, как Вы думаете в Вашей проблеме? Какие чувства они вызывают в Вас сейчас. Второй член пары может задать свои вопросы и поделится своими впечатлениями, от того, что увидит в Вашем Атоме. И, может быть, он увидит еще одного Вашего Ребенка, которого не хватает в Вашем Атоме, но который ускользает от Вашего внимания. И если Вы его узнаете, тогда дайте ему название-характеристику и найдите для него место в Социальном Атоме. Затем поменяйтесь ролями».

Комментарий: из-за дефицита времени не вошли в работу мастерской пункты 9 и 10.

  1. Тематические Виньетки «Я и мои Внутренние дети»

А. Разогрев для выбора протагонистов на мастерской

Инструкция:

«Мы лучше узнали о том, какие дети живут внутри нас. А сейчас мы можем сделать психодраматические виньетки, чтобы познакомиться с ними поближе.

Может быть кто-то хотел бы:

  • Поработать над своим запросом, над актуальной проблемой, которая мешает Вам жить, и с теми Внутренними Детьми, которые порождают Ваши трудности?
  • Сделать шаг к тому, чтобы принять кого-то из своих Раненых Детей?
  • Лучше понять, как обращаться с кем-то из Внутренних Детей?
  • Найти способы взаимодействия с разными Внутренними Детьми?

А может быть, кто-то видит конфликт между кем-то из своих Внутренних детей. И хочет попытаться поработать над этим с этим конфликтом и над согласованием их интересов и между собой, и со своими Взрослыми потребностями и целями?

Кто чувствует себя разогретым к работе протагонистом?

Б. Другие Варианты тематической психодраматической работы

  1. Встреча с одним из своих Раненых Внутренних Детей
  • с самым Неблагополучным или с самым Не принимаемым Раненым ребенком. (Какой он, как он себя ведет, какие качества проявляет, что в нем не нравится?)
  • с найденным Вами Внутренним Ребенком – Невидимкой (Какой он, бессознательно не принимаемый, отвергаемый и нелюбимый)
  • с тем Внутренним Ребенком, которого в целом Вы принимаете, но бывают ситуации, когда Вы его не принимаете, и он раздражает или мешает.
  1. Встречи с разными типами Раненых Детей
  2. Консультация у Внутренних Детей «Как ты к этому относишься?»
  3. Психодраматическое исследование Социального Атома Внутренних детей
  4. Взаимодействие с «Командой» – работа с симулированной многодетной внутренней семьей.

В заключение хочется отметить. Что метафора «Многодетный Родитель и Внутренние Дети» дает много возможностей для технологически разнообразной и весьма продуктивной психодраматической работы.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Пара узелков на изнанке разогревов

Пара узелков на изнанке разогревов

mikhailova

Михайлова Екатерина

Психолог, кандидат психологических наук, психодрама-терапевт, гештальт-терапевт, руководитель и тренер учебных программ ИГиСП и ЦО «Класс», коуч и бизнес-тренер.

Этот текст писался для «Тренинга тренеров» Федерации, опирался на его контексты и заведомо не претендует на полноту. Однако несколько примеров и соображений показались небесполезными и для читателей нашего сборника, и я взяла на себя смелость предложить его для публикации.

Каждый психодраматист знает, зачем нужны разогревы – и использует их десятки. Время от времени практикуются и структурированные упражнения – не только для повышения спонтанности или увеличения контакта с чувствами или темой, а еще и для осознавания или закрепления какого-то умения. В некоторых группах это бывает полезно.

Об известных функциях разогревов говорить не будем, но обратим внимание на несколько аспектов этого традиционного психодраматического инструмента, которые все мы используем, но не всегда о них думаем при подготовке и проведении сессии.

Разогрев – если директор не разогревает группу за счет собственных действий, не «бьет чечетку» – начинается обычно с инструкции.

«Давайте встанем…» или «Подумайте о…» Неважно, медитативный разогрев или двигательный, в любом случае директор предлагает нечто сделать.

Одна из важных, но не часто обсуждаемых функций разогрева, особенно в начале общения с группой, – это установление ассиметричных ролей. Если сказать просто и грубо – в разогревах директор устанавливает и практикует свою власть, реализует свою идею разделения с группой ответственности, показывает стиль использования полномочий, а группа получает возможность это принять или не принять, войти в дополнительную роль.

Каждым выполнением любой, сколь угодно несложной и занятной инструкции, участники признают право директора управлять их действиями. И здесь возникает возможность сделать этот процесс заметным или незаметным, спровоцировать сопротивление (некоторые директора любят сразу побороться) или его заранее снять, чтобы не накапливалось и не «сдетонировало» в самый неподходящий момент. Как говорится, «все зависит».

Приведу несколько примеров, чтобы эта «властная функция» с ее возможностями и рисками была заметней

А. Группа солидных дяденек и тётенек, врачи; цель – знакомство с методом. Сидят, понятное дело, с «экспертным» видом, притом больше друг для друга (они-то коллеги, а директор им пока никто). Предложение директора – сразу после приветствия – «давайте сядем так, как будто только вы знаете, что будет дальше, только вы здесь эксперт… Посмотрите на группу и ведущего строгим взглядом экзаменатора, который не допустит всяких глупостей… Можно даже утрированно, очень, очень серьезно….» Директор утилизирует заранее «припасенное» сопротивление выходу из привычных ролей, присоединяется к тому, что они и так уже делают, но при этом предлагает это сделать «понарошку», да еще усилить. И если видит, что лбы нахмуриваются еще больше, будет держать эту инструкцию до тех пор, пока участникам не станет чуть-чуть неудобно, пока карикатурная экспертная роль не начнет немножко «жать в плечах» – но чуть-чуть, немножко. Вопрос нескольких секунд – следующая инструкция должна быть бессознательно воспринята как освобождение от неудобной позы. «А теперь выдохнем, сядем по-человечески и отложим тетради…»

Иногда начинают хихикать раньше – и тоже хорошо, можно и с этим как-то поступить. Могут на первое предложение ответить отказом – вместо усиления «зверской серьезности» наоборот откинуться, сесть вольно – и тогда придется присоединяться к стремлению все делать наоборот и предложить какую-нибудь штуку, построенную на парадоксе. В любом случае инициатива и запасные ходы должны оставаться у директора.

Но можно было бы не мудрить и спросить такую группу: «Коллеги, что было бы для вас важно и интересно в эти несколько часов?» Понятно, что сначала начнутся невыносимые банальности про повышение квалификации и новые инструменты, потом кто-то с кем-то слегка цапанётся, потом спросят что-нибудь о том, «что вы можете нам предложить»… В подходящий момент можно будет «поймать» нарастающую энергию и обратить ее в какое-нибудь действие, но времени все это займет больше. А главное – есть ли смысл вести процессуально-ориентированную группу в таком формате?

Б. Другой пример. Этот разогрев использовал Пол Холмс много лет назад на одной конференции под Москвой. В те времена приезжало много народу из регионов, наше психодраматическое сообщество было маленьким и состава участников не определяло, все чему-то хотели учиться, толком еще не зная, как и куда это приложить – в общем, осматривались в новых обстоятельствах мира, ставшего вдруг новым и незнакомым.

Группа большая, кто знаком – кто нет, все вроде психотерапевты, но из разных мест и разных «бэкграундов». Впереди два дня психодрамы.

Первое, что говорит директор – это то, что психодраму положено начинать с разогрева, сам-то он двигательных разогревов ужасно не любит, он даже в Оксфорде ненавидел все спортивное, но в зале так холодно…(Правда было холодно, и очень.) Поэтому, продолжает психоаналитик «по другой жизни» Пол Холмс, он просит всех образовать тройки и за три минуты сконструировать и показать в действии «машину, производящую хорошую психотерапию». Чушь полная, но по формальному признаку не кажется вовсе уж бессмыслицей. Перед этим директор явно дал понять: я бы ни за что, но мерзнем же! В его инструкции в свернутом виде заложен старый добрый английский абсурд, настоящее внимание к физическому состоянию группы (ну не разговоры же разговаривать, когда зубы лязгают), собственная роль неспортивного недотепы – и очень тонкое сообщение о том, что слова вообще неважны. Физический комфорт важен, контакт важен, спонтанность важна – а само задание только повод. Вот порозовевшие участники закончили демонстрацию «машин», а он и говорит: никто же не знает, что такое хорошая психотерапия…и бывает ли вообще она хорошей; это мы думаем, что бывает, а у мира на этот счет может быть и другое мнение… И следующим его шагом было предложение вспомнить в парах, как члены семьи в свое время реагировали на наш выбор рода занятий, озвучить одну наиболее запомнившуюся оценку… И все, выбор протагониста, «процесс пошел».

Холмс в этой ситуации – «почетный гость», иностранец, звезда и автор тогда только-только вышедшей книги. Ему за управление бороться незачем, ему и так первые двадцать минут будут смотреть в рот и придавать глубокий смысл каждому его междометию. И он сам вышучивает это, слегка юродствует – кажется, он еще что-то говорил и о своем плохом слухе , – все подвергает сомнению… эриксонианец бы сказал, что наводит легкий конфузионный транс… и твердой рукой ведет группу в сторону классической психодрамы с мамой-папой, хорошо зная, что во всем мире психотерапия – занятие сомнительное, реакция мамы-папы на этот выбор профессии явно будет у многих еще та, а чувства «детей» задеты.

Обратите внимание: в этих двух ситуациях директора не только «честно предупреждали» о будущем стиле работы, но и использовали возможный групповой перенос, не основанный – пока что – на реальном взаимодействии с ними. Фактически, они опережали на полшага появление тех форм группового поведения, которые по своим причинам считали необязательными, лишними для работы.

Еще один аспект разогрева, который порой недооценивается – это его собственный обучающий, расширяющий осознавание и даже катартический потенциал. Мы привыкли считать, – таков канон, – что «разогрев ведет к выбору протагониста». Привыкли делать его по возможности коротким – как в свое время учил Дэвид Киппер, 15% на разогрев, 15% на шеринг, остальное – действие.

Традиция, в общем и целом, такова.

Однако есть случаи, когда разогревы сами становятся источником терапевтического опыта – или когда они превращаются в психодраматическое исследование. Например, известная техника «Письма» Джеймса Сакса задумывалась и описана как разогрев, но в этом качестве – только чтобы выбрать протагониста и запустить действие – она явно не идеальна. Почему? Потому что в первой части, когда актуализируются многочисленные воспоминания, да к тому же еще и чувственно окрашенные – вспомнить звук…цвет…вкус…и прочее – уровень контакта с чувствами уже почти зашкаливает, да к тому же все это делается в парах со сменой партнеров, так что обмен всеми этими «картинками» очень плотный. Когнитивная перегрузка, масса проснувшихся ассоциативных связей и все нахлынувшие впечатления, воспоминания, контакты со сменяющимися партнерами не упорядочены, «булькают». Кто-то уже почти всплакнул, а тут новая инструкция и новый партнер, другое воспоминание. Создается многомерный эффект эмоциональной незавершенности, а предлагаемое после всего этого собственно «письмо» дает форму и выход этим чувствам. После того, как человек шесть, упираясь лбом в спину партнера (и явно пребывая в трансе), по очереди «напишут свое письмо», спрашивать: «Кто хотел бы поработать?» — на мой взгляд, конечно, как-то поздновато. Разумеется, все те, кто «пишет», – а это может быть и полгруппы, – и так практически протагонисты.

И разумеется, есть директора, которые выбирают наиболее разогретого и выводят его работу в большую драму. Но многие – особенно если «письма пишет» полгруппы – просто дают всем желающим эмоционально завершить начатое, а потом проводят шеринг.

Кстати, «шеринг по разогреву» — не такое уж исключение, поскольку описан как вариант в относительно недавних руководствах по психодраме. Там говорится, в частности, о том, что иногда полезно поделиться чувствами, возникшими в ходе разогрева, если их уж очень много или они уж очень сложные и богатые. В первом случае это нужно, чтобы иметь дееспособную группу, которая сможет адекватно помогать «законному» протагонисту. Во втором, что называется, чтоб добро не пропадало – начнется чья-то драма, что-то из маленьких личных инсайтов забудется, какие-то смысловые связи не установятся, не до того будет.

А бывает, что из разогрева получается учебное упражнение. Вот один лишь пример. В некоторых учебных группах дублирование – как самая сложная базовая техника – нуждается в дополнительной «аранжировке» учебными упражнениями. В общем, можно обойтись и без этого – просто корректировать работу дублей в реальных драмах. Но некоторые «гаммы» этот процесс ускоряют. Один из таких разогревов-гамм примерно таков. Прошу группу образовать пары, напоминаю о «правилах приличий для внутреннего голоса» — не говорить слишком громко и много, не появляться в поле зрения и т.д. (Речь идет об отработке прямого простого дублирования). Поскольку это всего лишь упражнение, дубли у нас не присоединяются к процессу, а его создают. «Настоящее» дублирование – как минимум, директорское – группа к этому моменту уже не раз видела, но тут мы начинаем разбирать процесс по косточкам, поэтому материал сугубо условный. Итак, «образовали пары…решили, кто человек, а кто внутренний голос…А внутренний голос очень тревожный, подозрительный. Он обращает внимание на все, что может означать какую-то угрозу…нагнетает напряжение…Используйте только реальные явления: вот у вашего «квази-протагониста» убыстрилось дыхание, вот скрипнула половица…Так ходим две минуты. Начали». Через две минуты прошу остановиться, одновременно повернуться кругом и тем самым поменяться: при одновременном повороте лиц друг друга не увидеть, «таинственности» и тревоги больше. Еще две минуты – и закончили. Повернулись лицом друг к другу…(тут всегда преобладает нервный смех, но это, конечно, защита). Дальше короткий шеринг, а потом не такой короткий и серьезный разбор механизмов воздействия и контакта. Поскольку материал искусственный, игровой – ничего личного, но как цепляет!

Иногда потом вспоминается это крошечное упражнение, когда нужно бывает «придержать» не в меру ретивых дублей, которые уж очень суггестируют. Лучшей короткой демонстрации того, что дублирование – могучий инструмент, я не знаю. С другой стороны, то же упражненьице можно использовать просто как разогрев темы тревог и опасений, особенно социальных – собственно, так оно и появилось. А модификаций и соединений с чем-то другим тут может быть десяток, но это и так понятно.

Выводы: рассматривая существующие и придумывая новые разогревы, стоит иногда иметь в виду, что это не только «продвижение, подготовка группы, протагониста, вспомогательных «я» к психодраме», как это сказано у А.А. Шутценбергер, но и отдельный фрагмент коммуникации, у которого могут быть актуализированы по необходимости дополнительные функции. О трех из них я написала, есть и другие.

Несколько слов о параметрах модификации разогревов

А теперь – о «параметрах модификации». Это не настоящая классификация – скорее, кластеры. Поскольку придумывать и изменять упражнения приходится постоянно, из всей этой пестроты и мелькания постепенно вырисовываются ответы на вопрос: что мы обычно меняем, когда делаем из одного упражнения – другое? Понятно, что разные параметры изменений могут сочетаться.

  1. Время. Ограничиваем или нет? Задаем сразу или подруливаем по ходу? Даем чуть меньше, чем это нужно – и тем самым обеспечиваем эффект Зейгарник – или вдоволь?

Пример: известнейшее упражнение, когда в парах один человек сзади поддерживает другого, подставив руки, а второй «отдает» столько своего веса, сколько ему комфортно. Говорят, что оно «на доверие». А может быть, на ответственность. Или на умение брать и давать. Но не исключено, что и просто для того, чтобы по очереди расслабиться в конце дня.

В данном контексте важно другое – сейчас мы говорим об ограничении времени. Когда сразу сказано, что поддерживать и получать эту поддержку они будут две минуты – и когда в начале не говорится ничего, а ровно через те же две минуты дается инструкция «вернуть» партнера в вертикальное положение – это два разных процесса. Когда знаешь, на сколько рассчитывать силы и как долго расслабляться, ведешь себя по-другому.

Кстати, в одном бизнес-тренинге я его давала и так, и так. Участники – взрослые умные дядьки и тетки – были поражены тем, насколько по-разному получилось. Их наблюдения породили интересную дискуссию про границы ответственности, но это уже другая история.

  1. «Амплитуда». Закавычено, поскольку речь не только о размахе движения, но и о громкости, вообще о том, берем мы в работу крупное и заметное или тихое и маленькое, переходим ли от одного к другому.

Психодрама в силу своего происхождения и первых практик, любит громкое, крупное, яркое. Но иногда – скажем, когда мы учимся работать с очень интровертированными протагонистами, когда группа устала от интенсивныхдействий или в индивидуальной практике – имеет смысл «повертеть» параметр амплитуды в сторону уменьшения.

Пример: «Одна ваша рука – это ваш внутренний ребенок, детская часть. Другая – ваш внутренний родитель. Как они живут, что делают друг с другом?»

То же самое можно было бы разыграть «в натуральную величину», но тихое, сложное и очень «неплакатное» взаимодействие имеет свой ресурс.

Еще пример, на этот раз группового упражнения. Группа бродит, и когда двое встречаются, они молча двигаются относительно друг друга, ища самых правильных для обоих дистанций и положений. Чуть ближе – чуть дальше, под углом таким или этаким…останавливаются и завершают контакт – только глазами – когда обоим кажется, что вот так сейчас для них органично, сейчас между ними дистанция должна быть такой. Это упражнение может быть хорошим маленьким разогревом в цепочке, ведущей когда-то к групповой психодраматической работе, когда-то к социометрическому действию, когда-то просто к обновлению ощущений контакта после летних каникул.

Упражнения «уменьшенной амплитуды» сенсибилизируют к слабым сигналам, им нужно время и относительная безопасность. Явным признаком, что они не вовремя, является спонтанное укрупнение, упрощение и, следовательно, огрубление действия.

  1. Конфигурация подгрупп. Вся группа? Пары, тройки, пятерки? По одному в центре? В две шеренги? В два круга? Про это можно было бы написать трактат, а здесь ограничусь парой намеков.

Разогревы в парах – особенно ограниченные по времени и требующие концентрации внимания на том, что говорит или делает партнер – пусть недолго, но используют базовое допущение pairing (по Биону) и тем самым «осаживают» слишком сильную тревогу. Поэтому бывают, к примеру, хороши в новой группе, когда часть народа запаздывает, а две трети, пришедшие вовремя, начинают уже от своего беспокойства уставать. В группе, работающей постоянно, это уже ненужно, там пары используются «по делу». То есть конфигурации используются когда-то для структурирования, уменьшения хаоса (в больших группах часто), когда-то ради содержания – как почти все упражнения в тройках, где есть А, Б и наблюдатель, — когда-то для утилизации каких-то динамических процессов (как в примере про пары), а когда-то просто для экономии времени…

  1. Акцент на результате или на процессе. Слово «упражнение», которым мы называем все, что делается по инструкции, неточно. В англоязычной традиции есть exercises, а есть experiences. Первое про отработку, про упражнение как таковое – второе про непосредственный опыт, который сам себе результат. Но в действии обычно присутствует и то, и другое, поэтому речь идет лишь об акцентах.

Вот упомянутое выше упражнение с поддержкой. Можно дать инструкцию «максимум комфорта для стоящего впереди». Можно – «обратите внимание на то, насколько трудно или легко отказываться от «самостояния»». А можно – «найдите взаимоприемлемый баланс и получите удовольствие».

В том, куда смещаются акценты, важны конкретные слова директора, и, в частности, глаголы совершенного или несовершенного вида: одно дело «напугать», другое – «попугать». Одно дело «подвигаться», другое – «как можно быстрее и без единого слова образовать пятиугольник». И наше любимое психодраматическое «поисследовать» тоже появилось не просто так.

Вообще-то можно было бы говорить еще….

  • о параметре «предлагаемых обстоятельств» как противоположном обычной реальности комнаты и группы;
  • о параметре введения искусственных языков (все эти взаимодействия с исключенным привычным способом – договориться без слов, поздороваться ногами), при этом было бы любопытно, какой эффект дает лишение привычного языка, а какой – введение необычного;
  • можно рассмотреть отдельно, как подпункт «Конфигурации», публичное и камерное, наличие/отсутствие наблюдателя, а также их сочетание, порой парадоксальное.

Анн Анселин Шутценбергер когда-то давала восхитительный разогрев – показать группе, что ты делаешь один дома. Разумеется, только для желающих и с шерингом. Это было нечто!

Но пора остановиться. Моей задачей было обратить ваше внимание на латентные смыслы достаточно обычных, всем нам известных действий.

Несколько вопросов к себе как директору (для тех, кого интересуют возможные «последствия разогрева»)

  • Как директор я предпочитаю обычно один «большой» разогрев или цепочку«маленьких»? Первое – короче и не потребует дополнительной разработки запасных вариантов. Второе – позволяет почувствовать и увидеть, что происходит с группой. Шажок – смотрю, что делается…по ходу наблюдений решаю, предложу на следующем шажочке А, Б или С… следующий шажок, и т.д. Можно поменять направление в любой момент – и в любой момент остановиться. Каковы мои тактики начала сессии?
  • Всегда ли мои инструкции по разогреву понимают и каковы могут быть причины непонимания – моя речь, выбор самих инструкций, сопротивление или что-то еще?
  • Как – на основании чего – я решаю, что разогрева достаточно и можно двигаться дальше?
  • В соответствии с моим представлением о целях работы, какие разогревы для меня будут скорее «на тему», «на взаимодействие», «на контакт с чувствами» — или на что-то еще? При этом помним, что другие смыслы не исчезают вовсе, а только уходят в фон – и могут из него в любой момент выпрыгнуть.
  • Если я собираюсь разогревать группу по классическому определению разогрева как процедуры, «ведущей к выбору протагониста», — то в каком состоянии мне кажется верным оставить группу, когда протагонист будет выбран и мы начнем работать? Делаю ли я время от времени специальные шаги, направленные на состояние группы в этот момент?
  • Какой типаж протагонистов косвенно стимулирует стилистика, образы моих привычных разогревов?

Поскольку собственный стиль и его скрытые послания осознавать трудно, здесь можно немного усложнить процедуру – дело того стоит, иногда получаются интереснейшие выводы.

Например, можно прочитать «по бумажке» какую-нибудь свою обычную разогревную инструкцию (вариант – попросить это сделать коллегу) и спонтанно присесть на несколько стульев: что мог услышать здесь «травматик», тихий интроверт, шебутной гиперактивный малый, нарциссичная Царевна-Лебедь или кто угодно еще. Возможно, «любимой» формой разогревов мы невольно провоцируем появление на авансцене тех или иных радикалов. Дело темное, и его надо время от времени прояснять.

  • И последний вопрос – хотя их могло быть еще с десяток: чем мне на самом деле нравятся или не нравятся разогревы? Какие люблю и с легкостью придумываю, а какие меня как-то…не радуют?

Функционально они могут быть вполне подходящими, но есть «свои», а есть такие «чужие», что при произнесении инструкции вслух директор все равно выдаст эту чуждость, и это будет иметь последствия.

Я начала этот разговор с темы управления и власти – но не будем забывать и о том, что их другой стороной бывает ответственность директора. А ответственность (каким бы скомпрометированным это слово ни стало в русскоязычном контексте) на самом деле – по крайней мере так считает Ялом вслед за Сартром – это прежде всего авторство. Работа над дизайном разогрева позволяет директору подумать и о группе, и о себе как о соавторе совместного творческого процесса.

Происхождение и основы межличной теории социометрии и микросоциологии (1949)

Происхождение и основы межличной теории социометрии и микросоциологии (1949)

levi-moreno

Якоб Леви Морено

Психиатр, психолог и социолог. Основатель психодрамы, социометрии и групповой психотерапии.

Примечание. Я приношу извинения за автобиографический характер данной работы, но динамические замечания и критика таких выдающихся ученых, как Гурвич, Сорокин, фон Визе и Заззо, потребова­ли более непосредственного ответа (см. “Sociometry”, vol. XII, 1949).

Человек может черпать вдохновение или из концептуаль­ного рая, или из ада. Фрейд однажды намекнул («Flectere si nequeo superos, Acheron ta movebo»—эпиграф к «Интерпретации снов»), что ему приходилось спускаться в ад, для того чтобы обнаружить некоторые важные связи и най­ти объяснение мира. Моя судьба была как раз противополож­ной: мне пришлось подняться на небеса, чтобы получить совет в отношении земного мира. У меня не было другой альтернативы — мир, в котором я очутился, когда я очнул­ся, и мои первые умственные заключения были вдребезги разбиты духовно и физически. Ницше, Маркс и Фрейд, каждый в своей области, претворили в жизнь с катастрофи­ческими результатами потоки мыслей, впервые выдвинутые Спинозой; Deus sive Natura в дальнейшем превратился в Lucifer sive Natura. Все старые ценности были разрушены по тем или иным, хорошим или плохим, мотивам, и не было создано новых ценностей для их замены. Историческая си­туация, следовательно, заставила меня пройти весь путь реконструкции, может быть более радикально и экстенсив­но, чем это сделал кто-нибудь другой до меня в нашем за­падном мире. Маркс видел человека как члена общества, а борьбу внутри общества — как его неизбежную судьбу. Фрейд смотрел на человека как на путешественника, прохо­дящего путь от рождения до смерти. Окружающий космос был разбит вдребезги.

Я вернул человека во вселенную

Человек — это нечто большее, чем психологическое, социальноеили биологическое существо. Сведение ответствен­ности человека к психологической, социальной или биоло­гической стороне жизни делает его отверженцем. Или он несет ответственность за всю вселенную, или же его ответ­ственность ничего не значит. Жизнь и будущее вселенной важны; на самом деле это единственное, что важно, важнее, чем жизнь и смерть человека как индивидуума, как циви­лизации или как вида. Поэтому я постулировал, что на пер­вом месте должна стоять теория божества. К ней нужно прийти в первую очередь, и она необходима, для того чтобы придать значение жизни любой частицы вселенной, будь то человек или простейшее. Наука и экспериментальный метод, для того чтобы соответствовать своим притязаниям, должны быть применимы к теории божества или к какому-либо другому имени, которым мы обозначаем теорию выс­шей ценности. Я оказался в стратегическом положении, когда старые божественные ценности умерли, а агностицизм царствовал над человечеством в первой четверти XX сто­летия. Я, следовательно, мог создавать новые божественные ценности, в известной степени пренебрегая прошлыми построениями. Для меня теология стала тем, что это озна­чает дословно,— наукой о самом боге, высшей ценности, а не о боге-творце, биографии святых или религии челове­чества. Изложение теологии, которую я разработал, выхо­дит за пределы этой статьи, но здесь, по крайней мере автобиографически, важно то, что моя модель — бога все­ленной — стала проектом, онтологическим руководством, на основе которого я создал социометрию, идею общества, в котором находят свое выражение наши наисокровенней­шие я. Из моего теологического анализа и экспериментов я почерпнул вдохновение и уверенность двигаться вперед к областям, которые являются полностью светскими, ма­териалистическими и вполне земными. Применение экспе­риментальных методов и теология подготовили меня к их применению в человеческих отношениях. Эксперименты в геометрии помогли мне увидеть узкие места современных экспериментальных научных методов, провозглашенных Миллем. Конечно, форма, которую экспериментальный ме­тод принимает в теологической науке, отличается от той формы, которую он принимает в социальной науке, которая в свою очередь сильно отличается от его формы в биологи­ческой или физической науке. Но не имеется «абсолют­ного» разрыва между межличной экспериментальной динамической теологией и межличной экспериментальной социометрией. Прежняя пропасть между наукой и теологией перестала существовать и сохранилась только для ста­рых теологов и невежественных ученых.

Беспрепятственное путешествие психодраматического теометриста по вселенной не могло продолжаться бесконеч­но. Как только он остановился на конкретной задаче, его социометрическое отношение к ближайшим соседям, макро­скопическое путешествие постепенно становилось микро­скопическим, до тех пор пока расстояние между двумя соседями казалось несравненно большим, чем расстояние между ним и звездами.

Гурвич, тщательно исследуя основы социометрии, задает вопрос о причинах, по которым некоторые обла­сти исследования не были охвачены социометристами, в частности, как он выражает это, мы в его трех степенях интенсивности — массы, коллектив и общение. Что же касает­ся критики, направленной специально в мой адрес, я рад признать, что большое количество исследований все еще находится вне моей возможности, хотя они никогда не нахо­дились за пределами моего зрения. В работе, которая пред­шествовала и ускорила наши конкретные социометрические эксперименты, проблемы мы являлись самой ее сущностью. Но их можно свести на землю только по кусочкам. Мы со­ставляли списки сотен исследовательских проектов, из ко­торых, к несчастью, была реализована тоже незначительная часть. Все мои работы между 1914 и 1925 годами являются не чем иным, как редубликацией идей коллектива и обще­ния не только как теоретических формулировок, но их практического осуществления, сведения их к тесту реаль­ности, часто в враждебном мире. Внимательный читатель моих ситуационных диалогов об авторе, ораторе и акте­ре, моих речей относительно момента встречи и анонимно­сти и, наконец, моей автобиографии увидит, что мои рели­гиозные занятия скорее заставили меня преувеличить, чем преуменьшить, значение нашего опыта, выражаемого в кол­лективе и общении. Действительно, можно легко видеть, что та же самая идея все еще действенна в приемах, подоб­ных социодраме и аксиодраме, и в моих переосмыслениях экспериментального метода в науке. Чем же являются моя энергичная критика механического применения социометрического теста, его искажения в виде социометрической анкеты, моя постоянная пропаганда социометрических городских собрании, как не внедрением социометрического метода в опыт коллектива, наиболее яркого, систематическо­го выражения чувства мы, выкристаллизовавшегося в наше время? Нет ничего мистического в социометрических собраниях или психо -и социодраматических сеансах, но они должны стать совместным опытом как зрителя, так и актера, для того чтобы можно было обнаружить их полное значение. Это как раз то мы, которое нельзя вставить в статью, когда мы пишем относительно нас. Мы не можем материализировать и увидеть некоторые фазы-этого мы в социодраме.

Происхождение межличной теории

В начале столетия формула «индивидуум против вселен­ной» казалась достаточно широкой, чтобы охватить всю си­туацию полностью. Социус еще тогда не родился. Можно было помножить «индивидуума» на количество организмов, содержащихся во вселенной. Можно было также дать каждо­му индивидууму возможность проецировать: каждый проеци­рует свой собственный частный мир во вселенную, запол­няя вселенную более или менее безвредными пузырьками. В то время психоаналисты не были заинтересованы, напри­мер, в том, как эти пузырьки в действительности воздей­ствовали на других, но главным образом интересовались внутренней динамикой индивидуумов, из которых они ис­ходили. Психологи этой эры имели дело с индивидуумами, отделенными друг от друга. Социологи имели дело с не­дифференцированными массами, и в этом пункте, по край­ней мере, согласны были и контисты и марксисты. Биологи, социальные биологи и биологи-эволюционисты а 1а Берг­сон в равной степени удовлетворялись вышеупомянутой фор­мулой или по крайней мере «открыто не восставали» против нее. Восстание наступило, и я утверждаю, что тщательное историческое исследование подтвердит мое предположение, что восстание было поднято неожиданно людьми, вдохнов­ленными неотеологическим, или, пользуясь современ­ным термином, аксиологическим направлением. Во многих великих религиях этические правила были неотъемлемой частью их морального кодекса, но они оставались импера­тивными и мистическими; им никогда не позволяли стать объектами научного исследования. Но когда в начале XX столетия атеистическое и агностическое Евангелия начали распространяться по всему миру, в противовес им возникло прорелигиозное движение. Вначале оно, по-видимому, не очень отличалось от романтического движения XIX сто­летия; например, Кьеркегор никогда полностью не отре­кался от христианства как основы и был полностью погло­щен императивными нуждами своего личного существования, никогда не выходя за его пределы. Новое движение, по-ви­димому, отличалось только в одном отношении, оно начало подчеркивать вы как лицо, ответственность по отно­шению к вы вместо ответственности только по отношению к я. Боязнь Кьеркегора, что я потеряется в вы, перешла в движение вы к я, имевшее место одновременно с движением я к вы. Постепенно было дано некоторое объяснение вы и я, которое создало для этого совершенно новую позицию — идею встречи между вами и мной и любым количеством ты и я, образующих коллектив; идею «момента» не как функцию прошедшего или будущего, а как самостоятельную катего­рию; «идею ситуации» и вытекающих отсюда последствий; идеи спонтанности и творчества как универсальных про­цессов поведения, противостоящих штампам этических и культурных ценностей; и прежде всего идею неотложности, неотложности немедленного применения. Хотя они были глу­боко пронизаны неопределенными чувствами и этическими притяжениями, они выглядели не мистически и по харак­теру могли быть названы «аксиопрагматическими». Это контрдвижение было и теоретическим и практическим. Наи­более популярным практическим воплощением этого вос­стания был Махатма Ганди. Он упомянут здесь из-за спи­ритуалистического и антиматериалистического характера его учения; теоретически он был реакционным консерва­тором. Индия Ганди не нуждалась и не была готова для тео­ретического восстания. Фокус теоретического вдохновения, естественно, приписывался Центральной Европе, как это имело место в параллельной ситуации восстания XIX сто­летия, закончившегося в виде двух крайностей—Марк­сом и Кьеркегором. Европейской культуре, особенно ее аксиологической надстройке, угрожали со всех сторон. И, следовательно, именно в этом заключалась суть этого бун­та. Достаточно только изучить путь, проложенный некото­рыми неопротестантами после Кьеркегора, как например Фердинандом Эбнером (1921), некоторыми неотолстовцами, некоторыми русскими писателями, находящимися под влия­нием Достоевского, как Соловьев и Бердяев, некоторыми -французскими неокатоликами, подобно Педюи и Рембо, некоторыми современными проповедниками хасидизма, как Мартин Бубер, и моими собственными работами, в основе которых лежит «Invitation to a Meeting» (1914), для того что­бы непосредственно встретиться с теми первоначальными идеями, из которых выросли межличная теория и социометрия.

Все эти группы должны рассматриваться как пионеры новой идеи, того, что составляет истинно человеческое отно­шение, и как подготовившие почву для экспериментов. До этого центральное положение занимала структура я. В но­вой теории отношений в центр переместилась структура вы. И внезапно из этого родилась императивная необходи­мость встречи, двусторонние встречи, «приглашение встре­титься»,одно лицо встречается с другим со всей полной реаль­ностью и полной ответственностью в непосредственныхситуациях. Таким образом, путем этически ориентированных си­туационных императивов была заложена основа современ­ной межличной теории. Перед проблемой марксизма свет­ски ориентированные социальные науки оказались бес» сильными при интеграции или создании необходимых контр­концепций и контринструментов. Религиозные массы че­ловечества, отступая под натиском атеизма и агностицизна, заставили своих лидеров дать новую оценку -юму, что являлось сущностью всех великих религиозных учений, и результатом явилась спонтанность творчества, социометрия и социограмма, вклад умирающего религиозного мира в основы нового социального и акско.погкчес! ого порядка. Эта гипотеза аксиологического происхождения современ­ной межличной теории проливает новый свет на постепен­ное появление десять лет спустя социальных мыслителей в Европе и Соединенных Штатах, которые проложили путь в науке человеческих отношений. Они, как например Дж Г. Мид, Ф. Знанецкий, У. Дж. Томас, Л. фон Визе, П. Со­рокин, Г. Гурвич, не могли не подвергнуться влиянию этических и аксиологических концепций, которые домини­ровали в нашей культурной атмосфере.

Благоприятное стечение обстоятельств сделало меня про­возвестником новых идей за много лет до других лиц, гораз­до более старших, чем я сам. По сравнению с Бубером моя настойчивость в отношении немедленного религиозного действия и моя теория момента и межличных отношений, противопоставляемая его интересам ретроспективного про­рочества, были достижением. С другой стороны, мой интеpec к точным наукам, мое раннее знакомство с психиатрией и психоанализом (моя работа в Венском психиатрическом институте началась в 1911 году), а также мой интерес к практической аксиологии являлись моим преимуществом по сравнению с моими социологическими и психологиче­скими коллегами и вдохновили меня на попытку к синте­зированию не только ради науки, но также для того, чтобы сохранить мое собственное душевное равновесие. Одним из простейших описаний моей межличной теории и практики является следующая цитата, взятая из «Rede liber Begegnung» ( «Речь о встрече»), опубликованной издательством Густава Кипенгейера (Потсдам, 1923, стр. 24—26);

«Между любым данным местом, в котором живут данные лица, и некоторым другим данным местом, расположенным от первого в противоположном или любом возможном направлении, имеется много стран. И в каждой из этих стран имеются многочисленные районы. И в каждом районе имеется столько-то и столько-то коллективов. И в каждом коллективе может быть свыше сотни или тысячи лиц. И каждое лицо, которое встречается с другим, предъявляет требования к другому.

Имеются ситуации для одного, имеются ситуации и для двух, имеются ситуации и для более чем двух. Имеются ситу­ации для всех. Когда ситуация такова, что ее проблема от­носится к одному, тогда она может быть разрешена только одним, заинтересованным только самим собой. Но когда ситуация так построена, что ее проблема относится ке к одному, а к двум, тогда она может быть решена только двумя, заинтересованными двумя, через них и между ними одними. Но когда ситуация так построена, что ее проблема относится не к двум, но к более чем двум, тогда она может быть разрешена только большим количеством лиц, чем двое заинтересованных лиц, через них и между ними одними. Но когда ситуация так построена, что ее проблемы относят­ся ко всем, тогда она может быть разрешена только всеми, всеми заинтересованными, через них и между ними.

Имеются многочисленные коллективные поселения. И каждое поселение состоит из ряда улиц. И каждая улица имеет ряд домов. И каждый дом имеет ряд квартир. И в каж­дой квартире живет ряд лиц. Таким образом, имеются бес­численные миллионы лиц, от которых зависит наша ситуа­ция и ситуация которых зависит от нас. Таким образом, имеются бесчисленные миллионы лиц, которые образуют узел, который душит нас»1.

Эта цитата взята из речи, которая, подобно всем диало­гам и речам, к которым она относится, является строго конкретноситуационной; это означает не просто тео­ретизирование вообще, а то, чем являются межличные и межчеловеческие отношения, как это делается в социоло­гическом трактате; она актуализирована и произносится теперь и здесь, в конкретном окружении, требующем имен­но данной речи, данной аудитории и данного актера и имен­но этой формы произнесения роли, жестов и выражений. Вне этого окружения ее locus nascendi и первичной ситуа­ции она теряет свое аксиопрагматическое значение, или, как мы, социометристы, говорим сегодня, свою адекватную мотивировку. Вырванная из речи, записанная, перенесен­ная и цитированная в этой статье 26 лет спустя, она сводит­ся здесь к эстетически интеллектуальной ссылке. Говоря ситуационно, вся религиозная, философская и социологи­ческая литература имеет такой «вторичный» характер. С этой точки зрения Новый завет является сообщением ситуации высокого порядка; отделенный от них и доступный гряду­щим поколениям, он является просто религиозным консервом. Гораздо более низкая и посредственная ситуация, переживаемая здесь и теперь, качественно гораздо выше, чем высокая новозаветная ситуация. Межличная теория и ситуационный императив, следовательно, развивались бок о бок. Locus nascendi стимулировал также появление нового значения для моментов. Момент теперь связан и является частью в ситуации. Это уже больше не часть «времени», подобно постоянно исчезающему настоящему, связанному с прошлым и будущим, концом прошлых эпизодов и нача­лом будущих эпизодов, подверженному действию причины и следствия, психологическому и социальному детерминиз­му. Момент действует в совершенно другом измерении, чем континуум прошедшего — настоящего — будущего; это— тангенс, не идентичный ему.

Простое описание того, чем является момент в ситуацион­ном контексте, дано в моей «Речи о моменте» («Rede uber den Augenblick»), изданной Густавом Кипенгейером в 1922 году в Потсдаме (стр. 27—29). Эта речь не имеет прош­лого, не повторяется, у нее нет будущего, это не наследие и не конечный продукт. Она полностью законченна сама по себе. Чувство должно быть связано с объектом чувства. Мысль должна быть связана с объектом мысли. Восприя­тие должно быть связано с объектом восприятия. Осязание должно быть связано с осязаемым объектом. Речь — объект нашего мышления. Эта речь — объект наших мыслей. Эта речь — объект нашего восприятия. Эта речь — объект нашего осязания. Отсюда все чувства, которые связаны с ней, с нашим объектом, не возникли ли они все здесь и те­перь? Все мысли, которые принадлежат ей, нашему объек­ту, не возникли ли они здесь и теперь? Все восприятия, которые связаны с ней, нашим объектом, не возникли ли они здесь и теперь? Все осязания, которые связаны с нашим объектом, не возникли ли они здесь и теперь? Или, если у нас есть какие-то чувства, которые связаны с объектом, не имели ли мы их уже вне объекта независимо от него; чув­ства, которые возникли стечением времени вне его и исчез­ли также вне его. Или если у нас есть мысли, которые свя­заны с объектом, имелись ли они у нас вне его, не связанные с ним, которые возникли с течением времени вне его и так же исчезли вне его? Были ли у нас какие-либо образы, связанные с объектом, были ли они вне его, не связанные с ним, возникшие с течением времени вне его и исчезнувшие вне его? Или у нас были какие-то осязания, относящиеся к объекту вне его, не связанные с ним, которые возникли с течением времени вне его и исчезли вне его? У нас их не было. Чувства к нему, мысли о нем, восприятие его, осяза­ние его, которые должны возникать и исчезать только здесь и теперь, возникали и исчезали только здесь и теперь.

«Что же должен я, следовательно, создатель этой речи, сказать в отношении ее? Это не речь, приготовленная за­ранее, до ситуации. У нее была причина для возникновения, иона совершенно закончена. Она не возникла, для того чтобы заполнить вынужденную паузу или молчание, она не вытес­нила другую речь, которая, может быть, была бы более подходящей. Она единственна, незаменима, не может быть улучшена. Все слова в ней на месте, все выражения в ней на месте, все мысли на месте. У нее правильное начало, пра­вильный конец. Одно предложение вытекает из другого, одно слово вытекает из другого, одна мысль вытекает из другой в логической последовательности. Она адекватна. Следовательно, ее можно рассматривать как возникшую в соответствующих обстоятельствах». Таково было мое начало. Когда бы я ни обращался от этико-философских к научным целям, я мог черпать из моего старого багажа. Как видно из вышеприведенных цитат, они не поддерживают ту или иную сторону, они легко применимы универсально, и, за исключением способа произнесения, они могли бы стать по­зицией для активного социального исследователя или со-циометриста сегодняшнего дня. С этим идейным наследием и инструментами я приступил к разработке социометрии.

Различие между социометрией и психологией

Я согласен с точкой зрения Гурвича, что асоциальные группы являются sui generis реальностью, не сводимой к элементам, из которых они состоят». Это полностью со­гласуется с сущностью моих работ.

Отношение социометрии к другим социальным наукам, в частности к психологии, было изложено мной в передо­вой статье «Отношение социометрии к другим социальным наукам» («Sociometry», «Sociometry in Relation to other Social Sciences» vol. II, No. 1, p. 206—220, 1937):

«Реакции, получаемые во время социометрическон про­цедуры от каждого индивидуума, как бы спонтанны и су­щественны они ни казались, являются только материалом, а не социометрическими фактами самими по себе… По­скольку мы в качестве вспомогательных ego получаем от каждого индивидуума требуемые реакции и материалы, мы склонны из-за нашей близости к индивидууму рас­сматривать теле как исходящее от него по направлению к другим индивидуумам и предметам. Это, конечно, пра­вильно на индивидуально-психологическом уровне, во время приготовительной фазы социометрического исследования. Но как только мы переносим эти реакции на социометрический уровень и изучаем их не отдельно, а в их взаимосвязях, важ­ные методологические причины подсказывают нам, что сле­дует представлять это исходящее чувство, теле, как меж­личную, или, говоря более точно и в более широком смысле, «.как социометрическую структуру».

Я никогда не отступал от этой позиции.

Различие между социометрией и социологией

Я согласен с точкой зрения Гурвича, что социометрическая концепция реальности должна отдавать предпочте­ние коллективным явлениям в человеческих отношениях, а не сосредоточиваться на «.межумственной психологии».

В подтверждение значения утверждения Гурвича о раз­рыве между коллективной и межумственной психологией существенно отметить, что межличная теория была быстро я хорошо усвоена психиатрами. С 1929 года, когда я встре­тил покойного ныне доктора Уильяма А. Уайта, давниш­него друга и распространителя моих идей, межличная тео­рия начала пролагать себе путь. Покойный доктор Гарри Стэк Салливен, хотя и признавший теорию только частично и частично ее исказивший, пытался сделать ее приемлемой для умирающей психоаналитической идеологии, остро нуждающейся в средстве спасения.

Психиатры приняли межличную теорию, которая за по­следние 20 лет изменила общий тон учебников по психиат­рии, но они сопротивлялись социометрии и групповой пси­хотерапии, по-видимому, боясь быть вовлеченными в кол­лективные явления, к которым они не знали, как подойти, в то время как социальные психологи и социологи при­ветствовали социометрию и способствовали ее развитию. К 1941 году под влиянием второй мировой войны началось общее признание групповой психотерапии, но в литературе можно наблюдать резкое деление между групповой психо­терапией, концентрирующейся на индивидууме, и психо­терапией, концентрирующейся на группе. Работники с психиатрическим уклоном были склонны лечить «индивиду­умов» внутри группы, работники с социологическим уклоном пытались лечить «группу» как целое. Можно заметить то же самое явление в отношении методов действия: психиат­ры выказывают предпочтение психодраме, социологи — социодраме. Некоторые непоследовательности моего из­ложения, особенно в определении терминов, явно вызваны необходимостью вести войну убеждением по крайней мере на двух фронтах: психологии и социологии. Как бы глубоко и идеологически детерминирована ни была эта пропасть, вряд ли можно обвинять нас, социометристов, в том, что мы не пытались перебросить через нее мост. Но и другие социологи, подобно Гурвичу, признавали существование этой пропасти, но у них не было возможностей для построе­ния моста. И в этом именно заключается один из основных вкладов в социометрию. Изучения непосредственных меж­личных отношений между мной и вами, вами и мной недо­статочно для требований социологии. Для исследования «социальной группы» нужна процедура, способная выйти за пределы непосредственной ситуации. Как мы теперь ясно видим, оглядываясь назад, именно благодаря изобретению социограммы была создана межличная теория. Предшествен­ником социограммы была моя диаграмма взаимодействия и положения (см. «Das Stegreif theater», стр. 87—95, диа­грамм), которая, по-видимому, была первым сознательно созданным инструментом для отображения исследования и измерения социальных структур как целых. Следовательно, можно рассматривать 1923 год как время научного дебюта социометрии.

Отношение социометрии к социологии много раз разъяс­нялось мной, особенно в первом томе первого номера «Социометрии» за 1937 год. Я никогда не менял своей точки зрения. Пока я главным образом занимался созданием основ, которые позволили нам систематически и точно изучать коллективные явления в человеческих отношениях, я не удовлетворялся сложными размышлениями и изощрен­ными мечтами относительно идеи коллективности, как бы благородны они ни были, представлениями о юридических, социальных или культурных институтах, хотя знал, что очутился бы в хорошей компании многих выдающихся со­циологов. Я решил как можно меньше играть идеями, но вос­пользоваться моим воображением для изобретения социоэкспериментальных процедур, соответствующих задаче, и посмотреть, что произойдет при их применении. Мое иконо­борческое и пренебрежительное отношение к заслуженным и незыблемым социальным концепциям, подобно государ­ству, религии, семье, закону, было вызвано моим сознатель­ным отказом подчиниться академической традиции, а также моим ранним интересом к аксиологическим попыткам тако­го рода, попыткам найти новый и более обещающий экспе­риментальный подход в социологии, с надеждой, что с течением времени социометрическое исследование оправ­дает мое стратегическое выжидание и прольет некоторый свет на то, чем действительно являются группа, класс, мас­сы, закон, религия и государство. Не может быть сомнения, что логическое и последовательное изложение важно для любой уравновешенной научной системы, но в эксперимен­тальной и действенной науке, подобной социометрии, имеет­ся логическая последовательность в самих действиях, ко­торая может объяснить спорные проблемы. Например, когда одно определение концепции в одном месте противо­речит ее определению в другом месте. То, что мы дейст­вительно делаем во время социометрических операций, социометрического теста или социодрамы, определяет и иллюстрирует наши термины и концепции. Это до извест­ной степени компенсирует некоторые непоследовательности или по крайней мере исправляет представления, получен­ные из плохо сформулированных определений.

Как производится социометрическое исследование? Пер­вый шаг—собирание данных. «Реакции, получаемые во время социометрической процедуры от каждого индивидуума, как бы спонтанны и существенны они ни казались, являются только материалом, а не самими социометрическими фак­тами». Второй шаг — вводятся два социальных изобретения: социограмма и психогеографическая карта. На социограмму наносятся все индивидуумы, связанные одним критерием, и указываются их отношения друг к другу. «Психогеографическая карта представляет собой топогра­фическое расположение коллектива, а также психологи­ческие и социальные течения, связывающие каждый район со всеми остальными районами» (см. «Кто выживет?», стр. 241). «У астронома имеется его вселенная звезд и других небесных тел, видимо распространенных в пространстве. Их география дана. Социометрист находится в парадок­сальной ситуации, когда ему приходится строить и наносить на карту свою вселенную, прежде чем он может приступить к ее исследованию. Социограмма — это… больше чем просто метод изложения. В первую очередь это метод исследова­ния. Она дает возможность исследовать социометрические факты. Правильное расположение каждого индивидуума и всех взаимоотношений между индивидуумами может быть показано на социограмме. В настоящее время это единствен­но доступная схема, которая делает возможным анализ структуры коллектива».

«… социограмма строится таким образом, что из первичной карты коллектива можно выбрать мелкие части, перерисовать их и изучать их, так сказать, под микроскопом. Другой тип… вторичной социограммы получается, если из карты коллектива мы выберем большие структуры по их функциональному значению, например психологическим сетям. Карты сетей показывают, что на основе первичных социограмм мы можем разра­ботать такие методы нанесения на карту, которые позво­лят нам исследовать обширные географические области». Матрица социограммы в своей простейшей форме может состоять из структуры выбора, отвержения и нейтраль­ности. Она может в дальнейшем быть разбита на эмоцио­нальные и идеологические течения, пересекающие эти сис­темы влечения и отвержения. Третий шаг — изучение и от­крытие социальных структур: «Как только полная соци­альная структура может быть видима как тотальность, она может изучаться в мельчайших деталях. Мы, таким обра­зом, можем описывать социометрические факты (описатель­ная социометрия) и рассматривать функцию специфических структур, влияние некоторых частей на другие (динами­ческая социометрия)». Теперь мы в состоянии изучать меж­личные отношения в социологическом плане, с одной сторо­ны,- освобожденные от ограничений психологического плана, а с другой стороны, не абстрактные, превращенные в обоб­щенные, безжизненные, массовые символические данные. Мы можем теперь попытаться открыть истинно динамические социальные структуры, которые редко видимы микроско­пическим глазом. «Детально рассматривая структуру кол­лектива, мы видим… ядро отношений вокруг каждого ин­дивидуума: «более плотное» вокруг некоторых индивидуумов, более «редкое» вокруг других. Это ядро отношений являет­ся наименьшей социальной структурой по количеству, со­циальным атомом. Сточки зрения описательной социометрии социальный атом — это факт, а не концепция, так же как в анатомии кровеносная система, например, является в первую очередь описательным фактом. Он приобрел кон­цептуальное значение, как только изучение развития со­циальных атомов подсказало, что они выполняют важную функцию в образовании человеческого общества».

«В то время как некоторые части этих социальных ато­мов, по-видимому, остаются погребенными между участвую­щими индивидуумами, некоторые части объединяются с ча­стями других социальных атомов, а последние — снова с частями других социальных атомов, образуя сложные сети взаимоотношений, которые в терминах описательной социометрии называются психологическими сетями. Чем старше и шире сеть, тем менее значительным кажется ин­дивидуальный вклад в нее. С точки зрения динамической социометрии функцией этих сетей является формирование социальной традиции и общественного мнения»1.

Имеются примеры того, как была открыта первичная социальная структура, на первых порах описательная, стимулируя построение плодотворных гипотез. Эти открытия были сделаны посредством того, что я назвал структуральным, или микроскопическим, анализом. Остается еще сде­лать многочисленные открытия. К несчастью, большинство исследователей, пользуясь социометрической техникой, уде­ляло одностороннее внимание индексу выбора-предпочте­ния, который теперь так широко и так поверхностно при­меняется от «сколько у вас назначено свиданий?», «кто ваши друзья?» до вопроса детям «кого вы больше любите— отца или мать?» (при исследовании фрейдистской гипотезы Эдипа), часто без ссылки на социометрическое происхождение. Без структурального анализа социограмм нельзя дать соответствующего ответа на важные вопросы, как например явление лидерства. Эта односторонность нежелательна, но понятна. Количественный анализ выборов и отвержений легок и дает немедленный результат. Структуральный анализ социограмм и психогеографических карт трудоемок, занимает много времени и тем больше, чем обширнее коллективы, кото­рые изучаются. Их приходится изучать во многих и различ­ных точках пространства и времени, для того чтобы узнать, как развивается и растет коллектив1. Другим односторон­ним подходом является сведение социометрического теста к ряду вопросов. Без спонтанности и процесса разминки всей группы по отношению к общей проблеме социометри-ческие тесты бесполезны. Подобным же образом социометри-ческая процедура без наблюдения, интервью и последую­щих за этим методов на уровне реальности является иска­леченной, лишенной значения. Социометристы, для того чтобы наиболее полно использовать свои инструменты, дол­жны объединить социометрические тесты на уровне выбора и реальности с психо-, социо- и аксиодраматическими про­цедурами и всегда должны быть готовы внести изменения в пользу коллектива людей, в которых они применяются.

Социометрия претендует на то, чтобы быть наукой по собственному праву. Она является неизбежным введением и подготовительной наукой для всех социальных наук. У нее несколько подразделений, подобно микросоциологии, микроантропологии, микроэкономике,  микросоциатрии, микроэкологии и зоосоциологии. Это не просто лозунг, обозначающий специальный тип исследования, единый ме­тод или ряд приемов. Данная стадия ее развития является все еще эмбриональной и разбросанной, но не может быть сомнения в потенциальных возможностях новой науки. Для будущего прогресса социальных наук исключительно важно, чтобы была установлена и развилась наука социо-метрии, а также было определено ее отношение к другим социальным наукам. Ее размах и границы, ее действие и цели гораздо яснее видны, чем соответствующие разделы со­циологии или антропологии. Она не вытесняет и не должна перекрещиваться, например, с социологией или экономикой, но данные этих наук на явном макроскопическом уровне могут получить новую интерпретацию с точки зрения социометрического исследования. Примером антропологии без социометрии является «Social structure» Джорджа П. Мердока (Макмиллан и К°, 1949, стр. 1—22). Доктор Мердок сделал обзор двухсот пятидесяти человеческих обществ. В своем анализе он различает три типа семейной организации: ячейковая семья, полигамная семья и расши­ренная семья. Это, может быть, и так, но социометрически ориентированный микроантрополог при рассмотрении тех же самых двухсот пятидесяти обществ может прибавить два важных дополнения к чисто антропологическим дан­ным: а) существование (неофициальных) групповых струк­тур, окружающих официальную семью, подобно социаль­ному нимбу; б) существование «под»-семейных форм соци­альных организаций, форм объединения, включающих раз­личных индивидуумов и структурные отношения, но ко­торые могут никогда не выкристаллизоваться, чтобы стать «типом», санкционированным законом, и респектабельной формой семьи. Он предложил бы гипотезу универсальной соцшметрической матрицы с многочисленными варианта­ми структуры, лежащей в основе всех известных и потен­циальных семейных объединений, переплетения и пере­крещивания многочисленных социоатомных и культурно-атомных процессов, не обязательно тождественных с семьей того или иного типа социальной группы. В действительно­сти матрица, будучи заполнена перекрещивающимися по­токами и противоречиями, может в силу самой своей сущ­ности не созреть до социального института. Более страте­гическим является исследование живых, а не мертвых куль­тур, и изучение нашей собственной культуры должно про­водиться при полном участии людей; нельзя с ними обра­щаться, как будто они были полуживыми. Изучение самих мертвых культур значительно выиграет, если они будут воскрешены в социодраматическом окружении.

Различие между социометрией и антропологией

Я полностью согласен с Гурвичем и фон Визе, что про­цессы объединения индивидуумов и образование социальной группы не являются «.исключительно эмоциональными по характеру» (см. Леопольд фон Визе в этой книге.). Я неод­нократно утверждал, что эмоциональные характерные черты являются только частью, хотя и весьма важной, всего

социального процесса. Позвольте мне процитировать здесь одно из моих ранних замечании по межличyым отноше­ниям (в «Das Stegreiftheater», S. 28—29):

«Это отличается от всех концепции психологии. Термин «эффективное чувство» не выражает его, потому что в отно­шениях могут содержаться не только беспокойство, страх, гнев, ненависть, но также и такие комплексы, как вежли­вость, грубость, легкомыслие, высокомерие и хитрость, или состояние, подобное умственной ограниченности и алко­голизму. Термины вроде «чувство» или «состояние» также не охватывают содержания отношения, потому что отноше­ние указывает не только на внутренний процесс, но также и на социальные внешние отношения к другому лицу».

Полная социометрическая процедура может вскрыть до конца отношения и может начаться мобилизацией выбо­ров и решений, влечений и отвращений, но она никогда не должна ограничиваться только этим. Она проходит несколько ступеней, исследуя мотивы этих выборов, кото­рые могут оказаться эмоциональными, интеллектуальными или «аксионормативными». Она идет дальше и подвергает индивидуумов, связанных в социальные атомы, тестам спон­танности, которые могут показать, из каких эмоций состоят влечение или отвращение. Она идет еще дальше, к тести­рованию роли, психодраматическим или социодраматическим постановкам, в течение которых выявляется вся гам­ма межчеловеческой динамики. Для антрополога особое значение должна иметь моя концепция «культурного атома», которая является существенной частью моей теории ролей. Я ввел в литературу теорию ролей независимо от Дж. Г. Мида, и в то время как философ Мид никогда не спускался с высот спекуляции наблюдения, я вооружил теорию ролей экспериментальными методами и эмпирической основой.

Различие между социометрией и аксиологией

Я полностью согласен с Гурвичем и Заззо, что нужно ввести в социометрию чувство «мы», концепции коллектива и общения. Быстрое распространение психодрамы и аксиодрамы в области теологии и тот широкий интерес, который они возбудили в кооперативах с религиозным уклоном, говорят сами за себя. Я, однако, полностью осознаю, что от практического использования метода еще очень далеко до его научной интеграции.

Социометрия и доктрина спонтанности

Я полностью согласен с Сорокиным, что концепция спонтанность (S) — творчество (с) нуждается в дальней­шем разъяснении. Я никогда не утверждал, что спонтанность и творчество являются тождественными или сходными процессами.

Они являются разными категориями, хотя и своеоб­разно связанными. В случае человека его S может быть диаметрально противоположным его с; индивидуум может обладать высокой степенью спонтанности, но быть совершенно нетворческим, спонтанным идиотом. Другой индивидуум может обладать высокой степенью творчества в пределах ограниченной области опыта, и он может быть способен к спонтанности только в отношении этой области;

он может быть неспособен или малоспособен к проявлению спонтанности в других областях. Бог является исключитель­ным случаем, потому что в боге вся спонтанность превра­тилась в творчество. Он единственный случай, в котором спонтанность и творчество тождественны. По крайней мере в мире нашего опыта мы, может быть, никогда не встречаем чистую спонтанность или чистые ценности культуры, они стали функциями друг друга. Культурные ценности, на­пример музыкальные или драматические, требуют некоторой степени спонтанности и разминки, для того чтобы дать аде­кватную реакцию и действие в социальном окружении. С дру­гой стороны, импровизирующий режиссер не может сделать ничего другого, как только обратиться к культурным кли­ше, даже если он пытается деконсервировать их. Спонтан­ность и процесс разминки не являются исключительным свойством экстравертов, они в одинаковой степени свойст­венны и интравертам.

Они действуют на всех уровнях человеческих отношений:  при еде, ходьбе, сне, половых сношениях, социальном общении, творчестве и в религиозном самовыражении и аскетизме1.

Резюме

Великая проблема, перед которой стоит западная циви­лизация в XX столетии, состоит в том, что после того, как людей выгнали из-за защитных стен крепких и последова­тельных систем, пытаются заменить их при помощи науки крепкими и последовательными светскими системами. Трудность состоит в том, что наука, особенно социальная наука, медленно движется вперед. Кроме того, научные гипотезы изменяются и часто противоречат друг другу. Нелегко заменить автоматическую безопасность автократических сис­тем, и, что еще хуже, нет никакой надежды, путеводной звезды, которую могла бы дать человечеству наука. То, что люди видят наряду с новым возникновением и нако­плением технических изобретений, это постоянно новые заяв­ления и накопления приемов социального исследования без какого-то общего предвидения: как эти миллионы малень­ких частиц можно собрать в единую мозаичную картину? Это грандиозное, но трагическое зрелище, широкое распро­странение спонтанности и творчества, исходящих из тысяч прекрасных умов, из которых каждый пытается помочь, внося свой вклад, но благодаря постоянным противоре­чиям они еще больше увеличивают смешение ценностей. В сердцах людей возникает сомнение, что они, может быть, выбрались из тюрьмы, но попали в дебри научных ухищ­рений. Начинает угасать во многих местах вера в науку, потому что она не сдерживает данных ею обещаний. Но наука нейтральна, это — знание, она не может спасти сама по себе. Заглавие последней книги Джорджа А. Ландберга «Может ли наука спасти нас?» можно изменить на «Можно ли спасти науку?» Она будет покалечена или погибнет, если не сможет создать основу нового социального строя. Ее можно спасти, если ответственная область социальных наук будет в дальнейшем расширена так, чтобы охватить непосредст­венное и практическое построение и руководство современ­ного человеческого общества на всех его уровнях от физи­ческого до аксиологического плана. Эту работу, может быть, придется начать с «погребения мертвых», очистки наших лабораторий и исследовательских полок и концентрирования всех наших усилий на нескольких стратегически важных пунктах. Наиболее слабым местом в броне современ­ного общества и культуры является его невежество в отно­шении его собственной социальной структуры, особенно небольших местных структур, внутри которых люди фак­тически проводят свою жизнь. После двадцати пяти лет исследования «катакомб», таких, как тюрьмы,- больницы, исправительные заведения, школы, для социометрии насту­пило время выйти из закрытого в «открытый» коллектив. Поэтому важно, чтобы мы «бесстрашно» двинулись вперед, вооруженные мощными и динамическими социальными изобретениями, в самую гущу каждого города, каждой области, графства и штата, и встряхнули их, пробудив их от их мечты об индивидуальном существовании психики. Толь­ко путем такого практического прямого и непосредственного показа пользы социальных наук можно снова обрести и укре­пить веру в науку. Только таким образом можно спасти науку и полностью ее использовать. При сотрудничестве «всех» людей мы сможем создать социальный строй, достой­ный наивысших притязаний всех времен. В этом и только в этом значение революционной динамической социометрии.

Прогресс социометрии (1923—1951)

Когда около десяти лет назад в Нью-Йорке был открыт Социометрический институт, социометрия стала признан­ной школой мысли в США. Это произошло вследствие двух важных обстоятельств.

Во-первых, она, по существу, стала составной частью социологии и более или менее значительно развитой в Аме­рике социальной наукой. Хотя и в меньшей степени, широ­кое признание и применение получила также и специально социометрическая техника.

Во-вторых, социометрия быстро распространилась в Ев­ропе — в Англии, Франции, Германии, Италии, Венгрии и в скандинавских странах, где она была с энтузиазмом при­нята, и в социометрию этими странами был внесен свой значительный вклад. Особого упоминания, как и следовало ожидать, заслуживают французская социология, руко­водимая  профессором  Гурвичем,  ее научная . чут­кость и прогрессивный дух. Основательная прямая объек­тивная научная критика социометрии, ее теории и практики, произведенная профессором Гурвичем в «Les Cahiers Inter-nationaux de Sociologie», в большой степени была причиной прогресса дела социометрии в Европе.

Среди специалистов по социальным наукам утвердилось мнение, что будущее социологии зависит от развития социометрии и социометрических методов. Это может быть под­тверждено как публикацией настоящего тома, так и неопуб­ликованными рукописями Морено, которые войдут в под­готавливаемый второй том.

Источники и даты оригинальных публикаций

  1. Prologue to Sociometry (1949), Sociometry, vol. XII, No. 1—3, p. 244—245.
  2. Three Points of Reference for Sociometric Research (1923—1950). Unpublished, Collected from various publications.
  3. «Locometry», The Science of Spaces and of Sites (1923), from Das Stegreiftheater, Gustav Kiepenheuer Verlag, Berlin, 1923; see also English translation. The Theatre of Spontaneity, Beacon House, 1947.
  4. Notes on Sociometry, Gestalt Theory, and Psychoanalysis (1933), First published in Psychological Organization of Groups in the Community, Handbook on Mental Deficiency, Boston, 1933.
  5. Sociometry in Relation to Other Social Sciences (1937), Sociometry, vol. I, No. 1 &, p. 10&-219.
  6. Sociometry and the Experimental Method, First publisched in Cur. rent Trends in Social Psychology, University of Pittsburgh, 1948, p. 119—162.
  7. The Atomic Theory in the Social Sciences (1949), Unpublished.
  8. Organization of the Social Atom (1936), First published, Sociometric Review, Hudson, New York, 1936, p. 11—16.
  9. The Social Atom and Death(1947), Sociometry, vol. X, No. 1, p. 80—84.
  10. Re-Grouping of Communities and Action Research «In Situ» (1936). Впервые была опубликована под названием «A Plan for the Re-Grouping of Communities in Sociometric Review», Hudson, New York, p. 58—61, 1936; see also Sociometry, vol. I. 1937, p. 220—254 (Sociometric Planning of a New Community, by Shepard Wolman).
  11. Three Experimental Projects: Laissez Faire, Autocracy and Democ­racy Tests (1936), Sociometric Review under title Advances in Sociometric Technique, Hudson, New York, p. 26—41, 1936.
  12. Psychodrama with Children Versus Psychoanalysis of Children (1945), Unpublished.
  13. Role Playing in Sociometric Research (1934), Who Shall Survive (The Spontaneity Test as an Aid in Assignment), p. 416—417.
  14. The Strategic of Electric Recording for Cllinical Psychology and Psychotherapy (1944); see Application of the Group Method to Classification, 1931 and 1932, p. 16—21. 15 Discussion of Snyder’s «The Present Status of Psychotherapeutic Counselling» (1947), Psychological Bulletin, 1947, p. 44—45.
  15. Psychodrama and Group Psychotherapy: I (1946), Sociometry, vol. IX, No. 2—3, p. 249—253, 1946.
  16. Psychodrama and Group Psychotherapy: II (1948), Annals of the New York Academy of Science, 1948.
  17. Group Psychotherapy and Social Cohesion (1948), From an Address в the International Congress in Psychiatry, Paris, 1950.
  18. The Prediction and Planning of success in Marriage (1911), Marriage, and Family Living, vol. Ill, No. 4, p. 85—86, 1941.
  19. Frame of Reference for Testing, Objectifying and Measuring the So­cial Investigator (1940), Sociometry, vol. Ill, No. 4, p. 317—383.
  20. Sociometry and the Theory of Roles (1947), Published under the tit­le Sociometry and the Social Psychology of G. H. Mead, Sociomet­ry, vol. X, No. 4, p. 350—353.
  21. Progress and Pitfalls in Sociometric Theory, Sociometry, vol. X, No. 3, p. 268—272, 1947.
  22. Three Dimensions of Society: The External Society, The Sociometric Matrix and the Social Reality (1949), Unpublished.
  23. Foundations of Sociometry (1941), Sociometry, vol. IV, No. 1, p. 15—35, 1941. S.5. Scciometry and Marxism, Sociometry, vol. XII, No.!—3,p. 106—143, 1949.
  24. Sociometry and the Industrial Revolution, Unpublished.
  25. Tests of Anarchistic, Utopian, Democratic and Socialistic Forms of Go­vernment (1947), Unpublished.
  26. Advantages of the Sociometric Approach to Problems of National Defense, Sociometry, vol. IV, No. 4, p. 384—391, 1941. 3^ The Situation Test in American-British Military Psychology. Vs. German Military Psychology, Sociometry, vol. XII, No. 4, 344—353, 1949.
  27. Origins and Foundations of Interpersonal Theory, Sociometry and Microsociology, Sociometry, vol. XII, No. 1—3, 1949.

Автор приносит благодарность издателям за разрешение пе­репечатать оригинальные публикации в этом томе.


  • Дж.Л.Морено «Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе». Издательство «Иностранной литературы», М., 1958. – 263 – 285 с.

Духовные основы классической психодрамы

Духовные основы классической психодрамы

grinshpun

Гриншпун Игорь Борисович

Профессор кафедры мировой психотерапии МГППУ, психодраматерапевт, блестящий лектор и наш главный теоретик психодрамы.

semyonov

Семёнов Виктор

Психолог, кандидат психологических наук, психодраматерапевт, директор Института групповой психотерапии и социального проектирования, член-учредитель и старший тренер Федерации Психодраматических Тренинговых Институтов России, руководитель программ подготовки психодраматистов, член-корреспондент РАЕН.

Эссе посвящено проблеме духовных основ классической психодрамы. Современные авторы часто их игнорируют,  психодрама становится лишь одной из психологических техник, и  ключевые концепты психодраматической системы теряют глубину. Показано, что духовность Дж.Л.Морено, создателя психодрамы, определила ключевые идеи его теории и практики.

«Человек может черпать вдохновение или из концептуального рая, или из ада. Фрейд однажды намекнул, что ему приходилось спускаться в ад, для того чтобы обнаружить некоторые важные связи и найти объяснение мира. Моя судьба была как раз противоположной: мне пришлось подняться на небеса, чтобы получить совет в отношении земного мира»

Дж.Л.Морено Социометрия, 1958, с.263.

Читатели знакомы с основными этапами жизни Дж.Л.Морено и его основными идеями по различным публикациям. Мы не хотели бы повторяться, тем более что есть и ее переиздания в его же книгах, не говоря уже о специальной работе  Р.Марино «История доктора» и  книге Г.Лейтц «Психодрама: теория и практика». Мы хотели бы обратить внимание на другое — и это заявлено в названии очерка — с тем, чтобы читатель, пробующий себя в психодраме или размышляющий о ней, по возможности не забывал о том духовном  смысле, который видел в своей деятельности Морено. Разумеется, его можно не разделять; разумеется, личность Морено противоречива и может вызывать раздражение (противоречия не в моей системе, а во мне, -говорил сам Морено). Но, быть может, наш текст вдохновит кого-то на попытку увидеть собственную практику — не обязательно психодраматическую — в ином пространстве, и если в триаде «тело-душа-дух» дух не будет игнорироваться, это как минимум придаст психологу новые импульсы к профессиональному саморазвитию.

Произведения, уходя от своих создателей, постепенно обретают новое лицо, подчас мало похожее на изначальное.  Вероятно, это неизбежно; однако  встает вопрос о мере утраты. Утраты личности автора, «сверхзадачи» создания, контекста появления произведения..

Роденовский Мыслитель потрясает и тех, кто не знает, что тот вглядывается во входящих в адские врата. Большинству поклонников «Волшебной флейты» нет дела до масонской символики, и слава Богу. «Крошка Доррит» остается собой независимо от представлений читателя о тюремном детстве Диккенса.

Но есть утраты особого  рода. Об одной из них пойдет речь.

Уход психотерапевтических систем от создателей к ученикам и ученикам учеников почти неизбежно сопровождается утратой чего-то сущностного. Психотерапия возникает не столько как объективное знание, сколько как знание личностное, исходящее прежде всего из вопросов, которые автор обращает к себе и ответов, которые он находит в собственном опыте, где личностное и профессиональное переплетено настолько, что часто неразличимо. Попытка понять и разрешить собственные психологические проблемы часто выступает источником теории личности или психотерапевтической теории (см. М.Е.Бурно, А.И.Сосланд). Психоанализ З.Фрейда  касается прежде всего личности Фрейда, ибо основан прежде всего на самоанализе; да и техника работы была удобна, по собственному  признанию, прежде всего ему самому (см.П.Розен). Его соратники (на определенных этапах развития психоанализа)  по тем же соображениям часто меняли его теорию и способ работы достаточно радикально — например,К.-Г.Юнг или Ш.Ференци. Это не всегда худо: вполне резонны суждения о том, что юнгианство существенно обогатило психоаналитическое мышление, придав ему «духовную вертикаль». (Известно, что Фрейд долгое время избегал рассуждений о духовном начале человека, по словам Н.А.Бердяева, профанируя , т.е. опрощая ее на основе идеи сублимации — хотя фрагменты переписки Фрейда  с Л.Бинсвангером отчасти свидетельствуют об обратном).Вспомним, что и А.Адлер изгнал молодого В.Франкла из Общества индивидуальной психологии за попытку «депсихологизировать» — одухотворить — психотерапию, что привело со временем к появлению логотерапии. Что касается Ференци, то — при многочисленных оговорках — его роль, как и роль Адлера, в возникновении гуманистической психологии  и психотерапии представляется чрезвычайно важной (В.Н.Цапкин).Повторим, в ретроспективе развития психотерапии  такого рода трансформации могут представляться продуктивными.

Но бывает иное — когда выхолащивается изначально духовное пространство, в котором рождалось направление. Ярко выраженная тенденция современной психотерапии в ее расширяющейся практике  —   технологизация. Мы опасаемся, что это может произойти — и уже происходит — с отечественной психодрамой. Техники ее весьма разнообразны, охотно заимствуются другими направлениями, и психодрама часто отождествляется с ролевой игрой и театрализацией, т.е. с технологической стороной создания Дж.Л.Морено, а Л.Ф.Бурлачук и С.М.Морозов относят психодраму к проективным методам психодиагностики. Социометрия обычно сводится опять-таки к методической ее стороне. Но все это — частности; исчезает духовная антропология психодрамы, а стало быть, целостное ее видение. Перефразируя М.К.Мамардашвили, без антропологии тоска берет за горло.

В данном очерке мы попытаемся восстановить то, в каком пространстве , в контексте каких проблем возникала классическая психодрама Дж.Л.Морено. Мы не беремся учить; мы не хотим пизывать; мы лишь постараемся обратить внимание на то, что нам представляется важным. Тем более, что если не в целом, то на уровне ярких проявлений российской психотерапии (н-р, Ф.Е.Василюк) духовность в психотерапию возвращается; то же для западной психотерапии отмечают Дж.Прохазка и Дж.Норкросс как тенденцию инкорпорации духовного/религиозного  (Прохазка Дж., Норкрос Дж. Системы психотерапии. С-Пб, Москва, 2005).

Весьма возможно, что в 1889 году (но сам он называл 1892)  родился один  из основателей современной практической психологии, создатель психодрамы  (и не только) Джекоб Леви Морено. Во всяком случае, такая дата указана в сответствующих документах.Впрочем, там названо иное имя: Якоб Леви, родившийся в Бухаресте в семье Морено Ниссима Леви. Поэтому Джекоб (Якоб) Леви Морено вполне мог родиться  не там и не тогда, о чем в автобиографических заметках сообщает сам герой этого очерка: время — 1992 год, место — корабль, идущий по Черному морю неизвестно откуда в направлении румынского города Констанца.

Что же правда?

По словам  Дж.Л.Морено,есть правда — и есть психодраматическая правда. Если я чувствую себя рожденным на корабле, возвращающемся  по пути моих дальних предков в годовщину начала их странствий, рожденным среди континентов и стихий — значит, так оно и есть, и эта замечательная Игра куда важнее скучных записей в регистрационных книгах. Даже смерть свою в 1974 году  Морено сделал поводом для мистификации, сначала распространив слух о своей кончине,оценив реакцию, а затем добровольно уйдя из жизни (перестал принимать пищу, подобно Демокриту, или Фрейду, который просит своего врача прекратить страдания и… два сантиграмма морфия…  пожелание исполнено, он мирно засыпает).

Морено был необычный человек — необычный до странности, что позволяло в будущем ряду его недругов  приписывать ему, как минимум, пограничную патологию. Но — «не странен кто ж?», как говорил Гамлет, один из важных для Морено персонажей (свою психиатрию Морено иногда называл шекспировской, а в Гамлете, поставившем для Клавдия и Гертруды сцену убийства Гонзаго, видел психодраматиста).     Но игры и мистификации нисколько не уводили его от жизненных реалий — и судеб конкретных людей, и судеб человечества. Странности же личности Морено нас интересуют здесь не сами по себе: они тесно связаны с первыми — еще детскими — проблемами, сложными путями проявившими себя в главных вопросах о жизни, которыми задавался Морено.

Необычность Морено проявилась достаточно рано — если верить его воспоминаниям — и он ее осознавал. Несомненно, влияние матери на религиозное воспитание Якоба, которая верила в исключительность судьбы своего сына. Она искренне считала, что Бог поручил ей важную миссию – воспитать великого человека. В детстве он «слышал голоса» — но никому не признавался, чтобы его не сочли больным. Это «слышанье голосов» рано привело его к религиозным переживаниям, в целом к одной из центральных для него проблем — кто я по отношению к Богу?

Впервые эта проблема (разумеется, в то время как проблема не рефлексировавшаяся) возникла в знаменитой игре 4-х летнего Якоба, случившейся в Бухаресте, когда родители и их взрослые гости предоставили детям для игры отдельное помещение; там Якоб предложил игру в рай. Была построена гора из связок стульев (прообраз будущей трехярусной сцены в психодраме?); на вершине сидел Якоб, игравший роль Бога; сверстники — «ангелы» — бегали, пели и взмахивали руками, имитируя полет. Всерьез решившийся взлететь будущий Морено упал и сломал руку. В дальнейшем, оценивая эту детскую попытку как кощунство, Морено, тем не менее, настойчиво развивал мысль о том, что в каком-то смысле человек является Богом, неся в себе божественное.(Эту игру Морено впоследствии расценивал как первую свою психодраму, где он выступил как автор сценария, режиссер и протагонист).В подростковом возрасте, осознав себя как христианина, Якоб счел себя вторым пришествием Христа. Несомненная — и для самого Морено — мегаломания в будущем окрасится самоиронией, но вопрос о собственной миссии на Земле останется, по-видимому, центральным. Этот вопрос требовал действенного самосознавания, риска в принятии и воплощении новых ролей — и это отчетливо видно в студенческие годы Морено, когда он, недоучившись  на философском факультете Венского университета и перейдя на медицинский, предпринял две попытки нового выхода в социальную практику. Первая касалась так называемой парковой  революции, вторая — попытки создания  своеобразного варианта христианства.

«Парковая революция» означала действенную — в практике — попытку понять творческую природу человека. Игры с детьми в садах и парках Вены, драматические импровизации сказок, разыгрывание непривычных для детей ситуаций были высвобождением спонтанности (в первоначальной терминологии Морено — искры Божьей) как сущности человека.  В дальнейшем Морено введет представление об особом неврозе — неврозе креативности, связанном с блокировкой спонтанности.

В религиозной практике Морено в студенческие годы стал исповедовать так называемую «религию Встречи», полагая, что подлинная Встреча людей — это движение к Богу. Понятие «Встреча» будет одним из центральных для Морено на протяжении всего его творчества. Любопытно, что Морено в этим плане будет указывать на общее с идеями философии всеединства, в частности, В.С.Соловьева и Н.А.Бердяева. Религия Встречи была для Морено не просто религиозным философствованием; эта была реальная практика Встречи. Важно, что Морено, встав перед дилеммой — создать секту или уйти в монастырь — от последнего отказался, сочтя, что подлиная религиозная жизнь происходит не за стенами монастырей, а в миру, в реальной практике встреч и работы с людьми. Сравнительно недолго просуществовав, секта эта отчасти стала прообразом терапевтических групп, которые Морено также рассматривал как место Встречи. В дальнейшем Морено не оставил религиозных поисков. В 20-е гг. они оформились следующим образом.

Современная Морено (и известная ему) церковь неверно, с его точки зрения, организуют Встречу Бога и человека, в связи с чем человек растерян, не понимая и не чувствуя смысл своего бытия и само бытие. Церковь представляет дело так, как если бы Творение было уже завершено, а человек приходит в уже готовый мир. По Морено, это невозможно: Божественное творчество неисчерпаемо; Творение продолжается; человек же, как подобие Божие, несет в себе частицу этой божественной творческой силы (Искру Божью) и является со-творцом. Термин «спонтанность» в одном из своих значений будет эквивалентным  понятия «искра Божья». «Бог есть спонтанность. Следовательно, заповедь такова:»Будь спонтанным»! (С авторского перевода на английский язык поэтико-эссеистического произведения венского периода «Слова отца»). Продолжение Творения и роль в творении человека Морено аргументировал анализом истории христианства — анализом, удивительно похожим на тот, что предложил Н.А.Бердяев в работе «Смысл творчества». (Теоретически они могли быть знакомы: Бердяев провел два года совсем недалеко от Вены  — в Берлине — в начале 20-х гг.после «философского парохода»; Морено, как мы уже говорили, иногда указывает на Бердяева, но не на конкретные работы и не в данном контексте). По Морено, отношения между человеком и Богом менялись на протяжении истории. Бог Ветхого завета суров; Он отчужден; Он испытывает и наказывает; с Ним невозможен диалог; Морено называет его «Он-Бог».      Иное — Иисус, Богочеловек. Он здесь, Он рядом; к Нему можно обратиться; с Ним возможно вступать в диалог; можно быть рядом с Ним. Морено называет Иисуса «Ты-Бог». Что же в будущем — а быть может, уже в настоящем? «Я-Бог» — не в том смысле, что я заменяю бога — а именно в том, что было сказано — я несу в себе божественное творчество, и это моя сущность как Божьего подобия. В будущем, когда появится термин «психодрама», Морено скажет, что Творение есть психодрама Бога; в этом плане психодрама, которую строит человек, творческое спонтанное событие — в чем-то аналог Божественного творения, во-первых, и исследование Божественного в себе — а значит, и Божественного как такового — экспериментальная теология, «игра в Бога». Слушать Божественное в себе — и ему следовать, действовать,  ему сообразно. Все это нисколько не противоречит идее Встречи и важности для Морено судеб человечества; действие не только индивидуально, действие  социально.

Морено и был прежде всего человеком действия (оттого его письменные творения — хотя и они тоже действие, но иного рода,- достаточно небрежны и часто противоречивы). Он полагал, что в каждом человеке живет жажда действия; именно в действии, прежде всего, проявляются спонтанность (Искра Божья) и креативность, которые не накапливаются, а требуют непосредственного действенного воплощения. Вероятно, с этим связано то, что Морено пробовал (и проявил) себя во многих областях, где он не был специалистом; он расширял границы бытия, он трансцендировал. По образованию, как уже сказано, он был врачом общего профиля, не специализировавшимся в области психиатрии, но врачом необычным. Например, он мог разыгрывать с больным сцены из его — больного — жизни. В годы, предшествовавшие 1-й Мировой войне Морено, работая как врач с венскими проститутками и выслушивая их жалобы на трудности жизни, предложил им создать группы самопомощи и самоподдержки — что абсолютно нестандартно для медицинской практики того времени. Сам Морено полагал, что именно тогда родилась групповая терапия ( в чем был, вероятно, не вполне прав: в основном приоритет признается за американцем Дж.Пратом, в 1905 г. начавшим собирать группы больных туберкулезом). В психиатрию и собственно психотерапию, где Морено заслужил наибольший авторитет, он пришел лишь в 30-е гг. в США, с незначительным опытом психоаналитической подготовки.  В годы Первой Мировой войны, работая в лагерях для беженцев, Морено создает социометрический тест, послуживший основой первой в истории теории малых групп, а также микросоциологии и социальной психиатрии. После войны Морено активно участвует в работе немецкоязычного журнала «Демон» (пусть не пугает название: Демон — имя древнегреческого бога, побуждающего человека к разнообразным поступкам; «бог данного мгновения»; вспомним Демона Сократа)- участвует как автор (наряду с М.Бубером, Ф.Кафкой, М.Шелером, А.Адлером и другими замечательными людьми) и организатор. В 20-е гг. начал работу организованный Морено  театр импровизации (впоследствии — театр спонтанности), о котором речь ниже; креативность Морено поражает. Медик общего профиля — создатель особого направления психиатрии; не социолог — но создатель особого направления социологии; не имеющий специальной подготовки режиссер-новатор; кроме того поэт, эссеист, а также инженер-дилетант — создатель прообраза магнитофона.

Психодрама, по Морено, родилась как особый театр 1 апреля 1921 г. Вероятно, можно уточнить — это был прообраз будущей психодрамы, основанной на триадическом единстве социометрии, групповой терапии и собственно психодрамы. В дальнейшем родился театр импровизаций (позднейшее название — театр спонтанности). Но — что это был за театр?

Известно, что со средних веков актеров не хоронили в пределах кладбищ; считалось (и особого типа традиционалисты часто и сейчас считают так), что театр — дело богохульное; некто (автор, режиссер) дерзает создавать новую реальность, разрезав мир на две половины, в одной из которых творится эта самая реальность, в другой — сидят зрители. В первом приближении — похоже. Не вдаваясь в споры по этому поводу, отметим, что Морено  видел истоки своего театра даже не в театре античном, (который, кстати, нисколько не претендовал на создание новой реальности, но воплощал реальность как таковую — реальность мифа, первоначально заданную хором с последующим — в истории театра — выделением ролей, сообщавших о судьбах героев), а в первобытных прообразах театра в магическом целительстве. Понятие «катарсис» — одно из центральных для Морено и взятое, естественно, у Аристотеля, наполняется иным смыслом: по Аристотелю, катарсис возникает у зрителей соответственно особой театральной форме — трагедии, имитирующей жизнь; Морено же интересует не формальная, а содержательная сторона дела, психологические истоки катарсиса, и прежде всего не у зрителей, а у актеров, но  не воплощающих чужой — сценарный или режиссерский — замысел, а импровизирующих на темы  собственного бытия. Морено сложно относился к традиционному театру, считая, что тот, утратив дух импровизации после итальянского театра ХУШ в., занят реанимацией культурных консервов и не дает актеру свободы. В театре Морено не роли рождались из замысла спектакля, а наоборот — спектакль рождался из актерских импровизаций; лишь перед началом спектакля каждый актер обозначал роль, которую собирался творить. Что тогда роль? В этом контексте — творческое самоисследование и саморазвитие (если роль не консервирована)  во взаимодействии с другими.(Близко  тому, что исповедовал в своей театральной системе М.Чехов, которого Морено высоко ценил).Творческое самоисследование — реализация креативности и спонтанности. Драма — с позиции Морено -не имитация реальности, а продолжение жизни и действия.»Спонтанность и творчество актеров  стало нашей главной заботой» (Психодрама, М., 2001, с.32). Актер-пациент вступает в более свободный и широкий мир, по-новому видит вселенную и обретает способность к новому развитию.

Таким образом, театр импровизаций (спонтанности) изначально мыслился как особая духовная практика.

Этот театр — основа одной из трех составляющих психодрамы как психотерапевтической системы, включающей триединство социометрии, групповой терапии и психодрамы. Рассмотрим с интересующей нас позиции социометрию и групповую терапию.

Социометрия определялась Морено двояко — как экспериментальный метод и как наука об обществе. В качестве экспериментального метода социометрия выступила как новый для западной психологии метод исследования — естественный эксперимент, позволяющий проводить исследования в естественной жизненной ситуации; в качестве науки об обществе — как некая система представлений о социуме, воплощающей прежде всего заботу Морено о судьбах человечества и здоровье общества (отметим его новаторство в постановке проблемы здорового общества).  При  каких условиях человечество сможет выжить? Ответ Морено: если оно станет психотерапевтическим сообществом, т.е. сообществом, основанном на готовности и стремлении к Встрече, сообществом, в котором свободно разворачиваются и реализуются спонтанность и креативность. Задача создания такого сообщества — не экономическая,  как у Маркса, но задача прежде всего психологическая, реализующаяся, по крайней мере первоначально, через работу в малых группах. Человек должен быть духовно готов к возникновению нового общества, действенно почувствовав себя частью Человечества. Это происходит в развитии подлинных межчеловеческих отношений (принятый у нас термин «межличностные отношения» не вполне эквивалентен оригинальному «interpersonal relations»). Подлинные же отношения воплощаются в эмпатии как готовности увидеть мир глазами другого и в теле — самом глубоком типе отношений, одновременной взаимной эмпатии, когда исчезает психологическое и часто физическое расстояние, а для взаимочувствования и взаимопонимания не требуется языковое опосредствование. Понятие «Встреча» (которое, судя по последним исследованиям, именно у Морено взял М.Бубер) наполнено, напомним, духовным содержанием; со студенческой юности Морено видел во Встрече движение к Богу как всеединству. Это понятие лежит и в основе идеи групповой психотерапии: группа — место возможной Встречи.

Характерно отношение Морено к фрейдовой психологии. «Фрейд потерпел неудачу по двум позициям. В первую очередь это касалось его отрицания религии. Он лишился возможности познать экзистенциальный аспект вклада, сделанного святыми и пророками… Во-вторых, он остался равнодушным к социальным движениям… Маркс оставил себя настежь открытым для критики из-за пренебрежения в своем социальном анализе специфическими интериндивидуальными акциональными процессами. Фрейд же отказался переступать за пределы границ отдельного организма.» (Психодрама., с.24). И далее «Маркс видел человека как члена общества, а борьбу внутри общества – как его неизбежную судьбу. Фрейд смотрел на человека как на путешественника, проходящего путь от рождения до смерти. Окружающий космос был разбит вдребезги. Я вернул человека во вселенную» (Социометрия, 1958, с.263).

Исторически Морено оказался одним из первых, кто попробовал создать духовную психотерапию (наряду с К.-Г.Юнгом, Р.Ассаджоли) и первым, кто при этом основывался на христианстве — разумеется, понятым своеобразно.

Иллюстрация психодраматической сессии

Иллюстрация психодраматической сессии

editdocument

Питер Феликс Келлерман

Один из ведущих современных психодраматистов, известный своими теоретическими и методическими разработками. Преподает в Иерусалимском университете и ведет учебные программы в Скандинавии. Директор Иерусалимского центра психодрамы групповой работы. Возглавляет сертификационный комитет Израильской ассоциации психодрамы.

Анализ терапевтических механизмов (из книги Психодрама крупным планом).

Нижеследующая иллюстрация основана на сессии, проведенной Зеркой Т. Морено с группой студентов из 50 человек на семинаре по психодраме. Сессия, снятая на видеопленку, длится около полутора часов. То, что последует далее, представляет собой отредактированную версию описания сессии протагонистом, который просмотрел ее по видео.

Кто поведет мой зеленый автомобиль?

Билл, протагонист, 29 лет, был выбран Зеркой Морено из семи членов группы, изъяви­вших желание работать. Билл был хорошо разогрет и представил свою тему следующим образом: “ Внутри меня находится маленький мальчик, который водит мой автомобиль. Я не хочу, чтобы и дальше так продолжалось. Я хочу встретиться с той своей частью, которая разрешает малень­кому мальчику управлять автомобилем. Я сам хочу вести машину”.

Зерка расспрашивает Билла о его автомобиле: “Как он выглядит? Какой он марки? Кто ведет его?” Билл разъясняет, что автомобиль зеленого цвета, с четырьмя сиденьями: “В машине двое. Один сидит за рулем, а другой — на заднем сиденье, это две части меня: Маленький Билл и Большой Билл. Мале­нький Билл ведет машину в то время, как Большой Билл сидит на заднем сиденье”.

Зерка: Посмотрим-ка на это!

Сцена 1. ЗЕЛЕНАЯ МАШИНА

На сцене — четыре кресла, изображающие сиденья автомобиля: два спереди и два сзади. Помощник (вспомогательное лицо) был выбран для разыгрывания роли Маленького Билла, усевшегося на переднем сиденье, тогда как сам Билл сел на заднее.

Билл ввел помощника в курс дела, показав, как именно нужно играть роль Маленького Билла. После этого Билл (как Большой Билл) сел на заднее сиденье и выразил желание повести автомобиль. Но Маленький Билл отказывает ему, говоря, что не позволит Большому Биллу сесть за руль.

Несмотря на отчаянные попытки заставить Маленького Билла уступить место, решимость Большого Билла ослабевает.

Зерка подбадривает Большого Билла, и вся группа побуждает его постоять за себя и занять свое место за рулем, но Билл застыл и, кажется, переполнен и парализован страхом, он не способен никуда двинуться.

Зерка предлагает поменяться ролями Большому и Маленькому Биллу, для того чтобы Маленький Билл показал, как можно занять водительское кресло. Зерка: “Ты сильный, тебе известна отцовская любовь. Ты — тот, кто помнит и знает”. Но в роли Маленького Билла, стоя на коленях перед вспомогательным лицом, играющим Большого Билла, Билл все еще не способен понять и остается неподвижным и молчаливым.

Зерка: Кого ты хочешь еще встретить в связи со всем этим?

Билл: Моего отца.

Зерка: Хорошо, давайте узнаем, что Маленький Билл недополучил в детстве.

Сцена 2. МАЛЕНЬКИЙ БИЛЛ В СПАЛЬНЕ

Во второй сцене протагонист — сейчас в возрасте восьми лет — лежит осенним вечером на кровати в своей спальне и ­тихонько плачет. Он не может заснуть, чувс­­­­твуя себя одиноким и испуганным, раздраженный шумом, доносящимся из гостиной, где в разгаре вечеринка.

Зерка: Почему ты плачешь?

Билл: Я боюсь темноты.

Зерка: Кто может быть там, в темноте?

Билл: Мой дядя Вальтер.

Зерка: Давай-ка встретимся с дядей Вальтером.

Тот же человек, что играл Маленького Билла в первой сцене, выбран для того, чтобы играть Вальтера, и был введен в роль Биллом. Билл (как Вальтер) объясняет, что тот был эдаким “праотцом” всего семейства, огромным мужчиной с сильным голосом, в негнущихся ботинках и со стекля­­нным гла­зом, который особенно пугал Билла.

Билл (как Вальтер): Хотя мой голос звучит так, словно я сердит, это не всегда так. Я кое-что понял, глядя на тебя, Билл: я никогда не был способен позаботиться о себе.

Зерка: Вальтер, что ты хочешь сказать Биллу?

Билл (как Вальтер): Позаботься о себе. У тебя есть возможности, которых у меня не было.

Зерка: Сейчас посмотрим на испуганного Билла, лежащего в кровати.

Обмен ролями.

Билл: Ты — злой, дядя Вальтер.

Зерка: Ты не должен бояться его, даже если у него стеклянный глаз…

Вальтер: Ты не должен бояться меня. Я знаю, что урод­лив, но ведь ты не урод. Твой папа мне рассказывал, какой ты хороший мальчик. Я хочу быть похожим на тебя, Билл.

Билл: Я, возможно, тоже мог бы использовать кое-что из твоих качеств.

Вальтер: Ты знаешь, Билл, насчет моего глаза… Это был несчастный случай… Мне в глаз попал рыболовный крючок.

Билл: Папа знает, что ты здесь?

Вальтер: Нет. Хочешь, я пойду на кухню и скажу ему?

Билл: Нет, я сам могу пойти на кухню!

Зерка: Мама и папа не знают, что ребенок имеет право бояться. Скажи Вальтеру “до свидания”, мы переходим к следую­­щей сцене.

Они прощаются друг с другом, и Вальтер уходит.

Сцена 3. Билл С ОТЦОМ

Сначала Билл инструктирует помощника, как нужно играть отца Билла. Билл (как отец) идет на кухню, чтобы выпить вина, пока помощник (как Билл) дрожит, сидя напротив печки.­

Помощник (как Билл): Вальтер был здесь. Я испугался и не могу заснуть.

Билл (как отец): Да, ты испугался, Билл. Я не знаю, чем бы помочь тебе. Позвать маму?

Билл: Нет, я хочу, чтобы ты был здесь!

Билл (как отец): Но у нас гости, и… ты не можешь просто сидеть здесь!

Папа несет Билла в спальню.

Зерка (отцу): У Вас никогда ничего не выйдет с Вашим сыном, если Вы будете так с ним обращаться. Билл, выйди из роли отца и покажи нам, будучи собой, в каком отце ты нуждаешься. По крайней мере, ты сможешь сделать отца таким, каким ты хочешь, чтобы он был. Но помни, Маленький Билл внутри тебя — это человек со своими мыслями, идеями и чувствами. Он имеет право быть услышанным.

Повторяется сцена на кухне, но на этот раз в ее идеа­­ль­ной версии. Дав помощнику инструкции о том, как играть “идеального отца”, Билл становится семилетним мальчиком, а помощник играет роль “идеального отца”.­­

Отец: Билл, что ты делаешь на кухне?

Билл: Я так испугался. Вальтер был здесь.

Отец: Ты испугался? (Отец обнимает сына, и Билл плачет на папиных руках.)

Билл: Я боялся, что ты будешь сердиться на меня!

Отец: Мы будем теперь вместе. Хочешь, мы пойдем в твою комнату и там немного поговорим?

Отец (сидя на кровати): У тебя такая маленькая кровать, Билл, а у меня такой большой живот.(Вместе устраиваются на кровати, некоторое время шутливо разговаривая. Билл счастлив и доволен, он засыпает на руках отца).

Зерка: Сейчас у нас есть две возможности: ты можешь показать, как ты заботишься о маленьком мальчике, находящемся внутри тебя, или показать, как ты заботишься о своем маленьком сыне. Я предлагаю сыграть первую сцену еще раз.

Сцена 4. ВОЗВРАЩЕНИЕ К НАЧАЛУ

“Декорации” такие же, как и в начале. Маленький Билл и Большой Билл сидят в машине.

Зерка: Покажи, как ты хочешь повести вместе с собой ­­по жизни Маленького Билла в тебе. (Обращаясь к Большому Биллу.) Ты должен показать, как Маленький Билл поможет тебе вести плодотворную жизнь.

Билл (отчасти к группе, отчасти к Маленькому Биллу): Он мой лучший товарищ по играм, правда. Но ты еще и умный. А сейчас, значит, я решил прокатиться. Я поведу машину, но позволю тебе поехать со мной и буду делать это всегда, когда ты только захочешь!

Билл меняется местами с Маленьким Биллом и показывает группе, как он ведет автомобиль с Маленьким Биллом на заднем сиденье.

Сессия завершается шерингом.

Обсуждение

Очевидно, что в этой сессии велась работа с догматизмом во взаимоотношениях с внутренними и внешними авторитетами. Для протагониста вести автомобиль самому означало нести ответственность за свою жизнь и умение постоять за себя. Зеленый цвет автомобиля символизирует рост, что особенно важно, поскольку его развитие было остановлено. Но сессия была одновременно посвящена конфликту между слабой и сильной частями протагониста и необходимости найти между ними приемлемый внутрипсихический баланс.

Билл рос младшим ребенком в семье и обычно ему отводилась роль “маленького”, которому полагается сидеть на заднем сиденье. Эта роль усиливалась страхом перед дядей, “отцом семейства”, а также отсутствием поддержки со стороны отца. Таким образом, в определенном смысле Билл все еще чувствовал себя ребенком, испуганным внутренними авторитетными фигурами. И хотя Билл вырос и стал “Большим Биллом”, “Маленький Билл” все еще вел его по жизни. Билл был оставлен “на заднем сиденье” вместе со своими страхами.

В этой психодраме Биллу помогли сразиться с пугающими фигурами его детства и поменяться с ними ролями. Это позволило ему понять, что мешало ему расти как мужчине, и в свете такого понимания он сделал шаг к тому, чтобы стать авторитетом для самого себя.

Это “воображаемая”, или “фигуративная” психодрама (см. главу 9), которая позволяет протагонисту представить свой внутренний мир в защищенной атмосфере воображаемого, чтобы выразить подавленные чувства страха и отвергнутости и достичь существенного инсайта-в-действии. Самой значительной частью психодрамы для протагониста явилось получение поддержки от отца и интернализация более положительной отцовской фигуры. Вот собственные слова Билла: “Для меня это было самим существом психодрамы. Для маленького сына отец так же близок, как может быть близок Бог. Бог должен осознавать свою роль, должен желать идти по дороге вместе со своим сыном: будучи Богом, он должен стать учителем, будучи учителем — самим собой, будучи собой — другом. Но когда папа не здесь, сын остается наедине с негативной ролевой моделью и слабым мужским воспитанием. Отец в таком случае — слабая роль. Так и было в моей психодраме. Никто не учил меня, как вести машину. Увидев это, я начал медленно изменяться; стал учиться тому, как водить машину самому и как стать человеком, обладающим своими правами. Это позволило Маленькому и Большому Биллу поменяться местами в последней сцене драмы”.

Что такое процесс-анализ в психодраме и зачем его проводить?

Что такое процесс-анализ в психодраме и зачем его проводить?

«Искусство процессинга – это не мудрое изобретение
человеческой мысли, а скорее переосмысление,
реализация, переведение в сознательную форму
врожденного механизма, данного мозгу
для ориентировки Человека в его земном опыте»

Кемплер

Данная статья является попыткой автора обобщить и структурировать представления о фазе процесса- анализа в психодраме, его назначении, функциях, способах производства.

Автор выражает надежду, что его труд будет интересен и полезен психодраматистам — практикам, тренерам и обучающимся студентам.

Под термином процесс-анализ (он же «процессинг») в психодраме принято понимать специальную часть фазы завершения, следующую за шерингом. Как видно из названия данного термина, процессинг – это анализ всего того, что происходило в психодраматической сессии. Иногда, даже чуть больше. Например, процессинг может включать анализ особенностей личности протагониста или директора. Рассмотрим, как определяют процесс-анализ в психодраматической литературе.

Келлерман определяет процесс-анализ исключительно для обозначения критики психодрамы с обучающей целью, чтобы «обучать студентов новым навыкам и тренировать их в использовании этих навыков при помощи методов действия в дополнение к словесному описанию» (Келлерман, 1998: 204).

Вильямс большей частью использует процесс-анализ для изучения опыта людей, исполнявших роли в психодраме (дополнительные Я). Он побуждает их размышлять над своим опытом пребывания в ролях: чувствами и действиями, осмысливать, как роли, которые они играли, повлияли на их взаимодействия в группе вне сессии. Также процесс-анализ, по мнению Вильямса, необходимо использовать для возможности обсудить изменения, случившиеся с протагонистом (Вильямс, 1989).

Голдман и Моррисон под процесс-анализом понимают:

  • Наблюдения по продвижению протагониста от выбора до решения
  • Обозначение изменений, которые происходят между протагонистом и другим человеком, как они взаимодействуют во время сессии
  • Критику сессии психодрамы для обучения директора-стажера (Голдман и Моррисон, 1984).

Таким образом, опираясь на вышеизложенное, мы можем вычленить несколько точек приложения, которые обслуживает процесс-анализ и которые важно анализировать в психодраме: динамику протагониста, динамику группы, динамику директора.

1. Процесс-анализ, фокусированный на протагонисте

Психодраму часто называют методом действия и редко вспоминают, что это экзистенциональный метод психотерапии, который исследует в «здесь и сейчас» отношения и опыт человека, как это соотносится с его прошлым и проецируется в будущее. Анализируя изменения в убеждениях, способах взаимодействия протагониста, важно интересоваться тем, что с ним происходит во время сессии и в группе, как он сам воспринимает ситуацию, как реагирует на взаимодействия других людей, какова его система убеждений.

Технически бывает трудно удержать в памяти нюансы случившейся драматизации, особенно если она была многосценной и длинной по времени, поэтому уместно будет использовать письменные заметки, сделанные во время сессии. Это пожелание относится скорее к участникам группы, наблюдавшим драму в качестве «зрителей». Директору, чтобы анализировать процесс протагониста по завершении драмы, мы предлагаем воспользоваться вспомогательными предметами: игрушками, лентами, стульями и прочим. Это поможет восстановить в памяти нюансы драматизации и реакций протагониста, а так же может быть полезно для анализа мизансцен и пространственного расположения персонажей.

Предлагаем некоторый набор вопросов, которые кажутся нам важными для анализа процесса протагониста и помогут начинающему директору с чего-то начать:

  1. Что мы знаем о протагонисте в соотнесении с групповой темой?
  2. Как «образовался» протагонист (принес тему на группу извне, она поднялась при взаимодействиях в группе, родилась в процессе разогрева и тд)?
  3. Какой был запрос протагониста?
  4. Как он развернулся в действии?
  5. Какой была базовая сцена и в чем, по вашему мнению, была потребность протагониста (катарсическое переживание, освоение новой роли, наведение внутренней справедливости, проживание нового опыта и тд)?
  6. Какая роль протагониста является дисфункциональной? Какие роли находятся в конфликте?
  7. Что вы понимаете об особенностях личности протагониста?
  8. Что особенного было в способе взаимодействия протагониста с директором и другими участниками группы?
  9. Какой процесс стал видимым (узнаваемым) при переходе из сцены в сцену?
  10. Какие изменения или осознавания (инсайт-в-действии) произвел протагонист в драме?

Завершая эту главку, хочется подчеркнуть, что во время анализа следует опираться на феномены протагониста и процесса, а не на интерпретации или домыслы участников и директора.

2. Процесс-анализ, фокусированный на группе

Чтобы приступить к анализу группового процесса, директору необходимо осознать и проанализировать свой собственный процесс, поскольку он влияет на процесс группы. Прежде чем группа соберется, директору необходимо исследовать свой собственный разогрев и контрактные отношения с группой. Он должен осознавать свои личные заинтересованности: что относится к его личной, а что к профессиональной жизни, чтобы центральная заинтересованность была сфокусирована на исследованиях и прояснениях чувств и интересов группы, а не на проекциях директора.

По завершении групповой сессии необходимо некоторое время для рефлексии. Затем можно приступать к анализу процесса группы, например, опираясь на следующие пункты:

  1. Как родилась тема группы? Какие события предшествующих встреч и/или социальной жизни повлияли на ее появление?
  2. Какие отношения существуют в группе между участниками на момент встречи? Кто является источником напряжения в группе, кто «гармонизатором»? Как распределяются выборы в поддержку групповой темы?
  3. На какой стадии развития находится группа, какой этап отношений проживает?
  4. Какова дисфункциональная роль группы как единого организма в отношениях с директором? С заявленной темой?
  5. Какие роли ведущих участников группы (лидеров и аутсайдеров) являются застывшими; перегретыми; дефицитными для развития группового процесса?
  6. С помощью каких средств психодрамы удается или не удается помогать группе? Какие технические возможности метода были /не были использованы (социометрические и прочие разогревы, структурированные упражнения, инкаунтер, социодрама, театр спонтанности и прочее)?
  7. Какие переживания и события психической жизни ведущего повлияли на групповой процесс?

Джеффериз подчеркивает, что «для анализа процесса группы очень важно провести различие между «очевидным содержанием» (фактическими словами, которые произносит группа) и «матрицей идентичности» (развитием индивидуальной идентификацией со «здесь и теперь» интересами группы)» (Карп, Холмс, Таувон, 2013: 228)

3. Процесс-анализ, фокусированный на директоре

Размышляя над целями и задачами процессинга, фокусированного на директоре, мы решили выделить несколько директорских подролей и рассмотреть их процессинг подробнее. Итак, говоря о процессинге директора, мы имеем ввиду:

  • Самооценку директорского процесса для контроля эффективности
  • Критику, оценку и анализ действий директора-стажера для обучения директорству
  • Процессинг тренера, обучающего директоров в психодраме

Рассматривая зону ответственности директора, Джеффериз выдвигает аргумент, что «все мы, как практики, ответственны за процесс собственной работы до, в течение и после сессии» (Карп, Холмс, Таувон, 2013: 231). Некоторые мои коллеги полагают, что директорский процесс большей частью интуитивный, спонтанный и творческий, а, следовательно, не прогнозируемый. Мы тоже приветствуем креативность и спонтанность у директора, однако помним и определение Блатнера, что «спонтанность – это не просто импульсивность или случайное поведение. Должна быть некоторая преднамеренность, направленная на конструктивный результат, будь он эстетический, социальный или практический» (Блатнер, 1993: 64). Таким образом, директорские действия необходимо устремлять к конструктивному результату. Чтобы этого достичь директор должен обладать некоторыми качествами, знаниями и навыками. Пол Холмс указывает на следующие необходимые навыки и качества директора:

  • иметь твердый и оптимистический взгляд на потенциал группы;
  • быть уверенным в себе и создавать ощущение, что в группе происходят какие-то позитивные изменения;
  • создавать ситуации, когда все становится возможным: ведущий в состоянии создать атмосферу волшебного творчества;
  • создавать атмосферу, в которой все неизвестное, не проговоренное, не случившееся оказывается столь же важным, как и все, что произошло в жизни;
  • обладать подлинным ощущением игры, удовольствия, свежести и уметь воплощать и юмор, и пафос;
  • иметь изначальные идеи, мечты и фантазии Морено и быть способным воплотить их в действии;
  • иметь склонность к риску; уметь оказать поддержку, стимулировать, а иногда и провоцировать участника на терапевтическую работу;
  • уметь индуцировать в других ощущение спонтанности и творческого полета, которые приводят к личностным изменениям (Холмс, Карп, 2000: 19).

Какие же еще специфические знания и навыки потребуются директору психодрамы? Мы полагаем, что это:

  • Понимание теоретических концепций, лежащих в основе теоретических элементов психодрамы;
  • Знание психодраматических техник, а главное когда и зачем их следует применять;
  • Представление о развитии личности, согласно ролевой теории Морено;
  • Понимание, что такое «перенос» и «контрперенос», и каким образом брать их в работу;
  • Знакомство с механизмами защит и способами обходиться с ними в драматизации;
  • Знание групповой динамики.

Для применения психодраматической ролевой теории необходимы два набора навыков:

Идентификация или распознавание и Интервенция или вмешательство.

Идентификация требует, чтобы директор делал ролевой анализ, опираясь на контекст. Это значит, что необходимо рассмотреть:

  • поведение протагониста по отношению к другим;
  • систему убеждений, которые мотивируют поведение;
  • чувства относительно того, что происходит и не происходит;
  • последствия несоразмерной реакции.

Чтобы применить интервенцию или вмешаться, директор должен знать стадии человеческого развития. Морено называл их «ролевыми кластерами». Первый шаг начинается с определения дисфункциональной роли. Затем важно понять с каким именно ролевым кластером протагонист испытывает затруднения? Далее можно будет перейти к исследованию локуса роли – где была создана роль или конкретный способ реагирования. Исследуя матрицу роли, мы можем увидеть момент, когда впервые появилась данная реакция или роль (status nascendi роли). Обычно это проявляется в базовой сцене. Когда у директора появляется понимание ролевого нарушения протагониста, появляется идея для интервенции (мы можем предложить ввести какую-то роль, предложить определенную сцену для завершения переживаний, отреагирования их и так далее).

Для самоконтроля собственного директорства мы обычно пользуемся трехступенчатой формой. На первый взгляд она может показаться очень короткой и не полной, однако, она позволяет провести быстрый процессинг и определить директорские сложности, которые требуют дальнейшего рассмотрения и детализации и являются поводом обращения за супервизией. Предлагаем ее вашему вниманию.

  1. Что происходило в области отношений Директор – Протагонист? Какова была динамика этих отношений, и как это повлияло на ход драматизации?
  2. Какими техническими средствами удалось помогать наиболее эффективно развивать драматизацию: какие техники психодрамы были использованы и когда, своевременно ли, чего не хватило; какими были «ключи перехода» из сцены в сцену, что лучше сделать по-другому?
  3. Стратегический пласт включает в себя понимание «боли» протагониста, иногда размышления об особенностях устройства его личности, понимании характера ролевого конфликта. Размышления на эту тему обычно дают направление для возможного движения при последующей работе.

Что касается процесс-анализа, фокусированного на обучающем процессе директора – стажера, то он будет зависеть от того подхода, которого придерживается обучающий тренер или тренеры. Например, из литературы мы знаем, что Элайн Голдмен требует, чтобы ее студенты делали короткие записи и пометки в процессе сессии и думали о себе как о директорах, подбирали «ключи» и свои версии использования техник (Голдмен и Моррисон, 1984). Келлерман разработал специальный опросник обучающегося директора. Он довольно объемен и охватывает все фазы ведения психодрамы. Заинтересованных читателей мы отсылаем к его книге, в приложении к которой он приведен полностью (Келлерман,1998: 213)

На наш взгляд, довольно эффективны два способа процессинга директора-стажера: включенный – когда обучение построено на дидактических сессиях, но акцент делается на процессинге «по ходу». То есть драматизация включает в себя «стоп–кадры», во время которых происходят кусочки процессинга и директор- стажер может рефлексировать свои переживания и действия. Второй способ, который кажется нам удачным, это директорская эстафета – когда несколько директоров-стажеров сменяют друг друга во время одной дидактической сессии. Основанием их чередования могут служить временные интервалы (15 минут работы) или переходы из сцены в сцену (найденные «ключи»). Об этом договариваются заранее. Таким образом, каждый стажер берет ответственность за определенные «части», секции психодрамы. При смене директоров-стажеров делается пауза для процессинга части психодрамы, появляется возможность услышать мнения и наблюдения коллег, тренера, получить поддержку.

Используя этот процесс, стажер тренируется наблюдать явления, с которыми он сталкивается в драматизации, описывать их безоценочно, избегая интерпретаций, но феноменологически, определять дисфункциональную роль и принимать решение о необходимой интервенции. Эти наблюдения и навыки позволят ему скорее приступить к целой психодраме, получив возможность удерживать в голове все аспекты действия полной драмы.

Еще один важный фокус процессинга директора-стажера заключается в необходимости оценки его сильных и слабых сторон как директора. Поскольку данный директор обучается, то важно обозначить зону его прогресса, там, где он продвинулся, и его навыки улучшились, а так же области, на которые ему необходимо обратить внимание для дальнейшего совершенствования, так называемые «зоны развития».

Процессинг тренера, пожалуй, меньше всего описан в литературе. Функция тренера – передавать знания, поддерживать становление молодого директора, чтобы он мог вырабатывать навыки директорства и обработать свой опыт таким образом, чтобы это расширяло его возможности. Следовательно, тренеру необходимо анализировать свою работу с точки зрения эффективности своей помощи в следующем:

  1. Позволял ли он стажеру ошибаться в ведении драматизации? Помогал ли исследовать в дальнейшем, чем были вызваны эти ошибки?
  2. Помогал ли стажеру укреплять веру в свою способность быть директором?
  3. Помогал ли ему различать 2 вида тревоги: естественную тревогу, характерную для роли директора и проблему тревоги, сопротивления и контрпереноса.
  4. Помогал ли отслеживать «слепые пятна» собственных психологических трудностей стажера, которые не позволяют психодраме продвинуться дальше. Эти затруднения должны быть проработаны в личной терапии стажера, и ответственность тренера указать на это.
  5. Помогал ли стажеру применять его теоретические знания в терапевтическом процессе (признаний защитных механизмов, проблем переноса и разных видов сопротивления).
  6. Поддерживал конструктивную самокритику стажера, поскольку обилие даже полезной критики «со стороны» все равно может являться травмирующим событием и переживаться как ранение «самости».
  7. И, наконец, тренерский процесс предполагает проверку выполнения учебных задач, собственных слабых мест и контрпереносов.

Заключение

Очень часто мы, психодраматисты, больше интересуемся действием, самой драматизацией, ее эмоциональным содержанием, сосредотачиваемся на шеринге наших переживаний, уделяя гораздо меньше внимания анализу и размышлением над процессом. Меж тем, процесс-анализ может являться существенной поддержкой:

  • Директору, чтобы помочь осознать сложные процессы, которые активизирует психодрама; поддерживать его вдохновение и техническую оснащенность;
  • Группе или Протагонисту, чтобы усилить его понимание собственных процессов, увидеть общую картину происходящего с ним, интегрировать материал сессии и прийти к завершению;
  • Тренеру психодрамы, чтобы выбрать наиболее эффективный способ делиться знаниями и формировать навыки;
  • Студенту психодраматисту, чтобы обучиться директорству и выработать свой собственный стиль.

Крюкова

Крюкова Екатерина

Психолог, психодраматерапевт, гештальт-терапевт, старший тренер и заведующая кафедрой Психодрамы МИГИП.

Литература

  1. Блатнер Г.А. Психодрама, ролевая игра, методы действия. – Части 1 и 2, Пермь, 1993.
  2. Карп М, Холмс П., Таувон К.Б. Руководство по психодраме, К.:2013.
  3. Карп М., П. Холмс Психодрама: вдохновение и техника. – М., 2000.
  4. Келлерман П.Ф. Психодрама крупным планом. – М., 1998.
  5. Лейтц Г. Психодрама. Теория и практика.- М.: Прогресс, 1994.
  6. Goldman E., Morrisson D., Psyhodrama: Expiriens and Process, IA: 1984.
  7. Williams A., The passionate technique: Strategic Psyhodrama with individuals, Families, and groups. L: 1989.

Обзор психодраматических техник

Обзор психодраматических техник

В публикуемом нами переводе статьи Зерки Морено, она производит своего рода инвентаризацию базисных техник психодрамы, снабжая их лишь краткими клиническими примерами. Главная цель этого обзора — показать, сколь богатым репертуаром терапевтических средств располагает психотерапевт, использующий психодраму в своей практике, и сколь широка сфера их применения.

Перевод Е. Е. Соколовой

Список техник описанных в статье

Техника монолога
Техника терапевтического монолога
Техника самопрезентации
Техника самореализации
Галлюцинаторная психодрама
Техника двойника
Техника нескольких двойников
Техника зеркала
Техника обмена ролями
Техника проекции будущего
Техника сновидения
Техника символической реализации
Аналитическая психодрама
Техника вспомогательного мира
Лечение на расстоянии
Техники «настройки»
Техники спонтанных импровизаций
Терапевтическое сообщество
Техники «зеркало за спиной»
Техника «публика спиной к протагонисту»
Техника «повернись спиной»
Техника временного затемнения на сцене
Импровизация фантазий

Психодрама не является некой отдельной техникой, а представляет собой методологию, синтетический метод, посредством которого вызывается самый широкий спектр переживаний у пациента.

Мы перечислим некоторые из психодраматических техник, иллюстрируя их краткими примерами. Это ни в коем случае не будет их полным перечнем: режиссеры психодрам часто вынуждены изобретать новые техники или модифицировать старые, исходя из проблемной ситуации пациента.

Техника монолога

Эта техника представляет собой монолог протагониста «in situ». Например, пациент разыгрывает сцену, в которой он возвращается домой с работы. Он идет от станции метро к своему дому. В реальной жизни он обычно в эти моменты думает о себе, но, естественно, будучи наедине с собой, не проговаривает свои мысли вслух. Психодраматический терапевт-режиссер предлагает ему воспользоваться техникой монолога: расхаживая по сцене, говорить вслух все, что он думает и чувствует в данный момент, здесь и сейчас. Пациент использует большую, нижнюю, платформупсиходраматической сцены. Он долго ходит по сцене, покачивает головой, постепенно настраиваясь на проигрывание ситуации, которая изо дня в день повторяется в его реальной жизни. Лицо нахмурено, голова совсем ушла в плечи и безвольно поникла — он в полном унынии. Тихим голосом, почти шепотом, он говорит: «Мне надоела моя жизнь. Правда, у меня хорошая работа, но если бы кто-нибудь только мог знать, как мне не хочется по вечерам возвращаться домой. Я заранее знаю, что там меня ждет. Моя мать с ее жалобами на бесконечные боли, которые не может вылечить ни один врач. Моя сестра Джейн — угрюмая несчастная старая дева, вынужденная посвятить свою жизнь матери и испытывающая злость и обиду: она чувствует, что жизнь проходит мимо, но у нее не хватает мужества сделать какую-нибудь попытку, чтобы изменить положение вещей и начать новую жизнь. И я — точная копия моей сестры, злящийся на них обеих за то, что вынужден содержать их».

Техника терапевтического монолога

Представляет собой изображение (посредством комментирующих диалогов и действий, так сказать «реплик в сторону») скрытых мыслей и чувств пациента-протагониста, сопровождающих мысли и чувства, проявляемые внешне, или, другими словами, это изображение внутреннего отношения протагониста к своей поли Эта техника особенно эффективна для выявления несоответствия между реальными событиями и восприятием пациента этих событий в межличностных отношениях; она помогает пациенту и его партнеру в жизни преодолеть пропасть непонимания, существующую между ними, поделиться друг с другом переживаниями, которые, они либо боялись выразить, либо не могли осознать до конца. Технику терапевтического диалога можно проиллюстрировать следующим примером. В психодраматической работе участвуют пациент и его жена. Они изображают ситуацию, которая, по словам пациента, два года тому назад побудила его сделать предложение своей жене. Они находятся в лодке: он держит удочку, а она насаживает наживку на крючки. Его лицо выражает состояние полного блаженства, он явно счастлив. Выражения ее лица он видеть не может, так как она сидит на другом конце лодки вполоборота к нему. Выглядит же она совершенно несчастной. Пациент глубоко вздыхает и говорит вслух: «Ах, до чего же чудесный день! Как нам повезло с погодой, правда, Марлен?» Марлей в ответ произносит неопределенно: «Гм-м». Здесь режиссер прерывает действие и просит каждого из них произнести монолог, соответствующий их чувствам в этот момент.

Пациент: «Я так рад, что мне пришла в голову идея взять ее с собой на рыбалку. Хорошо, что мы можем вместе заниматься одним и тем же делом, разделять радости друг друга. Интересно, хватит ли у меня смелости сегодня сделать ей предложение? Я очень люблю ее, и ведь мам так хорошо вместе. У нас общие цели и интересы. Надеюсь, она скажет мне «да «. Сейчас самый подходящий момент после такого удачного, замечательного дня».
Марлей: «О боже! Поручить мне такую мерзкую работу» Мне следовало бы отказаться сразу, когда он попросил меня об этом. Это мой первый выезд на рыбалку, но он будет и последним! Какая наглость с его стороны — заставить меня заниматься этим!» Услышав, что говорит Марлен (по условиям пациенту не разрешается никаким образом ни словами, ни как-то иначе — реагировать во время монолога другого участникам психодрамы), совершенно ошеломленный пациент заявляет, выходя из роли: «Бог мой, да если бы я знал, что она так думала, я бы ни за что не решился сделать ей предложение в тот вечер!»

Техника самопрезентации

Пациент изображает на сцене самого себя, мать, отца,, сестру, начальника, свою девушку и т.д. Пациент, четырнадцатилетний мальчик с проблемой убегания из дому, играет роль своего отца в типичной домашней ситуации; вспомогательное эго изображает его мать. Билл предварительно объясняет вспомогательному эго (вспомогательное эго — «актер», исполняющий роль значимых фигур в жизни пациента-протагониста, его бессознательных желаний или фантазий, его субличностей, галлюцинаторных голосов и т.п. Вспомогательные эго обычно выбираются самим пациентом из у частников психодраматической группы. В этом качестве могут также выступать специально подготовленные помощники терапевта-режиссера. — Прим. ред. ) как его мать обычно ведет себя по отношению к отцу. Билл в роли отца из-за кулис (подразумевается, что там находится кабинет отца) раздраженно кричит жене: «Стелла, бога ради, прекрати плакать! Это сводит меня с ума! Я просто не могу здесь работать!» Мать: «Я в таком отчаянии из-за Билла (рыдает, причитает все громче и громче), тебе это все безразлично, у тебя просто нет сердца, никогда его не было и никогда не будет. Это ты виноват, что Билл стал таким! Моя мама всегда говорит…» (опять рыдает). Билл (в роли отца): «Твоя мама! Рыдать еще и из-за этого! Ну почему ты всегда должна ко всему приплести свою мамочку?» (Хлопает дверью).

Техника самореализации

Протагонист изображает на сцене свой жизненный план с помощью нескольких вспомогательных эго. Подробное описание заняло бы слишком много места, поэтому мы остановимся только на том, как выглядит эта техника в действии. Пациент представляет себя Адольфом Гитлером. Его прежний «я-образ» замещен психотической структурой. Для того чтобы освободиться от своей психотической продукции, ему необходимы помощники, которые для него воплотятся в персонажи, взаимодействующие с его новым «я». Пациент не способен один совершить эту самореализацию в мире реальности, но в то же время он убежден в том, что его психотический мир и в самом деле реален, он стал для него единственной существующей реальностью. Вспомогательные эго, исполняющие во время терапевтических сеансов роли Гесса, Геринга и Геббельса, становятся как бы повивальными бабками, ассистентами при рождении психодрамы пациента.С их помощью для пациента становится возможным завершить свою «психодраматическую беременность» и, как только этот психотический ребенок будет выношен, разрешиться им.

Галлюцинаторная психодрама

Пациент подвергает свои бредообразования и галлюцинации проверке реальностью. Галлюцинации не подчиняются законам земного притяжения, они могут взмывать в пространство или спускаться сверху. Галлюцинации игнорируют законы сенсорного восприятия, они могут разговаривать с пациентом, прикасаться к нему. В описываемой ниже сцене пациентка сидит в комнате за обеденным столом. Режиссер решил выбрать для психодраматического сеанса повседневную ситуацию, поскольку именно эта ситуация была стрессовой как для пациентки, так и для ее соседей по столу. Почти все из них присутствуют и играют свои роли. Одна из соседок пациентки просит ее: «Линда, передай мне, пожалуйста, соль». Линда не двигается и никак не реагирует на просьбу. Еще один сосед обращается к ней: «Линда, передай, пожалуйста, мистеру Стоуну этот стакан молока». Линда остается неподвижной, она присутствует только физически, но во всех других отношениях ее нет здесь. Взгляд ее устремлен в пространство.

Режиссер. На что ты смотришь, Линда?
Линда. (испуганным шепотом) Неужели вы их не видите?
Режиссер. Да, я вижу, но сколько их там?
Линда. Их трое.
Режиссер. Как они одеты?
Линда. Они одеты в черное, в балахоны, как у ку-клукс-клановцев.
Режиссер. Ты видишь их лица?
Линда. Нет, они скрыты под колпаками.
Режиссер. А где именно они находятся?
Линда. Висят на потолке.
Режиссер. Это символы чего-нибудь?
Линда. Да. Это Дух ненависти, Дух страха и Дух смерти.
Режиссер. Ненависть, страх и смерть. Они одни?
Линда. Нет, каждый из них стоит перед гробом.
Режиссер. Эти гробы пустые?
Линда. Нет. (На протяжении всего разговора она не шевелится, отвечает очень четко; совершенно очевидно, что оно очень ясно видит все это.)
Режиссер. В них кто-нибудь есть?
Линда. Да.
Режиссер. Линда, встань, и давай выберем из присутствующих здесь Духа ненависти. Духа страха и Духа смерти.( Берет Линду за руку, затем помогает ей выбрать вспомогательные эго и расставляет их на сцене. Все они являются пациентами, тоже страдающими галлюцинациями.)Итак, Линда, кто находится в первом гробу?
Линда. Я вижу свою мать, лежащую в гробу Смерти.
Режиссер. Сейчас ты пойдешь и ляжешь в этот гроб Смерти. (Линда идет и ложится, изображая фигуру, находящуюся под властью Духа смерти. Все ее движения и действия соответствуют атмосфере, создаваемой присутствием Смерти. Она лежит, глаза ее закрыты, руки свободно вытянуты вдоль тела — образ полного безмятежного покоя.)
Режиссер. (обращаясь к Линде как к ее матери) Миссис Мэн, мне очень жаль, что я вижу вас здесь. Что случилось?
Линда. (замогильным голосом) Мне намного лучше теперь когда я умерла. Моя дочь, она просто убивала меня. Эта Линда, она всегда так расстраивала меня, доводила меня до сердечных приступов. Теперь, когда я умерла, мне намного лучше.
Режиссер. Я понимаю вас, но где сейчас Линда? Что она делает без вас?
Линда. Она тоже умерла.
Режиссер. Она в гробу?
Линда. Да, она убийца и должна тоже умереть.
Режиссер. Линда, это ты сейчас в этом гробу?
Линда. Да. Это я.
Режиссер. (оборачиваясь к Духу смерти) Что ты думаешь об этом, о Дух смерти? Что ты можешь сказать?
Дух смерти. (пациент —регрессивный шизофреник, которого очень редко удастся «настроить» для исполнения какой-либо другой роли кроме той, которая касается его собственных переживаний) Она слишком молода и красива, чтобы умирать.
Режиссер. Простим мы ей ее грехи и разрешим жить?
Дух смерти. Да.
Режиссер. И ты вернешь к жизни ее мать?
Дух смерти. (пациент) Да.
Режиссер. Линда, подойди ко мне. Дух смерти освобождает тебя. Покинь сцену, Дух смерти.(Пациент уходит. Режиссер и Линда подходят к следующему гробу.) Линда, что это за гроб?
Линда. Это гроб Духа страха.
Режиссер. Иди туда и покажи нам, каково там — в его гробу. (Линда скрючивается на полу, как испуганный зверек, выгнув спину, подтянув колени к животу, скрестив руки на голове, закрывая ее ими.) Кто ты?
Линда. Я — это все пациенты в психиатрических клиниках.
Режиссер. (обращаясь к Духу страха) Что ты думаешь об этом. Дух страха?
Дух страха. (еще один тяжелый пациент) Я могу показать ей только те страхи, которые она создает сама себе.
Режиссер. Это правда, Линда?
Линда. Отчасти, но я ничего не могу с этим поделать, а другие не помогают мне.
(Режиссер дает сигнал всем присутствующим объединиться в хор, отвечая Линде.)
Хор. Мы обещаем помочь тебе, Линда. Пожалуйста, не бойся больше ничего.
(Ответ хором повторяется несколько раз, с каждым разом все громче и настойчивее.)
Режиссер. Теперь, Линда, выходи из этого гроба, потому что мы постараемся сделать все возможное, чтобы помочь тебе. А это значит, что Дух страха может уйти.
(Дух страха покидает сцену.)
Режиссер. (подводя Линду к третьему гробу). Это последний гроб, Линда.
Линда . Это гроб Духа ненависти.
Режиссер . Займи место в этом гробу и покажи нам,как выглядит ненависть. (Линда ложится, сплетая руки и ноги, как бы заключая себя в оковы ненависти.) Кто это?
Линда. Это я, когда мне не удается получить то, что я хочу.
Режиссер. Что, например?
Линда. Когда я хочу, чтобы они перестали делать мне электрошок.
Режиссер . Дух ненависти, что ты думаешь об этом?
Дух ненависти. (пациент) Электрошок применяют, когда это необходимо для того, чтобы помочь пациентам.
Режиссер. Это помогло Линде?
Дух ненависти. Я думаю, что помогло, иначе ей не стали бы делать эту процедуру. .
Режиссер. Линда, а что думаешь по этому поводу ты?
Линда. Это слишком ужасное лечение.
Режиссер. А здесь тебя лечили электрошоком?
Линда. Нет.
Режиссер. А когда тебе в последний раз делали электрошок?
Линда. Кажется, около года тому назад.
Режиссер. Мы все обещаем тебе, Линда, что здесь тебя не будут лечить электрошоком, так что ты можешь встать, и Дух ненависти уйдет отсюда.

Техника двойника

Используется при проникновении в конфликты субъекта на уровне это. Вспомогательное это находится рядом с пациентом, взаимодействуя с ним «как он сам», физически удваивая его в пространстве и помогая ему понять свои проблемы.

Пациентка находится в своей спальне, вспоминая все события прошедшего дня. Она, и вместе с ней вспомогательное это, совершают движения, означающие, что пациентка готовится ко сну, Пациентка при этом очень рассеяна, и вспомогательное эго в качестве ее двойника, чувствуя ее подавленность, грусть, разражается слезами, и кричит: «Зачем я продолжаю лгать самой себе! Я могу обмануть других, но я не могу обмануть саму себя!» Морин (пациентка), тоже начинает плакать, говоря при этом: «Что толку плакать, пока опять не уснешь. Я слишком часто делала это».

Техника нескольких двойников

Пациент находится на сцене с несколькими своими двойниками. Каждый их них изображает различные аспекты его личности Одно вспомогательное эго изображает пациента таким, какой он есть сейчас, а пациент в это время изображает самого себя в детском возрасте и каким он был вскоре после смерти отца; другое вспомогательное эго изображает, каким он может стать через 30 лет. Все маски пациента присутствуют на сцене одновременно, и каждая играет в свою очередь. С психотическими пациентами техника множественных двойников успешно применялась, например, в случае, когда пациент страдал многочисленными бредообразованиями, включая ипохондрические, в том числе в отношении частей собственного тела. Тогда каждое из вспомогательных эго изображало один определенный орган тела, в соответствии с бредообразованиями пациента.

Техника зеркала

Эта техника используется, когда пациент не в состоянии изобразить самого себя словами или действием, как, например, в случае кататонии, или после психотических эпизодов, или после шоковой терапии, вызывающей остаточную амнезию или псевдоамнезию. Вспомогательное эго находится на игровой площадке психодраматического пространства, а пациент или группа пациентов остаются сидеть либо среди публики, либо среди остальных участников группы. Вспомогательное эго изображает пациента, отождествляя себя с ним: режиссер обращается к нему, называя его по имени изображаемого им пациента. Вспомогательное эго воспроизводит поведение пациента и его взаимодействия с другими — либо реально существующими людьми, либо производными его бреда, при этом все воспринимая как бы глазами самого пациента. Пациент видит самого себя «как в зеркале», как бы со стороны — так, как другие люди воспринимают его.

Техника обмена ролями

При этой технике пациент в межличностной ситуации принимает на себя роль другого ее участника. Таким образом искажения восприятия «другого» во взаимодействии могут быть обнаружены, поняты и скорректированы в действии и контексте данной группы. иомен ролями эффективно использовался при работе с детьми младшего и среднего возраста как техника социализации и самоинтеграции. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример. Мать и ее трехлетний сын обмениваются ролями, и ребенок исполняет роль взрослого. Джонатан боялся большой черной собаки, которая часто появлялась в парке, где он гулял с мамой, причем неожиданно, как бы из ниоткуда. Собака пыталась поиграть с мальчиком, старалась подойти поближе, лизнуть ему руку, прыгала вокруг него. Джонатан настолько пугался собаки, что цеплялся за юбку матери и стремился спрятаться за ней даже тогда, когда собака оставалась довольно далеко от них. Слова поддержки, ободрения никак не способствовали уменьшению страха. Было решено проработать эту проблему следующим образом:

Мать. Джонатан, смотри, опять эта большая черная собака.
(Собаки нигде не видно.)
Джонатан. (бежит к матери, прячет лицо в складках ее платья, кричит) Я боюсь ее, мамочка, я боюсь!
Мать. Но, солнышко мое, здесь совершенно нечего бояться. Ведь мы же вместе, и я не дам этой собаке обидеть тебя. И потом, она действительно хочет подружиться и поиграть с тобой. Тебе не хотелось бы погладить ее по спине?
Джонатан. Она не укусит меня?
Мать. Конечно же, нет. Если ты будешь с ней хорошим, то и она будет хорошей с тобой; да и я ведь здесь, с тобой. (Берет Джонатана за руку, он очень неохотно разрешает ей погладить его рукой собаку.) А теперь ты будешь мною, а я буду Джонатаном.
Джонатан. (в роли матери; голос его становится заметно увереннее, появляется прямая осанка)Джонатан, вот эта черная собака. Ну же, не бойся ее.
Мать. (в роли Джонатана; она низко съеживается на полу цепляясь за Джонатана-маму) Мамочка, я боюсь, я боюсь.
Джонатан. (в роли матери) Ну что ты, солнышко, здесь нет. ничего страшного. (Нежно обнимает «ребенка».) Не забывай, твоя мамочка здесь, с тобой, и она не даст тебя обидеть.

Техника проекции будущего

Джойс, пациентка-протагонист, влюблена в Эммета, но она откладывает свадьбу до тех пор, пока тот не закончит колледж

Для того чтобы проверить силу их привязанности и оценить, насколько ее представление о будущем связано с Эмметом, режиссер просит ее перенестись мысленно на 10 лет вперед, в будущее

Режиссер. Опиши нам ситуацию — где ты находишься?
Джойс. Дома, в нашем доме в Монткэре. У нас шесть комнат. Мы женаты и у нас двое детей — обе девочки, одной четыре года, другой два.
Режиссер. Как их зовут?
Джойс. Мэри и Джуди, Джуди — старшая.
Режиссер. Чем ты там занимаешься?
Джойс. (режиссеру) Мы сидим в гостиной и читаем, дети уже спят. (Эммету) Дети ужасно шумели сегодня. Я не могу дождаться, когда Джуди пойдет наконец в школу.
Эммет. Отчего они шумели?
Джойс. Они дразнили друг друга. Я думаю, что мне надо ходить с ними на прогулки и постараться познакомить их с другими детьми. Эти двое маленьких детей, что живут в доме напротив, так ужасно воспитаны — они вечно дерутся между собой. Они плохо влияют на моих девочек.
Эммет. Было бы гораздо лучше научиться как-то ладить с ними. Они наши соседи, а ведь мы собираемся жить здесь.
Джойс. Я знаю, мне надо постараться сделать это, но мне кажется, что эта женщина из дома напротив недостаточно следит за своими детьми. Если бы она как следует занималась их воспитанием, то и мои дети вели бы себя лучше — ведь они все время играют вместе. В конце концов, поведение определяется окружением.
Эммет. Я слышал это слово «окружение» десять лет тому назад. Я говорил тебе, что нам придется в течение некоторого времени жить здесь.
Джоис. Я знаю, дорогой, я постараюсь лучше справляться со всеми этим.

Техника сновидения

Вместо того чтобы пересказывать свое сновидение, пациент воспроизводит его в действии. Он ложится на кровать, входя в роль спящего. Когда же он чувствует, что готов воссоздать сновидение, то встает с кровати и представляет его в действиях, используя вспомогательные эго для исполнения ролей персонажей сновидения. Эта техника в дальнейшем дает возможность для переобучения пациента, позволяя ему «изменять» свое сновидение и заново отрежиссировать ход событий в нем. Это уникальный вклад психодрамы в терапевтическое использование сновидений, так как другие подходы основываются на анализе и интерпретации.

Техника символической реализации

Изображение протагонистом символического процесса в целях его прояснения с использованием техник монолога, двойника, обмена ролями или зеркала.

Аналитическая психодрама

Аналитическая гипотеза — например эдипов комплекс — подвергается проверке на сцене для того, чтобы установить, истинна ли она. Пациент исполняет роль своей матери, которая разговаривает с его отцом (отец приходит домой — его сегодня уволили с работы из-за больного сердца). Аналитик сидит среди публики и наблюдает. Анализ материала происходит тотчас же после окончания сцены,

Техника вспомогательного мира

Весь мир перестраивается вокруг пациента «in situ» с помощью вспомогательных эго. Случай Вильяма был классифицирован как ранняя деменция (dementia ргаесох). Вильям называет себя Иисусом Христом. Он написал обращение к миру, который он хочет спасти. Окружающие пациента вспомогательные эго живут в его мире и полностью руководствуются его желаниями. Один из них изображает апостола Иоанна. Пациент, воображающий себя Христом, просит его встать на колени в углу комнаты и склонить голову. Он не хочет, чтобы тот становился на колени в какой-либо другой комнате или в другом углу этой комнаты. Еще одно вспомогательное эго становится апостолом Павлом, вместе с которым Вильям молится. Третье вспомогательное эго — апостол Петр, единственный, кому разрешается мыть его один раз в месяц. Вильям не разрешает своим родственникам навещать его. Он готов принять только тех, кто населяет его психотический мир и действует в соответствии с его инструкциями.

Лечение на расстоянии

Пациента лечат в его отсутствие, обычно он даже не знает об этом. Его изображает вспомогательное эго, которое ежедневно контактирует с пациентом и является посредником между пациентом и терапевтом. Оно изображает все важные эпизоды, в которых участвовал пациент. Другие члены непосредственного окружения пациента тоже вовлекаются в действие, например родители пациента.

Техники «настройки»

Используются для того, чтобы вызвать состояния спонтанности.

Техники спонтанных импровизаций

Протагонист исполняет роли вымышленных персонажей и старается при этом придавать их характерам свои личные черты.

Терапевтическое сообщество

Определяется как такое сообщество, где разногласия между индивидом и группой разрешаются в соответствии с правилами терапии, а не с правилами закона.

Техники «зеркало за спиной»

Многие из техник зеркала построены таким образом, что индивид может «видеть» и «слышать» себя через восприятие его другими людьми.

В классической технике зеркала, описанной выше, протагонист физически присутствует, но психологически отсутствует. Вспомогательное эго действует так, «как будто» пациента здесь нет, для того чтобы бросить вызов пациенту, когда он осознает, что тот человек, которого изображают на сцене, и есть совершенно точное, правдивое изображение его самого. Но существуют и другие формы техники зеркала, которые Морено и его коллеги использовали в своей работе в Нью-йоркском институте.

Техника «публика спиной к протагонисту»

Зрителям предлагают «символически» покинуть театр, тогда как на самом деле им разрешается остаться в зале, делая вид, что их здесь нет. Цель заключается в том, чтобы протагонист был совершенно свободен в выражении себя. Пациент говорит каждому участнику группы, какие чувства он испытывает к нему; при этом никому не разрешается отвечать ему или каким-либо образом реагировать на его слова независимо от того, насколько пациент провоцирует их на это. Теперь члены группы оказываются в центре происходящего; они видят самих себя в зеркале мира протагониста. Часто эта техника служит начальным этапом, периодом «настройки», предшествующим психодраме. Особый эффект достигается, если член группы действительноповорачиваются спиной к протагонисту.

Техника «повернись спиной»

Очень часто протагонист испытывает смущение, когда ему нужно изображать какой-то особенно важный для него эпизод перед лицом всей группы. В таких случаях, если это необходимо для «настройки», протагонисту разрешается повернуться спиной к группе и разыгрывать сцену так, как если бы он был один —дома или в любом месте, где происходит данный эпизод. Режиссер тоже может повернуться спиной к группе и наблюдать за протагонистом (или протагонистами). Как только протагонисты (например муж и жена) достигают достаточно высокой степени включенности в ситуацию, они могут повернуться лицом к группе.

Техника временного затемнения на сцене

Во всем театре выключается освещение, но все действия психодрамы продолжаются, как если бы был яркий дневной свет. Это делается для того, чтобы протагонист смог пройти через наиболее болезненные для него переживания, будучи скрытым от зрителей, то есть для того, чтобы создать протагонисту ощущение уединенности.

Импровизация фантазий

С первых же дней существования психодрамы в ней успешно применялись импровизации фантазий для достижения терапевтических целей**. Очень популярной и успешной была и остается по сей день техника «Волшебный магазин». Режиссер объявляет, что на сцене открывается «Магазин мечты» или «Волшебный магазин». Режиссер или какой-либо выбранный им член группы исполняет роль владельца магазина. Магазин наполнен всевозможными воображаемыми вещами, ценность которых нельзя выразить материально. Эти вещи не продаются, но их можно получить в порядке «товарообмена», то есть в обмен на другие ценности, которые должны отдать члены группы — вся группа в целом или индивидуально каждый. Один за другим члены группы по своему желанию выходят на сцену и попадают в Волшебный магазин в поисках идеи, мечты, надежды, честолюбивого стремления. Выходить на сцену они должны только в том случае, если чувствуют сильное стремление получить нечто, что ценят очень высоко, о чем мечтают или без чего жизнь кажется им лишенной смысла. Например, депрессивная пациентка, принятая на лечение после недавней попытки суицида, входит в магазин и просит «душевный покой». «Владелец магазина», тонкий и чуткий молодой терапевт, спрашивает ее: «Что же ты можешь отдать взамен? Ты знаешь, что мы не можем дать тебе что-то, если ты не согласишься пожертвовать чем-то другим». «Что вы хотите?» — спрашивает пациентка. «Есть одна вещь, о которой мечтают многие приходящие сюда, —отвечает терапевт. — Это способность и желание рожать детей. Хочешь ли ты отдать это в обмен на душевный покой, отказаться от этого?» «Нет, это слишком дорогая цена; в таком случае я не хочу душевного покоя». С этими словами пациентка спускается со сцены и возвращается на место, «Владелец магазина» попал по самому больному месту. Мария, пациентка-протагонист, была помолвлена, но отказалась выходить замуж из-за глубоко скрытого страха перед сексом и рождением ребенка. В ее воображении процесс родов был связан с образами ужасных страданий, мучений смерти и т.д.

Эта иллюстрация показывает диагностическую ценность техники «Волшебный магазин». Самое трудное здесь — потребовать от пациента то, что он хочет отдать взамен, от чего он может отказаться; ту цену, какую он согласен заплатить.

Еще одна техника фантазии — инсценировка сказок (как описано у Морено в «Stegreiftheater», S. 35-37). Сказка остается полностью неструктурированной с таким расчетом, чтобы протагонисты были вынуждены дополнять, завершать ее, используя свое собственное воображение, фантазируя на эту тему.

Другая техника фантазии — импровизация ранних детских переживаний. В процессе их изображения на сцене протагонист, увлекаясь, изображает намного больше того, что он действительно помнит.

Многие психодраматические эксперименты (их насчитывается более трехсот), какими бы странными и фантастическими они ни казались, уходят своими корнями в ритуалы и обычаи древних культур, могут быть найдены в классических произведениях мировой литературы. Морено просто как бы заново открыл их, несколько видоизменив для того, чтобы использовать в психодраматических целях, С незапамятных времен их подлинными создателями были сами пациенты. Возможности применения психодрамы практически безграничны, хотя сущность метода при этом остается неизменной.

moreno

Зерка Морено

Зерка Морено (жена Якоба Л. Морено) — вторая по значению фигура в истории развития психодраматического подхода. В шутку она часто называла себя правой рукой своего мужа (у самой Зерки правая рука была ампутирована, чтобы предотвратить рост прогрессирующей раковой опухоли), а в последние годы жизни Дж.Морено и после его смерти была неоспоримым лидером психодраматического движения.