Жуковская Татьяна

Работа с семейной историей, со связями поколений и с тем, как опыт наших предков влияет на нашу повседневную жизнь, наши привычки и образ мыслей, давно является предметов исследования и работы в психодраме. Сразу вспоминается имя Анн Анселин Шутценбергер — психотерапевта, групп-аналитика и всемирно известного психодраматиста, создателя термина «психогенеалогия». Которая в своих книгах «Синдром предков: трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы», «Психогенеалогия. Как излечить семейные раны и обрести себя» и в других, делится результатами двадцатилетней научной деятельности и клинической практики по изучению темы рода и работы с нею как психодраматерапевт. Авторы статьи приводит опыт работы с этой темой в своей терапевтической группе.

Тема передачи опыта предков интересует многих. Для нас эта тема носит большой личный смысл, нам важно знать историю своего рода. В контакте с древом рода нам удается лучше понять свои корни и через это понять себя, свои реакции и поступки.

А с профессиональной точки зрения можем сказать, что многие трудности, остановки, выборы, даже фокус видения проблем клиента связан именно с тем, какой опыт предков и как тот усвоен его психикой. Опыт предков влияет на чувства и потребности клиента, на то, как они проживаются, какие рождают импульсы, как эти импульсы реализуются.

Как же происходит влияние опыта предков, как он передается из поколения в поколение? Есть всегда некоторая мистическая аура над этой передачей — просто потому что мы не понимаем, как физически это может происходить, насколько вообще это реально. Мы попробуем показать, что в этой передаче нет никакой мистики, а все дело в способности человека легко присоединяться к эмоциональным процессам близких людей.

Давайте начнем с личного примера из истории рода одного из авторов нашего тренинга Татьяны:

Я и мои родители

В моей семье, сколько я помню всегда было принято готовить много еды. Особенно это проявлялось на праздники. Еды было столько, что ее невозможно было съесть за один раз, мы обычно сильно объедались и еще оставалось на ближайшие дни.

Еда была очень сытная и жирная: жареный гусь или утка, большой кусок запечённой свинины, рыба в разных видах, несколько мисок с холодцом (забавно, что больше одной на стол конечно не ставили), салаты, несколько гарниров, закуски, ну и, конечно, много домашней сладкой выпечки.

Съесть все это было невозможно. Я не задумывалась почему так, считала, что это такая традиция в нашей семье, такие мы хлебосольные. Видеть такой стол было очень приятно, появлялось сильное возбуждение и какое-то успокоение.

Ходить в гости было принято обязательно с чем-то вкусным. А если кто-то приходил к нам, то накрыть ломящийся от еды стол было просто законом. Альтернативы не только не рассматривались, но и любые вопросы, типа: «зачем так много еды?», пресекались на корню словами, пристыживались взглядом и негодованием. При этом внутри рождалось непонятное чувство тревоги.

Муж

Когда я вышла замуж, оказалось, что у моего мужа было совсем другое отношение к хлебосольству. Он искренне считал, что стол накрыть, да и приготовить можно и вместе с гостями, говорил: «да и не объедаться же они приехали». Меня просто выбивало из колеи, что просьба купить продукты часто выполнялась в самый последний момент. А сами ингредиенты, из которых предполагалось еще много чего приготовить, иногда появлялись вместе с гостями, да и не в полном составе и нужном количестве.

Моему непониманию не было предела. Я сильно расстраивалась и чувствовала, что буквально рушится мир, опускаются руки и прийти в себя очень сложно. Было даже трудно смотреть гостям в глаза. В результате через несколько таких срывов подготовку стола и все с этим связанное я взяла на себя и уже не просила о помощи.

Бабушка

В детстве моя бабушка рассказывала, что они жили во время голодомора в Поволжье и у нее было много братьев и сестер. Почти все из них умерли от голода. Остались только она вдвоем с сестрой. Близость смерти и счет умерших был такой большой, что моя бабушка, будучи тогда еще маленькой, не могла точно сказать, сколько близких умерло.

Помню, она рассказывала много историй про то, как они искали еду, как ели траву и собирали кору с деревьев, как не понятно, из чего, включая опилки, делали хлеб. Как нашли на на пустыре дохлую свинью, которая уже вздулась. Моя прабабушка наготовила из нее много еды, наварила, нажарила, все наелись, и потом всех рвало.

Я и моя связь с родом

Я никогда не связывала эти две темы из истории своей семьи. Они как-то совсем раздельно существовали в моем внутреннем мире. С одной стороны — смерть от голода моих родных, бабушкиных родных сестер и братьев, чудо ее выживания, частые похороны умерших, страх и горе, с этим связанные. С другой стороны — совершенно необъяснимая потребность моей семьи наесться, несмотря на сытую жизнь, наличие большого домашнего хозяйства, съестных запасов и традиции хлебосольства. И я уже третье поколение семьи, не знающее голода.

Однажды, исследуя свою связь с родом, я к своему удивлению соединила эти две вещи. Мое ощущение было сродни внутреннему открытию. Мне было сложно поверить, что это все настолько связано. Оказалось, что традиция хлебосольства это про смерть в прошлом и страх умереть с голоду в моем роду.

Это открытие и дальнейшая личная работа по исследованию этой связи и отделению себя от чувств и опыта моей бабушки помогли мне пересмотреть отношение к еде и сделать неосознанное поведение понятным. Теперь я позволяю себе решать, как я хочу накрыть стол, что приготовить и что съесть. Это стало моим собственным выбором сделать для себя или для бабушки, в ее память и уважение к ней и тем смертям, что были в моем роду.

И сейчас, смотря на большой накрытый стол у своих родителей на праздниках, я уже не задаюсь вопросами. У меня нет внутреннего конфликта. Я с благодарностью принимаю это как подарок и заботу. С удовольствием говорю родителям спасибо. Я внутренне посылаю сочувствие и благодарность своей бабушке. И, главное, я позволяю себе есть столько, сколько хочу и считаю нужным.»

Согласитесь, эта история вызывает сильные чувства, потому что очень характерна для истории российских семей 20 века.

Давайте теперь проанализируем этот пример с точки зрения межпоколенческой передачи семейного опыта. Таня унаследовала от бабушки определенное отношение к еде, связанное с ее непосредственным жизненным опытом (опытом голода). Чувства, которые передались Тане — страх смерти в ситуации отсутствия еды и сильная тревога в ситуации, угрожающей отсутствием еды. Поведение, которое помогает с этими эмоциями справиться, даже выросло в определенную традицию — избыточно много готовить и много есть.

Как Таня унаследовала это все от бабушки?

У детей, начиная с младенчества, действует генетически заложенная программа — запоминать и копировать все проявления своих родителей. Эти проявления включают не только действия и слова, но и эмоциональные реакции, т.е. отношение к чему-либо или кому-либо.

Дети делают это инстинктивно, неосознанно. Поэтому хотим мы того или нет, у нас в бессознательном оседают все родительские эмоциональные и поведенческие реакции. Наши родители их унаследовали в свою очередь от своих родителей и так далее.

Если в детстве нам пришлось много и тесно общаться с бабушками или дедушками, то многое мы получили от них не через родителей, а напрямую. И вместе с этим стали «счастливыми обладателями» поведенческих и эмоциональных реакций прабабушек и прадедушек или даже пра-прабабушек и пра-прадедушек.

А как про вас?

Случалось ли вам замечать у себя или у кого-то из друзей или знакомых какие-нибудь совершенно удивительные необъяснимые привычки или действия? Попробуйте понаблюдать за собой в течение дня и попытаться объяснить свои самые привычные автоматические действия.

Наверняка, найдутся такие, которые объяснить невозможно: например, держите вы дома двери закрытыми или открытыми, стелите вы на стол скатерть или клеенку, любите сахар кусковой или песочный, разрезаете хлеб вдоль или поперек, рубите овощи в салат крупно или мелко, выходите встречать к двери вернувшегося домой родственника или ждете, пока он зайдет к вам в комнату, и т.п.

Вы точно обнаружите вещи, которые вы делаете так, потому что так делали ваши родители, а они, в свою очередь, это делали, потому что так делали их родители, т.е. ваши бабушки и дедушки и так далее. Как правило, такие, казалось бы, незначительные привычки могут иметь негласный статус семейной традиции. Отказаться от них затруднительно, т.к. придется иметь дело с недовольством старших в семье.

Подобные действия — результат бессознательного копирования и неосознанного выбора, что позволяет им с легкостью передаваться из поколения в поколение, хотя первоначально в них был заложен какой-то очень важный смысл.

Точно так же передаются менее очевидные эмоциональные отношения и питающие их установки. Дети схватывают их телесно, эмоционально реагируют так же, как и родитель. Если в определенной теме есть напряжение у мамы, то ребенок обязательно его почувствует, даже не поняв, почему и на что именно он реагирует.

Так, в истории Татьяны мама и бабушка готовили обильную еду и придавали этому очень большую эмоциональную важность. Дети впитывали, безусловно перенимали эти реакции с раннего возраста и относились точно так же, не понимая почему.

Какой опыт передается?

В виде установок или, по-другому, некоторой «родовой мудрости» передается только тот опыт, который в свое время произвел достаточно сильное впечатление на предков. Это опыт, который сработал и помог выжить кому-то из предков, или, наоборот, опыт, который не сработал и привел к какому-либо несчастью.

Например, в Таниной семье опыт нехватки еды привел к высокой детской смертности, значит, его никак нельзя допустить. Эти установки формируют коллективный опыт выживания рода.

Частыми примерами такой «родовой мудрости» являются установки, описывающие правила отношений между мужчинами и женщинами:

• женщина должна выйти замуж пусть даже за любого мужчину, который проявит к ней интерес,
• женщина должна родить мужу детей, независимо от того хочет она или нет,
• мужчина должен обеспечить женщину материально, даже если она в этом не нуждается и т.п.

Другими часто встречающимися установками являются правила выживания в 20 веке, на которые повлияли многочисленные войны и репрессии:

• не высовывайся,
• инициатива наказуема,
• не показывай свои чувства или вообще не чувствуй.

Поскольку условия выживания за последние десятилетия сильно изменились, то и родовые установки, оказывающие влияние на жизнь современного человека, нуждаются в переоценке и пересмотре.

Как можно работать с подобным родовым опытом, если он мешает жить?

Тане помогло осознание того, что ее тревога по поводу еды не собственная, а бабушкина — можно по-другому сказать, что Таня вернула тревогу бабушке, и поняв свое собственное отношение к бабушке и ее опыту, отделила себя от нее, ей стало легко и хорошо. Говоря психодраматическим языком, Таня прожила тревогу и другие чувства из бабушкиной роли и тогда в ее собственной роли появились новые чувства и действия. Получилось, как будто бабушка перестала ею бессознательно управлять.

Это непростая эмоциональная работа, которую очень сложно сделать самостоятельно. Слишком сильная вовлеченность не дает взглянуть на родовой опыт со стороны. Сложно обнаружить точку влияния этого опыта и осознать чувства с этим связанные, кому их вернуть и от кого отделиться. В этом помогают специальные технические приемы — такие возможности дает психодрама.

Также нужно отметить, что при исследовании влияния опыта предков есть возможность обнаружить опыт, менее значимый для выживания самих предков, но ценный для самого исследователя в его конкретной ситуации.

Например, наверняка в Танином роду есть опыт счастливого выживания даже с небольшим количеством еды. Открытие таких историй, во-первых, снижает значимость противоположного более травматического опыта, а во-вторых, дает опору для альтернативного поведения — ведь если наш предок так мог, эмоционально нам, как правило, легче позволить себе делать то же самое.

Источник