Психодрама и метамодерн

Психодрама и метамодерн
Малинина Ольга

Малинина Ольга

Психолог, психодраматерапевт, арт-терапевт, зав.кафедры Московской Академии Гештальта (МАГ). Образование Психодраматерапевт, Московский институт гештальта и психодрамы. Профессиональное кредо Я – психодраматист и арт-терапевт. Совмещаю в своей ...

Мы уже десять лет как живем в нарождающейся эпохе метамодерна. Психодрама возникла сто лет назад, во времена модерна, а потом как-то жила в философии постмодерна шестьдесят-семьдесят лет. Она дважды устарела? Пора списать ее в утиль? Или она еще актуальна? Что психодрама может предложить нам сейчас и чем ответить на актуальные запросы современности?

 

Психодрама и модерн

Психодрама как психотерапевтический метод возникла в начале 20 века. Обычно называют дату 1 апреля 1921 год, когда Я.Л. Морено, ее основатель, на сцене Венского театра комедии представил публике экспериментальную постановку о политической ситуации в Австрии.

Это было время модерна. Модерн обозначает большой круг явлений культуры, науки и искусства, возникших во второй половине 19 – начале 20 веков под влиянием научно-технического прогресса. Он вырос на идеях Ницше, Фрейда, Кьеркегора, Маркса, Камю, Дарвина и других. Эпатаж, революционность, возникновение метаидей и метанарративов, вера в единственную истину, эксперимент, индивидуализм, прогресс науки, отрицание прошлого – все это есть в психотерапии Я.Л. Морено.

«Передо мной стоял вопрос, что я должен выбрать как моё: всю вселенную или мою семью, род, из которого я произошёл? И я выбрал вселенную», «Истинная психотерапия может быть только психотерапией всего человечества», «Я встречаю людей на улицах и у них дома, в их естественном окружении… я пытаюсь сделать их смелыми, чтобы они могли мечтать снова. Я учу людей играть Бога.» Так Я.Л. Морено рассказывает о себе и о том, чем для него является психодрама. В его высказываниях виден модернистский нарратив с его отрицанием прошлого, будь то психоанализ, привычный театр или традиционная семья, верой в единую истину своего метода, желанием изменить мир через него, возвеличиванием человека до божественного уровня.

Психодрама как метод психотерапии родилась как исключительно модернистская концепция. Основные принципы модерна предполагают, что жизнь клиента однолинейна, есть четкое объяснение причин его проблемы и соответственно решение, терапевт точно знает, как помочь клиенту и чем в итоге закончится психотерапия, проблема находится в человеке, задача терапии — найти его базовый конфликт, дефект, поломку и вылечить от невроза.

Психодрама и постмодерн

На смену эпохи модерна пришла эпоха постмодерна. Его основные принципы строятся на том, что реальность социально конструируется, нет одной истины, психотерапевт не может знать, что для клиента будет важно и в итоге целительно в процессе психотерапии, жизнь его не линейна и точно невозможно предугадать, чем закончится их работа. Психотерапия рассматривается как взаимодействие живых, постоянно меняющихся и подвижных систем, клиента и психолога.

 

На психодраму не могли не повлиять новые веяния терапевтической мысли и постмодернистская риторика. Сам основатель метода, его ученики и последователи внесли новые идеи в теорию психодрамы и развили те мысли, которые Я.Л. Морено изначально высказывал. Г. Лейтц ввела четвертый, трансцендентный уровень роли, тождественный трансперсональному быти­ю человека и много говорила о важности равной позиции директора и протагониста: «психодрама оказывает терапевтическое действие только тогда, когда директор «качается на одних качелях с протагонистом». Идеальная позиция, по ее мнению, возникает лишь в тот момент, когда психодраматерапевт и протагонист работают вместе как настоящая команда, с равным статусом, вместе принимая решения и вступая во взаимоотношения «беру и отдаю».

 

З. Морено считала, что психодрама исцеляет за счет следующих аспектов: фактор «реальных» взаимоотношений («теле»); самораскрытие и искренность терапевта; познание себя в благорасположенной группе (экзистенциальная значимость); катарсис интеграции; инсайт в действии. Как видно из ее идей, большое значение придается теплым, честным, подлинным отношениям, живому процессу протагониста и его спонтанному исцеляющему действию.

 

Сам автор метода Я.Л. Морено настаивал на неадекватности противопоставления естественно-научного и гуманитарного подходов и пытался объединить бихевиоризм с одной стороны и понимающую и экзистенциальную психологию с другой. Как раз в эпоху расцвета постмодерна он вместе с последователями развивал свои изначальные идеи о врожденной спонтанности, креативности индивида, его богоподобной сущности, необходимости реальной встречи здесь-и-сейчас в процессе терапии, важности человеческих проявлений в действии. Он даже предугадал появление биопсихосоциальной модели, говоря о том, что человек – это сочетание генетики, «теле» и среды.

Но не смотря на влияние гуманистических идей и постмодернистских построений психодрама остается прежде всего модернистским методом. Ниже объясню почему.

Почему психодрама – это модерн

Как мы работаем в психодраме? Я опишу классическую полную драму (fulldrama). Первая сцена: диагностика того, что происходит с клиентом. В ней показывается реальная ситуация, в которой возникает его сложность, например необъяснимый «ужос» перед начальником (doing). Заканчивается сцена нахождением ключа, который позволяет перейти в другую сцену, где эта проблема возникла изначально. Вторая сцена: воссоздание прошлой ситуации, когда протагонист усвоил определенную реакцию на воздействие внешней среды и она закрепилась у него как устойчивый поведенческий паттерн. Если брать наш пример, то допустим, что ужас возникал в ответ на постоянные крики отца (undoing). В этой же сцене мы переделываем прошлый опыт протагониста, предлагая ему самому защитить себя, позвать кого-то на роль защитника или как-то еще прожить остановленные эмоциональные или действенные импульсы (redoing). В третьей сцене происходит «проверка на реальность», мы возвращаемся в первую сцену, где протагонист показывал ситуацию, в которой возникает его сложность. Но сейчас он может по-новому отреагировать на прежний стимул, благодаря перепроигрыванию и изменению своей текущей реакции в обстоятельствах, похожих на прошлый опыт. Так проверяется эффективность предыдущих терапевтических действий директора и терапевтическая польза для клиента.

В этом описании алгоритма работы явно виден модерн: есть идея, что жизнь клиента однолинейна, есть четкое объяснение причин его проблемы и понятное решение, директор ведет протагониста в его базовую сцену и лечит соответствующую поломку.

Кроме этого, основные техники психодрамы директивны и часто несут элементы собственного видения терапевта процессов клиента:

— Обмен ролями, то есть взаимная смена ролей протагониста и дополнительного «Я». Директор сам решает, когда обмен необходим и в какой момент послание из роли уже сказано. «Достаточно ли слов «Я тебя люблю» или стоит уточнить «Я тебя люблю, потому что…/для меня это значит…»? Куда пойдет драма, если эти слова не будут произнесены?

— Дублирование, то есть вербализация возможных мыслей и чувств протагониста другим лицом, директором или участником группы. Директор предлагает свою версию эмоционального содержания психики протагониста, основываясь на своем личном и профессиональном опыте. «На самом деле я давно чувствую равнодушие к тебе, а не любовь, но боюсь себе и тебе в таком признаться». У протагониста есть возможность отказаться от директорской версии, но есть такие, кому сложно понять, что на самом деле они испытывают в настоящий момент или их вера в истинность суждений своего терапевта сильна и непоколебима. И тогда протагонист может согласиться совсем не на свои переживания, не фильтруя и не оценивая интервенции директора.

— Зеркало, то есть взгляд на себя и на ситуацию со стороны. Директор сам решает, когда стоит выйти из сцены и показать протагонисту то, что там разыгрывается. Терапевт задает клиенту направление его мыслей через вопросы и через высказывание своего мнения о том, что возникает на сцене. «Что происходит между этими двумя, как тебе кажется?», «Мне удивительно, что они говорят о любви, но при этом отвернулись друг от друга». Что именно увидит протагонист? Как он посмотрит на свой разворачивающийся внутренний мир в сцене? На чем он сделает акцент, а что проигнорирует?

Директор в психодраме может сильно влиять на действие и его мировоззрение во многом определяет куда будет двигаться работа. Сам алгоритм метода психодрамы изначально категоричен и догматичен, этот методологический фундамент лежит в основе его теории и практики. Каким бы гуманным не был директор, полностью убрать базовые принципы психодрамы из работы невозможно: некоторая директивность все равно будет присутствовать.

Психодрама и метамодерн

Сейчас наступила эпоха метамодерна. В 2010 году два философа Т. Вермюлен и В. Аккер ввели в оборот это понятие, новейшей концепции, описывающей и объясняющей события и явления последнего десятилетия. Его основные признаки – это новая этика, просвещенная наивность, осцилляция, перформатизм, реконструкция, возрождение мифа и постирония.

 

Здесь я процитирую исследовательницу метамодернистской парадигмы Гусельцеву М. С. Она четко обозначила наблюдаемые сегодня феномены, с которыми нам нужно научиться жить и работать:

— новая искренность (преодолевающая идеологическую наивность модернизма, иронию и циничный скептицизм постмодернизма);

— новая рациональность (возврат к научной рациональности, учтя ее критику);

— постистория (осмысление и созидание, когда посредством иронии маркируются актуальные проблемы современности);

— прагматичный неоромантизм (предполагающий не путь от культуры полезности к культуре достоинства, а стремление продуктивно использовать две культуры);

— постправда (как принуждение субъекта к саморазвитию критического мышления);

— транспарентность и целый ряд состояний «транс-» — трансгендер, трансгрессия (растворение, преодоление границ), трансгуманизм (расширение психических и физических возможностей человека посредством научно-технических достижений).

 

Сейчас появляются материалы, представляющие исследования метамодернистских явлений в искусстве, науке, повседневной жизни. О психотерапии в этом ключе тоже есть информация. На сайте https://metamodernizm.ru есть статья «Основы метамодернистской психологии», которую можно взять за некоторый базис, чтобы рассмотреть психодраму через принципы новой концепции.

 

1. Человек – существо социальное, он может раскрыть себя только во взаимодействие с другими. Реализация человека в общественной жизни происходит сегодня через маломасштабные сетевые связи с единомышленниками. Такие «малые миры» выступают элементами современного единого мира. Я не сам по себе, я – это соединение и сопричастность с другими.

 

Многие психотерапевтические практики 20 века были направлены на индивидуализацию личности прежде всего (можем вспомнить хотя бы известную молитву Перлза). Психология 21 века стала обращать внимание не только на самоактуализацию и личностный рост, но и на социальное благополучие человека. Умение успешно контактировать с людьми, создавать сообщества своих сторонников, находить объединяющие идеи между их участниками несмотря на противоречия, видеть свои способы коммуникации в группах, искать эффективные приемы общения и донесения своих мыслей до других – все эти навыки крайне необходимы современному человеку для реализации себя и своих идей. Как в себе развить такие способности? Психодрама дает ответ – групповая терапия.

 

Я.Л. Морено, противопоставляя свой метод психоанализу, говорил, что человека стоит исследовать прежде всего в контексте межличностных отношений, где группа выступает как система этих взаимодействий. Человек вообще не должен рассматриваться как изолированный индивид – подобное рассмотрение возможно лишь как условность, неадекватная реалиям бытия. Он считал, что «самочувствие индивида, как и самочувствие всех людей все больше и больше будет определяться судьбой всего человечества, а судьба всего человечества все больше и больше будет зависеть от творческих и спонтанных интеракций людей в группах и групп между собой». Этот тезис как нельзя лучше отражает теоретическое обоснование психодрамы. Групповая терапия – один из элементов триединой системы метода. Психодрама изначально создавалась именно как групповая терапия, так как основатель метода видел колоссальную эффективность такого подхода в противовес классическим (личные беседы терапевта и клиента). Участник психодраматической группы получает два в одном: групповую терапию, где он слышит обратную связь на свои проявления, принимает поддержку других людей, анализирует свои симпатии и антипатии в реальных отношениях, пробует новые способы поведения, а еще индивидуальную терапию, потому что в такой группе он может сделать свою личную психодраматическую работу о собственных проблемах и сложностях. Поэтому психодрама как нельзя лучше отвечает на запрос современного общества: исследования себя через свои отношениях с другими для дальнейшего оздоровления и развития своей среды и мира в целом.

 

2. Отказ от рассмотрения человека как поля битвы мышления и эмоций, фокус на необходимости целостного восприятия личности, как существа, актуализирующего себя в поступках.

 

Психодрама является акциональным методом – методом действенного проигрывания событий, не ограничиваясь, как многие другие направления, рациональной проработкой психического материала. Сейчас мы наблюдаем переход от восприятия «человека как текста» (постмодерн), к восприятию «человека как перформанса» (метамодерн). Перформанс — это живое спонтанное действие, которое происходит в каждый момент человеческой жизни, если оно осмысленно, осознанно и видимо. Перформанс содержит в себе четыре элемента: время, место, тело художника и отношения художника и зрителей. Ничего не напоминает? В психодраме присутствует пять элементов: сцена, директор, протагонист, зрители и дополнительные «Я». Перформанс и психодрама не идентичны, но в психодраме всегда есть перформанс, то есть акт спонтанности протагониста. Выступлением художника и психотерапевтическая работа клиента соотносится через творческий акт, рождаемый в действии.

 

Действие – одно из основных понятий в психодраме вместе с креативностью и спонтанностью, признаками живой материи, способами человеческого проявления в мире. Теория спонтанности – одна из трех теоретических базисов в психодраме вместе с теорией ролей и социометрией. Спонтанность — некоторый энергетический импульс, определяющий направление и специфику возможного поведения, а также способность непосредственного следования этому импульсу. Она не накапливается и не сохраняется, она возникает, чтобы быть потраченной «здесь и сейчас». Спонтанность – катализатор креативности, понимаемой как действенное творческое отношение к бытию в различных его ипостасях.

 

В психодраме большое значение придается спонтанным и творческим проявлениям клиента. Адекватное спонтанное действие является признаком его душевного здоровья. Поэтому часть терапевтического процесса в психодраматической сессии направлено именно на развитие спонтанности протагониста: «У тебя есть одна минута, сделай то, чего тебе хочется сделать в этой сцене», «Скажи те слова, которые ты никогда не говорил, но очень хотел сказать», «Какой импульс рождается, покажи телом» и т.д. Через побуждение к спонтанному действию протагонист получает доступ к своему источнику творческого потенциала и жизненной энергии.

 

3. Создание личной идеологии из несоединимых и противоречивых концепций, которые внутри выстраиваются в логичную и понятную структуру.

 

Человек эпохи метамодерна создает свое мировоззрение, которое может опираться на множество идей, иногда относящимся к различным идеологиям: коммунизма и либертарианства, демократии и монархизма. Он может примыкать то к одним, то к другим общественным движениям и группам, не лицемеря или постоянно отказываясь от своих воззрений, а просто совмещая их в себе. В таком случае в кабинете психолога клиент может создавать свое пространство смыслов, сочетая несочетаемые парадигмы и идеи. Мы — сложные создания. Признавая свою глубину и противоречивость, клиент может из отдельных пазлов выткать свое полотно индивидуальной идеологии, опираясь на которую он может искать близких по духу и жить в согласии с собой в своей внутренней правде.

 

Основной потенциал психотерапии кроется в ее способности создавать и переписывать смыслы и значения текущего и прошлого опыта клиента и его представлений о себе. Благодаря этому она помогает избавляться от обслуживания неполезных, сковывающих идей и установок и раскрывать содержание собственных ценностей. Психодрама как метод здесь не уникальна, вспомним логотерапию, например. Но! Именно психодрама рассматривает жизненные проявления индивида через четыре уровня, выделяя отдельно трансцендентный, как необходимое условие здорового функционирования, а также имеет в своем арсенале отдельные техники для работы с ценностями.

 

Ролевая теория – одна из трех теоретических базисов в психодраме вместе с теорией спонтанности и социометрией. В соответствии с ней каждый из нас в отдельную единицу времен проживает определенную роль, функционируя одновременно на четырех уровнях: соматическом, то есть телесном, эмоционально-психологическом, то есть что-то чувствуя при этом, социальном, то есть в отношениях с кем-то или с чем-то и трансцендентном, то есть придавая смысл тому, что я делаю. Например, я – мать (социальный уровень), варю кашу (соматический), в тревоге «а вдруг будет не вкусно, все-таки новый рецепт» (психологический), любящая своего ребенка (трансцендентный). Без последнего уровня, без осознания значения своих действий мы теряем связь со смысловым содержание своей жизни: «я варю кашу для ребенка, но любви к нему чувствую, как мне с этим жить?». Такое происходит в моменты кризисов, травматических переживаний, в ситуациях горя и серьезных жизненных изменений: я теперь не знаю, как жить, ради чего?

 

Формирование и воссоздание трансцендентных смыслов – одно из направлений психодрамы. Есть отдельный вид такой работы – аксиодрама, драматизация, построенная на исследовании этических личных и социальных ценностей. Я могу посмотреть как во мне живут ценности движения вперед, открытия нового, непостоянства и стабильности, сохранения, остановки. А еще я могу поговорить с Богом или Вселенной, чтобы понять свое предназначение. Или как вариант – примерить на себя роль святого Павла в разыгрывании историй из Нового Завета, чтобы определить для себя, а что для меня значит мой атеизм. Все эти роли позволяют соприкоснутся со своими трансцендентными переживаниями, почувствовать себя не просто человеком, а космическим существом, тем, в ком живет божественная искра, именно так как говорил Я.Л. Морено.

4. Формирование способности одновременно воспринимать противоположные идеи и при этом сохранять активное и гармоничное функционирование психики.

Соединение несопоставимых мнений и направлений мыслей – крайне сложная задача для любого человека. Психодрама здесь дает много возможностей для диалога и понимания другого: обмен ролями, социодрама, техника встречи, социометрия и т.д. Одна из основных техник метода – это обмен ролями, она позволяет посмотреть на ситуацию и на себя глазами другого, что помогает расширению границ понимания себя и того, что происходит в отношениях. Во время обмена ролями протагонист временно принимает роль, отданную им вспомогательному «я», а вспомогательное «я» в это время играет роль протагониста. Техника дает возможность прожить чувства введенного персонажа «изнутри» и увидеть, благодаря вспомогательному «я», собственную реакцию на него.

Обмен ролями используется практически в каждой психодраматической сессии, будь то разговор с кем-то в моей реальной жизни (диалог с мамой по поводу воспитания моих детей), взаимодействие с людьми из прошлого (конфликт с моей учительницей), внутренними состояниями (я и моя тревога), ролевыми проявлениями (я – мать и я – подруга). Везде мы исследуем отношения между введенными в сцену фигурами с помощью обменами ролями. Эта техника позволяет не только увидеть себя через чей-то взгляд , но и понять, что он чувствует во взаимодействии со мной. Войдя в роль другого, я получаю возможность ненадолго узнать иной мир, прожить небольшую жизнь в моменте и получить доступ к чужим и не всегда приемлемым для меня представлениям и мнениям. Такое проникновение в пространство другого позволяет мне расширить свое мировоззрение, проникнуться новыми идеями, понять мотивы и причины поступков других. Мне не обязательно противопоставлять несоединимые концепции и жить по принципу «или»/«или», я могу раздвинуть свое пространство смыслов и включить в себя и то, и другое.

 

5. Осуществляя постоянное движение между модерном и постмодерном, психология метамодерна не отрицает предыдущие эпохи, она колеблется между ними, вбирая в себя их постулаты и не отрицая их.

 

Невозможно сейчас служить одной глобальной идее, как это было в модерне, например, «человеком движет бессознательное», как считает психоанализ и самое лучшее, что он может сделать – сублимировать свои агрессивные и сексуальные влечения в творчество или «человеческое поведение – это реакция на стимул», как говорят в бихевиоризме, поэтому давайте не будем лезть к нему в голову, все равно ничего не поймем. Также бессмысленно постоянно деконструировать различные идеи, как происходит в постмодерне. В этой парадигме нет «объективного смысла», как нет и «объективной реальности», есть только моя интерпретация происходящего. Такая позиция лишает нас хоть какой-то опоры, потому что любая моя концепция может стать всего лишь очередным «социальным конструктом».

 

Будущее психотерапии в соединении принципов одной и другой доктрин. Психолог, опираясь на метамодернистскую парадигму, сочетает в своей работе однозначность модерна (например, «Вы находитесь в депрессии, протокол ее лечения такой-то») и неопределенность постмодерна («Что для Вас значит, что Вы в депрессии? Как на Вас влияет этот диагноз?»). Важно называть вещи своими именами, особенно если клиент сам на такое по каким-то причинам не способен: не видит, привык, не замечает. Насилие – это насилие, инцест – это инцест, психоз – это психоз и т.д. Дальше в обозначенных рамках можно работать в постмодернистской философии, исследуя переживания клиента, его идеи, ценности и желания. Тогда клиент может опираться на реальность и как-то относится к ней: горевать, злиться, бояться, радоваться, а потом уже делать что-то с тем, что он увидел и назвал. Здесь рамки модернистской концепции помогают удерживаться в границах реальности, а постмодернистская философия дает простор для живого терапевтического процесса.

 

Психодраматические техники и сам алгоритм построения терапевтической сессии сугубо модернистский, как я уже писала выше. Опираясь на терапевтический инструментарий (построение сцены, введение в роль, выход в зеркало и т.д.), директор как раз и создает рамку, в границах которой мы можем интерпретировать, фантазировать, раскрываться, исследовать. Структура создает ясную и понятную форму, тот самый контейнер, без которого невозможно выстраивание безопасного пространства для терапии. Поэтому в любом методе рамка присутствует, даже если ее не признают и не желают видеть: время сессии, периодичность встреч, оплата, правила терапии и т.д.

 

В психодраме же плюс к привычным условиям работы добавляется сам метод с его модернистскими структурами: во-первых, структурой самой сессии, то есть разогрев, действие, шеринг, а во-вторых, структурой психодраматического действия, то есть doing, undoing, redoing, а еще и техниками (обмен ролями, зеркало, дублирование и т.д.) Так в психодраме образуется «двойная рамка»: рамка терапевтических отношений и рамка самого метода. Удивительно, но как раз такая форма создает пространство для кардинальных трансформаций и исцеления. Недаром психодраму называют одним из самых глубоких и при этом экологичных методов психотерапии. «Двойная рамка» позволяет попасть в свой внутренний мир достаточно быстро, но при этом тотально и с полным погружением. Нужно только построить сцену и оживить ее. В ней я увижу свою реальность в ее истинном свете через проигрывание тех отношений, которые там проявятся. Вспоминаю свою первую психодраму: как только я поставила всех персонажей на сцене, то были члены моей семьи, и встала в свою роль, я начала плакать, говоря о сильнейшем чувству вины, которое во мне тогда было.

 

В такой «двойной» рамке нужно быть особенно внимательным к клиенту. Если директор возьмет из обучения методу только внешние структуры без внутреннего содержания, то получится крайне догматичный продукт без представлений о встрече, спонтанности, креативности, божественной искре и других философских идей Я.Л. Морено.

 

Соединение психодрамы и метамодернисткой психологии

Психодрама, несмотря на свой изначальный модернистский подход может наполнять себя постмодернистскими принципами и таким образом становится метамодернистской психологией, совмещая в себе определенность модерна и свободу постмодерна.

 

Во-первых, через развитие личности самого психодраматерапевта. Я как директор могу сдерживать догматичность и экспертность своей позиции, стараться быть внимательным и бережным к своим клиентам, экологично сопровождать их в исследовании себя, не продавливать свои идеи и свято чтить принципы этического кодекса и гуманистической психологии. Нам никогда не стоит забывать о силе своего влияния на протагонистов, даже если нам кажется, что она минимальна. Это воздействие есть, вопрос только в осознании его наличия и о степени возможного вмешательства в уникальный процесс клиента.

 

Во-вторых, через развитие спонтанности протагонистов. В наших силах возможно создать в группе или в индивидуальных сессиях пространство для творческого самовыражения наших клиентов. Мы можем включать в работу тело: «Покажи всем телом, как ты это чувствуешь», голос: «Скажи без слов, просто позвучи», движение: «Как тебе хочется двигаться сейчас?». Можем рисовать, танцевать, петь, играть. Можем пробовать разные роли и новые способы взаимодействия с миром.

 

В-третьих, через развитие отношений между терапевтом и клиентом в индивидуальной работе или участниками группы между собой в групповой терапии. Я. Л. Морено выделил три типа отношений в терапии: перенос, то есть проективное восприятие другого, эмпатию, то есть вчувствование в другого и воображаемое принятие его роли и теле, то есть «Встреча» людей, их взаимосплетение, одновременное преодоление разделяющих психологических пространств. Психодрама – это приглашение к такой «Встрече». Под ней понимается особое сосуществование людей, глубокое взаимопроникновение экзистенциальных пространств, в котором возникает «Мы», приближающее к Богу. «Теле» означает «взаимовчувствование», то есть процесс той самой Встречи. Поэтому так важно исследовать отношения в терапевтическом процессе: Что я чувствую по отношению к терапевту? Что мне кажется он чувствует ко мне? Кого я вижу в своем клиенте? Почему мне так страшно раскрываться на группе? Кого мне напоминает этот участник? Мне кажется или меня отвергают/не любят/избегают? Ответы на эти вопросы приближают реальную «Встречу» и дают нам шанс увидеть друг друга настоящими.

 

Как мне видится, новая стратегия психологической науки отлично вписывается в теорию и практику психодрамы. В горячо любимом мною методе есть большой потенциал для соединения философских идей и эффективных практик Я.Л. Морено с метамодернистскими стратегиями развития нашего мира, отражающими современные вызовы, стоящими перед обществом и гуманитарным знанием.

 

 

Техника «Встреча с умершим» в психодраме

Малинина Ольга

Малинина Ольга

Психолог, психодраматерапевт, арт-терапевт, зав.кафедры Московской Академии Гештальта (МАГ). Образование Психодраматерапевт, Московский институт гештальта и психодрамы. Профессиональное кредо Я – психодраматист и арт-терапевт. Совмещаю в своей ...

В психодраме утрата и горевание рассматривается через ролевую теорию: в процессе проживания скорби происходит перестройка ролевого атома. Часть ролей теряют свою актуальность, а часть приходится выстраивать заново, наполняя новым психическим материалом. Например, если клиентка потеряла мать, то роль дочери в реальных отношениях с мамой уходит, замещается другими, более востребованными: появляются роль дочери умершей матери, роль дочери отца, у которого умерла жена, роль скорбящей, роль наследницы и т.д.

 

Ролевой атом отражает внешние и внутренние метаморфозы, происходящие с человеком.

Проще всего их отследить через реальные социальные изменения: создание семьи, рождение ребенка, переезд, переход на другую работу и т.д. Каждое из событий требует новых реакций и адаптивных стратегий взаимодействия с окружением и с самим собой в меняющихся условиях. Так рождаются новые роли на фундаменте прежних навыков, знаний и умений и постепенно отмирают старые, перестающие быть нужными в настоящем.

Задачами психодраматиста (наверное, как и любого другого психолога) в работе с потерей являются:

  • обнаружение, осознавание и проживание того психического материала, что не дает клиенту пройти горевание;
  • прощание со всем, что символизировал ушедший и контакт с ним;
  •  создание заново сконструированной внутренней связи с ушедшим человеком;
  • взгляд в будущее и выстраивание других смыслов в новой жизни без умершего.

В психодраме эти задачи решаются через следующие техники:

  • встреча с умершим, например, с ушедшей мамой, которой не успела сказать о своей любви;
  • возвращение потерянной, утраченной части себя, например, когда муж был жив, я чувствовала себя желанной и любимой, хочу вернуть себе немного того состояния счастливой женщины, ведь не только с ним я могу так себя ощущать;
  • проигрывание похорон, например, я прощаюсь буквально со своей мечтой поехать с умершей подругой в Париж, т.е. хороню образ того, что точно не случится рядом с ней;
  • драматизация прошлых сложных отношений с ушедшим, например, кроме любви и понимания в моих отношениях с умершей сестрой было много боли и напряжения, хочу перестать дуться на нее и оставить свои обиды в прошлом;
  • драматизация текущих сложностей, связанных с утратой, например, как заново построить отношения с родственниками после смерти папы;
  • драматизация своих состояний, связанных с переживанием потери, например, мне кажется, что между миром и мной пролегла какая-то черта и я больше никогда не смогу полюбить кого-то после смерти мужа;
  • агиодрама, то есть психодрама с ценностями, например, встреча с Богом, судьбой, самой смертью для ответа на мучающие вопросы, связанные с потерей;
  • футуропрактика: работа с будущим, например, хочу проверить, как на нашу семью может влиять память и скорбь по замершей беременности в случае рождения другого ребенка.

Психодрама – это метод психотерапии, предполагающий использование театрализованной (драматической) импровизации для исследования клиентом своего внутреннего мира, развития творческого потенциала и на этой основе продуктивного изменения отношения к бытию в различных его ипостасях и расширения возможностей адекватного поведения и взаимодействия (определение Гриншпуна И.Б.)

Психодрама состоит из пяти элементов:

  • директор (психолог, тот, кто работает с клиентом);
  • протагонист (клиент, тот, для кого происходит действие);
  • вспомогательные «Я» (действующие лица в драме протагониста, в психодраме на их роли выбираются люди из группы, а в монодраме – это стулья, игрушки, ленты и т.д.);
  • сцена (пространство, где происходит действие);
  • зрители (люди из группы, следящие за действием, влияющие на работу через дублирование и шеринг, в монодраме этого элемента нет).

В психодраме происходит театральное разыгрывание того запроса, что предъявляет нам протагонист. Если он говорит, что до сих пор ненавидит тещу, хоть она умерла пять лет назад и хочет разобраться в чем причина, то мы ставим сцену, где клиент встретиться с ушедшей родственницей, проживет свои чувства по поводу нее и разберется из-за чего они так сильны.

Психодрама – это внутренний мир клиента, который мы материализуем снаружи.

Он может не совпадать с действительностью. В сцене протагонист выстраивает свою субъективную реальность, так, как он ее видит и чувствует. И тогда умершая теща может предстать перед нами сущей мегерой, хотя в жизни она была милейшим существом с точки зрения ее дочери, жены клиента, но в восприятии протагониста она такова и нам предстоит понять, что происходит с ним, когда он с ней взаимодействует сейчас в работе.

Самым частым вариантом при работе с гореванием, в моей практике точно, является организация психодраматической встречи с умершим. Именно эту технику я опишу ниже, обращая внимания на особенности работы с ней.

С кем может возникнуть необходимость организации такой встречи? Я предлагаю следующие варианты, которые встречались в моей работе:

— Ресурсный человек. Часто у протагониста с ним существует только односторонняя связь. Они могут не иметь в реальности никаких контактов и даже могут быть не знакомы друг с другом, но в представлении клиента умерший обладает каким-то важным знанием, умением, опытом, который необходим ему сейчас (дальний предок, известный человек).

Обычно такая встреча является ресурсной для клиента: он наполняется силами, вдохновением, верой в себя. Например, протагонист заявляет о своих финансовых трудностях и в процессе работы упоминает о своем прапрадедушке, который скопил значительное состояние. Мы создаем пространство для их встречи, чтобы клиент получил от своего предка финансовое благословение и поверил в свои силы.

— Человек, смерть которого вызывает неадекватно бурную реакцию. История умершего, его жизнь, обстоятельства смерти, последующие события, вызывают у протагониста много переживаний, интенсивность и продолжительность которых не поддается логическому и рациональному объяснению.

Например, однокурсница дочери совершила суицид, клиентка не может успокоится, скорбит, переживает, хотя видела ее один раз в жизни. Иррациональные шоковые эмоции указывают нам на важный психический материал клиента. Он сам может не понимать, почему он чувствует то или иное, но такой феномен важен, так как аффект в данном случае связан с клиентом, а не с умершим. Встреча с ним в психодраме в таком случае может помочь выявить и сделать явным скрытую информацию, относящуюся к жизни клиента. В приведенном примере, клиентка может вспомнить себя в том возрасте, когда кто-то разрушил ее мечты и для нее ситуация была сродни смерти. Время прошло, а чувства до сих пор живы.

— Абортированный ребенок, мертворожденный, замершая беременность. Здесь клиентами могут выступать мать этого ребенка, выросшие сиблинги, другие члены семьи, кого трогает эта утрата. Таким детям часто отказывают в признании их места в семейной системе. О них редко говорят, стараются побыстрее забыть и вычеркнуть знание о них из родовой книги памяти. Часто ситуация перинатальной смерти сопровождается чувствами вины, стыда, бессилия, гнева, ужаса, тоски.

В психодраме мы предлагаем увидеться с малышом и поговорить с ним. В роли такого младенца обычно у протагониста возникают слова о прощении, отсутствии злости к родителям, понимании происходящего, веры в будущую встречу через воплощение души в другом ребенке, принятии своей судьбы, спокойствии и умиротворении.

— Давно умерший важный человек. Отношения с ним были давно (5, 10, 20 лет назад), но чувства к нему и память о прошлом до сих пор влияют на протагониста (родители, друзья, родственники, супруги и т.д.) Обычно такой запрос может выявляться в процессе терапии не сразу, а как бы между делом. Или что-то в жизни клиента актуализирует материал, связанный с давно прошедшими событиями.

Например, вдруг случайно выясняется, что текущий мужчина клиентки похож на умершего 10 лет назад старшего брата и время от времени возникающие чувства к нему относятся не к нынешней жизни. Встреча с ушедшим братом может помочь проявить и прожить запакованные переживания, прояснить незаконченные отношения и завершить их историю там, где она была поставлена на паузу.

— Недавно умерший важный человек. Потеря произошла относительно недавно, до сих пор может быть больно и тяжело. В этом случае протагонист находится в процессе скорби и проживает свою потерю, в отягощенном или нормальном варианте. Если он переживает острую фазу горя (первые месяцы), то встречу с умершим не рекомендуют проводить, необходимо некоторое время для принятия скорбящим факта смерти.

Только после признания реальности утраты клиент может создать новую внутреннюю связь с ушедшим человеком, для чего как раз может быть необходим психодраматический контакт с ним. Встречу с умершим стоит организовывать, если клиент переходит в фазу интегрированного горя и мы помогаем ему через психодраму выразить что-то важное, погоревать, попрощаться, договорить, поблагодарить и т.д.

Для осуществления психодраматического действия мы как обычно начинаем с прояснения запроса (что будем делать и для чего), обозначения места сцены (где), выбора персонажей (кто).

В работе, где основной задачей является организация встречи с умершим важно обращать внимание на некоторые особенности построения психотерапевтического процесса:

— Внимание к месту встречи. Перед построением сцены необходимо выяснить, где мы будем встречаться. Обычно протагонист предлагает какое-то особенное место, которое одновременно символизирует вневременность, внежизненность этого пространства. Например, небеса, кладбище, чердак старой родовой усадьбы и т.д. Мы тщательно расспрашиваем, что или кто там есть, какие детали указывают на специфику этого места и предлагаем протагонисту выстроить сцену именно так.

— Разделение пространства на жизненное, профанное и сакральное, принадлежащее ушедшим. Это предложение может исходить от директора, так как клиент сам не всегда видит в этом необходимость. То есть территория, где будет происходить встреча, отделяется от пространства жизни, откуда мы придем и куда мы вернемся. Обычно в психодраме сцена, где происходит действие, сама по себе разъединяет обычную жизнь и психодраматическую, но в организации встречи с умершим можно дополнительно усилить такое размежевание. Например, через использование особого цвета лент: черная будет обозначать мир мертвых, а красная – мир живых. Или стулья по периметру могут символизировать небеса, а все остальное – обычную действительность.

— Определение времени драматизации. В самом начале работы обычно мы обозначаем сколько будет длится разговор. Такое ограничение сроков задает временную рамку психодрамы и одновременно сообщает протагонисту, что такая беседа не может длится долго: мы же общаемся не с живыми людьми. Обозначение временных лимитов может происходит и в середине работы, если директора чувствует, что процесс затягивается и до кульминации далеко: «Мы не можем долго удерживать бабушку здесь, ей скоро нужно будет уходить, что самое важное ты хочешь ей сказать?»

— Неторопливый ритм работы. При организации встречи с умершим мне кажется стоит внимательнее относится к скорости продвижения в работе. Часто необходимо время для погружения в роль умершего, осознавания своих переживаний, отреагирования эмоций, формулирования посланий, вопросов и принятия ответов. Поэтому в таких драматизациях часто возникают паузы, остановки, моменты тишины или горьких слез.

— Особенное использование психодраматических техник: внутренний монолог, введение в роль, дублирование. Обычно я использую в самом начале «внутренний монолог» и прошу перед встречей озвучить протагониста свой настрой, ожидания. Часто я прошу объяснить, для чего мы идем в сцену: чтобы что? Уже в этом моменте становится понятно особенности отношений между умершим и протагонистом («Я иду сейчас в сад на нашей даче к маминой яблоне, потому что хочу сказать ей, как я ее люблю. Я не успела это сделать при ее жизни и меня гнетет, что она не узнала, как много она для меня значила»).

Далее протагонист занимает свое место в сцене и я предлагаю ему войти в роль умершего и тщательно интервьюирую его в новом образе (Когда вы умерли? Сколько вам было лет? Как вы выглядите? Какие у вас отношения были при жизни? И т.д.). В работе я часто использую дублирование, чтобы помочь протагонисту выразить весь спектр переживаний: боль утраты, тоску по ушедшему, злость на произошедшее, вину и стыд за свои действия и бездействия при жизни, непроявленная нежность и т.д.

Чаще всего этих техник достаточно. А вот «зеркало» и «пустой стул» я использую редко, хотя, наверное, при некоторых обстоятельствах, они могут быть эффективны: высказать и отреагировать свои эмоции без получения ответа, посмотреть на разговор со стороны и увидеть, что еще не сказано или понять, в чем причина невозможности прощения и т.д.

— Окончание работы. В конце психодраматической встречи я прошу высказать слова благодарности ушедшему и за саму встречу, и за то, что здесь сейчас случилось. Но перед ними я еще рекомендую дать последние послания перед расставанием из обеих ролей ( — «Дочь, я очень тебя люблю, живи, это самое главное.», — «Мама, я тоже люблю тебя, я буду жить дальше и обязательно буду счастливой.») Таким образом подводится итог разговора, ради которого мы его и затевали. В этом месте осуществляется завершение текущего внутреннего процесса, связанного с фигурой умершего, актуального на данный момент. Например, в этот раз я говорю о тех словах, что не успела сказать при жизни, а в следующий раз я хочу получить благословление на брак с любимым от умершей матери и обсудить причины их развода с отцом.

— Возвращение в мир живущих. Конец работы я рекомендую проводить через ритуал, символизирующий для протагониста его понимание жизни в сравнении со смертью (танец, смех, определенный ритм и т.д.). Такое завершение не обязательно в каждом случае, клиенты обычно заканчивают разговор без специальных приемов, даже если внутри него было много чувств и переживаний. Но придуманный ритуал помогает быстрее и чище выйти из несуществующего мира «потустороннего» и в кабинете, и в своей голове. Его можно придумать непосредственно в сессии и вместе его разыграть.

В заключении хочется сказать, что психодраматическое проигрывание помогает клиенту сделать видимым его внутренний мир. За счет экстрариоризации, то есть превращения психического материала во внешнее действие, обеспечивается проживание невыраженных эмоций, активизация застывших импульсов, проговаривание несказанных посланий, ассимиляция неусвоенного опыта.

Техника «Встреча с умершим» — это не какое-то магическое призвание мертвеца в мир живых, как иногда думают клиенты. Все роли в психодраме играются самим протагонистом и мы вместе с ним воссоздаем его внутренний мир во внешней реальности. Он сам изображает фигуру ушедшего и сам взаимодействует с ним, делая явным тот психический материал, что присутствует в его голове. Мы всего лишь технически обеспечиваем пространство для взаимодействия с ним.

Нейро Психодрама — что происходит в головном мозге в процессе психодрамы?

Нейро Психодрама — что происходит в головном мозге в процессе психодрамы?
Эзра Билик, психодраматистка из Стамбульского Международного Института Зерки Морено.
Оксана Рыбакова, переводчик: «Автор статьи турчанка и английский язык, которым написана статья, для меня местами создаёт затруднения. НО! Основная мысль такая — психодрама является идеальным методом для формирования новых нейронных связей, организации доступа к глубинным воспоминаниям, исцеления и обучения. Перевод не судите строго :)»


«Каждый истинный второй раз это освобождение от первого» — Я.Л. Морено, 1923.

Эзра Билик: «Недавние исследования показали, что психотерапевтический процесс изменяет химию головного мозга и на месте старых связей появляются новые. Я придерживаюсь мнения, что схожесть между тем, как учится и работает мозг, с одной стороны, философией и техниками психодрамы, с другой, поставит психодраму в более привилегированное положение среди других методов терапии»


Стадии психодраматического процесса — разогрев, действие и шеринг — с точки зрения нейронауки.

«Первая стадия — разогрев, состоит из физического, эмоционального, интеллектуального, социального и трансцендентного психодраматических разогревов. Являясь началом исследовательского пути протагониста, процесс разогрева охватывает несколько из вышеуказанных категорий и инициирует переход активности из субкортикальных областей в кору головного мозга, активизируя эмоции, познание и память. Таким образом, и левое, и правое полушарие, отвечающие за разные функции, тоже начинают активизироваться.

Очень важно, чтобы физический разогрев начинался с действия, нашего первого жизненного опыта. Хождение во время разогрева активизирует кинезическую память тела, подготавливая его к «записи» на самом глубоком уровне. На этой стадии психодраматерапевт поддерживает физический контакт с протагонистом: «находится с ним вдвоём», «чувствует вместе с ним», «делает вместе с ним». Этот начальный контакт представляет первые отношения доверия между матерью и ребёнком. Таким образом, протагонист попадает в безопасную связку, необходимую для его самораскрытия. Это означает, что терапевт и протагонист будут разогреваться до момента формирования новой связи, которая появится при помощи активации памяти и эмоций. Совместно с процессом разогрева и запоминания начинается вторая часть психодрамы — действие».

Психодраматическое действие и шеринг.

«…стадия действия является самой важной, именно в ходе этой стадии активируется наибольшее число областной головного мозга одновременно, открывается дорога, ведущая к образованию новых синапсов, появляются новые структуры. Один из секретов лежит в концепции «сюрплас реальности». Сюрплас реальность (место, где люди понимают, что они знают гораздо больше, чем предполагают) приводит к значительному расширению сознания и катарсису. Д. Иглман использует концепцию «путешествия во времени», объясняя механизм принятия решения человеческим мозгом, который опирается на полученный в течение жизни опыт. Здесь наиболее активной является орбитофронтальная кора. Путешествие в воспоминания в ходе психодраматических сцен иногда принимает форму извлечения уже известных воспоминаний из нарративной памяти, где они записываются на бессознательном уровне, и переадресацию их в области заднего мозга и ассоциативную кору. В большинстве случаев мы наблюдаем, как у протагонистов появляются подавленные воспоминания, они начинают видеть связи, которых раньше не видели. Мы говорим о воспоминаниях, которые возникают благодаря силе действия и телесной памяти».

«… Воспоминание о травме и выведение ее на сцену даёт возможность реактивировать норадреналиновую систему, системы гипофиза, гипоталамуса, надпочечников и нейрогормонов, а также множество областей головного мозга. Сюда также включается префронтальная кора, связанная с личностью и высшими когнитивными функциями, амигдала, связанная с памятью и эмоциями, гиппокамп, спинное ядро рафа. В дополнение к этому в стрессовой ситуации значительно повышается уровень адреналина и гормона кортизола, выделенных в переднюю поясную извилину и в верхнюю правую височную извилину. Важные встречи (энкаунтеры) в психодраматических сценах дают такой уровень тревоги и стресса, который необходим для окончательного исцеления. Высказывание Морено «Каждый истинный второй раз это освобождение от первого» (1923), как раз относится к терапевтической силе встреч (энкаунтеров).

Не только протагонисты исцеляются через действие. Другие участники группы тоже совершают открытия, находясь в ролях или наблюдая за происходящим на сцене, разогреваются на свои собственные темы, иногда испытывая сильный аффект и катарсис. Другими словами, активация головного мозга, о которой мы говорили, происходит у всех участников группы».

«….в процессе действия происходит обучение новой правде о жизни и формирование новых синапсов между нейронами головного мозга протагониста. Когда сила старых синапсов изменяется, информация начинает передаваться по сети другими способами. Достаточно слабая связь в конечном итоге исчезнет; новые соединения, более сильные, будут разрастаться. Часть этого процесса реструктуризации обусловлена системой вознаграждения и позволяет медиатору допамину распространяться по сети».

Важность психодраматического действия также заключается в том, что оно позволяет завершить незаконченное, а, согласно исследованию Зейгарник, организм стремится к завершению незавершенного, поскольку человек может переходить к новой задаче только тогда, когда закончит предыдущую. Именно в этом случае появляется возможность остановить трансгенерационную передачу травмы.

«Шеринг — это стадия усвоения того, что было получено во время действия. Здесь активизируются префронтальная кора, область Вернике и Брока, связанные с выражением и смыслом, а также лимбическая сфера головного мозга. Именно на этой стадии протагонист получает поддержку группы и ее тепло, а также учится у других участников».

Дальше поговорим про креативные нейроны, память тела, дублирование и обмен ролей.

КРЕАТИВНЫЕ-СПОНТАННЫЕ-АКТИВНЫЕ НЕЙРОНЫ

Ранний младенческий опыт формирует нейронные связи. Мозг вырабатывает разнообразные стратегии защиты от тревоги, которая появится, если возникнут проблемы в контакте между ребенком и матерью или значимым взрослым. Это случается чаще всего в подсознательных схемах памяти, которые контролируют тревожность и страх, вырабатываемые амигдалой, гиппокампом, кортико-стриально-таламо-кортикальным контуром. Тревога, испытанная в раннем возрасте, прокладывает дорогу для различных патологий, которые могут случиться в более поздних периодах.

Тем не менее, у детей есть адаптивные навыки, которые отличают их от других биологических видов. Люди приходят в этот мир полностью экипированными для того, чтобы адаптироваться к практически любым условиям. «Опыт и обучение» занимают большое место в эмоциональном и нейробиологическом развитии людей. Мозг продолжает развиваться, становясь постоянной структурой нейронных сетей, сформированных соединением каждого нового знания и научения. Процесс адаптации позволяет поддерживать и защищать человека, создавая чувство безопасности. Факторы окружающей среды, которые Морено назвал «культурными консервами», могут превратить людей в создания, совместимые с их средой обитания и отделить их от внутренней креативной сущности. Этот процесс «запирает» людей в тех областях головного мозга (особенно лимбической системе), которые подают сигналы: «уходи-от-тревоги», а также укореняет их в неспособности иметь здоровый репертуар жизненных ролей.

Быть в моменте — означает быть ближе к собственной реальности, и иногда это вызывает тревогу. Участники психодрамы смело встречаются с собственной правдой в «здесь и сейчас». Вместо старых и дисфункциональных поведенческих паттернов, новые спонтанные и креативные реакции участников приводят к выявлению нейронных узлов, сформированных тревогой и страхом. Нейроны людей, которые воссоединяются с собственной креативностью и спонтанностью, активируются. Нейроны настоящего — это нейроны, которые открыты возможностям формирования новых синапсов. Развитие креативности также поддерживает развитие правого полушария. В то время как левое полушарие демонстрирует в основном более осторожные, не инновационные, устойчивые характеристики, основанные на установившихся мыслительных паттернах, правое полушарие это более широкая, аналитическая, интуитивная сторона. Креативность и развитие спонтанности увеличивают активацию правой стороны мозга. Через обеспечение целостной рабочей системы, благодаря балансу правого и левого полушария поддерживается ментальное здоровье человека.

Действие, через которое пробуждаются креативность и спонтанность, это наиболее важная комплиментарная часть всех принимаемых решений. Действие – это не конец, а первый шаг, который имеет смысл. Именно об этом говорит известный нейробиолог О. Сакс: «Нет восприятия без действия, нельзя увидеть, если не смотреть». Действие, это наш первый в жизни язык, это также мощный инструмент психодрамы, который помогает преодолевать сопротивление и добираться до телесной памяти. В психодраматических сессиях каждое мгновение проходит через действие, включая хождение во время разогрева, объятия, прикосновения, скульптуры и оживление сцен. Действие является обязательной частью и потребностью человеческой природы, а также самым постоянным средством реорганизации системы головного мозга, которая развивается через обучение».

Вначале про наше любимое «не расскажи, а покажи». А потом про дублирование. И роль тела.

«Первая роль, которую осваивает ребёнок в контакте с миром, это соматическая роль, она относится ко всему, связанному с телом. В невербальном периоде первым языком тела является действие. Аллан Шор утверждал, что развитие амигдалы — одной из важных областей, связанных с памятью, — произошло раньше гиппокампа, и что травматические события, возникающие в ходе первых отношений со значимым взрослым, записываются в амигдале, а не в гиппокампе. Подавление воспоминаний в более позднем возрасте также может вызываться подавлением функций гиппокампа благодаря высокому уровню гормонов стресса. Принцип психодрамы «не расскажи, а покажи» приводит к некому регрессу и даёт возможность человеку прибегать к телесной памяти при помощи действия, которое использовалось в довербальном периоде. Снятие физических зажимов при помощи операционных техник приводит к быстрому прогрессу, особенно в случае психосоматических расстройств, где механизм подавления является наиболее сильным.

Тот факт, что участники группы предъявляют свои очень глубокие воспоминания и встречаются лицом к лицу с важными моментами своей жизни, приводит к эмоциональному катарсису. Катарсис злости, являющейся наиболее сильным чувством, даёт самое мощное очищение и облегчение (катарсис действия). На этой стадии можно говорить, что действие необходимо для выведения токсинов. В тоже самое время, в случае, если мы используем нейровизуальные техники, можно ожидать, что будут наблюдаться изменения в высвобождении серотонина, норэпинефрина и допамина, особенно в сенсорных лимбических системах (амигдале), регистрируя увеличение активности в вентральной префронтальной коре, поясной извилине коры».

С дублированием мы встречаемся сразу после рождения и нашим первым дублером является мама. Как ни странно, она будет не только дублёром, но и первым антагонистом в процессе развития. То, что мы, как дети, видим глазами нашей матери, определяет развитие мозга, отношения с жизнью, саморазвитие.

«Дублирование — это процесс, во время которого протагонист чувствует максимальную поддержку директора и группы, а также совершает открытия. Во время дублирования можно заметить активизацию орбитофронтальной коры, зеркальных нейронов и относящейся к языку области Брока в левом полушарии. В это же самое время активизируется префронтальная кора и лимбическая система протагониста, который находит новые связи, интернализирует, выносит суждения, пробуждает воспоминания и прожитый опыт.

Недавние исследования обнаружили, что «зеркальные нейроны» являются автономными структурами, связанными с эмпатией. Они помогают нам ее проявлять и понимать эмоциональные послания других людей. Исследователи показали, что эмоции достигаются подражанием выражению лица другого человека с целью понять принцип действия зеркальных нейронов (отзеркаливание). Поразительно, но было доказано, что люди, использовавшие ботокс и потерявшие гибкость лицевых мышц, начинают испытывать трудности в распознавании эмоций, основываясь на выражении лица другого человека. Тот факт, что мы имитируем эмоции других людей, чтобы их понять, даёт возможность осознать, насколько активными являются зеркальные нейроны во время обмена ролями. С другой стороны, понимание того, что информация, полученная в процессе отзеркаливания была синтезирована в соответствии с личным опытом каждого человека, показывает, что обмен ролями является ещё одним важным шагом вперёд. Во время обмена ролями участники группы уже не несут никакой личной информации, когда они переходят от субъективной реальности к сверхреальности (surplus reality).

Зеркало, последняя базовая техника, объединяет участников группы через объективную реальность. Когда протагонисты смотрят на себя из зеркала, они смотрят на собственную реальность со стороны. Здесь, в отличие от лимбических структур, активизируется префронтальная кора, которая оценивает, критикует и опирается на реальность».

  «ИНТУИТИВНЫЙ МОЗГ, ТЕЛЕ И ПРИВЯЗАННОСТИ»

«Похоже, что нормальное функционирование мозга зависит от социальной системы вокруг нас. Нашим нейронам для выживания требуются нейроны других людей. Мы — социальные создания и наше мозговое кровообращение связано с кровообращением в головном мозге других людей». Д. Иглман.

Д. Иглман утверждал, что корни наших социальных навыков уходят глубоко в нейронные контуры. Чтобы выжить даже на самом примитивном уровне (субкортикальные мозговые структуры) и понять, кто является другом, а кто врагом, человек должен наблюдать за окружающими, делать выводы, исходя из слабых посланий, предоставляемых сенсорными данными. Нейронные связи формируются через интуитивные сети, которые мы приобретаем с рождения для того, чтобы чувствовать тех, кто находится рядом с нами. Самая освещенная область в нейробиологии интуиции называется авансценой. Это небольшая часть верхней теменной доли, расположенная в середине двух полушарий. Авансцена связана с эпизодической памятью, аудиовизуальной обработкой и сознанием. Основываясь на предыдущем опыте, вентромедиальная префронтальная кора и хвостатое ядро, которые обеспечивают быстрый анализ и поднимают тревогу, также связываются с интуицией.

Морено утверждал, что интуитивный мозг использует теле для того, чтобы описывать отношения. Его развитие в свою очередь зависит от доверия, установленного со значимым взрослым, в тот момент, когда ребенок переходит от органической плаценты к социальной. Согласно Фонсеке, опыт спонтанности между ребенком и значимым взрослым создает серию потоков между нейронами, орбитофронтальная кора, являющаяся чувствительной к значению выражений лиц и особенно к общению лицом к лицу, играет важную роль в развитии теле-чувствительности и будущей способности к эмпатии.

Морено, предлагая концепцию групповой психотерапии, аналогичную принципам функционирования мозга, утверждал, что человек без социальных связей является социальной выдумкой. Он завершил свою психодраматическую теорию социометрией и социодрамой и вышел за границы психотерапевтической системы, обеспечив нас глубоким знанием жизни, знанием о том, что болезнь и исцеление приходят от других людей, и что научиться важному можно только через отношения. Как написал Хайдеггер: «вам нужны другие, чтобы существовать, то, что делает вас вами, – это мир вокруг. Селф не может существовать в пустоте». Секрет узнавания смысла жизни, другими словами, здоровое развитие трансцендентной роли, состоит в открытии связей, в которых мы находимся, в диапазоне от микро до макро. Этот подход, имеющий дело со всеми аспектами жизни людей, также сделал возможным фокусироваться на патологиях индивидуума и взглянуть на них как на единое целое, не игнорируя здоровую часть.

ГРУППА

«Если Бог еще раз придет на землю, он придет в составе группы». Я.Л. Морено

Открытие Якобом Леви Морено того, что система существования базируется на связях, дало основание для развития групповой системы терапии и обучения. Группа, согласно определению Морено, формирует социальную плаценту, защитную сеть индивида: она отвечает потребности в близости и поддержке, являющейся базовой потребностью человека. Эксперименты показали, что мыши предпочитают роботов с мягкими руками, которые их обнимают, манекенам, дающим молоко. Обнаружилось, что мыши, до которых дотрагивались, демонстрировали значительно более высокие уровни выживаемости и более развитый головной мозг, чем те, с кем этого не происходило. Аналогичным образом, социальное развитие и развитие головного мозга было неполным у детей, за которыми ухаживали взрослые в домах малютки. В дополнение к тому, что группа является источником открытий, она также предоставляет своим участникам и ее ведущему эмоциональную поддержку и близость, в которой они нуждаются. Касания, которые занимают важное место в психодраме, дают человеку чувство безопасности в части их базовых потребностей, а также предоставляют терапевтическую интервенцию, увеличивая уровень окситоцина в головном мозге, а он отвечает за привязанности. В исследованиях эффекта от прикосновений было отмечено, что уровень угрозы в лимбической системе тех, кто получал поддержку прикосновением, снижался. Более того, было показано, что прикосновение вызывает стимуляции в области базальных ганглий, которая связана с моторно-сенсорными системами и обучением. Физические прикосновения также являются элементом сближения и углубления между участниками группы и ее руководителем, как представление эмоциональных и ментальных прикосновения к различным темам.

Как аргументировал Сигел, клетки могут существовать только в сети отношений, также, как и люди. Каждая клетка имеет значение, только если является частью группы. Хотя существуют автономные области мозга, такие как речь, память, решение задач и т.д., эти области могут работать лишь в соединении с целым. Когда в головном мозге есть поврежденные клетки, окружающие области как сплоченная солидарная группа, начинают компенсировать их отсутствие. История жизни Кэмерон, половина мозга которой была удалена из-за неврологического заболевания, это потрясающий пример. Все функции мозга были практически такими же, как у других детей. Здоровая половина мозга Кэмерон динамически перестроилась, чтобы взять на себя недостающие функции, чтобы все операции умещались в половине нормального объема головного мозга. Хотя Морено интересовался социодрамой и социометрией, он подчеркивал трансформационную силу индивида в обществе, в отличие от других теорий, утверждавших обратное. Быть вместе с другими людьми это часть человеческой природы и ее потребность. Наблюдения показывает, что социальная боль, вызванная изоляцией, активирует те же области мозга, что и физическая боль. Мы, как и наши нейроны, обязаны и существованием, и смыслом другим людям.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

Исцеление возможно только когда люди восстанавливают здоровые доверительные отношения с жизнью и людьми. Каждый момент означает новую возможность для выбора. Новый выбор означает реорганизацию нейронов внутри себя на клеточном уровне. Психодраматический взгляд на душу и тело, как на единое целое, запускает цикл, где одно влияет на другое. Расширение эмоционального спектра и осознанности человека имеет потенциал изменения всей структуры. Цель психодрамы — напомнить людям, что они обладают креативной силой. Помимо этого открытия, человек также достигает целостности существования через приобретение трансцендентной роли. Сила психодрамы должна демонстрироваться различными нейровизуальными техниками, которые изучались для получения разностороннего взгляда на психотерапию».

Некоторые мифы о психодраме

Щурова Кристина

Щурова Кристина

Психолог, психодрама-терапевт, гештальт-терапевт, группаналитик, бизнес-тренер, бизнес-консультант, преподаватель, телеведущая. Образование МГСУ (РГСУ) факультет психологии. ИПиРТ психодраматерапевт. НРТА бизнес-тренер. ИГиСП гештальт-терапевт....
В этой статье мне хотелось бы поделиться некоторыми наблюдениями и размышлениями, связанными с теми или иными представлениями о психодраме среди людей, впервые столкнувшимися с этим методом, а также пришедшими на группу, как говорится, «с улицы» и получающими этот новый для себя опыт. Представления эти я условно назвала «мифами», подразумевая наличие в них мифологизированной правды. Я попытаюсь ответить на наиболее распространенные сомнения, озвученные потенциальными и реальными участниками психодраматических групп.


  1. «Психология и психодрама — из числа новомодных западных штучек, чуждых нам»

За последние годы жителям России пришлось познакомиться со многими диковинными понятиями и явлениями, которые уже давно являются привычными на Западе. Правда, не все нововведения россияне восприняли с энтузиазмом. Понятно: нас десятилетиями приучали видеть вокруг всего западного ореол враждебности. Пришла к нам и многообразная, представляющая разные направления практическая психология и психотерапия (психодрама, гештальт-терапия, арт-терапия, эриксоновский гипноз). И, увы, попала в разряд тех «западных модных штучек», к которым русские относятся с недоверием. Несмотря на широкий выбор психологической литературы в магазинах, для многих соотечественников любое упоминание о психотерапии ассоциируется скорее с кинотриллерами о психологах— «Молчание ягнят» или «Основной инстинкт» — и зачастую сопровождается скептическим отношением, как к чужому, не близкому для нас.

Между тем в начале XX века психология в России развивалась очень успешно. Имена таких ученых, как Выготский, Рубинштейн вызывают большое уважение во всем мире и сегодня. Они стоят в одном ряду с именами выдающихся западных психологов. Но затем последовал сталинский запрет на теоретические и практические исследования по психологии. Российские разработки в этой области надолго затормозились. Из-за «железного занавеса» зарубежная информация тоже почти не просачивалась. Фрейда в России можно было читать лишь тайно, в распечатках, и люди не имели возможностей узнавать о достижениях психологии, которая быстро распространялась во всем мире.

В то же время психодрама — одно из старейших направлений психотерапии, первый метод психотерапевтической работы в группе. По иронии судьбы основатель психодрамы Якоб Леви Морено еще в первой четверти XX века подумывал об эмиграции в Россию и видел здесь благодатную почву для психодраматической теории и практики. Однако психодрама появилась у нас лишь в начале 90-х годов XX века.

Таким образом, в отличие от всего мира нас, скажем так, незаслуженно обделили на долгое время. К счастью, после падения «железного» занавеса» россияне получили возможность участвовать в психодраме под руководством западных мастеров-терапевтов, а теперь уже и в качестве ведущих групп, ориентированных на помощь российским людям. И сегодня психодрама активно развивается в нашей стране, приобрела своё российское «лицо» и пропиталась особенностями страны, которая славится за границей легендами о загадочной и глубокой русской душе, где театр — одна из основ психодраматического метода — был изначально одним из самых любимых направлений искусства.

  1. «Психодрама — очередная секта, пудрящая мозги и уводящая от реальности»

Правда в том, что сегодня нас атакует масса псевдорелигиозных сект и различных Учителей. Они собирают вокруг себя слушателей — людей, которым трудно сориентироваться, у кого и зачем просить помощи. А затем уводят теперь уже сектантов от реальности, из семей, из общества.

Психологам часто приходится помогать близкому окружению ушедших в секту, брошенным детям, страдающим родителям и реабилитировать самих бывших сектантов. Пострадавшим не просто обратиться к нам за помощью. Они опасаются нового подвоха, очередной секты под другой вывеской. Но и те, кого вовсе минула чаша сия, нередко относят психодраму к разряду лжеучений. Их смущают и беспокоят схожие признаки — группа из нескольких объединившихся человек, условие неразглашения происходящего внутри, сильные эмоциональные переживания в процессе групповой работы.

На самом деле цель психодрамы в том, чтобы на группах люди решали свои жизненные проблемы и несли затем результаты в реальность, а не отдалялись от неё. На группах участники приобретают уверенность и умение лучше понимать других, находить с ними общий язык. Как результат: адаптация к окружающей среде, нормальное продвижение в карьере и глубокое личностное развитие.

Кроме того, секта объединяет людей под идею и заставляет бездумно ей служить. А участники психодраматической группы в результате работы берут на себя ответственность за собственные поступки, и оставляют за собой свободный моральный, в том числе и религиозный выбор.

  1. «Не могли бы вы снять с меня порчу»

Этот миф специфичен не только для психодрамы, но и для психотерапии в целом. Речь идет о мнимой параллели с гадалками, колдунами, целителями и их объявлениями о снятии порчи и сглаза в желтой прессе. Недоверие укрепляет и то, что информацию об услугах психолога люди часто видят рядом с рекламками способов похудания, лечения от запоев за час и прочим. При этом психотерапия предлагает во многом те же результаты: избавления от зависимостей, излечения от психосоматических заболеваний, коррекцию веса, решение жизненных проблем. Действительно трудно разобраться, кто предлагает реальную основанную на научной базе помощь, а кто занимается шарлатанством.

К сожалению, жесткие нормы сертификации психологов в России ещё окончательно не устоялись. Порой это дает возможность мошенникам обманывать клиентов. Они представляются психологами, но при этом не обладают достаточным профессионализмом для оказания квалифицированной помощи. Единожды обжегшись на таком «специалисте», клиент не доверяет больше никому из психологов.

Избежать подобных ситуаций можно, лишь активно просвещая население. Но функция эта сейчас в основном лежит на плечах самих психологов. Это сложная задача, поскольку непросвещенному трудно с ходу оценить, что есть халтура, а что — качественная работа.

Тому, кто обращается к нам, рекомендуем быть бдительными и помнить, что практикующий психолог должен иметь как минимум высшее образование, сертификат и вряд ли посулит чудеса за один час. В отличие от всех обещаний помощи извне психотерапия обращается к внутренним ресурсам личности и задействует их, что в дальнейшем помогает человеку самостоятельно решать проблемы и брать ответственность за свои поступки.

  1. «Что за странное слово?»

Сочетание слов «психо» и «драма» с одной стороны часто ассоциируется с психотравмой, а с другой стороны — с интерпретацией слова «драма», как «трагедия», «беда».

На самом деле термин «психодрама» относится к театральным, и в нашем случае имеет смысл «театрального действа», совсем необязательно трагичного. Сам Морено считал себя тем, кто ввел в психотерапию улыбку и смех, а не только глубокие переживания и слезы (без которых, правда, в психодраме тоже не обходится). Одной из основных задач психодрамы является расширение ролевого репертуара человека, его развития и совершенствования. Морено утверждал, что человек состоит из ролей, и оттого насколько широко развит ролевой репертуар, зависит многогранность, привлекательность и здоровье личности.

  1. «Психодрама – это нечто заумное»

Это представление о психодраме, как о чем-то сложном и непонятном, опять-таки связано с «мудреным» названием метода.

Психология, как и философия часто ассоциируются со сложностями, простому человеку непонятными. Размышления о неведомых высших материях — удел представителей элиты. А то, что психотерапия — услуга недешевая, этот миф только подкрепляет. Дескать, Майкл Джексон, конечно, может позволить себе личного психотерапевта, а простому человеку это баловство не нужно.

Хотелось бы отметить, что, основываясь на действительно непростой для мгновенного восприятия теории психодрамы, родился метод в результате наблюдения Морено за игрой детей в Венском парке. И как практика близка и понятна любому, кто когда-то был ребенком, вне зависимости от социального статуса и материального положения на сегодняшний день.

Чем еще интересны группы — на них встречаются разные люди, из разных слоев. У них находятся общие темы, они обогащают друг друга. После психотерапевтической работы у них резко улучшается обстановка в семье, их отношение к работе (или появляется желание найти более интересную). Жизнь наполняется новым смыслом и разнообразием.

  1. «Я – не псих»

На протяжении многих лет советская психотерапия являлась, прежде всего, медицинской дисциплиной. Да и сейчас происходит путаница между психотерапией в советском понимании — то есть основанной на медикаментозном лечении, и психотерапии в западном смысле, которая базируется в первую очередь на психологии.

Приставка «психо» для советских людей имела сильную негативную окраску. Психиатрические клиники ассоциировались с опасностью, с пристанищем неизлечимо больных. Страх сумасшествия и психической не полноценности очень силен и в постсоветском обществе. Обращение к психологу для многих равнозначно признанию себя психически нездоровым.

Однако психодрама, как и многие другие направления психотерапии в западном понимании отнюдь не ориентируется на людей с психическими отклонениями, а проповедует психологическое здоровье. Это скорее философия жизни, чем лечение от психической болезни и поэтому ориентирована на всех.

Тем не менее, психодрама применяется и в клиниках и оказывается весьма эффективной, хотя результаты, которые реально достигаются лишь словом и действием, вызывают скептическое отношение среди приверженцев ортодоксальной медицины. Опровергнуть это могут лишь те люди, которые получили помощь и вылечились благодаря психодраме. А это — лучшее доказательство.

  1. «Я сам во всем разберусь»

В нашем обществе принято позиционировать себя как сильного человека. Обращение за помощью приравнивается к признанию в собственной несостоятельности. В нашей культуре просьба о помощи не одобряется, однако практика показывает, что именно умение и способность обратиться за помощью это показатель силы. Мы живем не в одиночестве, и это предполагает взаимоподдержку, взаимопомощь. И за страхом слабости стоит скорее гордыня, которая в результате ведёт к личностному застою, невротизации, к страданию самой личности и окружающих людей или неуверенность в себе. Особенно тяжело обратиться за помощью в группу, как бы усиливает ощущение и страх беспомощности тот факт, что свидетелями станут многие люди.

Психодрама как групповой метод не только дает человеку положительный опыт обращения за помощью и получения её от других людей, но и позволяет выйти за рамки привычных стереотипов, быть разным. Оскар Уайльд писал, что «Лишь поверхностные люди знают себя». Иными словами настоящая сила и мудрость в том, чтобы стремиться к развитию самого себя.

  1. «Скажите, доктор…»

Часто к ведущему психодраматической группы обращаются за советом, как к истине в последней инстанции. Такое ощущение, что психологическое образование уже само по себе дает жизненную мудрость гуру. Этот миф подкрепляется и СМИ: в теле- и радиопередачах мы то и дело слышим: «А что на это нам скажет психолог, что нам посоветует?» Некоторые психологи зачастую готовы поддерживать этот миф, поскольку такое отношение просто по-человечески лестно.

В психодраматическом методе ведущий труппы рассматривается скорее как проводник, который помогает человеку самому найти свой собственный путь. При этом в реальной жизни он сам сталкивается с разными ситуациями. И в поисках правильных решений периодически обращается за психологической помощью к коллегам. Одновременно пытаясь следовать основным принципам психодрамы, предлагая это путь к своим клиентам, оставляя им право выбора своей дороги.

  1. «Мне бы лучше один на один»

Те, кто уже готов обратиться к психотерапевту чаще склоняются к выбору индивидуальной терапии, основываясь на том, что в доверительной беседе тет-а-тет психотерапевт, уделяя все время только ему одному, поможет ему лучше, нежели, распределяя опеку на всю группу.

Практика работы как в режиме индивидуальной, так и в режиме групповой психотерапии показывает, что плюсы есть у обоих подходов. Групповая терапия дает намного больше в плане общения с людьми, расширения своего кругозора, понимания других, нахождения своего места и ролей в социуме. Несмотря на то, что внимание ведущего не приковано постоянно к одному человеку, клиент получает дополнительный терапевтический эффект от самого нахождения в группе. Кроме того, групповая работа обладает некоторыми возможностями, недостижимыми при индивидуальном приеме.

  1. «Мне так не сыграть»

При выборе вида психотерапии для себя иногда люди пугаются психодрамы, как якобы требующую актерского мастерства деятельность.

Нет, психодрама вовсе не требует виртуозности игры. И проигрывание ролей несколько отличается от ролей в классическом театре. Здесь важно не представить роль публике, а почувствовать её, прожить изнутри и наиболее важным является внутренний компонент, а не мастерство представления. Роли здесь жизненные. Они знакомы и близки каждому. Их проживание даёт возможность увидеть и познать себя, свои особенности, свои истинные желания. Хотя, как показывает практика, со временем члены психодраматической группы действительно лучше справляются с ролями, что связано с обретением большей уверенности и личностным ростом. И новички удивленно спрашивают: «Вы что, все здесь актеры?»

  1. «А ведь я теперь зависим от группы»

Те, кто уже находится в психотерапии и давно посещает группу, в какой-то момент чувствует очень большую важность группы для себя и в своей жизни. Пугается, что без группы ему, пожалуй, больше и не справиться со своими проблемами.

Группа как живой организм проживает несколько этапов своего развития и на определенный момент становится для ее участников действительно чем-то очень важным, как семья, как дом, как любимое место, где тебя понимают и принимают. Но на этом этапе психодраматисту очень важно помочь членам группы перенести положительный опыт группового взаимодействия в реальную жизнь. Навыки решения проблем и новые роли — все это может дополнить жизнь человека вне группы. Постепенно он — как взрослеющий ребенок от мамы — отделяется, а затем и вовсе уходит, оставив при себе весь полученный опыт.

Пожалуй, я описала большинство самых распространенных мифов и, честно говоря, мне уже хочется ДЕЙСТВИЯ. Давайте разыграем Миф о…

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Почему умирала наша первая клиентская группа? (принудительный анализ опыта работы)

Лурье Жанна

Лурье Жанна

Жанна Лурье (Израиль/Россия) – тренер Федерации Психодраматических Тренинговых Институтов России. Тренер, один из организаторов Секции «Психодрама онлайн» Ассоциации психодрамы России. Выпускающий тренер по гештальту и психодраме МИГиП. Председатель ...
Кокуркина Наталья
Кокуркина Наталья

Сертифицированный психодраматист, ведущая психо-драматических групп, специалист в области групповой работы с подростками.


Где рождается психодрама?! Вы думаете, в зале, где есть сцена, директор, зрители, протагонист? Нет! Вы глубоко ошибаетесь! Наша психодрама родилась в «Аннушке» – знаете, есть такое кафе на Цветном бульваре.

Идея о рождении группы возникла у нас во время прогулки по Цветному бульвару: мы радовались весне, пили шампанское в «Аннушке» и говорили о «личном»:

– А давай проведем в следующем году психодраматическую группу!

– Давай! Я тоже хотела тебе это предложить.

– По-моему, пора. Мы уже кое-что можем…

…Группа началась в ноябре 1997 года. Она была задумана как помогающая для молодежи и начинающих психологов. Мы не предполагали «лечить», а ставили своей задачей помочь людям исследовать свой мир, разобраться в некоторых проблемах, найти новые пути их решения. Психодраматическое пространство мы обозначили как место для изменений.

В ходе ведения группы нам хорошо удавалось готовить занятия, проводить их. Заставить же себя сесть, проанализировать, написать осмысленный текст по этому поводу оказалось значительно труднее. Эта статья стала поводом все-таки сделать это, то есть вернуться к опыту нашей первой клиентской психодраматической группы. Это было своего рода принуждение, так как опыт был неоднозначный и далеко не простой.

Что же побудило нас взяться за это дело? Мы вновь задумались над ответом на этот вопрос. Множество ответов, словно веер, развернулись в серию вопросов: Есть ли место психодраме за пределами обучающей психодраматической группы? Каково ведущему группы «в шкуре» психодраматиста? «Кусаются» ли «живые» клиенты? и др.

Желание ответить на поставленные вопросы было так велико, что мы решили начать. И так же, как и у каждого начинающего (да и не только!) психолога, ведущего группы, у нас было несколько мифов про то, как это должно быть.

Миф первый

Мы очень хотели работать хорошо, быть эффективными и успешными психотерапевтами, по-настоящему помогать. А такие терапевты, думали мы, много знают, умеют и ничего не боятся. Тем самым они обеспечивают участникам группы базовую безопасность. Но такими – знающими, опытными и бесстрашными – мы априори быть не могли. Ведь мы только начинали и действительно боялись!

При этом мы оказались в плену собственных мифов о квалифицированном психотерапевте. С одной стороны, мы для пользы участников, сохранения их же безопасности строили из себя опытных и уверенных и не говорили о своих страхах и опасениях в начале занятий. С другой стороны, эти же поступки задавали для участников достаточно узкие рамки открытости.

После первого занятия одна из участниц спросила: «У вас это первая группа?» – «Нет, конечно!» – хором ответили мы из этих соображений, а потом пожинали плоды собственной закрытости и стремления к перфекционизму.

Опыт нашей дальнейшей работы в паре помог нам выйти из плена этих ошибочных представлений. Когда один открывался и становился просто участником, другой оставался в роли ведущего, следя за процессом в группе и обеспечивая безопасность участникам.

Миф второй

Нам казалось, что помогающая группа, которую мы ведем, должна воистину помогать, то есть решать сложные жизненные проблемы участников. А уж коли «сложные» и «жизненные», то все должно быть очень серьезно и трагично, сопровождаться тяжелыми чувствами и переживаниями. А посему улыбались мы только в курилке, да и то самым строгим образом контролируя этот процесс и постоянно спрашивая себя: «А так ли улыбаются ведущие?» Иными словами, жизнь наша была тяжела. Двенадцать занятий давались нам так же нелегко, как двенадцать подвигов Гераклу. Несмотря на все наши ожидания, работа в паре не уменьшила эту тяжесть вдвое.

Именно этот миф превратил нас в людей, которые, спрашивая участников группы об их чувствах и переживаниях и предполагая работу именно с ними, сами оставались „в чистых пиджачках». Мы почти не делились нашими чувствами после драм участников или собственным опытом в проживании поднятых тем. При этом нам казалось, что мы делаем это и что личностно мы достаточно открыты. Постепенно и члены группы на шеринге стали более закрыты, они открывались настолько, насколько это делали мы, ведущие, – и не больше. Они так же, как и мы, переставали делать свои переживания частью группового опыта.

Если бы мы продублировали какого-нибудь клиента в этот момент, то получилось бы так: «Если я не могу смеяться или плакать на группе, то я это буду делать за ее пределами. Тогда зачем мне группа?»

И люди стали уходить… При этом находились убедительные причины: сменная работа в больнице, туристический клуб, репетиция в театре, курсы валютных кассиров и т.д.

Нам грустно отмечать этот факт, но тем не менее в то время Миф «О том, как это должно быть» помогал нам, давая опору как начинающим ведущим, так как делал психодраматический мир чуть более понятным, определял наши шаги в нем и профессиональную позицию. Однако одновременно он тормозил нашу спонтанность – в некотором роде основу психодрамы. Тормозили свою спонтанность, проявление чувств, желаний, потребностей и участники. Терялся смысл психотерапевтической группы.

Таким образом. Миф №2 способствовал «вымиранию» группы. Жизнь в ней была какая-то безрадостная…

Миф третий

Достаточно долгое время мы считали, что психодраматическая группа должна состоять только из психодрам. Мы очень стремились придерживаться чистоты жанра: казалось, что чем больше сессий на одном занятии, тем лучше. Лучше, но для кого?

Мы были убеждены, что люди приходят в группу за драмами, поэтому основная задача ведущего – делать драмы, а участников – быть протагонистами. Оказалось, что это совсем не так. Нам как начинающим ведушим это подходило, но людям-то хотелось «разговоры разговаривать»! Например, на шеринге они прямо говорили о том, что, кроме чувств, им интересно услышать еще мнения о себе и о жизни вообще. Таким образом, в нашей группе драмы стали альтернативой живому общению. На одном из занятий группа «посмела» заявить о своих потребностях: «Сегодня Старый Новый год! Давайте пить шампанское – и не делать драмы!» Любопытно, что группа позволила себе такую «вольность» на том единственном занятии, на котором присутствовал только один из директоров.

Эта ситуация помогла нам понять, что психодрама – это не только рызыгрывание значимых сцен «про проблему». Главная психодрама порой разворачивается в кругу при обсуждении чувств и переживаний участников, во время рассказов о чем-то, порой совсем не относящемся к группе. Ведь у каждого человека, приходящего туда, есть свое место в ней, своя роль (один жалуется, другой веселит, третий критикует, четвертый – оценивает действия ведущих).

Однако, у многих людей, пришедших на группу, оказалась не только групповая, но и собственная межличностная роль, отражающая способы взаимодействия с ведущими вне группы. Так, например, было с X. Она была подругой одной из нас, участницей той же образовательной программы, что и мы, нашим менеджером (принимала участие в организации занятий), коллегой по работе. Таким образом, от X мы ожидали профессиональной обратной связи и дружеской поддержки (правда, она об этом не знала). При этом нам еще хотелось, чтобы она делала свою клиентскую работу, активно проявляя себя в группе. Мы удивлялись, почему всего этого не происходит.

И действительно, почему?

Начав приходить на наши занятия, X, как и другие приглашенные нами участники, приобрела новую – клиентскую – роль, расширив границы наших отношений. Роли каждого из нас были переплетены так, что трудно было разобраться в конгломерате старых (дружеских и проч.) – и новых, терапевт-клиентских, отношений. К тому жe, мы не обсудили с ней, как связаны события на группе с другими пластами наших отношений за ее пределами. Совмещать множество ролей одному человеку оказалось трудно. В конце концов, X отказалась приходить на занятия. И наши дружеские отношения оказались под угрозой.

С некоторыми участниками нам удалось разделить отношения на группе и вне ее, обозначив при этом ролевую «склеенность», возникшую по нашей вине. Именно эти люди и остались до конца.

Начиная нашу следующую группу, мы осознавали возможность возникновения ролевой «склеености» с участниками такого рода и важность заключения с ними контракта, предполагающего разведение полномочий в каждой из ролей.

Идея о «склеенности» ролей была нам подарена супервизором, за что мы ему очень благодарны. Анализ стороннего наблюдателя (не будем говорить о его профессионализме!) привносил неожиданные решения и взгляды на нашу работу. Супервизия помогала снижать наши тревоги и выходить из трудных ситуаций. Правда, иногда мы использовали информацию, полученную там, не проверяя её. Порой совет был хорош, но время для его реализации еще не пришло или уже прошло. Мы обижались: «Мы сделали то, что ты нам порекомендовал – и получилась ерунда! Несколько человек ушло!!!» – «Зачем вы тогда работаете, если можете делать только то, что говорит супервизор?!»

Нам запомнились эти слова. Наверное, с этого момента можно говорить о нашем рождении как самостоятельных директоров и ведущих психодраматической группы. Супервизия стала для нас не общением учеников и Учителя, а взаимодействием равных – коллег.

Несмотря на то, что мы говорим об «умирании» нашего первенца, группа все-таки выжила. Допущеные нами в процессе проведения первого цикла ошибки нельзя воспринимать однозначно: группа состоялась, она работала, прожив не меньше запланированных нами 50 часов. Пусть не в полном составе. Пусть со своими потерями и приобретениями. Но при всем этом – сохранив интерес к психодраме. Каждый, кто «остался в живых», с нетерпением ждал следующей встречи и того нового, что еще предстояло открыть.

Поэтому и родилась вторая группа. В ней было все: и тяжелые переживания, и серьезные проблемы, и спонтанная радость, которой так не хватало нам в прошлый раз, и живые, человеческие разговоры (до группы, во время и после), и шампанское…

В начале статьи мы спрашивали себя, достаточно ли в окружающем мире места для психодрамы… Мы думаем, что ответ в этом случае очевиден: конечно, да! Раз в драме есть жизнь, значит ей найдется место везде, и она не затеряется среди других терапевтических дисциплин.

И все-таки здорово, что наша первая группа не стала последней!!!

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

«Хорошая женщина — мертвая женщина»

Ефимкина Римма

Ефимкина Римма

Психодраматическое образование МИГИП, Нифонт Долгополов, Татьяна Бессонова Образование НГПИ, филфак (1983), НГУ, психфак (1990), диплом кандидата психологических наук (2004), МИГИП (сертификаты гештальттерапевта, психодраматерапевта, артгештальттерапевта (1...
Горлова Марина
Горлова Марина

Психолог, конфликтолог. Член AAGT (Association for the Advancement of Gestalt Therapy). Имеет сертификаты международного образца по гештальт-консультированию, психодрамаконсультированию, социальной работе, арт-консультантированию, нейро-лингвистическому программированию, техникам психомоторики и др. Автор статей по групповой и организационной психологии.


Авторы статьи в течение трех лет проводят долгосрочные терапевтические группы для женщин в гештальт-подходе и психодраматическом подходе. Центральной темой большинства женских сессий является тема женской инициации. Этот термин авторы вводят, чтобы обозначить определенный феномен в жизни женщины, когда она осуществляет переход от стадии девушки к стадии зрелой женщины.

В этой статье мы даем определение женской инициации, сравниваем стратегии инициированных и неинициированных женщин, описываем схему инициации, иллюстрируя ее ключевыми моментами психотерапевтических сессий, и проводим аналогии между терапевтическими сессиями и сказками.

Определение инициации

Каждой женщине необходимо в своей жизни осуществить переход от состояния девочки к состоянию взрослой женщины. Мы называем этот переход «инициация» женщины. Слово «инициация» заимствовано нами из антропологии, в переводе с английского оно означает «переход». Традиционно в обыденном сознании признаком того, что женщина прошла свою инициацию, считается начало сексуальной жизни, замужество, рождение детей – то есть социальная атрибутика. В своей психоконсультативной практике мы обнаружили, что наши клиентки, обладая перечисленными признаками, реально не чувствуют себя взрослыми зрелыми женщинами.

С нашей точки зрения, для реальной инициации недостаточно формальных признаков. Необходима психологическая инициация женщины, то есть не внешний, а внутренний переход из одной стадии в другую. Проводя психотерапевтические сессии, посвященные психологической инициации женщины, мы обнаружили, что все они укладываются в определенную схему. Мы заметили также, что эта же самая схема  запечатлена в сказках и мифах.

Сказки на темы женской инициации

Мы обратились к сказкам, так как они являются отражением коллективной метафоры, содержат в себе и передают из поколения в поколение общечеловеческие истины, в том числе затрагивающие тему инициации женщины. С нашей точки зрения, это такие сказки, как «Морозко», «Крошечка-Ховрошечка», «Госпожа Метелица», «Золушка» и «Спящая красавица» Ш. Перро, «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» А.С. Пушкина, «Снегурочка», а также древнегреческий миф о Психее, подробнее о котором можно прочесть в прекрасной книге Р. Джонсона «Она»[1].

Впервые мы заметили, что эти сказки связаны с темой инициации, когда наши клиентки во время сессий проигрывали сходные сюжеты, например, «прохождение через разного рода испытания», «пробуждение спящей красавицы», «смертельный сон от укола спицей», «предсказания злой пожилой женщины», «диалог с волшебным зеркалом» и др. Мы предположили, что если общие моменты повторяются с такой регулярностью, то эта связь не может быть случайной. Другими словами, мы считаем, что в сказках содержится схема коррекции, которую психотерапевт может использовать в своей работе с данной темой.

Сходство сюжетов

Сюжет кратко можно изложить так: мачеха, обнаружив, что падчерица подросла и хороша собой, старается сжить ее со свету. Отец не заступается за дочь перед обидчицей. Наконец, мачеха дает задание, которое представляет собой смертельное испытание для девушки. Кто-то помогает девушке с ним справиться. Появляется молодой человек, который влюбляется в нее. В эпилоге – счастливое замужество героини, зависть сестер, посрамление мачехи или даже гибель ее.

Выделим общие моменты сюжета:

  • Героиня находится в переходном периоде, когда девушка уже не ребенок, но еще не женщина;
  • В большинстве сказок у девушки мачеха, а не родная мать.
  • Есть родной отец, который ведет себя по отношению к дочери пассивно, не заступается за нее и не поддерживает.
  • Как правило, у девушки есть сводные сестры, являющиеся для мачехи родными дочерьми, к которым последняя добра.
  • Девушка должна пройти смертельное испытание.
  • Есть наставник – человек, животное или волшебное существо. Он помогает девушке справиться со смертельным испытанием, поддерживает или даже спасает ее.
  • В итоге у девушки появляется жених, с которым героиня счастлива.
  • Посрамление мачехи, а иногда смерть.

Итак, что хочет народ сказать сюжетом, повторяющимся из сказки в сказку? Возникает целый ряд вопросов, ответы на которые, как нам кажется, проливают свет на то, как должна проходить психологическая инициация девушки:

  • Почему мачеха, а не мать?
  • Почему мачеха добра к своим родным дочерям, которые в том же возрасте, что и падчерица?
  • Почему отец пассивен и не заступится за дочь?
  • Почему в сказке главная героиня в возрасте девушки, а не ребенка, например?
  • Почему девушка обязана умереть, прежде чем выйти счастливо замуж?
  • Почему наставники – не люди и не женщины?
  • Что происходит с мачехой, когда девушка проходит через смертельное испытание?

Почему мачеха, а не мать?

Начнем с первого вопроса, в котором, на наш взгляд, содержится ключ ко всей теме. Что такое мачеха? Какая метафора скрыта за этим образом? Это злая мать, причем не родная. Что здесь принципиально? Формально она не мать, а жена отца. В обычной семье у женщины  две функции: мать и жена. Как мать она любит свою дочь и желает ей добра, а как жена она является женщиной и соперницей своей дочери в конкуренции за мужчину. В этом, как известно, суть комплекса Электры.
Когда девочка растет в семье, она входит в треугольник: отец-мать-ребенок.
Рис 1
Когда она вырастает и перестает быть ребенком, меняются роли людей, входящих в треугольник. Родительские функции матери ослабевают, и тогда она выступает как женщина, отец – как мужчина, а дочь – как женщина, претендующая на мужчину. Самый близкий и доступный для дочери мужчина – отец. Таким образом, мать и дочь превращаются в женщин-соперниц, борющихся за мужчину – отца.
Рис 1
Эти два треугольника сливаются в один до поры до времени, пока ребенок не вырос. Но вот дочь вырастает, она перестает нуждаться в родителях, и тогда резко и внезапно меняются роли в треугольнике. Женщина больше не востребована как мать, и метафорически она превращается в «мачеху», то есть женщину, соперничающую с другой взрослой женщиной (своей дочерью) за самца, партнера, мужчину. Вот откуда в сказке появляется мачеха: ей легче играть свою роль, если она не разрывается надвое между любовью к дочери и враждой к более молодой сопернице, как это бывает в реальной жизни. Материнскую функцию она осуществляет по отношению к своим родным дочерям, о чем речь пойдет ниже.

Почему мачеха добра к своим родным дочерям, которые в том же возрасте, что и падчерица?

В большинстве сказок у мачехи есть родные дочери, и она к ним очень добра. Почему это особо подчеркивается в сказках? Исходя из сказанного выше, становится понятно, что, мачеха злая к падчерице не сама по себе, а в силу своей второй роли. Дело в том, что соперницей является только падчерица, так как она красива и молода. Поскольку собственные дочери в сказках не востребованы мужчинами, то матери не о чем переживать, они для нее продолжают быть детьми, а не соперницами.

Почему отец пассивен и не заступится за дочь?

Все эти  сказки вообще как бы не про мужчин. У главной героини ни в одной из сказок нет братьев – только сестры! Активную роль в конфликте играют две фигуры: девушка и взрослая женщина, которая царила до того, как расцвела молодая соперница (ср. у Пушкина: «…между тем росла-росла, поднялась и расцвела». Так, в роли соперницы в мифе о Психее выступает не мать, а сама Афродита, заподозрившая, что юная Психея может затмить богиню своей красотой. В «Спящей красавице» у главной героини есть мать и отец, но конфликт развернут не между девушкой и матерью, а между девушкой и старой, забытой всеми Злой феей, а если еще точнее – то между двумя феями – старой и молодой, а главная героиня – орудие в этих «разборках».

Несмотря на эти нюансы, во всех сказках центральной темой является женский конфликт, больше ничей. Тогда ясен ответ на вопрос, почему отец пассивен и не заступится за дочь перед своей жестокой и несправедливой женой (в сказке «Морозко» он даже сам отвозит ее в лес на верную погибель). Вместо отца мы должны видеть мужчину, который между двумя женщинами выбирает ту, которая может быть партнершей. Поэтому он выбирает свою жену. Если говорить по сути, то девочки и бабушки мужчин не интересуют, интересуют женщины в детородном возрасте.

Почему в сказке главная героиня в возрасте девушки?

По какой-то причине детство героини неинтересно, хотя про детство существует множество сказок («Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Гуси-лебеди» и др.). Интересен именно тот возраст, когда девушка выросла. Например, в сказке «Спящая красавица» завязка происходит во время рождения главной героини, когда Злая фея, внезапно появившаяся на празднике, пророчествует, что в 16 лет девушка умрет, уколовшись веретеном. Затем сразу же следует кульминация: девушке уже шестнадцать, и пророчество сбывается. Если вспомнить психоаналитическую символику, то речь, безусловно, идет о первом сексуальном опыте, дефлорации («уколоться веретеном»). Помогает Добрая фея: нет, ты всего лишь уснешь, пока не придет избранник. Тогда можешь растрачивать дары юности.

В этой сказке другие феи сделали множество прекрасных подарков, олицетворяющих богатство  и прелесть юности. К сожалению, кроме этого роскошного приданого в юности таится и «смертельная опасность», о которой не обмолвилась ни одна из Добрых фей. Злая фея как бы делает легальным кризис, связанный с инициацией.  Обращаясь все к той же схеме (см. выше), мы делаем вывод, что в сказке взят наиболее кризисный, переходный момент у обеих женщин. До этого момента конфликта не было, треугольники совпадали, и одна роль не противоречила другой. Теперь же былая иерархия – «взрослый-ребенок» – должна замениться отношениями равенства. Но здесь-то как раз и нет равенства: в доме две взрослые женщины, одна из которых имеет мужчину, а другая нет. Задача девушки – пройти инициацию и найти своего собственного мужчину. Задача матери – пересмотреть свою уже не востребованную материнскую функцию и сменить сферу продуктивности. Запутавшись в социальных ролях, она становится для девушки буквально мачехой, что и отражено как в сказках, так и в сессиях.

У обеих женщин – период смены жизненных задач. Он может быть пройден через проделывание глубокой личной работы. Если этого не происходит – обостряется комплекс Электры. В сказках мы наблюдаем его проявление как смертельную борьбу двух соперниц, смертельную, потому что каждая из них умирает, мнимо или явно, в буквальном или переносном смысле.

Почему девушка обязана пройти смертельное испытание, прежде чем выйти счастливо замуж?

Смерть как тема настолько необъятна, что нуждается в рамках. В контексте данной статьи мы рассматриваем смерть как трансформацию: героиня «умирает» как девочка и «рождается» как женщина. Причем в сказках описано два исхода: прошедшие инициацию девушки обретают жениха, счастье в личной жизни, богатство («Морозко», «Крошечка-Ховрошечка» и др.) Не прошедшие – погибают реально (Снегурочка в сказке «Снегурочка»).

Мы не рассматриваем в данной статье сказки, посвященные мужской инициации («Царевна-Лягушка», «Иван Царевич и Серый волк» и др.), хотя темы очень близки друг другу. В психологической и в антропологической литературе тема инициации связывается, как раз, скорее, с мужчинами и описывается как тяжелое испытание, граничащее с физической смертью и включающее следующие стадии:

  1. Испытание.
  2. Трансформация.
  3. Возрождение.

Так, в нашем обществе, например, олицетворением ритуала мужской инициации является армия.

Как видим, женская инициация также включает данные стадии и несет элементы страдания, поскольку психологически переживается как смерть.

Почему наставники – не люди и не женщины?

Если внимательно читать сказки, то в них мы видим, что инициация не может быть совершена девушкой самостоятельно. Нужна сильная поддержка и разрешение стать женщиной кого-то старшего, более мудрого, того, кто сам инициирован. В жизни этим человеком является мать, которая сама прошла инициацию (об этом ниже). В сказках же материнскую функцию берут на себя другие герои: корова в «Крошечке-Ховрошечке», Дед Мороз в «Морозко», госпожа Метелица в «Госпоже Метелице», Добрая фея в «Золушке» и «Спящей красавице».

Особняком стоит русская народная сказка «Снегурочка». Снегурочка погибает, когда вместе с подружками прыгает через горячий костер, хотя остальные девушки справляются с испытанием. Удивительно символично: молодую девушку обращаться «с огнем» учит мать, но у Снегурочки приемные родители – бабушка и дедушка, которые уже «отыгрались с огнем» в этой жизни. И девушку некому наставить в этой жизни…

Нам представляется символичным также то, что герои-наставники, оказывающие девушке поддержку, в большинстве случаев не являются не только женщинами, но даже людьми (например, корова в «Крошечке-Ховрошечке»). Дед Мороз из «Морозко» – дед, не мужчина, то есть не в детородном периоде, само олицетворение мудрости. Почему это важно? Наставник – тот, кто не может быть конкурентом в борьбе за мужчину – животное, волшебное существо (фея), дед. Не будучи женщиной, наставник не попадается в ту же ловушку соперничества, он может быть искренним в своей помощи.

Таким образом, в сказках у девушки есть как бы две «матери». Одна – мачеха, соперница, другая – наставница и помощница. В сказках эти две роли  разделены, но в жизни они слиты в одном и том же человеке, и их очень трудно различить. Две роли – стареющая женщина и мать выросшей дочери – находятся в конфликте между собой.

Что происходит с мачехой, когда девушка справляется со смертельным испытанием?

Привычное восприятие комплекса Электры в психологической литературе – через призму дочери. Но в сказках мы имеем дело с двумя женщинами, каждая из которых, как мы уже сказали, решает свою жизненную задачу. Что при этом переживает мачеха? Чего боится? «Если моя дочь – женщина, то я – старуха». А за старостью стоит страх потери привлекательности и потери партнера. А еще глубже – страх смерти. Стареющая женщина хотела бы удержать молодость, красоту, цветущее плодоносящее состояние. И когда она терпит поражение в конкуренции, то ведет себя как при дедовщине. Вместо того, чтобы проделать глубокую внутреннюю работу и обрести новую продуктивность в новой сфере, она включается в соревнование за власть. «Я ль на свете всех милее?» – эти ставшие бессмертными строки Пушкина отражают суть женских «замерялок», кто тут «главный». Вместо полноценной женской жизни и проживания момента идет набор очков.

Поэтому можно вести речь о двух инициациях: одна происходит у девушки (переход в женскую фазу), другая – у женщины (переход в фазу старости).

Вывод

Подводя итоги, мы делаем вывод: в сказках рассматривается самый острый момент в жизни женщины, от исхода которого зависит, будет ли женщина плодоносящей, активной, счастливой или же погибнет как женщина.

Женская инициация на психотерапевтических сессиях

А теперь обратимся к конкретным терапевтическим сессиям, которые мы проводим на наших тренингах «Инициация женщины». Участницы наших групп – женщины 30-40 лет, замужние и одинокие, имеющие детей и бездетные.

Если сравнивать терапевтические сессии со сказками, то в глаза бросается сходство сюжетов. В основе каждой сессии лежит конфликт клиентки с матерью, возникший, когда первая вступила в пубертат, и резко обострившийся, когда ей исполнилось 13-14 лет. Мать, до тех пор мягкая и любящая, вдруг начинает контролировать дочь, запрещает ей поздно возвращаться домой, надевать нарядную одежду, заставляет просиживать часами за уроками. Рано или поздно дочь срывается и нарушает запрет – поступает по-своему. За это следует жестокое наказание матери. Такие стычки повторяются все чаще. Как следствие, дочь либо рано выходит замуж, чтобы только покинуть родительский дом, либо «идет по рукам», чтобы сделать матери назло, либо покоряется и отказывается от борьбы.

В психотерапевтических сессиях мы имеем дело с последствиями этого конфликта, когда прошло уже около 20 лет и наши клиентки зачастую имеют дочерей в подростковом возрасте, с которыми история повторяется. Ни одна из них не осознает истоков своей проблемы, с которой пришла на группу, но имеет желание что-то изменить в своей жизни.

Заявки

Начиная группу, мы спрашиваем, с какой целью они пришли, что хотят получить от взаимодействия. Как правило, уже в самых первых словах заявок содержится в метафорическом виде тема инициации:

  • Я не умею возбуждаться. Иногда моя «самка» приходит, иногда – нет. Заранее никогда не знаю, подведет она меня в этот раз или нет.
  • После операции (удаление матки) не клеятся отношения с мужчинами. Я с ними борюсь, меряюсь силами, побеждаю. А хочется теплых отношений.
  • Не могу родить ребенка мужу. Несколько лет больниц – хочу забеременеть. Не беременею, хотя стараюсь изо всех сил. Я не уверена в себе как женщина.
  • Мужчины видят во мне только сексуальный объект. Не умею отказывать. Хочу научиться.
  • Мужчины не воспринимают меня как женщину, а, скорее, как партнера. Ненавижу позу амазонки. У меня действительно есть проблемы, например, по несколько месяцев отсутствуют менструации, я живу на гормонах.
  • Хочу влюбиться, чтобы было интересно. Ненавижу старух.
  • Боюсь стареть.
  • Я бы хотела правильно жить. Но не знаю, как правильно. Хочу узнать.
  • Меня стали считать женственной некоторые мужественные женщины, а мужчины считают пустым местом. Боюсь, что стану лесбиянкой. Хотела бы построить отношения с мужчиной.

Все эти заявки, такие разные на первый взгляд, можно объединить по общему признаку – во всех случаях речь идет о том, что какая-то часть личности, говоря метафорически, «мертва». Именно на этих сессиях возникла групповая метафора[2], вынесенная нами в эпиграф статьи: «хорошая женщина – мертвая женщина» – по аналогии с поговоркой «хороший индеец – мертвый индеец», возникшей в те времена, когда переселенцы осваивали территорию Америки и истребляли коренное население – индейцев. Речь идет о войне не на жизнь, а на смерть. Если индеец мертв – то побеждает оккупант, вот почему хороший индеец – мертвый.

Какое отношение эта метафора имеет к нашим клиенткам? О завоевании какой территории идет речь? Для кого хороша «мертвая» женщина? Кто ее убивает? Как это ни парадоксально звучит, убить в себе женщину заставляет девушку родная мать. И это иногда не метафора, а реальность.

Стратегии неинициированной женщины

Как мы уже сказали, когда девочка растет в семье, она входит в треугольник: отец-мать-ребенок (см. схему 1). Когда она вырастает и перестает быть ребенком, меняются роли людей, входящих в треугольник. Родительские функции матери ослабевают, и тогда она выступает как женщина, отец – как мужчина, а дочь – как женщина, претендующая на мужчину. Самый близкий мужчина – отец. Таким образом, мать и дочь превращаются в женщин-соперниц, борющихся за мужчину – отца.

Итак, первая стадия: отношения между матерью и дочерью становятся отношениями соперниц.

Если мать – инициированная женщина, то она не скрывает тему секса. Она дает своей дочери разрешение на то, чтобы та стала женщиной, и помогает ей пройти инициацию, сама бессознательно представляя собою пример женщины, живущей полнокровной жизнью.

Если же мать не инициирована сама, то тема секса в семье табуирована. Мать манипулирует дочерью, чтобы последняя не получила разрешение быть женщиной. Дочь под влиянием манипуляций видит только один «треугольник» в их отношениях – тот, который ей показывают открыто: «Мать-отец-дочь». Мать сознательно или бессознательно скрывает от дочери то, что в треугольнике «женщина-мужчина-девушка» она выступает как соперница собственной дочери.

Во всех сессиях, несмотря на различия в заявках, обязательно присутствует одинаковая сцена: клиентка вспоминает, что в возрасте 13-14 лет, когда она стала девушкой, мать запретила ей встречаться с мальчиками. Поскольку в реальной жизни суть отношений скрыта, а именно слиты в одну две роли матери (мать и соперница), то скрыты и манипуляции, запрещающие девушке жить как женщине. Например, мать может демонстрировать заботу, говоря дочери: «Не пойдешь гулять, пока не сделаешь все уроки». Скрытое послание: «Боюсь, что ты встретишься с мальчиками и вступишь в сексуальные отношения», «Боюсь потерять власть над тобой, если ты станешь сильной». «Ты моложе и красивее меня, если ты вступишь в возраст сексуальности, мне придется уступить тебе свою власть».

Манипуляции неинициированной матери можно разделить на три группы в зависимости от ее стратегий[3]:

Изоляция («Синий чулок», «Бабушка») Протест («Шлюха») Подчинение («Вечная девочка»)
«Секса не существует».
«Ты должна посвятить себя детям (родителям, воспитанию сестер и братьев, учебе, работе, науке, Родине, Богу и т.д.).
«Если ты занимаешься сексом – значит ты шлюха».
«Секс – это грязно».
«Поцеловалась с мужчиной – иди в ЗАГС».
«Попробуй только принеси в подоле!»
«Если ты потеряла девственность, ты больше непривлекательна для мужчин».
«Ты у меня под колпаком, вижу тебя насквозь».

Все три типа легко узнаются по внешнему виду и поведению.

  1. Изоляция. К первой группе относятся женщины, которые изолировались от своей женской сексуальности либо уйдя с головой в работу («Синий чулок»), либо в заботу о других («Бабушки»). Первым присущи черты мужского поведения (особенно если они выросли без отца и заменяли матери мужа); симптомы работоголизма (они уходят с головой в науку, учебу и т. д.), фанатизм. Вторые, как правило, посвящают себя детям, причем не своим, а чужим (они воспитывают либо приемных детей, либо детей родственников (племянников, например). У тех и других асексуальная внешность, только первые берут пример с мужчин, а вторые – с бабушек. «Бабушки», кроме того, часто страдают от лишнего веса.
  2. Протест. Это группа женщин с протестным поведением, которых характеризует сверхвнимание к внешности, тему секса подменяют суррогатом – демонстрацией сексуальности. Это те женщины, которые либо вступили в ранний брак (как правило, по беременности), либо они имеют множество партнеров; женщины с темой насилия, содержанки. Если представительницы первой группы скрывают сексуальную жизнь, то представительницы второй выставляют ее напоказ. Используя терминологию Э.Берна, любимой игрой протестных женщин можно назвать «Динамо»[4]. В общении для них характерны кокетство, сексуальные провокации и авансы по отношению к мужчинам и конкуренция с женщинами. Среди заявок звучит тема чистоты-грязи.
  3. Подчинение. В глаза бросается неконгруэнтность во внешности: например, женщина, которой за тридцать, может одеваться как школьница, говорить детским голосом, вести себя капризно. Озабочена тем, чтобы как можно дольше не стареть, сохранить внешность девочки.

Объединяет представительниц всех трех групп то, что все они, так или иначе, асексуальны, или «мертвы» как женщины, не удовлетворены своей сексуальной жизнью и продуктивностью в самом широком смысле.

Пример сессии. «Спящая красавица»

Мы назвали эту сессию «Спящая красавица». Участница группы – Галина. Галине 31 год, она второй раз замужем, имеет дочь от первого брака. Сессия началась с заявки Галины поработать с собственным сном. Когда пересказ сна закончился, Галина сказала: «Меня разбудил мой ребенок». Мы восприняли эти слова как метафору: «мой ребенок» может восприниматься как внутренний ребенок клиентки, который, несмотря на взрослость клиентки, остается в детском состоянии, не получая удовлетворения.

Тема Галины – ребенок в обличье взрослой женщины – видна еще до того, как она заговорила о сне. Во-первых, по профессии она косметолог, то есть ее бизнес связан с внешностью женщины. Метафорически род ее занятий выглядит таким образом: как подольше удержать женщину в состоянии девушки. Во-вторых, что касается внешности самой Галины, то в глаза бросается ее неконгруэнтность: женщина, которой за тридцать, состоящая во втором браке, мать – и при этом бантик в начавших уже седеть волосах, короткая юбочка в складку, напоминающая пионерскую, быстрые движения, детский голосок.

Содержание сна следующее. Галина закрывает ребенка в пустом доме, уложила спать, а сама пошла гулять. Заперла, чтобы с ним не случилось «ничего плохого».

Т:  А что с ним может случиться плохого?
К:  Могут ворваться мужчины, которые чем-то опасны, и напугать.

Мы предложили Галине инсценировать сон, взяв на себя роль ребенка. На роль двери предложили выбрать кого-то из членов группы. «Дверь» оказалась двустворчатой, ее играли два человека, мужчина и женщина. Когда Галине предложили посмотреть на сцену со стороны, то это напомнило ей сцену из собственного подросткового детства. Так поступала мать, не пуская дочь гулять, чтобы ничего «такого» не случилось. На вопрос, что «такое» могло случиться, Галина ответила далеко не сразу. Подумав, она предположила, что речь шла о запрете играть с мальчиками. Это никогда не говорилось матерью напрямую, а давалось понять косвенно, манипулятивным способом. Суть манипуляции: мать делает отношения полов непривлекательными, представляя женщину как «тетку», «старуху». И перед дочерью на бессознательном уровне ставится неразрешимая задача: нужно все время оставаться девушкой, не развиваясь, удерживая себя годы и годы в состоянии ребенка.

Мы предложили Галине сыграть взрослую женщину. Она поморщилась.

Т:  А что мешает это сделать?
К:  Для меня женщина – это что-то непривлекательное, бесформенное…
Т:  Непривлекательное для кого?
К:  Для мужчин. Мне кажется, им должны нравиться молодые девушки, а не старухи.

Стало понятно, что для Галины между девушкой и старухой нет связующего звена, нет стадии «женщины».
Тогда мы сделали Галине другое предложение – сыграть старуху.

Т:  Чем тебе не нравятся старухи?
К:  Они напоминают о смерти.

Следующая сцена была про смерть. Галина построила для себя гроб, что напомнило и ей, и группе сказку «Спящая красавица».

Т:   Что бы помогло тебе ожить? Кто может тебя разбудить?
К:   Собственный ребенок. (Вспоминаем начало сессии – сон Галины, в котором ее будит собственный ребенок. Теперь уже понятно, что речь идет о собственной неудовлетворенной потребности, без которой жизнь – сон).

Т:   Побудь в роли этого ребенка. Чего ты хочешь?
К:  Хочу пойти на улицу погулять с друзьями.

Далее следует сцена диалога с идеальной матерью, в котором та разрешает общаться с детьми, в том числе мальчиками. В сессиях, которые мы проводили на женских тренингах, легко «озвучить» «мачеху», но «хорошую мать» приходится «выстраивать». Первая запрещает вступать в половые отношения, вторая должна дать такое разрешение и поддержать. Звучит это разрешение парадоксально: «ты можешь жить с мужчиной, даже если я против». Перевод: «Я как мать желаю тебе женского счастья, хотя я как женщина завидую твоей молодости и конкурирую с тобой».

Во время шеринга[5] в группе родилась пародия[6]:

Девочка: «Я с вами еще не…»
Бабушка: «Я с вами уже не…»
Между ними женщина, которая: «ДА!»
Голос мужчины: «Да где ж таких увидишь…»

Стадии инициации

Как же должна проходить психологическая инициация? Где женщины, которые говорят «ДА»?

Сказки говорят нам: чтобы стать взрослой женщиной, девушке, во-первых, нужно «победить» свою мачеху, которая не разрешает ей взрослеть, потому что не хочет уступить свою территорию. Далее – получить разрешение от матери (в сказках ее роль играет кто-то другой) на личное счастье и совет, как себя вести. И последнее – найти своего мужчину и построить свой дом, свою территорию, свои границы.

Коррекция на психотерапевтических сессиях состоит из таких же стадий, кроме одной: если в сказках понятно, где злая мачеха, а где добрая фея, то в жизни невозможно различить эти две роли, так как они слиты в одной и той же женщине. Вот почему клиентка не может отреагировать свой протест – ей мешает сделать это любовь к матери. И наоборот: она не может сказать о своей любви, потому что мешают неотреагированная обида и гнев.

  1. Таким образом, первая стадия в коррекции – развести роли, то есть показать две части личности матери: любящую («мать») и запрещающую («мачеха»).
  2. Далее: отреагировать чувства обиды, гнева по отношению к той части личности матери, которая запрещает девушке вступать в отношения с противоположным полом и ассоциируется с мачехой.
  3. Третье: получить разрешение на право быть женщиной от любящей части матери.
  4. Четвертое: получив разрешение вступать в отношения с мужчинами, девушка должна найти «своего» мужчину, а не отца. Таким образом, схема приобретает следующий вид:
  5. Наконец, девушка должна обозначить свою территорию и суметь защитить ее от контроля матери.
  6. Последняя стадия – шеринг, поддержка группы, которая символизи­рует социальное одобрение.

На наш взгляд, нужно сказать несколько слов о роли «хорошей матери». В жизни формам взрослого поведения обучает девочку собственным примером инициированная женщина. В сказках эту роль – роль помощника – берет на себя сказочное волшебное существо. На сессиях – терапевт либо член группы, которого выбирает клиентка на эту роль.

Приведем еще один пример из терапевтической сессии, который иллюстрирует коррекционную часть сессии.

Пример сессии. «Снегурочка»

Светлане 35 лет. Разведена, дочери 16 лет. Заявка: «Не могу сама возбуждаться. Иногда моя самка приходит, иногда – нет. Я заранее никогда не знаю, подведет она меня или нет в этот раз».

Сессия проводилась в гештальт-подходе, с использованием метафор.

Т:  Возбудись сейчас.

К:  Как! Сама? Как это возможно при всех? Это стыдно…

Чувство стыда – основная фигура, с которой проходила работа на этой сессии. Интроект клиентки, вынесенный из общения с «запрещающей частью» матери – женщина не должна сама нести ответственность за свое возбуждение, это ответственность мужчины. Женщина – некая «снегурочка», холодная, без чувств, не отвечающая на любовные призывы мужчины. Суть проблемы Светланы в том, что женщина не может говорить о своей любви, проявлять свои чувства открыто.

Следующим шагом после осознания интроекта было получение разрешения от «разрешающей части» матери быть женщиной. Клиентка выбрала на эту роль участницу группы, которой дала слова: «женщина сама активна, она может говорить о том, чего ей хочется, это не стыдно, а нормально».

Третий этап – обучение матерью. Сессии на сексуальные темы в группе сложно проводить из-за социальных табу на эту тему. Как была решена проблема в данном случае? Как стало возможным здесь-и-теперь научить клиентку возбуждаться самой в присутствии 20 человек? Это удалось сделать через метафору. На вопрос, что хочет сделать, клиентка ответила: «Помяукать». Метафорически это означает: проявить собственную сексуальную активность, побыть самкой. Однако в тот же момент вернулось чувство стыда, и, по словам клиентки, у нее «пересохло горло», она не смогла произнести ни звука. Тогда она сама обратилась за поддержкой к «идеальной матери» – женщине, выбранной ею на эту роль из группы. Сначала им удалось помяукать вдвоем, а потом  – одной.

Еще одна стадия – поддержка мужчины. Клиентка «проверяет», «работает» ли новый механизм. Мужчина вступает в диалог своим мяуканьем. Символически это выбор «своего» мужчины и выстраивание своих собственных границ.

Последняя стадия – поддержка группы. Группа мяукает хором с удовольствием вместе с клиенткой, подтверждая тем самым, что то, что происходит, нормально, приемлемо.

Инициированная женщина

Итак, мы рассмотрели стадии инициации в сказках и на психотерапевтических сессиях. Теперь мы можем предположить, как же все-таки должна проходить инициация в жизни? Как выглядит инициированная женщина? Нам представляется, что говорить придется о некоем идеале, опять-таки имеющемся, скорее, в сказках, нежели в реальной жизни: о Марье Искуснице, Василисе Прекрасной, Василисе Премудрой и др. Если неинициированных женщин мы видим повсеместно, то про инициированных можно сказать, что некоторым женщинам удается более или менее приблизиться к этому идеалу. В заключение приводим еще одну схему, иллюстрирующую два пути психологического развития женщины:

Схема Марины

 

[1] Джонсон Р. А. Она. Глубинные аспекты женской психологии. – Харьков: «Фолио», 1996. – 124 с.

[2] См. Ефимкина Р. П., Горлова М. Ф. Развитие метафоры в групповом процессе. // Журнал практического психолога. – 1998. – №4.

[3] Мы используем термины, введенные К. Хорни, для описания стратегий невротического поведения личности (см. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. – М., 199?).

[4] Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. – М.: Прогресс, 1988.

[5] От англ. share – “делиться” – обмен чувствами между участниками группы после сессии в психодраматическом подходе.

[6] См. Горлова М.Ф., Ефимкина Р.П. Излечение неминуемо. Психотерапевтические пародии. – Новосибирск, 1999.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Архетип сезонности в психотерапии

Архетип сезонности в психотерапии
Лопухина Елена

Лопухина Елена

Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ) Психолог, психотерапевт, психодрама-терапевт юнгиански ориентированный, бизнес-тренер и коуч, консультант по организационному развитию, директор Института Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ), чле...
Текст статьи печатается по: журнал «Урания», «Архетип сезонности в психотерапии», 1998, 1, стр. 9-19


Годовой цикл сезонов, четырех времен года – одна из наиболее ба-зовых и понятных любому человеку метафор процесса развития. Любой

процесс развития не только в природе, но и в обществе, группе, внутри личности можно соотнести с этим общим архетипом. Обратившись к универсальному архетипу сезонности, можно яснее и глубже понять и описать процессы изменения и развития самых различных субъектов. Очевидно, что психотерапевта, прежде всего, интересует то, что происходит с личностью человека. Исходя из фаз архетипа сезонности, пcиxoтepaпевт может выбирать методы, обеспечивающие наиболее эффективное воздействие на клиента. Более того, модель архетипа сезонности дает возможность интеграции разнообразных психотерапевтических теорий, подходов, становится способом перевода на единый универсальный язык достижений различных психотерапевтических школ. Наконец, этот «язык» понятнее клиенту, чем специфические терапевтические «языки».

Рассмотрим базовый архетип сезонности, предполагающий смену времен года. Само по себе число 4 – квадрат – несет в себе устойчивость, завершенность, каждая его грань соответствует определенной фазе развития или времени года.

Весна. Само звучание этого слова пробуждает ощущение радости, первого динамичного рывка вперед, зарождения новых процессов. Природа пробуждается, оживает, устремляется к живительному теплу солнца. Постепенно молодые ростки превращаются в пышную зелень. Праздник природы в разгаре. Наступает лето, которое дарит нам половодье цветов, синеву чистых прозрачных небес. Зреют, наливаются силой сочные плоды. Это период максимального расцвета, созревания, полдень года. Весной и особенно летом человек пользуется дарами природы, она кормит и согревает его. Затем наступает осень, преддверье зимы. Она ассоциируется с увяданием природы, человек утрачивает щедрость Матери-Природы, которая холила и лелеяла его. Блекнут яркие краски. И человек оказывается лицом к лицу с необходимостью пройти через испытание своих сил, встать на собственные ноги и выжить. Это период подготовки к зиме. Испокон века осень была для человека временем трудов. Осенью, собрав урожай, человек доказывает способность жить плодами своего мастерства, обретает независимость от щедрот Матери-Природы. Затем приходит зима. Она ассоциируется со сном, отдыхом и покоем, земля укутывается холодным белым снегом, храня воспоминания о былой щедрости природы. Зима заставляет погрузиться внутрь, соки уходят к корням, к истокам, и там, в глубине растут силы для будущего возрождения. Зима – период подведения итогов, осмысления, обдумывания успехов или неудач прошедшего года. Для человека это время не только физического отдыха, но и более глубокой внутренней работы. Зимой человек накапливает силы, которые инкубируются до весны. Итак, весна – это начало, лето – созревание, осень – подготовка к зиме, зима – инкубация.

Каждый сезон года всегда ставил перед человеком разные задачи, в каждый период он проходил через различные испытания и издревле готовился к следующему сезону, выполняя определенные ритуалы. Известный американский психотерапевт Джон Мойшер (John R.Mosher: «The Healing Circle: Myth, Ritual and Therapy»), рассматривая специфику различных древних ритуалов, связанных с сезонами и предваряющих их, отмечал, что, хотя каждый ритуал проходит через весь цикл развития, в ритуале данного сезона главной является одна фаза цикла, подготавливающая к этому сезону. Такой ритуал является как бы репетицией, подготовкой к следующему этапу. В этом смысле Мойшер условно выделяет четыре основных типа ритуалов. В этих ритуалах, как считает Мойшер, жители деревень, общин проигрывали возможные трудности будущего сезона. Задачей ритуалов была психологическая и частично физическая подготовка к сезонным изменениям, внутренняя настройка людей на готовность к изменению внешних условий и к решению будущих задач.

Рассмотрим эти четыре типа ритуалов. Обратимся для этого к схеме. На ней отмечены четыре точки на круге сезонности. Между зимой и весной находится точка инкорпорации, между весной и летом – точка континуальности, между летом и осенью – точка сепарации, между осенью и зимой – точка трансформации. Если посмотреть на круг как на последовательность смены времен года, то можно ответвляющимися линиями отметить эти ритуалы, которые занимают очень мало времени, но являются репетицией, подготовкой к следующему сезону.

Итак, первый ритуал – это ритуал инкорпорации. Он предвосхищает весну и готовит к ней. Цель ритуала – включение, поскольку именно переход в весну подразумевает некоторое включение во что-то новое, в сообщество, в новую роль, возрастную категорию, в новый этап жизни.

Вспомним сказку о Снегурочке. Чтобы открыться весне, Снегурочка должна растаять. Она слишком холодна и должна открыться, полюбить. Ритуал инкорпорации связан с элементом Воды, с очищением. Чтобы принять новые качества, роль, новый этап жизни, нужно смыть с себя остатки старого, они уйдут вместе с водой. Многие современные ритуалы несут в себе отголоски древнего ритуала инкорпорации. Например, частично обряды крещения, омовения покойника – связаны с подготовкой человека к тому, чтобы он смог занять место в новой земной или загробной жизни. То, что в ритуале инкорпорации – главный акцент на элементе воды, не случайно. Каждый ритуал имеет свое пиковое переживание. На физическом плане это элемент Воды, а на психологическом – вода связана с эмоциональным реагированием, и поэтому пиковое переживание ритуала инкорпорации – эмоциональный катарсис, катарсис очищения. Это эмоциональное отреагирование: плач, стоны, крики, пение. Такой катарсис приносит эмоциональное освобождение. Этот ритуал изначально происходил перед сезоном, а дальше он распространился не только на подготовку к весне, но и к любой деятельности.

Второй тип ритуала – ритуал континуальности. Это – подготовка человека к переходу в лето. Весной человек полностью принадлежит новой роли, сообществу, растворяясь, сливаясь с ними. Любой процесс развития переживает свой медовый месяц – это и есть весна. Но медовый месяц рано или поздно кончается, период ощущения полной принадлежности сменяется некоторым разочарованием, возникает диалектическая потребность уже не принадлежать, кое-что перестает нравиться, не удовлетворяет, хочется чего-то другого. Поэтому лето – период, когда нарастает тенденция непринадлежности, стремление к уходу, завершению роли, но одновременно все еще сохраняется и тенденция принадлежности, включенности в какие-то отношения. Это двойственный, амбивалентный период, период максимального напряжения. Лето в разгаре, но именно в нем зреют зерна возможного разрыва, конфликта, сепарации Лето – подготовка к сепарации. И целью ритуала континуальности является поддержание существования сообщества, его силы, устойчивости. На этом этапе подтверждается континуальность, продолженность, то есть то, что сообщество продолжает существовать, несмотря на внутренний конфликт. Чтобы обеспечить проживание периода амбивалентности и внутренней борьбы, необходимо укрепить веру в сообщество и подтвердить его существование, чему и служит ритуал континуальности. Этот ритуал способствует обнаружению собственного места в сообществе, собственной идентичности внутри сообщества без ухода из него.

Какие же ритуальные обряды несут в себе максимальный акцент континуальности? Это всевозможные празднества, юбилеи, карнавалы, застолья, соревнования, где, с одной стороны, люди отмечают, что они все еще вместе, а с другой – именно во время этих ритуалов, которые есть не только празднества, но и соревнования, происходит определение ролей в сообществе: кто – главный, кто – второстепенный. Каждый занимает место в соответствии со статусом, определяет свой вес, функцию, оценивает свое место в системе, свой личный вклад в жизнь сообщества. Кто в соревновании победил – садится поближе к старейшинам, кто пришел последним – подальше. Катарсис этого этапа, эмоциональное пиковое переживание на этой фазе – ощущение себя частью более широкого целого, собственной причастности к нему, которое переживается как благоговение, контакт с более высоким смыслом, с Высшим началом. Древние племена чествовали своих предков, почитали их как богов. При этом они ощущали поддержку богов, предков, присутствие чего-то большего, чем они сами, и это поддерживало континуальность сообщества. Красивые и величественные, такие ритуалы подтверждали этическую систему ценностей данной культуры. Элементы таких ритуалов содержит в себе церковная служба, когда благодаря ее красоте и торжественности человек переживает состояние собственной причастности, чувство благоговения. Задача этого ритуала такова: хотя я и начинаю выделять себя из целого, но в то же время могу почувствовать себя значимой частью этого целого. Чтобы это противоречие не раздирало на части изнутри, человек должен ощутить смысл принадлежности к целому, а это возможно, только если мы осознаем нечто выходящее за рамки обыденности. Ритуалы поддерживают и готовят человека к тому чтобы он именно так переживал свое внутреннее отделение, начало этого процесса. Ритуал континуальности связан с элементом Воздуха, дающим движение вверх.

Затем следует ритуал сепарации, который готовит к осени. Осень – это период, когда человек перестает принадлежать сообществу, или Матери-Природе Он теперь уже сам по себе, один против враждебной или, по крайней мере, не помогающей ему природы. То же происходит и с сообществом. Человек уходит в самостоятельную жизнь, он уже не ребенок, никто не поит и не кормит его, он должен стоять на своих ногах. Происходит сепарация от природы, от сообщества, от роли, от отношений с другими. Цель ритуала сепарации – инициация человека в иное состояние бытия. Во время ритуала человек уточняет и заново определяет свою идентичность. Здесь он часто имеет дело со смертью старого, которое должно дать дорогу новому. В отличие от весны, где просто происходило включение в новое, здесь нередко нужно пройти через смерть и одиночество. Ритуалы сепарации включают тренировку концентрации внимания, развитие способности к волевому действию, а также обретение мастерства. На этом этапе главный элемент – Огонь, который символизирует прохождение через трудности. Нужно пройти через огонь, чтобы осуществить ритуал сепарации, и начать свое независимое существование, это – зона непринадлежности. На данном этапе возникает другой тип пикового переживания – катарсис конструкции по Джону Мойшеру. Катарсис конструкции – переживание свершения, «мне удалось осуществить свои задачи», «я сделал это». Это переживание радости от того, что замысел воплощен, доведен до конца. В этом и состоит инициация – пережить, что смог, преодолел, сделал. Точка сепарации – это порог способности к собственным деяниям.

Примеры ритуалов такого типа – языческие ритуалы инициации юношей и девушек, проходивших сложные испытания, связанные с борьбой за выживание в стрессовых условиях. Инициация часто включала кровавые обряды. В ходе ритуала инициации человек должен был подготовиться к еще худшим условиям, трудностям реальной жизни. Поскольку реальная жизнь тогда, да и всегда, была трудна, возник такой тяжкий ритуал – с кровью, с оружием, болью и огнем. Среда сопротивляется, но человек действует вопреки ей.

Ритуал трансформации лежит на стыке осени и зимы. Смысл этого ритуала – исцеление индивида от некоторых условий, которые ему мешают достичь желаемого. Человек здесь должен пойти на определенное самоограничение, пройти через лишения. В отличие от ритуала сепарации, здесь необязательны именно физические испытания и боль. Эти ритуалы предполагают глубокие внутренние изменения в состоянии сознания, мышления. В ходе подобного ритуала человек реально или в своем воображении как бы спускается в подземелье, в глубокую тьму. Люди либо буквально уходили в пещеры, «в подземный мир» с тем, чтобы достичь знания, либо познание тайн духовной правды извлекалось из глубин личности, из внутренних ресурсов человека. Это период обретения мудрости, и он ассоциируется с элементом Земли. Человек мог уходить в скит, стать отшельником, чтобы остаться наедине с собой, прийти к контакту со своим глубинным бессознательным и оттуда достичь гнозиса. Гнозис – пиковое переживание данного ритуала – переживание просветления, понимания сути вещей, сакрального соединения противоположностей. В мифах и сказках оно увязано с божественным браком, и в этом смысле с достижением целостности.

Описанные ритуалы фактически совпадают с тем, что происходит в течение года. Весной человек принадлежал другому, летом одновременно принадлежал и не принадлежал другому, осенью оказался один среди пустыни, а зимой через глубинный контакт с собой, через катарсис гнозиса он начинает принадлежать самому себе. Пройдя точку корпорации, человек включался в сообщество и всю весну наслаждался этим. Летом, ощущая себя частью целого, уже понимал, что существует и отдельно от него, это – диалектический период. Осенью он самоопределяется, понимает, чего стоит сам по себе. Зимой – находит мудрость и смысл в устройстве мироздания, становится частью вселенной, точнее, он и есть вселенная. Это – период интеграции.

Не следует понимать архетип сезонности как движение по кругу. Круг – это лишь один срез. Как карма – проживание нескольких жизней, так и каждый субъект, сообщество, группа, личность проходит много раз через эти годовые сезонные циклы. С каждым разом круг становится все уже, и, в конечном счете, двигаясь по спирали, субъект в один прекрасный день может оказаться в центре. А центр круга – это точка, которая соответствует юнгианскому понятию Самости. В ней исчезают циклы сезонности, человек уже одновременно пребывает и в весне, и в лете, и в осени, и в зиме. Это – пятая точка, она лежит вне плоскости. Изображать круг следует как движение вверх, но это не просто спираль, а лестница, идущая вверх, ступеньки которой находятся в каждой из четырех основных точек круга. Каждый качественный переход в новый сезон – это ступенька вверх. Этой ступеньке соответствует ритуал, помогающий ее прохождению. Если же человек в своем развитии не преодолевает, как надо, соответствующие фазы цикла, он идет по кругу и вновь проходит через тяжелые испытания. А в той мере, в которой он их преодолевает, каждый следующий проход круга легче, и это тоже соответствует идее кармических перерождений.

Перейдем к рассмотрению того, как проявляется архетип сезонности в самых разных психотерапевтических и общекультурных теориях, которые, с нашей точки зрения, могут рассматриваться как частные проявления архетипа сезонности. Начнем рассмотрение с хорошо известной модели С. Грофа, его теории перинатальных матриц. Перинатальные матрицы – это фазы внутриутробного развития плода. Плод развивается не только физически, он проходит и через определенные психические переживания и изменения. Согласно Грофу, процесс внутриутробного развития плода проходит четыре фазы, которые он называет матрицами.

Первая перинатальная матрица, соответствующая фазе весны, длится от зачатия до примерно 7 месяцев. В своих экспериментах Гроф показал, что этот период переживается плодом как космическое единение, как океаническое чувство, как пребывание в Раю, если этот период проходит благополучно. Это полный симбиоз с материнским организмом, переживание божественного слияния, состояние умиротворения, любви и гармонии. Если первая перинатальная матрица оказывается травмированной, то возникают образы «отравленных вод», апокалиптические переживания падения сводов, нарушения гармонии. Здесь четко присутствует элемент Воды – плод находится в воде.

Вторая перинатальная матрица, фаза лета, охватывает период примерно от 7 месяцев беременности до начала родов. Суть этого периода можно выразить так: «матка-предательница». Матка начинает сокращаться, а родовой канал еще не открыт. С одной стороны, матка как бы выталкивает плод, а с другой, не выпускает его. На этой фазе происходит переживание безысходности, зависания, подвешенности, сдавленности, покоя при максимальном напряжении. В этой ситуации «без выхода» даже при самом положительном ее прохождении переживается состояние беды, бессмыслицы, но и отчаянной жажды найти смысл жизни. При затруднительном прохождении – ощущение агонии в ловушке, затягивания, падения в пропасть, тесноты, нехватки воздуха, возникает образ Ада. Время останавливается.

В Таро карта «Повешенный» очень хорошо отражает лето. Фигура на карте не двигается, но в ней чувствуется большое напряжение. Если сравнить эту карту с перинатальными матрицами, то это вторая перинатальная матрица, когда плод поворачивается вниз головой. Он в преддверии выхода, пойман в ловушку, матка его не отпускает. Но даже на карте внизу видно просветление, подобное родовому каналу. Карта «Шут» – это тоже лето, он зависает над пропастью.

В момент величайшего страдания в конце туннеля вдруг появляется свет, возникает ощущение возможности выхода. Тогда включается третья перинатальная матрица – осень – непосредственно сам процесс прохождения родового канала, пропасть, муки сдавливания.

Какие образы рождаются, когда человек возвращается в переживания третьей перинатальной матрицы? Они описываются как активность, борьба, героические подвиги, сильное сексуальное возбуждение. А в негативном варианте – как хаос, агрессия, пытка, угроза уничтожения, возможны также картины демонических жертвоприношений. В обоих случаях возникают образы, связанные с огнем, кровью, болью, переживается необходимость преодолеть этот хаос, чтобы начать двигаться.

Четвертая перинатальная матрица – фаза зимы. Она соответствует моменту, когда головка ребенка начинает вылезать на белый свет, это первые, очень короткие моменты контакта с новой жизнью вне чрева, находясь на пороге которой ребенок ощущает приближение чудовищной катастрофы, глобальной трансформации. Первые ощущения – это холод, вхождение в новый, прекрасный, но холодный и опасный мир. Это состояние сознания, когда оно положительно, люди описывают как растворение в огромном пространстве, энергетическом потоке. «Я был затоплен Божественным светом». Отрицательные последствия этой фазы – холод, одиночество, затерянность в бескрайней пустоте, как у Кая в «Снежной Королеве».

Станислав Гроф через исследование перинатальных переживаний человека определяет, фиксация на какой из матриц является источником проблемы клиента.

Обратимся теперь к структуре мифа и сравним с ней фазы сезонности. Весна соответствует беззаботному существованию героя, и не помышляющего о подвигах, а лето – это период, когда в. точке континуальности к герою приходит весть. Все смешалось, прекратило свое обычное существование, и лето – период, когда будущий герой мучается выбором – уходить ему или оставаться. Можно привести пример из любимого нами Толкиена, когда герой колеблется: с одной стороны, он хочет отправиться в путь, с другой – ему страшно. Это типично для летнего периода мифа. В точке сепарации герой уходит из дома. Он становится действительным героем в тот момент, когда отправляется в странствие, в свой Квест. Квест начинается в точке сепарации. Основное содержание большинства мифов соответствует именно осени, испытаниям, с которыми герой сталкивается, преодолевая которые обретает новые качества, утверждает себя.

Концом же многих мифов и большинства сказок является брак. Божественный брак в юнгианской традиции трактуется как воссоединение с анимой или с анимусом, что соответствует в круге сезонности точке трансформации или обретения Целостности. Это переход в зиму, которая является периодом возвращения домой героя, уже обретшего Целостность. Миф об «Одиссее» – один из немногих, где этот этап возвращения домой четко выделен. Здесь имеются в виду не испытания на пути домой, а сцены возвращения. Зимой герой осмысляет свой путь и пишет мемуары, так и у Толкиена Бильбо тоже пишет мемуары.

А теперь попробуем проследить по четырем фазам сезонности, четырем квадрантам круга изменение соотношения принципов инь-ян. В весеннем секторе представлен в чистом виде женский принцип инь, это слияние, женская сила. Природа как мать. В точке перехода в лето начинает действовать мужской принцип активности – ян. Летом он как бы детский, подростковый, еще не полностью проявленный. Осень – время максимального проявления принципа ян. Что касается последнего квадранга – зимы, то здесь преобладает инь, уравновешенное с ян. Это период целостности, здесь проявляется принцип мудрости, интеграции, принцип андрогина. Таким образом, можно сказать, что зима и весна по-разному проявляют женский принцип, а мужской принцип является летом, и особенно осенью. Следуя по нашему кругу, можно проанализировать четыре основных мужских и женских архетипа, соответствующих различным фазам сезонности. Мужская классификация является некоторой проекцией идей Мора на круг сезонности, классификация женских архетипов принадлежит автору.

Рассмотрим четыре основных мужских архетипа, в каждом из них энергии инь и ян соотносятся по-разному. Первый мужской архетип, весенний, архетип Любящего. Он восприимчив, ласков, нежен, его черты – привязанность, потребность раствориться в партнере. Например, Пьеро любит, стремится быть принятым, им движет сила любви. Понятно, что здесь преобладает женский принцип. Негативная сторона этого apxетипа – зависимость.

Второй архетип, летний, – это архетип Короля, сидящего на троне и оттуда повелевающего. Король мало двигается, все крутится вокруг него и во имя его. В ритуале континуальности тоже присутствует статус достижения некоего места в обществе, своего кресла. Король «на горе», он правит, он носитель силы и власти. Главная задача Короля – повелевать исходя из своих желаний, он не исполняет, а приказывает. Негативная сторона этого архетипа – либо деспот, дающий неправильные указания, либо бессильный и капризный правитель.

Третий архетип, осенний, – архетип воина, способного действовать, ставить цели, бороться, преодолевать препятствия. Его основные качества – целеустремленность, напористость, импульсивность, воинственность и сила воли. Негативная сторона этого архетипа – агрессивность.

Четвертый архетип, зимний, – Маг, в смысле мудрец. Он накопил знания, постиг высшие законы мироздания, обрел опыт, философию, познал иерархию, его могущество состоит во владении истинными именами вещей. В Маге, как в отшельнике, старце, мудреце, присутствует интеграция с анимой. Это уже интегрированный смешанный вариант. Негативная сторона архетипа – маг, использующий свои знания в зловредных, темных целях.

Король, и особенно Воин, – носители волевого, мужского начала. Мудрец и Влюбленный несут женское начало.

Рассмотрим теперь четыре базовых женских архетипа. Первый архетип, весенний, – архетип Мать-Дочь, симбиоз материи дочери, женщина-мать и женщина-дочь одновременно. Так, Пресвятая Дева Мария объединяет в себе девушку и мать. С одной стороны, это образ продолжательницы рода, хранительницы очага, мягкой, ласковой, заботливой, опекающей, с другой – воплощение самопожертвования, преданности, невинности, нежности, восприимчивости. Пара Деметра и Персифона (до брака) также представляет этот архетип. Негативная его сторона – зависимость.

Второй архетип, летний, – Королева. Одно из его воплощений – Афродита, возникающая из пены морской. Это женщина, как бы пребывающая в мужском секторе круга, сохраняющая женскую силу и обладающая властью. Она привлекательна, ослепительна, величественна. Здесь иньское начало, свойственное любой женщине, соединяется с янским. Это активная женщина, способная творить и вдохновлять, когда она оборачивается своей положительной стороной. Кстати, в шахматах король – фигура, ради которой все делается, – имеет мало ходов, зато королева двигается активно. Соединение женского и мужского начала дает королеве большую силу. Отрицательная сторона архетипа Королевы – коварная интриганка, соблазнительница, искусительница, мачеха из сказок.

Третий женский архетип, осенний, – Женщина-Воительница. Это архетип амазонки, феминистки, женщины, дерзнувшей помериться силой с мужчиной, отстаивать свои права в сражении. Она решительная, яркая, воинственная, воплощающая волю к победе, в ней мало женских черт. Артемида – одно из наиболее ярких проявлений этого архетипа. Афина Паллада представляет собой конец осени – начало зимы. Она соединяет архетипы Воительницы и Жрицы следующей фазы. Негативная сторона архетипа Воительницы – беспощадная жестокость, агрессия.

Четвертый женский архетип – архетип Жрицы. София – Премудрость Божия, наверное, самое высшее его воплощение. В греческой мифологии это Веста, в сказках – добрая фея-крестная. Положительная сторона архетипа – святая женщина, носительница высших знаний, мудрости, она отстранена, живет как бы в другом измерении. Отрицательная сторона архетипа – злая колдунья, старуха Баба-Яга.

Посмотрим теперь на человека, проживающего фазы сезонности в процессе своего личностного развития. Движение по архетипическому кругу сезонности может протекать благоприятно и неблагоприятно. Психотерапевт работает с человеческими проблемами и трудностями, поэтому обратимся к негативным, проблемным, теневым сторонам процессов развития личности. Если данная личность фиксирована на какой-то из четырех фаз, это значит, что данная фаза прошла неблагополучно и личность приобретает соответствующие негативные черты. В качестве примеров типов личностей, негативно фиксированных на какой-либо фазе развития, приведем несколько известных мужских образов. Так, у Пьеро (весна) негативные черты – это гипертрофированная ранимость, зависимость, неверие в собственные силы. Это человек, плывущий по течению, страдающий от собственной никчемности, жалости к себе. А вот Емеля (лето) в первой части сказки – человек, который не знает, чего хочет, Илья Муромец, 33 года пролежавший на печи. Задача этих персонажей – научиться хотеть. Когда к Илье приходят странники и спрашивают, чего он хочет, Илья отвечает, что хочет порадеть за Русь. Только тогда ему дают святой воды и он становится героем. Фактически герой копит сипу желания, учится его осознавать и управлять им. Для Емели щука – как бы мать, и он говорит: «По щучьему велению, по моему хотению». И учится хотеть, ведь сам он в сказке ничего не делает, это сказка про архетип Короля. Емеля в конце королем и становится без всякого собственного деяния. После того, как Емеля получает «щучью волю», до того как он становится королем, герой учится желать, тренируется в своих желаниях.

Третий тип – Шалтай-Болтай (осень), в жизни которого нет порядка, системы, организованности, цели, правит хаотическая активность. Он не целеустремлен, не организован, не смог стать воином. Ему трудно собраться, сконцентрировать свою волю. Он активен, но ничего конструктивного не совершает. Это негативный вариант архетипа Воина.

Четвертый тип – эго Кай (зима), мальчик, сидящий в ледяных чертогах Снежной Королевы, человек с замерзшим сердцем, аутичный, депрессивный, пытающийся выложить из льдинок слово «вечность» и получить в награду весь мир. Человеческая любовь, тепло и вода оттаивают его сердце, пробуждают его. Он очищается, освобождается, наступает весна, он покидает чертоги Снежной Королевы.

А теперь попытаемся использовать архетип сезонности для классификации психологических проблем, которые могут возникать у любого человека. В статье Льюиса Стюарта (Lous H. Stewart. Affect and Archetype: A contribution to a comprehensive Theory of the Psyche. Chiron Publ. 1986.) вводится понятие о базовых негативных аффектах личности, которые тоже можно соотнести с архетипом сезонности. Рассмотрим каждый базовый негативный аффект по нескольким параметрам: фрустрирующее действие (события, ситуации), вызывающее аффект, вид аффекта, базовая метафора аффекта, базовая компенсирующая метафора (то есть какой архетипический образ компенсирует данный аффект и может быть инструментом психотерапевтического воздействия).

Первый аффект соответствует весне. Базовое действие здесь – отвержение. Базовый аффект – отвращение. Метафора аффекта – отчужденность. Базовая компенсирующая метафора для этого аффекта – вступление в некоторую утопическую общность, переживание катарсиса вхождения в эту общность. Нахождение утопической общности человеком означает, что произошло исцеление внутри сезона. Если мы хотим помочь клиенту, испытывающему отвращение к себе и к миру, которое описывается метафорой отчуждения, ему нужно помочь найти эту утопическую общность. Так, гадкий утенок мечтал о прекрасных лебедях и обрел их.

Второй аффект (летний) – аффект ужаса. Это реакция на ситуацию неожиданного изменения. Метафорой этого аффекта является пропасть: впереди неизвестность, обычный порядок вещей изменился, человек ощущает, что душа уходит в пятки, и он падает в пропасть. Рушится континуальность, возникаег то, чего нет в опыте, ситуация выходит из-под контроля. Спасти может только вера в Высшую силу, для которой неизвестное является известным. Компенсирующая метафора – «Святая гора». Обожествление сил природы первобытным человеком, боявшимся неизвестности, – попытка совладания с аффектом ужаса. Это движение по вертикали снизу вверх, из пропасти на «Святую гору», человек находит смысл и свою идентичность в рамках более высокого целого. Бог, или Высшая сила поднимает человека на ту высоту, с которой видны способы выбраться из пропасти, и он обретает устойчивость на новом уровне. Это соответствует тому катарсису, который мы назвали ранее катарсисом благоговения.

Третий – аффект ярости (осенний). Это реакция на события, ограничивающие свободу. Фрустрация переживается как аффект ярости. Человек, переживающий этот аффект, описывает свое состояние метафорой хаоса, взрыва. Ярость – как разрыв на части, хаотическое разметание на кусочки. Это один из двух основных способов переживания состояния стыда. Стыд переживается либо как стремление сжаться в точку, превратиться в ничто, либо как слепая ярость, хаос, который также порождает превращение в ничто. Компенсирующая метафора для этого аффекта – метафора истинного порядка вещей, четкой структуры, закона мироздания.

Четвертый аффект (зимний) – мука, боль. Этот аффект является реакцией на потерю. Теряя нечто очень важное, человек испытывает боль. Метафорой аффекта боли является образ пустоты. Феноменологически депрессия – это переживание опустошенности. Когда боль становится невыносимой, включается механизм защиты, человек как бы ничего не чувствует, кроме пустоты. Компенсирующей метафорой аффекта боли является наполнение пустоты. А пустота может быть наполнена только красотой природы или красотой рукотворной, то есть рожденной творчеством. Когда внутренняя опустошенность заполняется, фактически это уже переход к весне. Безжизненность зимы переходит в красоту, наполненность чувствами. Вода согревает и орошает холодную землю.

Рассмотрим теперь фазы архетипа сезонности как темы, возникающие вне зависимости от того, каков временной масштаб процесса развития. Каждому сектору круга соответствует определенная психологическая тема Весна – тема поиска любви, Квест в поисках любви отвечает на вопрос – как найти любовь. Лето – тема поиска собственной идентичности. Человек ищет ее внутри чего-то большего. Осень – тема спасения, искупления и освобождения через испытания. Зима – тема принятия правды собственного «Я», собственного личностного опыта. Человек находит самого себя. Но также эти этапы можно рассмотреть как четыре типа проблем, которые при этом возникают. Тема – это задача. Если она плохо решена, то возникает проблема, блок нормального развития, или «блок спонтанности» по Д. Мойшеру. Что же является блоком спонтанности?

Не то, что человек чувствует, а то, что с ним происходит. Эта схема во многом совпадает с классификацией аффектов, о которой уже говорилось. Весна – отвержение и пренебрежение. Лето – обман и предательство. Осень – стыд и унижение, чувство униженности. На четвертом этапе, спонтанность блокируется крайней степенью беспорядка, разрушением истинного порядка вещей, ведь зимой все должно быть упорядочено, кристаллизовано.

Вернемся к рассмотрению процесса развития личности, но теперь обратимся к нему с точки зрения факторов, благоприятствующих этому развитию. Мы уже говорили о том, как соотносится схема архетипа сезонности с перинатальным развитием. Теперь наложим эти четыре этапа на жизнь человека в целом. Рассмотрим такую классификацию – младенчество, детство, отрочество-юность, взрослость. Младенчество – это весна. Младенец получает заботу и тепло, ласку матери, и в этот период ему нужен определенный тип родительского воспитания: физические прикосновения, объятия, проявление любви, телесный контакт. Родители удовлетворяют потребности ребенка, потому что он сам пока не может их удовлетворять. Такое отношение родителей формирует базовое доверие ребенка к миру. Именно в этот период у него формируется способность чувствовать, что опять же соответствует весеннему архетипу. У ребенка, который не получил этого от родителей, могут быть проблемы со способностью чувствовать. Так, многие нарушения пищевого поведения, анорексия и другие связаны с тем, что ребенок не научился с помощью матери в детстве определять, насколько он голоден или сыт.

Детство – лето – это период игры, когда ребенок через игру учится хотеть, осваивает мир желаний. Он еще не может много сделать сам, но уже проявляет фантазию, творит свои желания. Родители в этот период играют с ребенком, удивляют его, смешат, поощряют, устанавливают зрительный контакт. Родитель вовлекает ребенка в игру, помогает осваивать мир желаний, он здесь должен быть немного похож на клоуна, затейника, товарища по игре.

Осень – период отрочества и ранней юности. Здесь идет формирование воли, обретение реальных навыков, способности к действию. Родитель должен поощрять, стимулировать, бросать вызов, вдохновлять, ставить перед ребенком адекватные его возрасту задачи. Решая эти задачи, подросток обретает мастерство и уверенность в своих силах. В этот период человек учится деланию. Родитель тут похож на спортивного тренера, который стоит поодаль от спортсмена, направляя и корректируя, ставя задачи и стимулируя. В отличие от предыдущих этапов он сам не участвует активно в деятельности ребенка.

Зима – это поздняя юность и взрослость. Родитель ограничивает, определяет, запрещает, подкрепляет, дает имена, названия, проясняет, учит значению того, что происходит. На этом этапе родитель обращается к разуму человека, к его интеллекту, помогает ему обобщить этот опыт. Главная задача этого этапа – развивать способность мыслить, думать.

Как существуют четыре типа воспитания, соответствующие разным этапам жизни человека, так можно показать, что для разных фаз, тем развития нужны разные психотерапевты. Для весны – заботливый психотерапевт. Для лета – эмоциональный и стимулирующий, клоун, вовлекающий творчески в игру. Для осени – тренер, учитель. Для зимней фазы – мудрец, источник знаний.

Обратимся теперь к возможности использования архетипа сезонности для более глубокого понимания отдельных направлений и тем психотерапевтической работы. Возьмем, например, тему посттравматического стресса (ПТС) – то есть реакции человека на серьезные значимые потери, трагические события, катастрофы, несчастные случаи. Терапевтическая работа по исцелению посттравматического стресса тоже проходит в четыре этапа в соответствии с динамикой процесса ПТС.

Посттравматический стресс начинается в точке разрыва континуальности, после начала лета, ситуация как в мифе: все шло хорошо, а потом произошло что-то драматическое. Первая фаза посттравматического стресса – это фаза отрицания шока. Переживания слишком болезненные, и человек пытается бежать от них. Срабатывают защитные механизмы, он как бы верит и не верит. С одной стороны, человек понимает, что это действительно произошло, с другой – отрицает эту реальность. Опять амбивалентное состояние: принадлежность и непринадлежность. Человек еще не готов принять факт потери.

Второй этап – фаза агрессии и вины. Факт потери уже принимается, но не до конца, возникает сильный протест против того, что случилось, – «не хочу, чтоб так было». В первой части этой фазы происходит лихорадочный поиск того, что потеряно, возникает потребность что-то сделать, вернуть утрату, человек как бы сражается с фактом потери. Он склонен всех обвинять в случившемся, в том числе и себя. Здесь характерны проявления гнева, агрессии, ярости, страстного желания не отпустить того, кого потерял, – «зачем ты меня покинул». Без прохождения этого этапа невозможно окончательно принять факт потери.

Третья фаза, совпадающая с зимой, – фаза депрессии. Здесь происходит окончательное принятие и переживание потери. Две предыдущие фазы подготовили человека к возможности ее пережить: возникает ощущение острой тоски, одиночества потери смысла, цели в жизни. Если человеку удается вынести эти глубинные переживания, то они поднимают его на новый уровень. Приходит понимание того, что жизнь продолжается. Боль не уходит совсем, но жизнь обретает новый смысл, идет процесс обретения мудрости, оживание, исцеление. И это уже переход на новую фазу – фазу исцеления. На четвертой фазе происходит качественное изменение, переход на новый уровень. Переживший травму человек, проходя полный круг много раз по спирали, обретает новый опыт, чтобы двигаться дальше. Это касается точно так же не только посттравматического стресса, но и проживания любых жизненных проблем и тягот. Человек, прошедший весь круг индивидуации, научившись, не теряя себя, переносить жизненные испытания, обретает способность легко проходить все четыре этапа.

Архетип сезонности может быть источником тем и подсказок, важных и практически полезных для человека, который занимается психотерапией, исцелением. Так, Джон Мойшер утверждает, что чаще всего жалобы клиента предъявляются на квадранте, противоположном тому, где лежит главная проблема и где возможен катарсис, который необходим для ее разрешения. Например, клиент говорит: «Я не могу понять, что происходит. У меня в голове все смешалось. У меня внутри пустота», и эти жалобы клиента можно классифицировать как зимние. На деле за этим стоит проблема самоопределения, человек должен осознать, чего он на самом деле хочет. Так, за предъявленной в жалобе метафорой пустоты скрывается аффект ужаса. Такому человеку необходимо помочь вернуть себе состояние способности к творчеству. Он должен пережить катарсис континуальности, найти смысл происходящего, войти в контакт со своим высшим «Я», которое знает, чего он хочет. Это путь из пропасти на «Святую гору». Обратная ситуация. Человек говорит: «Не могу выбрать» или «Не знаю, чего хочу». Здесь предъявляется проблема выбора, но скрывается за этим переживание внутренней пустоты, депрессии, и реальное решение проблемы – в нахождении истинного смысла, понимании того, как устроен мир. Он должен пережить катарсис гнозиса, чтобы от пустоты прийти к ощущению красоты мира. Еще случай – человек жалуется на свою агрессивность, на то, что «ограничивают его свободу» или он «не может отстоять свои права». А в действительности его истинная проблема – ощущение отчуждения, отвращения к себе, нехватка любви. И катарсисом для него будет обретение любви, контакта с идеальной утопической общностью. И наконец человек говорит: «Я страдаю от зависимости». За этим прячется внутренний хаос, неотреагированная агрессия, фрустрация, неспособность постоять за свою свободу Человек должен пережить катарсис деяния, катарсис конструкции, который необходим для осуществления подлинной сепарации.

Итак, получается, что существуют две основные базовые для терапии дилеммы личностного роста: Огонь-Вода и Земля-Воздух. «Огонь-Вода» – это тема полной принадлежности и полной непринадлежности, зависимости-независимости, свободы-несвободы. Вторая дилемма «Земля-Воздух» – отсутствие желаний – максимальное напряжение желаний. Решается проблема амбивалентности: зима – нуль, a лето – максимально выраженная амбивалентность, тема выбора или отсутствия мотивов или пустоты-наполненности. Две базовые дилеммы, как видно на схеме, образуют крест.

Описанная модель позволяет рассмотреть и другие теоретические схемы, используемые в психотерапии, в том числе этапы развития группы: группа как общность – весна, в группе формируются нормы, иерархия – лето. Возникает хаос, агрессия, борьба, конкуренция, образование коалиций – осень, и лишь на четвертом этапе группа выходит на нормальное, структурированное функционирование – это зима.

Итак, архетип сезонности – универсальный архетип развития. Он позволяет как интегрировать разные подходы, так и классифицировать виды терапевтического воздействия, выявлять противоречия между предъявляемой проблемой и реальной. Терапевтический процесс как круг исцеления проходит все этапы, где бы этот процесс ни начался, причем проходит этот круг один или несколько раз. Так, если проблема предъявляется по зиме, то ее развитие, разогрев, преодоление сопротивления клиента идет по весне, катарсис и разрешение – по лету, а завершение – по осени.

Кроме того, у терапевта существует возможность работать внутри каждого сектора, где есть свой терапевтический ход, например «Пропасть – Святая гора». Можно пофантазировать и о классификации методов психотерапии по сезонам. Если базовая проблема человека – весенняя, то ему может помочь более ласковый приветливый психотерапевт и «весенние» психотерапевтические методы, такие как ребефинг, техника «качания внутреннего дитя», некоторые психодраматические методы, позволяющие пережить и эмоционально отреагировать ее. Если проблемы клиента связаны с трудностью самоопределения, нахождения своей идентичности внутри какого-то сообщества и ему нужно найти смысл в Божественной игре, то хорошо подходят методы арттерапии, психодрама, основной фокус которой сосредоточен на спонтанности, игре. Проблемы осени хорошо отрабатываются в бихевиоральной терапии, где главное – научение навыкам. А для стимулирования, бросания вызова подходят многие техники гештальттерапии, провокативной терапии. Проблемам зимы лучше всего отвечает, по-видимому, психоаналитический подход, осознание бессознательного, его анализ и структурирование, подход, позволяющий понять устройство своего внутреннего мира, увидеть его стройный порядок, ритм и достичь катарсиса гнозиса.

Таким образом, использование архетипа сезонности может способствовать более эффективной работе с клиентом, помочь терапевту понять, в какой точке процесса исцеления он находится в данный момент. Представляется, что некоторые идеи, высказанные в данной статье, могут стать поводом для размышления как для психотерапевтов, так и для всех, кого интересует процесс развития человека.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Использование метода психодрамы в работе педагога-психолога с детьми с трудностями эмоциональной регуляции.

Психодрама
Ирина Пархомцева

Педагог-психолог ГОБУ НОЦППМС


В настоящее время разработка и решение проблем диагностики и коррекции эмоциональных нарушений детей раннего возраста с ограниченными возможностями здоровья является чрезвычайно актуальным. Их актуальность определяется тревожной демографической ситуацией в стране, характеризующейся не только общим снижением рождаемости, но и увеличением доли рождения нездоровых, физиологически незрелых детей.

Это неудивительно, ведь Россия переживает один из самых сложных, но вместе с тем динамических периодов своей истории. Одним из ведущих достижений современной педагогики является эффективно действующая система психолого-педагогического сопровождения детей с ОВЗ, которая уже приносит свои плоды. Так,  в обществе постепенно меняется отношение к «особенным» детям. Прежде всего, это находит свое отражение в философии и методологии образовательной инклюзии, определяющей основы взаимодействия социума и ребенка, имеющего особые потребности.

Социально-нравственный эффект помощи таким детям огромен, он демонстрирует новые возможности педагогики и отражает степень зрелости социальной политики общества.

Ведущая роль в оказании такого рода помощи детям с ОВЗ принадлежит ПМСС-центрам. Направления этой помощи различны: это и диагностика, и коррекция развития детей, профессиональное консультирование их родителей. Опыт нашей работы в центре позволяет нам сделать вывод о том, что, помимо возрастающего год  от года количества обращений, меняется и содержание профессиональных услуг специалистов.

Так,  в последнее время  в ПМСС-центры все чаще обращаются родители по заключению ПМПК с запросами, касающимися недостаточной эмоциональной регуляции у детей ОВЗ. Согласно нашим наблюдениям, у данной категории детей диагностируются следующие особенности: повышенная возбудимость, конфликтность, отсутствие разнообразных и гибких способов взаимодействия с окружающими людьми (адаптация за счет стереотипизации поведения, неспособность принять решения с учетом мнения заинтересованных сторон общения), значительные трудности в понимании и назывании как своих, так и чужих чувств и желаний, использование дезадаптивных способов поведения в ситуациях повышенного эмоционального напряжения (крики, замахивания кулаками, инициирование драки).

В связи с тем, что данная категория детей выстраивают свое поведение на основе стереотипов и агрессивно реагирует на любое вмешательство, направленное на изменение сложившегося стереотипа или его запрет, то основная наша цель — способствовать развитию эмоциональной регуляции (звена субъективной регуляции).

Поскольку в представленной работе одним из основных понятий является понятие «эмоциональная регуляция», коротко остановимся на его концептуальном анализе.

В ряде научных трудов [1, 4, 9, 10] эмоциональная регуляция определяется как способность регулировать собственное возбуждение так, чтобы оно было достаточным для достижения целей и способность контролировать внешние поведенческие проявления эмоций социально принятым способом.

В рамках средового подхода [5] система эмоциональной регуляции состоит из звена полевой реактивности, звена регуляции с помощью внешних опор и звена субъективной регуляции. Нормальная эмоциональная регуляция возможна только при сбалансированной работе всех функциональных звеньев. Дезинтеграция, выпадение того или иного звена, ведет к дезадаптации определенного типа. Таким образом, работа специалиста с такими детьми должна быть сосредоточена на интеграции в систему регуляции именно этого выпавшего звена.

С нашей точки зрения, наиболее естественно такая среда может строиться в рамках психодраматической игры.

В психолого-педагогической литературе наиболее распространенным является подход, согласно которому  психодрама рассматривается как специфический психотерапевтический метод, созданный профессиональным врачом-психиатром Я.Л Морено. Несмотря на свою почти столетнюю историю, этот  метод стал использоваться в работе с детьми сравнительно недавно.

Обращение детских психологов к данному методу не случайно: ведь именно в психодраматическом проигрывании ребенок задействует свое тело и через собственные действия, телесные ощущения на символическом уровне он выражает эмоции и переживания. При этом, вербализация психолога, сопровождающая актуальные чувства детей в игре, запускают важные процессы обучения, дающие детям возможность откровеннее и легче выражать словами свое эмоциональное состояние. В результате у ребенка начинают формироваться умения к осознанию своей внутренней психической жизни; он становится способен самостоятельно ставить перед собой цели согласно своим переживаниям, а не опираться на знакомые схемы поведения;  сами же эмоции начинают поддаваться контролю с его стороны. Помимо всего вышесказанного необходимо отметить, что  психодраматическая инсценировка придуманных ребенком историй, классических сказок позволяет в символической форме выразить и преодолеть деструктивные чувства, проработать на символическом уровне реальные противоборства, столкновения и конфликты, что позволяет расширить ролевой репертуар, способствует более осознанному выбору модели поведения в ситуациях повышенной эмоциональной напряженности. Когда появляется осознанный выбор, поведение ребенка определяет не освоенность предлагаемого, а его привлекательность для него как субъекта, имеющего определенные интересы, предпочтения, основанные на предыдущем эмоциональном опыте, вследствие чего появляется возможность гибко использовать сформированные навыки, освоенные в психодраматической игре формы поведения для достижения цели. Таким образом, происходит интеграция звена субъективной регуляции в систему эмоциональной регуляции.

Согласно нашим наблюдениям, в силу возрастных особенностей детей есть некоторые ограничения в использовании психодраматического метода. Например, с детьми до трех лет сложно говорить о чувствах, т.к. в этом возрасте у них преобладают эмоции и чувства еще только начинают формироваться, детям дошкольного возраста трудно посмотреть на что-то с точки зрения другого, т.к. способность к социальному и эмоциональному принятию на себя чужой позиции формируется только в младшем школьном возрасте и т.д.

В своей работе мы руководствуемся следующими положениями: до 3х лет проводим работу с семьей; от 3х до 7 лет стараемся сделать так, чтобы  коррекция проводилась без углубления ролей, основной упор делаем на действия; после 8 лет психодраматический подход применяем без ограничений, учитывая индивидуальные особенности каждого ребенка

В своей работе с детьми мы  используем различный игровой материал с учетом индивидуальных особенностей и предпочтений детей. Мы считаем, что чем пластичнее игрушка, игровой материал, тем больше возможностей у ребенка выражать свои чувства и желании в действии. Например, мягкой игрушкой можно действовать гораздо сильнее и энергичнее, чем маленькой пластмассовой игрушкой. Жесткие фигуры ограничивают детей в интенсивности проявления чувств, но организуют детей с регуляторными трудностями. Как показывает наш опыт, особый интерес для детей представляет песочница. В своей работе мы часто предлагаем детям поиграть в песочнице. Песок — это тот материал, которым можно пользоваться почти без границ. Телесный контакт с песком «разогревает» ребенка, побуждает к большему выражению чувств, т.к. ребенок по сути постоянно находится в непрерывном контакте с самим собой. Опыт нашей работы показывает, что границы песочницы естественным образом создают чувство безопасности у тревожных детей и удерживают внимание на игре у детей с регуляторными трудностями.

В своей работе мы опираемся на предложенные в работах Айхенгера и Холла [2]  следующие этапы  использования психодраматической игры в работе:

1. Выбор игрушки, поиск места для этой игрушки, обустройство места.

На данном этапе мы предлагаем ребенку посмотреть игрушки и выбрать из них самую интересную (их может быть несколько). Психолог может поинтересоваться, чем конкретно его заинтересовала эта игрушка. Далее мы просим ребенка найти в песочнице место для этой игрушки. Часто дети сразу начинают описывать это место, а  мы лишь уточняем некоторые детали. Далее в процессе организованного диалога мы просим ребенка рассказать о главном персонаже, его роли в планируемой игре, выбираем дополнительных персонажей, спрашиваем о том, что они будут делать в этой игре.

2. Ролевой выбор ребенка и его ролевые предписания.

Основу этого этапа составляет процесс социального взаимодействия психолога и ребенка. Так, мы просим ребенка рассказать о главном персонаже, его роли в планируемой игре; вместе с ним выбираем дополнительных персонажей; спрашиваем о том, какова их роль  в этой игре.

3. Обыгрывание сюжета игры.

На данном этапе ребенок самостоятельно проигрывает сюжет. Если прием индивидуальный, то ребенок сам придумывает «сценарий», декорации для своей  игры и одновременно является протагонистом собственной пьесы. Наша основная задача: наблюдать за действиями ребенка и давать им научную интерпретацию.

Особо следует остановиться на функциях, которые мы реализуем на  индивидуальных занятиях. Среди них наиболее значимыми являются:

— преобразование сценического пространства  с целью определения  нового места действия для развития игры;

— введение дополнительных фигур  в качестве дублей, направленное на формирование у ребенка умений  проигрывать амбивалентные чувства и отношения и иметь возможность вербализовать их;

— формирование умений к  исполнению своей собственной роли не точно так, как предлагает ребенок, а по-другому. При этом нашей основной целью выступает  преодоление  навязчивого повторения прежнего травматического опыта ребенка и  слом невротического образца  этой роли. В данной ситуации мы  являемся и вспомогательным «Я», и носителем множества ролей, и ведущим игры.

4. Поиск эффективного способа завершить игру; провести ее совместное обсуждение, разбор декораций.

Как показывает наш опыт, дети младше 10 лет могут участвовать в беседе после игровой фазы лишь недолго. Таким образом, переработка конфликта происходит у них всецело на символическом уровне, а  мы только спрашиваем, что им понравилось в игре и особо  расставляем акценты на сюжетах положительного взаимодействия.

Рассмотрим некоторые примеры из практики консультирования.

Егор, 5 лет, с трудностями речевого развития (речь на уровне простого предложения, с трудностями звукопроизношения, аграмматизмами). Мама обратилась с трудностями поведения ребенка: в ситуациях запрета, ограничения, нарушения ритуалов в повседневной деятельности (не в той последовательности выложили в магазине продукты из тележки, пошли гулять на другую площадку, мама ответила на вопрос не так, как предполагал ребенок и т.д.) ребенок начинал кричать, замахиваться, бить родителей, мог таким же образом в аналогичных ситуациях вести себя с малознакомыми людьми, в т.ч. на приемах у психолога. В детский сад ходить отказывался.

В связи с тем, что ребенку нравилась тема пиратов и поиск сокровищ, на наших занятиях мы брали куколок пиратов, рисовали карту сокровищ и придумывали соответствующий сюжет по приведенному ранее алгоритму. В нашу игру на первоначальных этапах включались заранее спланированные совместно с ребенком приключения, следующий шаг – проигрывание ситуаций, спонтанно возникающих в процессе игровой деятельности. Озвучивание чувств, желаний ребенка специалистом помогли мальчику осознать и проработать в действии с игрушками злость, страх, возникающие в ситуациях повышенного эмоционального напряжения. Егор устраивал сражения, драки между пиратами и, если сначала все игры заканчивались исключительно победами его героев, то затем он научился договариваться с противоборствующей стороной и не только идти на компромисс, но изредка сотрудничать с отрицательными персонажами. В его активном словаре появились слова, выражающие его переживания, с ним стало возможно договориться. В дальнейшем Егор посещал группу общения в Центре и затем стал посещать детский сад.  

Алина, 6 лет, с задержкой речевого развития. В детском саду не может спать на тихом часе, потому что часто просится в туалет. Дома так же по этой причине не может уснуть.

В ходе игровой сессии ребенок на определенном этапе выбрал игрушку дракона и стал во всех детей группы детского сада «пулять» огнем, показывая при этом, как сильно злится на них за то, что они не хотят дружить с ней. Особенно ярко это проявлялось в спальне группы, где ребенку невозможно было расслабиться естественным образом и заснуть. После того, как злость девочки была отреагирована действиями фигурки-дракона и найдены способы совместной интересной деятельности с некоторыми детьми из группы, заявленная трудность не возникала.

Марк, 5 лет, мальчик  с задержкой психического и речевого развития. В детском саду чаще всего не общается с детьми, в совместной деятельности с ними агрессивен, если дети отказываются играть по его правилам может ударить, раскидать вещи, во взаимоотношениях со взрослыми протестует, отказывается от их предложений, хочет действовать только по собственному усмотрению.

В ходе игровой сессии долго проигрывал драки, выбирая опасных и злых монстров, отказывался от любых совместных действий со специалистом. Введение поддерживающего двойника главного героя, помогающего актуализировать его переживания (обиду, злость, печаль )помогли изменить содержание игры и найти положительные черты у монстров (способность прийти на помощь, заступиться, попросить о помощи и др.), что впоследствии помогло ребенку придумать разные адаптивные способы поведения монстров в различных ситуациях. В дальнейшем ребенок стал чаще привлекаться к совместной деятельности с детьми, мог играть не только по своим правилам, меньше протестовал во взаимодействии со взрослыми.

В нашей статье мы показали, каким образом можно использовать психодраматическую игру для развития эмоциональной регуляции у детей с особыми потребностями.  Реализация описанного подхода в нашей практической работе позволяет сделать вывод о его эффективности.  Так, в ходе психодраматической сессии мы  достигали следующих результатов: появление в игровой деятельности ребенка нестереотипной самостоятельной сюжетной игры;  использование  приобретенных им в ходе психодраматической игры умений и навыков в повседневной жизни; появление в спонтанной речи ребенка слов, обозначающих желания и эмоции; активизация желаний, не связанных со стереотипом.

 В нашей статье мы показали каким образом можно использовать психодраматическую игру для развития эмоциональной регуляции у детей с особыми потребностями.  В ходе психодраматической сессии можно достигнуть следующих результатов: появление нестереотипной самостоятельной сюжетной игры, использование приобретенных в ходе психодраматической игры умений и навыков в повседневнлй жизни, появление в спонтанной речи  слов, обозначающих желания и эмоции, появление желаний не связанных со стереотипом.

Список литературы.

  1. Аболин Л.М. Психологические механизмы эмоциональной устойчивости человека. — Казань, 1987
  2. Айхингер, П. Холл Психодрама в детской игровой терапии. – М.: Генезис, 2003.
  3. Блатнер Г.А. Психодрама, ролевая игра, методы действия. – Части 1 и 2, Пермь, 1993.
  4. Валлон А. Психическое развитие ребенка. — М., 1967
  5. Ермолаев Д.В., Захарова И.Ю. Средовой подход в работе с детьми с нарушениями развития эмоциональной сферы / Особый ребенок: Исследование и опыт помощи. – М.: Теревинф, 2006. Вып. 5.
  6. Лейтц Г. Психодрама. Теория и практика.- М.: Прогресс,
  7. Морено З. Обзор психодраматических техник. – МПЖ, 1993, № 1.
  8. Морено 3. Т. (1998) Психодрама: ролевая теория и концепция социального атома // Эволюция психотерапии. — М.: Класс. Т. 3, с. 256-279.
  9. Ольшанникова А.Е. Эмоции и воспитание. — М., 1983.
  10. Семенович А.В. Введение в нейропсихологию детского возраста. М.: Генезис, 2005

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

О вреде утешений или как помочь пережить потерю

Шагаева Мария

Шагаева Мария

Основное направление, используемое в работе психодрама. Образование Московский химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева (сейчас РХТУ) Московский городской психолого–педагогический университет (МГППУ) Обучение психодраме ...

Все мы рано или поздно сталкиваемся с потерей. Что такое потеря? Викисловарь дает следующее определение: потеря – это действие по значению глагола «потерять» — Голова его тонко кружилась от потери крови и от коньяку. М. А. Булгаков, «Белая гвардия», 1923—1924 г.

— исчезновение кого-либо, чего-либо

— событие, лишившее кого-то собственности или доступа к какому-то объекту. Например, потеря «тёпленького» местечка….

— утрата, понесённая кем-либо, чем-либо в связи со смертью, гибелью, уходом и т. п. кого-либо.

Что приходит на ум, когда произносится слово потеря? Что можно потерять?

— кошелек, документы, деньги, какую-то вещь,

— честь, невинность, физическую форму, целостность, здоровье,

— работу, жилье (переезд), партнеров, супруга (развод, измена),

— друзей, близкого человека, любимого питомца (кошку, собаку, и т.д.),

— веру в себя или веру в другого человека.

Сталкиваясь с потерей в любом из перечисленных вариантов, мы встречаемся с серьезными эмоциональными переживаниями. И вполне естественно возникает желание что-то сделать с этими переживаниями: убрать, снизить остроту, поменять на противоположное. Естественное желание окружающих – хочется утешить горюющего. Новый толково-словообразовательный словарь русского языка Т. Ф. Ефремовой под утешением понимает:

— процесс действия по значению глагола: утешать, утешить,

— то, что приносит успокоение,

— разговорный: отрада, удовольствие.

Как говорил Федор Ефимович Василюк, утешение можно рассматривать, как утешить, в смысле развеселить, а это значит обесценить его переживания. Возможен и другой вариант: утешить, как утишить — в смысле сделать потише. В этом случае возникает, часто неосознаваемое, желание отстраниться от переживаний другого. Людей в этом случае нельзя обвинять в бессердечии, скорее у многих нет опыта переживания горя, попросту, они не умеют это делать – и страшно навредить, усилить и без того сложное состояние другого.

Народ придумал много пословиц и поговорок, чтоб снять остроту момента и человека настроить на позитивный лад. «Потерять можно только жизнь, все остальное можно найти и исправить». Или «Деньги потерял – ничего не потерял. Друга потерял – много потерял. Здоровье потерял – все потерял».

Издревле существовали погребальные обряды для того, чтобы переживать смерть. У каждого народа свой обряд, связанный с традицией, верованиями и климатическими условиями. Обряды дают возможность вывести чувства наружу и не застревать в них. Застревание грозит патологическим переживанием. Довольно часто на потерю восполнимую: кошелек, сумочку, документы, деньги люди реагируют проще. Что обычно говорят в таких случаях? Держись, забудь, все будет хорошо, перемелется – мука будет.

Тут важно понимать, что хочет человек этим сказать: в основном хотят поддержать, реже – отстраниться от переживаний. При этом поддерживающий часто сам испытывает замешательство или испуг. Большинство людей не умеют да и не хотят встречаться с сильными чувствами. При встрече с потерей часто возникают амбивалентные чувства: хочется посочувствовать и чтоб сильно не затронуло. Социально правильно – отреагировать, но не погрузиться в переживание потери. Отсюда идут похлопывания по плечу, уверения, что проблема либо не серьезная, либо пройдет быстро.

А что слышит человек переживающий потерю?

— Держись! Будь сильным, слабый не справится, и он не нужен.

— Забудь, все, что произошло не ценно для другого и должно быть не ценно для меня (но это не так!).

— Все будет хорошо – не чувствуй то, что сейчас чувствуешь, живи будущим. (А не получается! Чувство не подвластно разуму, оно или есть, или нет).

— Все перемелется, мука будет! (Это тоже вариант обесценивания события, переживания и в пределе самого переживающего).

— Ничего, мы тебе нового купим, подарим (щенка, котика, птичку). Обесценивается большой пласт жизни с питомцем, обесцениваются воспоминания и переживание потери. (Здесь же – знаешь, он вообще сволочь был или стерва была, найдешь нового).

— Бедненький ты, несчастненький – так человека ставят в позицию жертвы, и часто это принимается страдающим хорошо, так как дает возможность скинуть ответственность за свою жизнь на другого. И не присутствовать в ситуации, не переживать горе/потерю.

Психологи МЧС выделили несколько «вредных» клише, которые рекомендуют избегать, работая с людьми, пережившими горе.

  • На все воля божья.
  • Мне знакомы ваши чувства.
  • Бог выбирает лучших.
  • Прошло уже три недели с его смерти, а вы все еще не успокоились.
  • Мне очень жаль.
  • Позвоните мне, если, что понадобиться.
  • Вы должны быть сильными ради своих детей.

Все эти послания звучат для горюющего как предложения перестать переживать, не чувствовать то, что с ним происходит – от тебя ничего не зависит, все это пережили и тебе не стоит обращать на это внимание. Отрицаются чувства, переживания, сам человек. Зачем? Чтоб как можно быстрее горюющий стал удобным для окружающих. Чтоб окружающие могли чувствовать себя в своей тарелке. И самое важное, чтобы он скорее вернулся к продуктивной трудовой деятельности. Поэтому я бы сказала, что утешение – плохая вещь.

Как же правильно реагировать на потерю?

Нет единственно правильного способа. Лучше – честно и искреннее. На каждой стадии переживания свои способы помощи. Важно помогать переживать каждую стадию!

Самое страшное, что умершего уже никогда не вернуть. Все, что было с ним связано, остается лишь воспоминанием. Нам никогда не прикоснуться к нему, не обнять, не поспорить, не узнать его мнение, никогда не получить его поддержки, одобрения или порицания. Все. Это тот самый Конец. Другого шанса не будет.

И здесь встает вопрос: «Как дальше жить? Нам самим, одним, без этого другого?»

Здесь психика услужливо предлагает свою помощь. На каждой стадии горевания она тактично предлагает способы совладания, позволяющие оставаться в «здравом уме».

 Стадии переживания горя и потери

В настоящей статье я опираюсь на работу Ф.Е. Василюка «Пережить горе» и на материалы трехдневок по психодраме Ж. Лурье – моих учителей в психологии и психотерапии.

1. Шок (оцепенение).

«Не может быть!» – такова первая реакция на весть о смерти или потере. Характерное состояние может длиться от нескольких секунд до нескольких недель, в среднем к седьмому-девятому дню сменяясь постепенно другой картиной. Оцепенение – наиболее заметная особенность этого состояния.

Способ выведения: психолог, как правило, не нужен. Важна искренняя забота: чай, телесный контакт, через разговоры выводить на эмоции.

Если про чай все понятно, то телесный контакт подразумевает нахождение рядом, держание за руку, обнять, но никак не секс. Во-первых, горюющий к этому не готов – вероятность зачатия велика, а рождение нового ребенка взамен умершего приведет к рождению так называемого «замещающего ребенка». Наиболее известные – Винсент Ван Гог, Сальвадор Дали, Людвиг ван Бетховен, Стендаль, Райнер Мария Рильке, Сабина Шпильрейн, Юджин О,Нил и другие.

Важно разговорить человека, чтобы воспоминания об умершем привели к появлению чувственной реакции. Вспоминая как было с ним хорошо, или о том, какой он был человек, какие у вас были совместные планы, помогут разбудить чувства. Но при этом важно помнить, что наиболее вероятная реакция будет – злость, агрессия. Злость – очень сильное чувство, которое позволяет выйти из состояния шока. В этом случае злость будет нормальной реакцией. Не стоит отвечать на нее, не стоит обижаться. Скорее всего, после агрессивной вспышки, польются слезы. Это будет означать, что стадия пройдена.

2. Поиск (по другим данным ее называют стадия отрицания).

Отличается нереалистическим стремлением вернуть умершего / утраченного и отрицанием не столько факта смерти, сколько постоянства утраты. Трудно указать на временные границы этого периода, поскольку он постепенно сменяет предшествующую фазу шока и затем характерные для него феномены еще долго встречаются в последующей фазе острого горя, но в среднем пик фазы поиска приходится на пятый–двенадцатый день после известия о смерти.

Не стоит поддерживать отрицание события и ощущения, что «это случилось не со мной». В этом случае фаза может смениться резкой агрессивностью.

Способы выведения: те же, что и в первой. Агрессивность не стоит бояться, так как сил причинить реальный вред кому-то, как правило, у горюющего нет. Психотерапевтическая работа на этой стадии не нужна.

3. Острое горе (или стадия навязчивости).

Шесть — семь недель с момента события (оно же отчаяние, страдание, дезорганизация).

Фазу острого горя можно считать критической в отношении дальнейшего переживания горя, а порой она приобретает особое значение и для всего жизненного пути.

«Сохраняются и первое время могут даже усиливаться, различные телесные реакции – затрудненное укороченное дыхание, астения: мышечная слабость, утрата энергии, ощущение тяжести любого действия; чувство пустоты в желудке, стеснение в груди, ком в горле; повышенная чувствительность к запахам, снижение или необычное усиление аппетита, сексуальные дисфункции, нарушения сна».

Это период наибольших страданий, острой душевной боли. Появляется множество тяжелых, иногда странных и пугающих чувств и мыслей – ощущения пустоты и бессмысленности, отчаяние, чувство брошенности, одиночества, злость, вина, страх и тревога, беспомощность. Типичны необыкновенная поглощенность образом умершего (по свидетельству одного пациента, он вспоминал о погибшем сыне до 800 раз в день) и его идеализация – подчеркивание необычайных достоинств, избегание воспоминаний о плохих чертах и поступках.

«Горе накладывает отпечаток и на отношения с окружающими. Здесь может наблюдаться утрата теплоты, раздражительность, желание уединиться. Изменяется повседневная деятельность. Человеку трудно бывает сконцентрироваться на том, что он делает, трудно довести дело до конца, а сложно организованная деятельность может на какое-то время стать и вовсе недоступной. Порой возникает бессознательное отождествление с умершим, проявляющееся в невольном подражании его походке, жестам, мимике.

Здесь могут и должны в норме проснуться чувства – злость на всех и вся, вина выжившего, начинают вспоминаться незавершенные отношения» (1).

Способы выведения: на этом этапе может работать психолог. Важно, чтобы в конце этой стадии человек смог начать «видеть» других людей. Как будто до этого он был в комнате один, а сейчас пустил еще кого-то к себе. Или нашел вещь, в которой будет сосредоточена память об умершем. Важно на этом этапе простить и простится.

Работа психодраматиста будет заключаться в том, чтобы помочь горюющему завершить все неоконченные разговоры и споры с умершим. Важно определить, за что отвечает, а за что нет, горюющий, что ему по силам было сделать, а что нет. Определить степень ответственности горюющего за произошедшие события. Если необходимо, то символически похоронить его, совершить все необходимые ритуалы, которые не удалось сделать в реальной жизни. По необходимости – попросить или получить прощение, а также попрощаться.

4. Остаточные толчки и реорганизация (она же стадия проработки проблемы).

Эта фаза, как правило, длится до конца года: за это время происходят практически все обычные жизненные события, и в дальнейшем они начинают повторяться. Годовщина смерти является последней датой в этом ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят на траур один год.

За этот период утрата постепенно входит в жизнь. Человеку приходится решать множество новых задач, связанных с материальными и социальными изменениями, и эти практические задачи переплетаются с самим переживанием. Он часто сверяет свои поступки с нравственными нормами умершего, с его ожиданиями, с тем, «что бы он сказал».

Способы выведения: на этом этапе может работать психолог. Это работа по завершению отношений и началу построения планов на будущее. Психодраматист может воспользоваться техникой «проекция будущего» для «проверки» реальности построенных планов. И если есть необходимость, то помочь горюющему завершить прохождение всех предыдущих стадий, используя средства психодрамы.

5. Завершение.

«Переживание горя приблизительно через год вступает в свою последнюю фазу. Образ умершего в этой фазе должен занять свое постоянное место в продолжающемся смысловом целом моей жизни (он может, например, стать символом доброты, чести, простоты – в зависимости от того, какой дар был у него) и закрепиться во вневременном, ценностном измерении бытия» (1).

Мы знаем много примеров: Наталья Солженицына – продолжатель дела мужа, Ольга Растропович – продолжательница дела родителей. Многие жены издают труды своих великих мужей, пишут книги об их жизни.

Еще один пример – Виктор Франкл, психолог в концлагере, написал книгу «Сказать жизни «Да!».

Это фаза формирования будущего. Здесь много работы для психолога, а чисто человеческое – это с одной стороны быть рядом, но давать возможность человеку жить своей жизнью, важно сокращать степень опеки и близости до пределов дособытийных. Помочь найти смысл дальнейшей жизни.

Продуктивные и нет способы переживания.

Если на втором году после потери человек может сам съездить на кладбище, вернулся к обычной трудовой деятельности, строит планы на будущее, скорее всего работа переживания завершается нормально.

Если же в речи звучит «я этого не переживу», «я с этим не справлюсь», «да, что я, мне надо заботиться о других» скорее всего человек горе не проживает, а «заморозился», «вытеснил» переживание из сознания, ушел от переживаний. Это опасно тем, что человек перестает проживать свою жизнь, а начинает жить кем-то другим: умершим, героем, спасателем. Обычно с такими людьми трудно находиться рядом: холодно, человек сосредоточен на себе или замучает заботой и помощью. И в этом случае важно направить его к психологу. Это будет сделать не просто.

Как мы видим, утешение горюющего вредная вещь:

— не помогает пережить горе,

— не позволяет помогающему искренне сопереживать,

— не помогает работе переживания.

Помогать переживать горе – это сложное и эмоционально затратное занятие. Для этого обычному человеку надо много терпения и любви, а психологу – и эмпатия, безоценочное принятие и вера в метод.

Терапевту для работы с клиентом в горе необходим ресурс. С этой темой, действительно сложно работать. И в этом надо честно себе признаться. Мой способ – это настройка на работу перед сессией. Как правило, это не одна встреча. Я знаю, что работа горя, как и любая другая, имеет конец. Если горе бесконечно, то надо искать, где не доработали. Если мне тяжело, как терапевту, то я сначала иду к своему терапевту, понять где и что у меня осталось непроработанным. И это важно. Я не иду к супервизору искать ошибки в работе, я сначала разбираюсь со своими чувствами, и только потом ищу ошибки в работе.

А еще я верю, что пережить потерю – горе – это посильно человеку.

Мой терапевтический ресурс – это вера в посильность и конечность переживания горя. Какой ресурс ваш, пока не знаю, но он точно есть.

Литература

  1. Ф.Е. Василюк «Пережить горе».
  2. «Психодрама: вдохновение и техника» под ред. Пол Холмс и Марша Карп.
  3. Поро Морис «Замещающий ребенок».
  4. В.Волкан и Э. Зинтл «Жизнь после утраты» психология горевания.
  5. С.А. Шефов «Психология горя».
  6. Виктор Франкл «Сказать жизни «Да!».
  7. Аньес Мартен-Люган «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе».

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Понедельник начинается в субботу… или опыт психодрамы в адаптации молодых педагогов

Мечта любого родителя – умный, позитивный, педагог, который нашел контакт с его ребенком и замечательно умеет поддерживать отношения с папами, мамами, бабушками, а также с администрацией школы. А если педагог совсем молод и сам недавно покинул университетскую скамью? Сможет ли он таким образом выстроить свою работу, чтобы все были счастливы? Задача не просто не из легких, а повышенной сложности. И часто забывается, что одной из переменных этой задачи является удовлетворенность работой самого молодого педагога, которому нужно не только войти в профессию, но и не утонуть в огромном количестве отчетов, планов, бумаг. Ответ в данной ситуации только один – молодому учителю нужна помощь. Общепринятые методы включения молодых педагогов в профессиональную деятельность чаще всего не позволяют сформировать такие навыки, поэтому в качестве ведущего метода в представленной работе была выбрана психодрама.

Метод психодрамы успешно используется при обучении различным дисциплинам в учебных заведениях общего, среднего и высшего образования в США, Германии, Франции и т. д. При использовании психодраматических техник учебное взаимодействие принимает интерактивный характер, в котором задействованы все субъекты образовательного процесса. Использование психодраматических методик поощряет к саморазвитию и открытому обмену мнениями, убеждениями, чувствами, к спонтанному честному самовыражению. Психодраматические методы интегрируют в себе средства когнитивного анализа с активным участием в действии (проектировочном, поведенческом) и групповом процессе. Психодрама, по мнению Г. Лейтс, «близка к традиционно присущим российской культуре ценностям творчества и игры, жизненного драматизма, внутренней событийности, глубины переживания бытия».

Психодраматическое пространство – это пространство всех отношений, событий, возникающих в психодраматической группе и являющихся отражением синхронной культуры и ее ценностей во всем ее многообразии проявлений. Мы можем назвать это пространство культурно-образовательным, потому что в психодраматическом пространстве осуществляется обмен, исследование и освоение культурных ценностей: ценностей отношения, ценностей переживания и ценностей творчества. Кроме того, это пространство, в котором ценности культуры не только осваиваются, но и заново создаются, творятся отношения как ценность, переживания приобретают значимость, осмысляются и становятся личностным опытом, открывается творческий ресурс и творчество во всех его проявлениях становится ценностью.

Как метод воздействия психодрама способствует ускорению личностного роста и развития, как метод взаимодействия позволяет расширить представление человека о реальности при соприкосновении «встрече» двух или нескольких психических реальностей, как метод исследования она позволяет полнее представить внутренний мир человека, определяющий его существование во внешнем пространстве. Это акциональный метод, содержащий в себе потенциал внутреннего роста и творчества.

Если обобщить специфические особенности психодраматического подхода к групповой работе с молодыми педагогами, то можно отметить следующие.

1. Психодрама трактуется как метод углубленного анализа поведения человека, причем цель этого анализа заключается в выявлении «межличностного базиса» личности. Играемая в психодраме роль должна интенсивно проживаться, тогда она позволяет разобраться в значении того, что характерно для повседневного бытия данного индивида. Играющий в психодраме соотносит проигранное со своими возможностями в реальной жизни, реалистично оценивая свой внутренний потенциал (Барц, 1997).

2. Основными смысловыми категориями, помогающими осознать специфику психодраматических методик, являются категории момента (времени), пространства, реальности и игры. «Роль времени определяется воздействием прошлого на настоящее. Можно сказать, что для уверенного движения в будущее, следует бросить взгляд назад. Вся суть сосредоточена в динамике настоящего, здесь и теперь. То, что происходит теперь, имеет значение для будущего и включает опыт прошлого». Когда время развертывается в прошлое, то здесь речь идет не о повторении (в смысле репродукции), а о переживании этого события по-новому. Помогает разобраться со своими ожиданиями «проекция будущего» как техника, которая развивает воображение, фантазию, позволяет вырабатывать умение проектировать и предвидеть события. В технике по использованию методов психодрамы обязательно включение пространства. Место действия необходимо «организовать» благодаря воображению. Каждая сцена «проживается» в воображаемом пространстве, психологическом или социологическом. Пространственное переживание способствует реалистичности воспроизведения событий. Особое значение имеет пространственное переживание дополнительной реальности (Surplus-reality), т. е. фантазий, представлений. Форма и цвет, высота и глубина, заполненность и пустота, интимность или некомфортность воображаемого пространства, характер переживаний в своем феноменологическом значении помогают реально проживать события, продуцируя спонтанные реакции, развивают пространственный опыт. Благодаря данной технике, в процессе познания конкретный опыт пространства, природы, т. е. реальности, сопровождается интенсивными чувствами, а мысли и чувства – соответствующими образами эмоционально насыщенного восприятия реальности. Способность или неспособность интегрировать во времени эмоциональное переживание – показатель развитой спонтанности.

3. Инсценирование (постановка) ситуаций, связанных с профессиональной деятельностью, требующих ценностного выбора и самоопределения помогает не только попробовать себя в профессиональной реальности и получить о ней первоначальное представление, но и определиться в отношении к данной сфере деятельности.

4. Кроме вышеописанного, цель использования психодрамы – проявление креативности и спонтанности в сфере имеющихся реальных возможностей и препятствий. Приемом, позволяющим высвободиться спонтанности в реальности, является наглядное представление в воображении жизненного пространства, в котором происходили или могут происходить события. На занятии, которое можно охарактеризовать как «ситуационную реальность», обеспечивающую близкое к действительности воспроизведение прошлых событий, реалистических переживаний, фантазий, срабатывают защитные рамки полуреальности, и индивид может полемизировать со своим воображаемым собеседником, социальными и будущими профессиональными отношениями.

5. При использовании психодраматического метода возможна проверка на реальность собственных притязаний. Психодраматическая игра является имитацией в смысле подражания, т. е. перемещения в настоящее уже минувшего или изображения чего-то воображаемого. Результат игры – проверка и закрепление адекватных способов поведения в нестандартных жизненных и профессиональных ситуациях. Усвоение ролей является фундаментальной функцией социализации. Выученные или рефлекторно закрепленные реакции, т. е. стереотипно закрепленное поведение, образуют основные элементы ролевого поведения, которые могут бесконечно комбинироваться и варьироваться. Роль является формой функционирования, которую принимает индивид в определенный момент, реагируя на определенную ситуацию, в которую вовлечены другие лица или объекты.

6. Роль – организованная модель поведения, связанная с некоторой позицией в обществе или в группе, соединенная с ожиданиями других от роли. В каждом взаимодействии, в любое время роль каждого определяется ролью другого. Все разыгрывается во взаимодействии между «Я» и «Ты», «Я» и «Другой».

Подводя итог, можно отметить, что эффективность психодраматических методов обеспечивается сочетанием главных факторов: ролевой игры и драматического диалога. Основными содержательными компонентами психодрамы являются категории момента, реальности, пространства, игры. Отсутствие адекватного понимания момента делает тщетной любую попытку развивать творческие способности личности. Пространственный опыт помогает интегрировать во времени эмоциональное переживание, основанное на восприятии реальности. Игра вовлекает в общение и переговоры, требует отреагировать на ситуацию способом, определяемым тем, как понимают другие участники свои позиции, мотивы и установки. Учет категории реальности дает возможность проявиться креативности в настоящей ситуации, эмпатическое принятие другого является основой продуктивного взаимодействия. А также работа в групповом пространстве позволяет не только пройти  обучение профессиональным приемам, а вырастить ценностную систему будущей профессии, причем, последнее оказывается важной основой для будущего профессионального сообщества.

Психодраматический процесс как педагогический, объединяет в единое целое все факторы, способствующие развитию всех его участников в их непосредственном взаимодействии, направлен на решение жизненно важных для личностного развития ситуаций. В основе психодраматического, как педагогического, процесса лежат межличностные отношения, отношения к самому себе, ценностные отношения.

После краткого теоретического обзора хотелось бы представить опыт проведения групповых занятий с молодыми педагогами.

Работа проходила с группой из 17 человек, молодых педагогов, начавших свою профессиональную деятельность в сентябре 2016 года. Все участники – девушки, возраст 21-23 года. Участники группы в большей части не знакомы друг с другом, работают в разных частях города, ведут разные предметы. Группа достаточно гомогенна по возрасту, образованию и гендерному признаку, гетерогенна по социальному статусу: часть участников имеет семью, детей, живут отдельно от родителей, часть участников живет с родителями и находится частично в экономической зависимости от родителей. Следует отметить, что у участников присутствовала достаточно высокая мотивация, так как участие в работе группы добровольное в свободное от работы время.

Время проведения занятий: ноябрь 2016 года (02.11.16; 09.11.16; 16.11.16; 23.11.16), один раз в неделю по 4 академических часа (с 15-00 до   18-00).

Первоначально план групповой работы выглядел следующим образом.

Занятие 1. Знакомство. Профессия и Я

  1. В начале встречи несколько слов о методе психодрама, ее истории, о том, как будут проходить занятия, их цели, особенностях и правилах.
  2. Собираются ожидания группы и по ходу переводятся в задачи личные (узнать, понять что-то о себе) и учебные (чувствовать себя комфортно в профессии).
  3. Для разогрева используется несколько социограмм, например, можно построить карту города, чтобы участники расположились, кто — где живет или работает (где расположена школа), также может строится шкала по какому-то признаку, например, кто, во сколько, утром встает, кто в какое время года родился и др. Подобные упражнения могут быть ориентированы на открытие новой информации о друг друге.
  4. Участникам предлагается вспомнить, как они попали на педагогический факультет и разыграть на сцене (модификация задания Жанны Лурье). Можно увидеть оригинальные сценарии выбора профессии и места обучения и.т.д. Кроме того, это задание также работает на создание общей групповой темы и групповой атмосферы. Шеринг.
  5. Подведение итогов, общегрупповой шеринг.

Занятие 2. Ученик и Я

  1. В начале встречи обозначается цель занятия: выстраивание отношений с учениками.
  2. В качестве разогрева в аудитории намечается линия времени от детства до сегодняшнего дня, на которой три рубежа: 10 лет, 15лет и сегодня. Участникам группы предлагается вспомнить, какие книжки читал, и роли каких героев хотел бы сыграть? Предлагается войти в роли этих героев, пообщаться из этих ролей. Шеринг.
  3. Упражнение «Волшебное зеркало». Каждому участнику предлагается посмотреть на себя в психодраматическое волшебное зеркало, в котором при помощи смены ролей участники рассказывают о себе из роли ученика, родителя, коллеги/руководителя. Шеринг.
  4. Упражнение «Игра в школу». Участникам предлагается инсценировать урок в классе. Молодые педагоги спонтанно берут на себя роли учеников (успешных и не успешных), кто-то берет роль учителя. После чего предлагается участникам менять характер роли: тот, кто выбрал роль отличника, меняет её на роль двоечника и так далее. Во время ролевой игры также предлагается нескольким участникам побывать в роли педагога. Шеринг.
  5. Подведение итогов, общегрупповой шеринг.

Занятие 3. Родитель и Я

  1. В начале занятия обсуждается тема отношений педагога и родителей учеников.
  2. Разогрев «Скульптор и глина». Вначале предлагается создать скульптуру своего настроения, когда все участники представят свою работу, всей группе дается задание создать скульптуру родительского собрания.
  3. Упражнение «Вызов родителей в школу» или «Родительское собрание». Участниками разыгрывается сцена с обсуждением проблемной ситуации с учеником и родителем. Шеринг.
  4. Подведение итогов, общегрупповой шеринг.

Занятие 4. Коллега и Я. Подведение итогов

  1. Цель занятия: обсуждение отношений педагогов с коллегами и руководителями, подведение итогов группы.
  2. Разогрев «Директор или охранник?». Группа предлагает каждому участнику какую-то роль в школе (кроме той, которую участник исполняет): директор, завуч, завхоз, медсестра, учитель-предметник, вахтер, охранник и т.д. (Модификация упражнения «Приглашение на роль» или «Режиссёры»), участник выбирает одну роль. Когда роли получены и выбраны всеми участниками, предлагается повзаимодействовать из них между собой. Шеринг.
  3. Упражнение «Психодраматический педсовет». Упражнение продолжает предыдущее. Группа выбирает тему педсовета и распределяет роли. Возможна обычная инсценировка профессионального взаимодействия, а также возможно проигрывание конфликтных или затруднительных моментов во взаимоотношениях с коллегами и руководителями. Шеринг.
  4. Обсуждение итогов работы группы.
  5. Общегрупповой шеринг.

В ходе практической работы с группой программа занятий была трансформирована, что диктовалось состоянием группы, а также теми процессами, которые разворачивались в ходе групповой работы. Итак, реальная работа с молодыми учителями выглядела следующим образом.

Занятие 1. Знакомство. Профессия и Я.

В начале работы в группе чувствуется напряжение. Участники мало общаются друг с другом, ждут начала занятия практически в полной тишине. Начинаем с определения цели работы группы, знакомства и ожиданий участников.

Запросы неопределенны, чаще всего говорится о любопытстве к работе психолога, в качестве личного запроса говорится о желании узнать новое о себе. В качестве учебного запроса говорится о неопределенности, напряжении участников группы на рабочем месте.

Для снятия напряжения предлагаю небольшой двигательный разогрев «Поменяйтесь местами те, кто…». Упражнение позволяет поднять уровень работоспособности в группе и продолжить знакомство с участниками. Два-три раза намеренно остаюсь в роли водящего, задаю следующие признаки: поменяйтесь местами те, кто волнуется в начале урока; поменяйтесь местами те, кто ненавидит писать бумажки по отчетности; поменяйтесь местами те, кто получал в школе текущие тройки.

В результате проведенного разогрева напряжение несколько снизилось. Предлагаю продолжить и построить карту города с обозначением мест проживания участников, во втором заходе обозначаем на карте места работы участников. Упражнение позволило участникам буквально «увидеть соседей», что также работало на цель занятия. Во время короткого шеринга участники отметили, что повысился уровень энергии, улучшилось настроение, несколько участников сели в круг рядом с теми, участниками, которые территориально находятся рядом (чаще район проживания и работы совпадал).

Так как уровень энергии группы был достаточно высок, то следующее упражнение прошло активно. Участники показывали, как они выбрали профессию педагога. В начале упражнения участники показывали сценки индивидуально (учителя, который повлиял на выбор, маму, которая также работает в школе), После 6 участника удалось к сценкам подключить группу – участники вначале спонтанно брали на себя роли одноклассников, детей, в некоторых сценках роли задавали сами участники. Сложнее всего было тем участникам, которые выбрали профессию ситуативно – не захотелось уезжать из города, решение было принято в последний момент. Именно эти ситуации позволили в шеринге обсудить ожидания от профессии, мотивацию выбора, обсудить те чувства, которые возникают у участников в данный момент: разочарование, связанное с негативным оцениваем коллег, трудностями в заполнении большого количества документов; положительные эмоции и радость от удавшихся уроков.

В итоговом шеринге участники отметили, что за время занятия удалось познакомиться с группой, появились положительные эмоции, связанные с работой группы, несколько участников отметили, что для них стало важным обсуждение мотивов выбора профессии и тех чувств, которые они испытывают на работе сейчас.

Занятие 2. Ученик и Я

В начале встречи несколько участников общаются между собой.

Для поднятия работоспособности предлагаю двигательный разогрев «А я еду…». Разогрев позволяет поднять уровень энергии в группе, улучшить настроение участников. Переходим к тематическому разогреву. Участники «входят» в роли десятилетних, пятнадцатилетних подростков. Для вхождения в роли участники вспоминают любимых литературных и киногероев, певиц и взаимодействуют друг с другом из этих ролей. Несколько ролей повторяется: три Наташи Ростовой, две Анджелины Джоли, две Бритни Спирс. В шеринге обсуждаем чувства, а также подростковых кумиров, их разнообразие.

Для следующего упражнения в качестве декорации использовала гимнастический обруч (рама волшебного зеркала). Участники по очереди рассказывали о себе с позиции ученика, родителя ученика, старшего коллеги (директора, завуча школа). В шеринге многие участники отметили, что положительные эмоции вызвало «отражение глазами ученика», больше тревог возникло в отражении глазами родителя (сомнения в компетентности молодого педагога), отражения со стороны коллег были чаще сдержанными.

Такой результат для меня был не совсем запланированным, так как цель занятия состояла в работе с отношениями с учениками. В связи с этим – обозначили цель следующего занятия и обсудили, как влияет отношение родителей (предполагаемое участниками) к педагогу на взаимоотношения с учениками.

Проведенный тематический разогрев дал хорошую основу для следующего упражнения «Игра в школу». Спонтанно был организован класс. Несколько раз производилась смена ролей с отличника на двоечника (или наоборот), четверо участников взяли на себя роль учителя (последовательно). Было заметно, что участникам группы большее удовольствие доставляют «плохие» роли: двоечников, троечников, хулиганов. В шеринге участники отмечали свои положительные эмоции в этих ролях, а также проговаривали о том, что нарушение дисциплины отчасти служило для привлечения внимания учителя, а отчасти для простого выплеска энергии и взаимодействия с одноклассниками. Те участники, которые брали на себя роль педагога, говорили о некоторой растерянности, поэтому в кругу провели небольшую встречу педагога и хулигана. В начале этой короткой встречи я предложила группе подублировать «трудного» подростка: как он себя чувствует, чего хочет – группа предлагала разные варианты, участник выбрал вариант: «Все про меня думают и говорят плохо, поэтому я буду вести себя плохо. А мне бы очень хотелось, чтобы меня уважали». Также группа предлагала различные варианты проявления уважения к «трудному» ученику. Участник выбрал: «Давайте мне небольшие посильные поручения и хвалите, если я сделал так, как нужно». Шеринг позволил обсудить не только чувства участников в роли педагога, но и чувства учеников, находящихся в разных позициях.

При подведении итогов участники отметили появление новых взглядов на чувства и состояния учеников.

Занятие 3. Родитель и Я

Можно отметить, что растет сплоченность в группе. Первый круг занимает больше времени, чем на предыдущих двух занятиях.

Начинаем с разогрева «Скульптор и глина», участники в кругу в парах «лепят» настроение. В целом настроение рабочее, активное. Несколько участников отметили усталость после проведенных уроков. После очень короткого шеринга прямо в кругу (проверила, нужна для какая-то дополнительная поддержка тем, кто устал) выбираем ведущего, который «лепит» скульптуру родительского собрания. Еще два участника в роли скульпторов создают свою скульптуру родительского собрания. В целом скульптуры отличались степенью проявления чувств родителей, участники в роли педагогов отметили «замороженность». В шеринге обсуждались чувства молодых педагогов в работе с родителями. Большая часть участников отметила страхи, тревогу именно в этой области. С одним из участников сделали скульптуру: я, родитель и мой страх, что позволило выйти на тему переноса страха оценки собственными родителями.

В группе появилось несколько протагонистических запросов по работе с чувствами, связанными с контактами с родителями учеников. Группа выбрала одну из участниц, у которой в настоящее время напряженные отношения с мамой одной из учениц. Запрос: теряюсь, не могу поговорить с этой мамой, хотела бы меньше тревожиться.

Строим сцену: школьный класс, после уроков, роли: педагог и мама. Ставится сцена, в которой протагонистом проигрывается реальная ситуация. Из зеркала участница отмечает, что для неё в принципе трудно отстаивать свою позицию, особенно со старшими по возрасту. При разыгрывании сцены предлагаю участникам  ролевой тренинг: побыть опытной и очень уважаемой учительницей, которая спокойно и уверенно обсуждает проблему ученицы с мамой. Также из роли опытного педагога удается дать поддержку протагонисту. В шеринге участники отмечают схожесть чувств с протагонистом и уверенность и спокойствие в роли опытной учительницы. Несколько участников отмечают, что трудности в общении с родителями схожи с теми трудностями, которые они испытывают в общении дома с родителями, некоторые отмечают, что такие же чувства у них были в школе в отношении собственных педагогов. Добавляю телесный шеринг – группа встает в круг, кладет руки на плечи и спины, что позволяет участникам чувствовать поддержку.

При подведении итогов работы группы, участники отмечают, что есть моменты в работе с родителями учеников, которые теперь требуют обдумывания, две участницы отмечают удивление тем, как их личные отношения отражаются на рабочем процессе.

Занятие 4. Коллега и Я. Подведение итогов

Достаточно подробный первый круг, участники делятся друг с другом событиями личной и профессиональной жизни.

Начинаем занятие с разогрева «Директор или охранник?». Упражнение проходит активно. Интересно, что большинству участников члены группы предлагают роли руководящих работников: завуча (практически всем, отличался только профиль – по учебной или воспитательной работе). При этом не все участники выбирают в качестве предпочитаемой  руководящую роль. Одна из участниц выбирает роль старшеклассницы. В небольшом шеринге участники обсуждают уровень ответственности и удовольствия в разных ролях.

Предлагаю группе провести социодраму «Психодраматический педсовет». Начинаем с выбора темы. Выбор происходит очень быстро – это итоговый педсовет в конце учебного года. Организуем сцену: учительская, во главе стола директор и заместители, рядом опытные педагоги, молодые педагоги в конце стола. Спонтанно группа по сути разделилась на два лагеря: опытных и руководящих и молодых педагогов. В начале социодрамы послание опытных и руководящих: «Вы работаете не очень хорошо, вам еще учиться и учиться», послание молодых педагогов: «Вы не понимаете учеников, отстали от времени». В ходе работы несколько раз участники выступают в роли опытных и молодых педагогов. В конце социодрамы получили очень близкие послания: «Мы вас уважаем, у вас есть чему поучиться». В шеринге участники делятся чувствами, которые возникали в разных ролях, отмечают злость, чувство конкуренции, удивление позицией противоположной стороны, рост самоуважения в конце педсовета.

Для перехода к подведению итогов группы, предлагаю участникам показать свое состояние в школе. Большинство участников отмечает комфортное состояние. Те, чье состояние не самое хорошее, отмечают изменения в лучшую сторону. Считаю, что в данном случае такой переход был необходим, так как в социодраме поднялись чувства, связанные с конфронтацией в коллективах.

Итоговой шеринг делаем в форме группового сбора чемодана. Каждому участнику группа складывает в чемодан качества, помогающие в работе и одно пожелание. В качестве желаемых многим участникам группа кладет «веру в себя».

При подведении итогов участники говорят о дружеских чувствах, появившихся в группе, об изменении установок в работе с учениками, родителями, коллегами. Много желающих продолжить работу.

 

В целом, работу в группе получилась эффективной, так как удалось достичь основных целей: развития децентрической позиции, формирования коммуникативных навыков в ролевом тренинге и взаимодействии в группе, изменения установок в профессиональной деятельности ко всем участникам илиобразовательной деятельности.

С точки зрения групповой динамики, группа большую часть встреч находилась на первом уровне развития, т.е. формировалась как единое целое, развивалась сплоченность. Также данный этап развития отражался в потребности большинства участников группы в телесном контакте, поддержке со стороны других участников. Только на последнем занятии можно отметить элементы конкуренции, выделилось два ярких лидера. Однако, в связи с завершением работы не ставилась цель развития групповых процессов, поэтому лишь некоторые моменты конкуренции нашли свое отражение в социодраме. Явных конфликтов в группе не выявилось.

Следует отметить, что именно этот аспект групповой работы (уровень развития группы) диктовал некоторые изменения в программе занятий в сторону добавления телесных и двигательных разогревов, включения телесных шерингов.

Также важно сказать, что большая часть работы строилась в социальном и отчасти личностном плане участников. Преобладание социального слоя связано с задачами группы: адаптацией молодых педагогов к профессиональной деятельности, выявлениям затруднений в работе с различными участниками образовательной деятельности и работа с ними. Однако, более глубокая проработка внутренних конфликтов могла бы способствовать более легкому процессу освоения профессии учителя и успешной деятельности. Для достижения этой цели необходимо увеличить время занятий или количество встреч.

Также условным было тематическое разделение занятий. Такое разделение позволяло сфокусироваться на тех или иных субъектах отношений, хотя при нарушениях коммуникативной сферы, эти нарушения отражались на всех «видах» взаимодействий.

Большое количество структурированных упражнений, ролевой тренинг и социодрама («Игра в школу», «Родительское собрание» или «Вызов в школу», «Психодраматический педсовет») были также выбраны не случайно, так как именно такой формат работы позволял участникам группы «примерять» социальную роль и находить наиболее эффективные для себя варианты взаимодействия, формировать необходимые профессиональные навыки.

В перспективе, при возможности увеличения количества занятий, эффективность работы и достижения цели можно повысить более глубокой работой группы на личностном плане участников, скорее в терапевтическом формате, не игнорируя при этом задачи социального плана.

Можно сказать, что задача групповой работы была решена, так как участники в подведении итогов отметили – работа в школе для них стала интереснее, а общение с учениками приносит больше удовольствия и положительных эмоций.

БИБЛИОГРАФИЯ:

  1. Барц Э. Игра в глубокое. — М.: Класс, 2004г. – 435 с.
  2. Блатнер Г. Психодрама, ролевая игра, методы действия Пермь, 2003г. – 324 с.
  3. Гройсман А. Л. Проблемы ролевой психотерапии // Психологические механизмы регуляции социального поведения. М.: Наука, 2009. — C. 462.
  4. Келлерман П.Ф. Психодрама крупным планом. — М.: Класс, 2005г. – 425 с.
  5. Киппер Д. Клинические ролевые игры и психодрама — М.: Класс,2001г. – 543 с.
  6. Кроль Л.М., Михайлова Е.Л. О том, что в зеркалах: Очерки групповой психотерапии и тренинга — М.: Класс, 2001г. – 423 с.
  7. Лейтц Г. Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено — М.: Прогресс, 2004г. – 241 с.
  8. Михайлова Е.Л. Введение в психодраму — М.: Класс, 2006г. —  342 с.
  9. Морено З. Психодрама: ролевая теория и концепция социального атома // Психодрама: вдохновение и техника /Под ред. П. Холмса и М. Карп — М.: Класс, 2004 г. – 352 с.
  10. Рудестам К. Групповая психотерапия — СПб.: Питер, 2001г. – 395 с.
  11. Холмс П. Классическая психодрама // Психодрама: вдохновение и техника — М.: Класс, 2004г. – 394 с.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Особенности работы группового ведущего со скрытой (подавленной) злостью (агрессией) в психотерапевтических группах.

Особенности работы группового ведущего со скрытой (подавленной)  злостью (агрессией) в психотерапевтических группах.
Петраш Марина

Петраш Марина

Практикующий психолог, психодраматерапевт, арт-терапевт, ведущий групп, тренер Московского Института Гештальта и Психодрамы. Психодрама для меня больше, чем просто метод групповой и индивидуальной психотерапевтической работы. Это особый образ мышления,...
Итак, начну, пожалуй, с таких понятий, как злость и агрессия. Очень интересен тот факт, что, например, Большой психологический словарь Мещерякова и Зинченко (так любимый преподавателями в классическом психологическом образовании) термина «Злость» не содержит. А термин «Агрессия» определяет как: «Мотивированное деструктивное поведение, противоречащее нормам (правилам) сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевленным и неодушевленным), приносящее физический ущерб людям или вызывающее к них психологический дискомфорт (отрицательные переживания, состояние напряженности, страха, подавленности и т.п.)». В классической же теории классификации эмоций по К. Изард выделяют 11 фундаментальных (базовых) эмоций. И злость среди них также отсутствует. Как базовую Изард выделяет гнев, но не злость.

И если даже в ставших уже классических источниках злость описывается как некая деструкция, то немудрено, что и в нашей культуре злость сильно связана с ее наибольшими по интенсивности проявлениями: агрессией и гневом. А также считается деструктивным поведением, социально неодобряемым. Иными словами, злиться в нашей культуре считается чем-то плохим, не поддерживаемым, и многие из культурных и воспитательных интроектов, передающихся родителями детям, связаны как раз с тем, что злость непременно необходимо скрывать, что злость чувствовать плохо. Что, выражаясь уже совсем по-научному, неплохо было бы ее вытеснять и не контактировать с ней.

С другой стороны, если те же злость и агрессию рассматривать как естественный, инстинктивный процесс — то это психофизиологическая подготовка организма к активным действиям, направленным на «противостояние чему-либо» и совершение этих действий. Физиологическими проявлениями этой подготовки являются: изменение биохимических реакций организма, изменение деятельности внутренних органов и систем, перераспределение кровоснабжения мышц и органов, изменение позы за счет изменения тонуса различных групп мышц, подготовка мышц к дальнейшим двигательным реакциям. Это некая витальная энергия, которая помогает человеку действовать, благодаря которой он может выполнять некое действие, в том числе, на физическом уровне, подготавливая его организм к действию.

Как раз знание того, что злость и агрессия являются подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида, – позволяет нам понять, насколько она может быть с одной стороны опасна, а с другой стороны насколько много она несет энергии для действия. Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Если бы он был лишь реакцией на определенные внешние условия, что предполагают многие социологи и психологи, то положение человечества было бы не так опасно, как в действительности. Тогда можно было бы основательно изучить и исключить факторы, порождающие эту реакцию. «Накопление» инстинкта, происходящее при долгом отсутствии разряжающего стимула, имеет следствием не только вышеописанное возрастание готовности к реакции, но и многие другие, более глубокие явления, в которые вовлекается весь организм в целом. В принципе, каждое подлинно инстинктивное действие, которое вышеописанным образом лишено возможности разрядиться, приводит животное (и человека) в состояние общего беспокойства и вынуждает его к поискам разряжающего стимула. Такие поиски в простейшем случае состоят в беспорядочном движении (бег, полет, плавание и пр.), а в самых сложных – могут включать в себя любые формы поведения, приобретенные обучением и познанием.

Но случается, что чувство злости вытесняется человеком по различным причинам и различными способами. Что происходит в этом случае не сложно догадаться – энергия высвободилась, тело к действию подготовлено, но разрядки не происходит. Как и с любой вытесненной эмоцией, а особенно такой сильной, как злость, энергия уходит в тело. И здесь мы имеем дело с различными психосоматическими проявлениями вытесненной злости. Или разрядка может наступить совершенно неожиданным способом для человека в виде аффекта зачастую уже на психотическом уровне, если ее уровень достигает так называемой «точки невозврата». Как в известном анекдоте: «Хотел сказать: «Милая, передай соль», а вырвалось «Чтоб ты сдохла, тварь». Ни тот ни другой варианты не способствуют благоприятной жизни человека.

И почти всегда, если после активации злости (агрессии) никаких действий не смогло произойти, – мы получаем эффект «остановленной агрессии» или психотического аффекта в последствии. А остановка действия, в свою очередь, только усиливает переживание – и в психотерапии мы часто сталкиваемся с такой остановленной, вытесненной или подавленной злостью и агрессией. А с учетом социальной неодобряемости злости и агрессии, почти в каждой психотерапевтический группе мы, как ведущие, сталкиваемся с феноменом скрытой (подавленной) злости и агрессии.

Поскольку в нашей культуре одна из наиболее часто встречающихся клиентских типологий – это мазохистическая и созависимая, – далее речь пойдет именно о работе с группами, где преобладающее число участников находится в таком типологическом расширении.

В таких группах всегда феноменологически наблюдаются трудности с выражением злости. Даже более того, злость не только не выражается, она, как правило, плохо опознается участниками как чувство. Иными словами, в таких группах злость участниками различными способами вытесняется, скрывается и подавляется.

Я, как групповой ведущий, такие группы называю группами «хороших интеллигентных девочек и мальчиков», которым злиться нельзя никоим образом. Именно такая метафора возникала у меня, глядя на общую картинку процессов, происходящих в поле таких групп.

И если отталкиваться от указанной типологии, этот процесс вполне объясним:

1. По мнению Н. Мак-Вильямс: «Мазохистические люди полагают, что имеют право чувствовать враждебность только в том случае, когда им причинен явный вред, предположение, которое стоит им бессчетных часов излишнего психологического напряжения. Если они чувствуют некоторый нормальный уровень разочарования, фрустрации или гнева, они должны либо отрицать эти чувства, либо морализировать, чтобы не чувствовать себя постыдно эгоистичными». «Моральные» мазохисты в терминологии Н. Мак-Вильямс часто используют морализацию (по своему определению) чтобы справиться со своими внутренними переживаниями. И это как раз относится к таким интроектам, которые часто мелькают в ходе работы с такими группами, что чувствовать и проявлять злость плохо, и что этого делать ни в коем случае нельзя. Более того, в случае с мазохистическим типом личности зачастую проявляется высокий уровень аутоагрессии, связанной с присущему такому типу личностей мышлению, что пока на меня не напали, я первый нападу сам на себя и причиню вред сам себе. Тогда и нападать другому на меня не будет смысла. Именно поэтому в группах, где преобладают участники такого типа, есть многочисленные проявления саморазрушительного поведения и психосоматических заболеваний и симптоматики. Естественно, такой способ неосознаваемый, и по факту такие участники сильно страдают и не понимают, почему они сами разрушают свою жизнь.

Мазохистические клиенты могут приводить в ярость. Нет ничего более токсического для терапевтической самооценки, чем клиент, который посылает сообщение: «Только попробуй помочь – мне станет еще хуже». Иными словами, одной рукой такой клиент просит помощи, протягивает ее, а другой рукой всячески отталкивает. Если совсем психодраматически визуализировать такую терапевтическую картинку, то такой участник протягивает одновременно обе руки, одной из которых он манит, а другой показывает жест, который можно обозначить как фигу (ну или иной характерный жест средним пальцем). Ведущий группы может легко отследить этот процесс по своим собственным чувствам и процессу, который происходит. Участник просит о помощи, но эту помощь не принимает. И так случается неоднократно и постоянно. Естественное чувство, возникающее у ведущего в данный момент – это злость. И если по-простому, такого участника просто хочется стукнуть физически. И если у вас возникают подобные ощущения и картинка процесса – скорее всего вы имеете дело с клиентом мазохистического типа.

2. Созависимый – это человек, патологически нуждающийся в другом человеке. Это тот же зависимый, с тем лишь отличием, что если зависимый нуждается в веществе (алкоголь, наркотик), то созависимый нуждается в другом человеке, в отношениях с ним. То есть, созависимый – это человек, зависимый от отношений. При поверхностном знакомстве с созависимыми людьми создается впечатление, что для них не свойственна агрессия. На самом же деле это не так. Созависимым сложно осознавать свою агрессию и проявлять ее прямым способом. В тоже время они мастера непрямых, скрытых, завуалированных способов ее проявления, что создает богатое пространство для различного рода манипуляций в их контакте с другими людьми. В чем причины выбора созависимыми скрытых, косвенных форм проявления агрессии?

Причина одна – страх быть отвергнутым и оказаться в одиночестве в случае прямого ее предъявления. При этом многие созависимые отрицают наличие злости у себя, им проще считать, что они никогда не злящиеся ангелы. Для созависимых людей свойственна избирательная алекситимия – неосознавание и непринятие не всех, как в случае с полной алекситимией, а лишь отвергаемых аспектов своего Я – чувств, желаний, мыслей. Агрессия автоматически попадает в этот список, так как негативно оценивается созависимым. Часть отвергаемой внутренней агрессии неосознанно проецируется на внешний мир – он становится в восприятии созависимых людей агрессивным, жестоким, страшным, непредсказуемым, что усиливает тенденцию к слиянию с партнером. Другая ее часть проявляется в отношениях в скрытой, завуалированной (чаще всего под любовь, заботу) форме.

Агрессия созависимых, часто не осознаваемая и не предъявляемая ими открыто, скрывается под разными масками и проявляется преимущественно манипулятивно. Созависимые – большие мастера нарушения чужих границ, что само по себе уже является агрессивным действием. Делают же они это совершенно невинным способом, даже умудряясь вызывать при этом у других чувство вины и предательства. И такие участники, часто манипулируют группой и ведущим, акцентируя внимание на своих страданиях, или, наоборот, якобы заботясь обо всех и каждом.

И в том и в другом случае, по типологии участников, злость и агрессия не предъявляются, не осознаются и даже не допускаются к прочувствованию. Таким образом, сильное витальное энергетическое чувство вытесняется. А с учетом того, что данные типологии формируются в достаточно раннем возрасте, у таких участников роль злящегося, говоря психодраматическим языком, пустая, не наполненная. Такие участники просто не умеют злиться, проще говоря. Если говорить терминами ролевой теории, то на телесном уровне злость и агрессия проявляется в психосоматических симптомах (различные недомогания и хронические заболевание), а также в едва различимой мимике (у таких клиентов иногда можно заметить стиснутые зубы или губы, реже – микро-движения желваков), а также общую скованность движений. На психическом уровне (эмоциональном) роль злящегося в принципе ненаполнена, о чем я писала чуть выше, так как свою злость до осознания и прочувствования они не допускают. На социальном уровне в зависимости от типологии (созависимый или мазохистический участник) возникает либо роль очень хорошего, интеллигентного во всем человека, не способного на агрессию, либо сильно заботящегося вне зависимости от того, надо ли это оппоненту. Часто во втором случае, это люди, которые «суют свой нос» в свои и не свои дела и оказывают так называемые «медвежьи услуги». И на трансцендентном уровне у таких клиентов есть стойкое убеждение, что любое проявление злости или агрессии является неприемлемым, осуждаемым, и в систему ценностей таких участников не входит.

И если отталкиваться от теории психодрамы, то скрытая и вытесненная злость и агрессия или оборотная сторона медали – аффективное выражение данного чувства напрямую влияет на спонтанность участников группы. Ведь как мы помним спонтанность — ключевое понятие в теории Морено. И она не означает рефлекторного действия, отсутствия контроля и необду¬манности. В психодраматическом смысле спонтанность предполагает способность я движения в заданном направлении, а, следовательно, она не чужда контроля над собой. Она проявляет себя как некая форма энергии. Не являясь материальной субстанцией, она познается только через ощущения. Во-вторых, это энергия, которую нельзя накапливать и сохранять. Она поглощается мгновенно и появляется, чтобы быть истраченной в единый миг творения, уступив место последующим проявлениям спонтанности. В экзистенциальной философии Морено особенно важным стало свойство спонтанности не накапливаться; внимание концентрируется на настоящем моменте, на «здесь и сей¬час», на психологически наиболее значимом отрезке времени. В-третьих, спонтанности можно научиться с помощью разнообразных психодраматических техник. Морено напрямую связывал понятия спонтанности и психического здоровья. Отсутствие спонтанности для него означало эмоциональное нездоровье, а следовательно, целью психотерапии становилось – и «обучение спонтанности».

Таким образом, в парадигме психодраматической работы с группами, где в качестве участников преобладают клиенты с мазохистической и созависимой типологией одной и важных задач является обучение участников чувствовать и выражать свою злость и агрессию. Ведь чувство по большому счету – это способность, возможность воспринимать сознательно деятельность внешнего мира. Вытесняя то или иное чувство участники группы лишают себя возможности осознанности и контроля. Более того, большая осознанность и понимание того, что происходит, чувствование и отреагирование чувств позволяет приблизиться к катарсису – одному из целительных эффектов психодрамы, позволяет приблизиться к ядру внутриличностного конфликта и снять в том числе психосоматические симптомы, которые, как мы знаем, зачастую являются именно телесным проявлением внутриличностного конфликта.

Итак, понимая, что целительный эффект психодрамы достигается за счет катарсиса и обучения, далее работа ведущего в такой группе в психодраме может строиться именно по такому принципу.

Учитывая то, что под катарсисом (одним из целительных элементов психодрамы) обычно понимают снятие напряжения, и Морено различал два вида катарсиса: катарсис дей¬ствия, которого может достичь протагонист, то есть активный уча¬стник разыгрываемой драмы, и катарсис интеграции, испытываемый всеми участниками за счет идентификации себя с другими дейст¬вующими лицами, вроде бы достаточно в драматизации получить катарсическое переживание злости. Но как быть, если роль злящегося у участника группы пустая, ненаполненная? И катарсис в действии, а конкретно в процессе драматизации, не случается? Как раз в этом случае важно сначала наполнить такую роль через обучение. И здесь включается второй целительный элемент психодрамы – обучение ролевым играм. Такое обучение преследует две основных цели: обучение спонтанности и расширение имеющегося ролевого репертуара (иногда даже отказ от некоторых ролей) с помощью ролевых игр. Последняя цель пере¬кликается с тем, что сейчас называется «обучением навыкам», или «тренировкой умений». В нашем случае такое обучение помогает наполнять пустую роль злящегося для последующего катарсического переживания чувства злости, а также для обучения формам выражения злости и агрессии.

И в этом случае на помощь директору психодрамы и ведущему группы приходят ситуационные техники. В целом ситуационные техники – это действия, превращающие содержание (относим сюда и события, и идеи) в активное средство выражения, экспрессии. Общая цель всех ситуационных техник – удовлетворять терапевтические потребности, возникающие во время группового процесса. И в данном случае с помощью таких техник в том числе может быть удовлетворена и каталитическая терапевтическая цель.

Ситуационные техники, разработанные для обеспечения каталитических целей, обычно более сложны, чем иные. Их первое назначение – запускать процесс, стимулировать психотерапевтическую активность, направлять ее в определенное русло и нагнетать ее до нужной степени. Чаще всего эти техники «задают сцену», и тогда необходимый психологический процесс начинает действовать и достигает нужных форм и размеров.

Каким же образом разрабатывать такие ситуационные техники, чтобы они имели терапевтический эффект? Когда мы работаем в психотерапии с любым видом агрессии или злости участника, мы в любом случае должны «поддерживать процесс переживания» агрессии: признавая право участника на это переживание, считая это переживание важным, расспрашивая про него и некоторой степени «присоединяясь» к нему. И важно учитывать следующий алгоритм:
1. Участник высказал или показал (иными словами, каким-то образом предъявил) злость или агрессию (так называемый негативный аффект или чувство).
2. Это выражение аффекта стало для участника уникальным или новым опытом, непривычным для него способом действия.
3. Клиента в мазохистической или созависимой типологии всегда ужасала перспектива выражения злости. Однако никакой катастрофы не последовало: никто не ушел и не умер, крыша не обрушилась, и в общем-то от него не отвернулись другие участники группы.
4. За выражением злости последовало тестирование реальности. Участник осознал, что, либо выраженный гнев был неадекватным по своей интенсивности или направленности, либо прежний уход от выражения злости был иррационален. В результате участники порой могут достигнуть инсайта, то есть понимания причин, стоящих либо за неадекватностью чувства, либо за прежним уходом от переживания чувства или его выражения.
5. Участник становится способен к более свободному взаимодействию с окружающими и к более глубокому исследованию межличностных отношений.

И такой алгоритм очень коррелирует с указанной выше типологией участников. Ведь самодеструктивные пациенты не нуждаются в том, чтобы чувствовать, что их терпят, пока они прекрасно улыбаются. Им нужно увидеть, что их принимают даже тогда, когда они выходят из себя.

Более того, им необходимо понять, что злость и гнев естественен, когда не удается получить того, что ты хочешь, и это легко может быть понято другими. Подобное поведение не нуждается в защите с помощью безапелляционного морализаторства и демонстрации страдания или обращения агрессии на себя. Такой алгоритм сильно вливается в основные целительные свойства психодрамы: обучение и катарсис.

А зная то, что одним из наиболее эффективных средств для оживления остановленных или вытесненных переживаний клиента, в том числе является опора на телесные и двигательные процессы – такие ситуационные техники, отвечающие принципам психодрамы должны опираться прежде всего на телесное проявление злости или агрессии.

Таким образом, в работе с группами, участниками которых являются люди с преобладающей мазохистической или созависимой типологий и где основными процессами являются вытеснение и неосознавание злости и агрессии участниками группы, основными стратегиями работы являются:

1. Сделать общий процесс вытеснения злости и агрессии явным для участников. На конкретных примерах и опираясь на свой опыт и свои ощущения. Показать участникам группы, что происходит на процессе здесь-и-сейчас.
В первую очередь необходимо показать участникам, что имеет место быть вытесненная злость и агрессия. И это хорошо работает на конкретной фактологии и феноменологии того, что происходит в группе «здесь-и-сейчас». Опираться можно как раз на телесный уровень ролей, показывая участникам, что с ними происходит в данный момент на телесном уровне. Хорошо в этом месте работает также некая доля юмора и метафорические обратные связи от ведущих группы – это создает безопасность при проявлении скрытой злости. (например, та же самая метафора о группе «хороших девочек» может быть преподнесена группе с большой долей юмора, что разрядит обстановку, но заставит участников задуматься над происходящими с ними процессами).

2. Проведение ситуационных техник в виде тематических разогревов и структурированных упражнений, направленных на наполнение роли злящегося в безопасном формате. Безопасность формата может достигаться за счет ситуаций, связанных с метафорическими ролями, ролями животных, ролями детей и прочими, оживляющими злость и агрессию в ее инстинктивном понимании. Подойдут любые роли и ситуации, которым свойственно и можно злиться, и выражать злость и агрессию. Такие упражнения обязательно должны быть двигательными и включать в себя некое действия, чтобы участники имели возможность оживлять чувство и соприкасаться с ним через телесные проявления.
Начинать работу с соприкосновения со злостью необходимо с телесных ее проявлений. Причем не друг к другу как к реальным людям, а в виде метафорических игр. Упражнения и разогревы в виде метафор или отстраненных ситуаций (например, не про людей, а про животных) также позволяет снизить сопротивление участников при соприкосновении со злостью в телесном ее проявлении («играться» в животных или в базар с хабалками гораздо безопаснее, чем явно проявлять прямую злость и агрессию друг к другу). Телесное же проявление злости естественным образом начинает «запускать» процесс осознавания наличия и протекания такого чувства.

3. Очень важны глубокие шеринги после таких упражнений или драматизаций, где каким-либо образом выражалась злость, в которых задача ведущего – постоянно держать фокус внимания участников на том, что выражение злости не всегда бывает разрушительно для человека и для отношений, в которых он состоит. И выводить данный факт на уровень осознания участниками.

4. Поддержание выражения злости в групповом процессе, в том числе и между участниками группы, включая в себя обучение приемлемым (не аффективным) выражениям формам злости не допуская перехода так называемой «точки невозврата», когда злость переходит в психотическое аффективное состояние гнева или ярости. И здесь подойдут любые форматы, позволяющие давать обратные связи участникам: виньетки, шеринг, инкаунтер, ролевой тренинг – все, что позволит организовывать такие формы и обучать участников таким формам. И, пожалуй, самое главное, обучать таким формам выражения злости через личность ведущего, через то, как он делает это сам. И в этом месте важно, чтобы ведущий сам понимал про свою злость и на своем примере показывал участникам, что ее можно выражать при этом не разрушая отношения и оставаясь во взаимоотношениях.
И это некая «финальная» фаза – обучение участников форме выражения злости. И как раз в этом месте очень важна личность ведущего, его паттерны обращения со злостью. На этом этапе ведущий выступает как эксперт. Ему важно давать искренние обратные связи участникам, в том числе и о своей злости, при этом оставаясь ведущим группы и не разрушая клиент-терапевтические отношения. Таким образом, участники на конкретном примере «здесь-и-сейчас» могут увидеть и прочувствовать, что выражение злости не тождественно разрушению отношений. После чего под контролем ведущего они могут пробовать и сами выражать злость по отношению друг к другу (например, в обратных связях или в процессе инкаунтера). В драматизациях можно использовать директорское дублирование в качестве обучения – тоже очень хорошо работает. Полагаю, что и ролевой тренинг про конкретные трудные ситуации участника также может являться хорошим обучением выражению злости и формам такого выражения.
Однако без первого этапа – наполнения пустой роли злящегося все остальное становится трудновыполнимым. И, конечно, основная задача ведущего такой группы – это в первую очередь помогать участнику наполнять роль злящегося и соприкасаться со своей злостью в безопасном формате. А также делать процесс вытеснения злости явным для участников.

В качестве рекомендаций ведущим групп, участники которых преимущественно относятся к мазохистической и/или созависимой типологии, хочется сказать, что большая часть терапевтической работы в таких группах строится на личности ведущего (терапевта). Что это означает?

1. Ведущему такой группы рекомендуется в первую очередь фокус своего внимания направить на то, каким образом он обходится со своей собственной злостью: присутствуют ли в его паттернах поведения процессы по вытеснению злости и агрессии. А также, каким образом и в каких формах он выражает свою злость. Если ведущих несколько – необходимо прояснять и анализировать отношения между ними. В случае обнаружения скрытой или подавленной злости в ко-терапевтических отношениях необходимо делать данный процесс видимым обоим ведущим, а также совместно искать формы и способы выражения злости друг к другу с учетом имеющихся ролей ко-терапевтов.

2. Ведущему рекомендуется свою скрытую (или явную) злость и агрессию по отношению к участникам делать явной для себя и для группы, а также выражать указанную злость, находя подходящую для этого форму с учетом терапевтических целей, задач, а также наличной ситуации «здесь-и-сейчас». Делая это ведущему необходимо держать в фокусе внимания, что в этом процессе он является и экспертом, и некоторого рода наставником для участников в их обучении различным паттернам поведения. Основная задача ведущего показать на своем примере, что злость – не деструктивное чувство. Что его можно и нужно чувствовать. Что чувство это витально по своей природе. И что выражение злости, если подобрать для этого подходящую форму, может не разрушать отношения. Иными словами, своей личностью и своим взаимодействием с участниками задача ведущего – показать группе, что можно злиться и оставаться при этом в отношениях. Он это делает на примере себя в первую очередь. Поэтому для ведущего такой группы будет большим ресурсом опора на собственные чувства и искренность с группой. В противном случае терапевтической работы с группой в такой типологии просто не случится.

Литература

1. Большой психологический словарь/Сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко – СПб: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007.
2. Дубинская В.В. О чувствах в психотерапии. Сепарация.-М.: 2011.
3. Изард К. Психология эмоций. – СПб.: Издательство «Питер», 2008.
4. Кипер Д. Клинические ролевые игры и психодрама. ТОО «Независимая фирма «Класс», 1993.
5. Корниенко П. Психотерапевтическая работа с агрессией. Психические механизмы и психодраматические варианты работы. Материалы 11-й Московской психодраматической конференции. 2014.
6. Лоренц К. Так называемое зло (к естественной истории агрессии). М.: Культурная революция, 2008.
7. Мак Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе»: Независимая фирма “Класс”; Москва; 2007.
8. Малейчук Геннадий. Особенности проявления агрессии у созависимых.
9. Ялом И. Теория и практика Групповой психотерапии – СПб.: Издательство «Питер», 2000.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Трудный клиент

Трудный клиент
Каринэ Серебрякова
Каринэ Серебрякова

Психолог, кандидат психологических наук, психодрама-терапевт, директор Института системного консультирования и тренинга http://iskit.info

В данной статье даётся понятие «трудный клиент», анализируются причины появления трудного клиента в групповом процессе. Даётся классификация трудных клиентов на основе выделенных А. Маслоу базовых потребностей. Описываются характеристики каждого типа трудного клиента, его поведение на тренинге. Даются рекомендации поведения тренера с каждым типом трудного клиента.

Тема «трудный клиент» всегда является одной из главных в работе практикующего психолога. И неважно, в какой сфере он работает, он обязательно сталкивается с некими проблемами в общении с клиентом. Для начинающих психологов трудный клиент является одним из самых «ужасных ужасов», особенно когда он встречается в группе. Давно и успешно работающие специалисты вырабатывают определённый набор средств, найденных чаще всего интуитивно, и создают свою, удобную для собственного пользования классификацию. Этим объясняется, скорее всего, такая пестрота различных подходов к определению трудного клиента и способов работы с ним.

Не претендуя на полный обзор различных подходов к определению трудного клиента, тем не менее, хотелось бы выделить несколько наиболее распространённых. Эти подходы можно разделить, во-первых, на три большие группы:

1. Подходы, характеризующие самого клиента, в которых причины сложности работы лежат в личностных особенностях клиента, его скрытых мотивах, защитах, намерениях и т.д.
2. Подходы, которые акцентируют внимание на личности психолога, его трудностях и проблемах.
3. Подходы, наиболее распространённые в последнее время, которые сочетают в себе и первое, и второе. Трудности клиента, резонирующие с проблемами психолога, дают ту самую смесь «ужасного ужаса», с которой сложно справиться.

Во-вторых, подходы к работе с трудными клиентами разделяются по различным основаниям классификаций. И здесь часто происходит полная путаница, так как в одной и той же классификации обнаруживаются различные основания. Так, например, личные особенности перемешиваются с поведением, внутренние мотивы с внешними проявлениями и т.д. Наиболее часто встречающиеся основания для классификаций следующие:

Для клиентов:

1. наблюдаемое поведение;
2. тревога, её различные источники;
3. сопротивление и его различные причины;
4. скрытые мотивы, намерения;
5. защитные механизмы, маски, роли и.т.д.;
6. глубинные бессознательные процессы;
7. мотивационные составляющие;
8. черты характера.

Для психологов:

1. «непроработанность» специалиста;
2. перенос и контрперенос;
3. попадание в манипуляцию;
4. отсутствие эмпатии;
5. черты характера;
6. незнание технических приёмов;
7. позиция и установки;
8. скрытые мотивы и намерения.

Если говорить о подходах, то акцент на личностных особенностях и проблемах одного из участников процесса является неэффективным в силу того, что вторая сторона вообще не учитывается или учитывается не в полной мере. В этом случае ставится вопрос: «Кто виноват?» в том, что рабочий контакт не состоялся. В первом случае виноват клиент, и тогда вся ответственность лежит на нём, во втором – психолог, и тогда ему надо отправляться на личную терапию и работать над собой. Безусловно, подход, учитывающий трудности обеих участников процесса, когда трудности и проблемы резонируют, сцепляются и усиливают друг друга, на мой взгляд, наиболее конструктивен для понимания того, откуда берутся трудные клиенты. В пользу этого положения говорит неоднозначность и пестрота определений трудного клиента. Нет единого портрета того клиента, которого можно назвать трудным. Для каждого психолога есть свой трудный клиент. В какой-то книге я прочитала определение трудного клиента, что это тот клиент, который тебя бесит (вольная цитата). Например, одних специалистов раздражают спорщики, которые всё подвергают сомнению и вступают в постоянную конфронтацию. Для других – молчуны, апатично сидящие в углу. Для третьих – говорливые и привлекающие к себе внимание всеми способами.

Поэтому очень трудно найти некое общее основание, которое учитывало бы особенности клиента и психолога одновременно. Кроме того, мы имеем дело с четырьмя составляющими: наблюдаемое поведение клиента; движущие силы такого поведения клиента; движущие силы ответной реакции психолога; поведение психолога.

Первичным, на мой взгляд, здесь является всё-таки клиент, так как он находится априори в более у язвимой позиции, он пришёл за помощью и находится в стрессе. Особенно это касается групповых встреч.
Поэтому схема работы с клиентом следующая: понимание причин поведения клиента на основе наблюдения – соотнесение с собственными трудностями работающего специалиста – технические приёмы по устранению дискомфорта в общении.

Самым неэффективным является способ, который ориентируется только на наблюдаемое поведение, так как одно и то же поведение может скрывать различные мотивы. Это ещё одна трудность, с которой мы сталкиваемся в работе. Нет чётких и однозначных критериев, по которым можно определить, что лежит за тем или иным действием. Поэтому большая дробность в классификации будет утяжелять диагностику. Тем не менее, по малозаметным невербальным сигналам можно с большой вероятностью определить «зону проблемы». А небольшое количество градаций позволяет за короткое время попробовать, если не угадали сразу, другие зоны.

Быстрота диагностики особенно актуальна в групповой работе, когда нет времени последовательно разбираться, в чём причина сложного для нас поведения клиента, и работать на прояснение с самим клиентом. В группе, к тому же, могут встретиться несколько трудных клиентов. Трудный клиент проявляется не сразу, первоначально подаются слабые пробные сигналы. Если эти сигналы игнорируются, то они усиливаются, и поведение клиента становится трудно исправляемым. Клиент «идёт вразнос». В этом случае остановить его бывает уже очень сложно, и много времени можно потратить на прояснение конфликта и исправление ситуации. Все мы знаем, как сложно бывает в таких случаях удерживать группу, которая включается в конфликт, делится на два лагеря, поднимается тревога, работа приостанавливается и т.д. Тренера используют различные способы совладания с такой негативной групповой динамикой: от прямого давления на клиента до отпускания группы в самостоятельное плавание. Но это другая тема, как справляться с такими ситуациями. Здесь же задача – выявить возможного трудного клиента на ранних стадиях и не дать развиться неуправляемому процессу.

За основу классификации, которую я использую уже много лет, я взяла потребностную сферу. Когда человек приходит на тренинг, он находится в стрессе. В стрессе актуализируются фрустрированные базовые потребности. Любая потребность требует своего немедленного удовлетворения. Пока потребность не будет удовлетворена, человек не может расслабиться. Его тревога и, соответственно, напряжение растут по мере того, как его потребности по-прежнему не удовлетворяются. Человек начинает действовать привычным для него способом, стремясь удовлетворить эту потребность. Способы эти, как правило, выработаны в детстве и зафиксированы, как единственный способ получить то, что ребёнку хотелось. Так как это стрессовая ситуация, человек не может использовать другие способы, поскольку они менее устойчивы. Существуют сенситивные периоды, когда фрустрация потребности особенно сильно сказывается впоследствии. У человека могут быть фрустрированы несколько потребностей. Но если они попадают именно на тот период развития, когда это особенно важно, то эта потребность становится базовой фрустрированной потребностью. Довольно вольно, основываясь лишь на многолетних наблюдениях, я привязываю эти сенситивные периоды к стадиям развития Маргарет Маллер, ориентируясь на выделенные ею потребности ребёнка в каждый период его развития. Эти периоды частично перекрывают друг друга, но общая тенденция, на мой взгляд, «имеет место быть».

Удовлетворяя потребность клиента, мы снимаем его тревогу и устанавливаем тесный рабочий контакт. Клиент видит, что мы его принимаем, и не отмахиваемся от него, как для него было привычно в детстве. И для нас понимание того, что клиент не специально ведёт себя подобным образом, даёт возможность не принимать на свой счёт иной раз неприятное поведение.

Мне очень удобно использовать теорию мотивации А. Маслоу, так как в ней всего 5 градаций, они чётко определены и легко применимы в диагностике. Далее я постараюсь как можно более точно описать основные поведенческие проявления клиентов на тренинге в соответствии с каждой фрустрированной потребностью и попробую дать основные ориентиры невербальных сигналов, по которым можно точно определить, какая потребность фрустрирована. И некоторые технические приёмы, которые можно использовать для их удовлетворения. Хотя, конечно, внутреннее стремление удовлетворить потребность клиента само подсказывает, как правильно надо себя вести. Главное – не жадничать. Ведь на то он для нас и трудный клиент, что он запрашивает то, чего у нас самих мало. Очень сложно удовлетворять именно ту потребность, которая и у нас самих фрустирована.

Физиологические потребности

Характеристики: это потребность в еде, физическом комфорте – тепле, уюте, свободе движений, сухости и т.д.

Способы фрустрации в детстве (младенчество): если родители кормили по часам, не ориентируясь на требования ребёнка, или наоборот, насильно кормили; редко пеленали, ограничивали движения – туго пеленали; не заботились о его удобстве – яркий свет, громкий телевизор.

Выходы во взрослую жизнь (здесь и далее описываются крайние проявления): такой человек очень внимателен к своему физическому комфорту, для него важно наличие еды в доме, он делает запасы на всякий случай, постоянно заботится о комфорте – кровать должна быть удобной, одеяло мягким и тёплым и т.д.

Второй вариант – он вообще не замечает, что ему что-то не так. Он привык терпеть и воспринимает стремление к комфорту других людей как блажь. Он не чувствует и не принимает жалобы людей на голод, холод, физический дискомфорт, его это раздражает.

Поведение на тренинге (здесь и далее описываются крайние проявления): такого участника постоянно беспокоит, где можно поесть, он может постоянно что-то жевать, у него карманы набиты сухариками и орешками; просит то закрыть окно, то открыть его; занимает самый удобный стул и готов вступать в нешуточный конфликт, если этот стул кто-то берёт; становится рассеянным или раздражённым, если голоден.

Другой вариант – сам ничего не просит – терпит, но очень резко реагирует на участника с такой же фрустрированной потребностью, но ведущего себя как описано выше. Его раздражает, что кто-то заботится о своем физическом комфорте, его оценки любых действий, направленных на заботу о себе, резки и однозначно негативны; злится на тренера, если ему кажется, что тот потакает «капризам» участника.

Поведение ведущего. При таком поведении участников тренеру, в принципе, не нужно ничего делать специально. Просто спокойно относиться к требованиям комфорта, по возможности удовлетворяя их. Например, делать перерывы, хотя бы на 5 минут, если участники устали, даже если они не запланированы, проветривать помещение, заботиться об удобных стульях и т.д. Как правило, таким участникам достаточно того, что их потребности учитываются, а не игнорируются. То есть, своим поведением и внимательным отношением тренер даёт понять, что требования комфорта правомерны и не являются капризом.

Потребность в безопасности

Характеристики: потребность в безопасности; в стабильности; в зависимости; в защите; в свободе от страха, тревоги и хаоса; потребность в структуре, порядке, законе, ограничениях.

Способы фрустрации в детстве (примерно от года до 3-х лет): Непоследовательное поведение родителей (в основном матери) — то ласкают и целуют, то кричат и отгоняют. Отсутствие твердого «НЕТ» у родителей – то разрешают, то запрещают. Внезапные исчезновения матери надолго. Хаотичный образ жизни у родителей — постоянное присутствие гостей в доме или хождения в гости; остаются на ночь или на несколько дней с ребёнком в чужом доме, где много незнакомых людей; ночью гуляют, днём спят. Отсутствие режима у ребёнка. Постоянная смена лиц, ухаживающих за ребёнком.

В этом случае у ребёнка нет четкого представления о порядке. Его жизнь проходит в хаосе. Он никогда не знает, что будет дальше, кто с ним будет находиться. Он не знает, что можно, а что нельзя, в каком настроении будет мама в каждый конкретный момент. Ребёнок находится в напряжении от неизвестности. Его тревога растёт, так как он не может контролировать процесс собственной жизни.

Еще один способ – это ограничения во всём, «НЕТ» на всё, что не регламентировано свыше (читай родителями), ограничения в передвижениях и исследовании мира. Наказания за самостоятельность. Двойные послания: «Иди поиграй с детьми – куда пошёл, стой здесь».

В таком случае ребёнку страшно выходить в мир, мир неизвестен и непонятен, а способов его исследования и совладания с тревогой у ребёнка не формируется. Всё новое его страшит, любые изменения вызывают панику. Он может действовать только по указанию и с разрешения.

Выходы во взрослую жизнь: человек с фрустрированной потребностью в безопасности стремится к тому, чтобы его мир был максимально стабилен и безопасен; его страшит всё новое, любое изменение в жизни вызывает сильную тревогу и стремление вернуть всё в привычное русло. Он не меняет работу, даже если она его категорически не устраивает, ездит по раз и навсегда утверждённому маршруту. Он живёт по раз и навсегда установленному расписанию, в котором не допускаются даже малейшие изменения; воспринимает, например, перенесение встречи или опоздание других людей как недопустимое поведение, даже если это случилось не по их вине. В доме, где он живёт, идеальный порядок в вещах, всё лежит на своих местах. Такой человек не переносит, когда порядок нарушается, может устроить истерику, если на месте не оказалась ручка или листок бумаги.

Другой вариант, который у Маслоу не описан, но, на мой взгляд, также является результатом фрустрированной потребности в безопасности – это крайняя хаотичность жизни. Полная противоположность описанному выше поведению. Такой человек везде и всегда опаздывает, не может придерживаться расписания, меняет планы по несколько раз на дню. Его решения противоречивы и внезапны. Он постоянно меняет место проживания, никогда не сидит на месте. Любой распорядок вызывает раздражение и ощущение угрозы свободе.

Поведение на тренинге: такой участник беспокоится о том, чтобы всё соответствовало расписанию программы, он может сидеть с программой и следить за неукоснительным исполнением каждого пункта. Ему нужно заранее знать время перерывов и другие организационные моменты. Если кто-то из участников, и тем паче тренер, опаздывает, он впадает в сильное раздражение. Он придерживается установленного регламента и требует того же от других. Тяжело переживает из-за появления непредвиденных обстоятельств или новых участников. Если он знаком с каким-то методом или техникой, он будет отстаивать её использование именно в том виде, к которому привык. Творческие задания даются с трудом, обычно, он их втискивает в уже известные ему рамки.

Другой вариант в крайних проявлениях встречается редко. Обычно это люди, которые всегда опаздывают на тренинг, с перерывов и обеда. Им сложно уловить структуру, их мысли и действия хаотичны и разбросаны. Но если хаотичность мыслительной деятельности они так или иначе научились компенсировать, то опоздания являются настоящим бедствием для них и их окружения.

Поведение тренера: профилактические меры, направленные на появление недовольства у участников первого типа, являются гарантом того, что трудный участник попросту не возникнет. Для этого достаточно чётко осветить все организационные моменты: время и условия перерывов и обеда, варианты изменений этого времени (если нужно); оговорить поведение участников, если они опаздывают (ждут за дверью перерыва, входят и присоединяются к кругу, входят и ждут за кругом окончания упражнения и т.д.). Ещё раз предоставить программу тренинга, сообщить, что будет, когда и в каком виде, оговорить возможные изменения в программе. Подробно ответить на возникающие вопросы. Во время работы не настаивать, если новое упражнение вызывает тревогу, пусть делает так, как получается и как привык.

С участниками второго типа проблемы возникают тогда, когда участники первого типа или тренер начинают требовать от них невозможного: например, чтобы не опаздывали. Именно для этого придумываются санкции. С одной стороны, такие участники чего-то лишаются, и поэтому правила работают, с другой стороны, они не чувствуют себя загнанными в угол.

Потребность в принадлежности и любви

Характеристики: потребность в привязанности, безусловной любви, принятии, принадлежности семье, общности, близости и единения, потребность в дружеских отношениях.

Способы фрустрации в детстве (3-6 лет): отсутствие безусловной, главным образом материнской, любви; так называемые «холодные» матери, не дающие эмоциональной реакции на ребёнка. Равнодушие, ненужность ребёнка, «случайные» дети, дети-функции, которых «завели» для чего-то (удержать мужа, наладить отношения в семье, получить квартиру и т.д.), дети, обслуживающие брак родителей (триангулированные дети), все дети, которых не любят просто так, безусловно, просто потому, что они есть.

Выходы во взрослую жизнь: человек с фрустрированной потребностью в принадлежности и любви крайне зависим от наличия рядом человека, который принимал бы его таким, какой он есть. Он демонстрирует либо созависимое, либо противозависимое поведение. Он либо излишне привязчив и «сливается» в единое целое с другим человеком, либо никого не подпускает к себе близко. При слиянии такой человек теряет свою индивидуальность, полностью принимая чужой образ жизни и образ мыслей. Любая угроза слиянию вызывает тревогу и стремление максимально контролировать чужую жизнь. Если любимый или друг не находится на связи все 24 часа в сутки, ему кажется, что отношения на грани разрыва. Ему нужно получать звонки и сообщения каждые полчаса. Другие люди, окружающие любимого или друга, воспринимаются как угроза. Поэтому он делает всё, чтобы предмет любви оказался в одиночестве и принадлежал только ему. Он постоянно заслуживает любовь и не верит, что его возможно любить просто так.

Другой вариант – демонстрация внешне независимого поведения, когда человек не может устанавливать длительные, близкие и доверительные отношения. Он бежит от любого общения, где возможна привязанность. Он постоянно меняет партнёров, крайне легкомысленный в дружбе и пропагандирует «свободные» отношения. Любит устраивать «треугольники», чтобы за него боролись. Но отношений не прекращает, держит партнёра «на ниточке», давая туманные обещания и манипулируя им. Он также страшно боится остаться один, но и не хочет брать на себя ответственность за отношения. И в том, и в другом случае, основой общения с другими людьми является их отношение к нему, а не сам человек, интерес к нему.

Поведение на тренинге: данные участники могут демонстрировать различное поведение: от обожествления тренера до жесткой конфронтации с ним. Они могут быть очень привязчивы — пытаться дружить с ведущим, готовы всегда услужить, помогают ведущему. Защищают его от нападок, привлекают к себе внимание, хотят стать любимым ребёнком тренера. Вступают в сиблинговую конкуренцию с другими участниками за право находиться рядом с ведущим. Их активность чрезмерна и громогласна. Тренер может попасться на такое внимание, и позволить этому участнику защищать и любить себя, тогда он вступает сам в созависимые отношения с ним, что чревато серьезными последствиями: участник стремится полностью завладеть ведущим и ревниво относится к любому вниманию того к другим участникам. Возникает конкуренция и борьба, которая может запустить негативную групповую динамику. Если же тренер в какой-то момент устаёт и пытается слегка освободиться от такого внимания, он тут же получает обиду, конфронтацию, вплоть до ненависти.

При противозависимом поведении участник будет выжидать и порой демонстрировать полное равнодушие и холодность. Но как только он видит, что кому-то оказывается больше внимания, он сердится и может начать конфронтировать тоже, либо с тренером, либо, что более вероятно, с тем участником, которого он посчитал «любимчиком».

Конфронтация или уход – два наиболее часто демонстрируемых поведения трудных участников. По рисунку поведение при данной фрустрированной потребности и при потребности в признании схожи, однако, можно их различить по невербальному поведению. У человека в фрустрированной потребностью в принадлежности и любви взгляд всегда снизу вверх, этот взгляд ищет взгляда тренера, он заискивающий и просящий, с затаённым недоверием, порой отчаянием. Тело направлено в сторону ведущего, даже если участник на него не смотрит. Он, как локатор, улавливающий малейшие изменения тембра голоса тренера.

Поведение тренера: Давать любовь (здесь: принимать человека таким, какой он есть) многим тренерам бывает сложно, особенно если и у самих эта потребность фрустрирована, тогда возникает соблазн питаться любовью участников. Брать, а не давать. В этом случае возникает борьба за то, кто больше даст, как в жизни. Участник говорит: «Дай мне любовь!», — а тренер говорит: «Нет, ты дай!». В этом вся и сложность. Технически же это делать совсем просто: персональная улыбка, обращение, тёплый взгляд, если возможно — прикосновение, беседа в перерыве, вопрос о настроении или самочувствии, и участник удовлетворён. В особо сложных случаях, когда голод особенно силён, это нужно делать чаще и интенсивнее.

Принятие с установлением границ – основа поведения с такими участниками. Относиться немного как к ребёнку, который иногда шалит, выводя на взрослый уровень функционирования. Тренер дает посыл: «Я тебя принимаю любого. Но здесь ты взрослый и это здорово!»

Потребность в признании

Характеристики: потребность в самоуважении, устойчивой и высокой оценке собственных достоинств, уважении окружающих. Маслоу разделяет потребности этого вида на два класса:

1) Желания и стремления, связанные с понятием «достижение». Ориентация на внутреннюю оценку себя и своих достижений. Это ощущение собственного могущества, адекватности, компетентности, чувство уверенности в своей значимости, самоуважение.

2) Ориентация на внешнюю оценку своих достижений. Потребность в репутации и престиже, уважении окружающих, в завоевании статуса, внимания, признания, славы.

Способы фрустрации в детстве (с 6 лет до подросткового возраста). Обесценивание, которое может выражаться в разном поведении родителей от прямых высказываний, типа «это всё ерунда, никому не нужно, лучше бы пол подмела» до игнорирования достижений, успехов, когда не даётся никакой реакции, а разговор переводится на другой предмет: «Да, да, молодец, хороший рисунок, надо бы купить ещё один холодильник». Уничижение — от прямых оскорблений: «Ты ничтожество, ничего не можешь, бестолочь, тупица, никчёмный человек и.т.д» до косвенных: «Девочки всегда глупее мальчиков. Дело женщины – кастрюли и семья. Да, не всё даётся тебе, но ничего, можно очень хорошо зарабатывать дворником. Зато ты хорошо чистишь зубы, а математика – не твоё». «Рисунок хороший, только труба кривая и трава такая не бывает». Сравнение: с папой, мамой, дедушкой и т.д.: «Я в твоём возрасте учился лучше; дедушка в 7 лет уже зарабатывал на семью»; со сверстниками: «А Марина занимается ещё и музыкой, и танцами»; с идеальными представлениями: «По какому предмету пятёрка? А… по физкультуре?…» «А сколько в классе получили ещё пятерки? А… 15 человек? Вот если бы это была математика, если бы ты один получил пятёрку…».

Ещё один способ – это прямые послания, установки: «если что-то делать, то на отлично; если ты за что-то взялся, то должен делать это лучше всех, иначе не нужно и браться; нужно быть лучшим; никогда нельзя останавливаться на достигнутом; хвастаться плохо; будь скромнее, не выпячивайся и т.д.

Выходы во взрослую жизнь: человек с фрустрированной потребностью в признании может жить по разному.

1) Такой человек живёт по принципу «всё или ничего». Это перфекционист, который никогда не бывает доволен ни своими достижениями, ни реакцией на них окружающих. Он относится к своим успехам так же, как к ним относились его родители: обесценивает и принижает их; постоянно сравнивает себя с другими, постоянно недоволен тем, что и как делает; успехи игнорирует, а неудачи преувеличивает; ругает себя за малейшую оплошность; очень болезненно воспринимает критику и воспринимает любое замечание как критику; переживает по малейшим недочётам; испытывает разрушающую зависть к реальным и мнимым успехам других людей. Ему трудно начинать новое дело и трудно его заканчивать. Боязнь оценки заставляет оттягивать завершение под любыми предлогами. Он заставляет себя работать до изнеможения и, обессилев, ругает себя за лень и бездеятельность.

2) Другой «выход» — это отсутствие вообще какой-либо деятельности. Такой человек в основном живет мечтами, о том, как было бы хорошо, если бы он стал знаменитым. Здесь также работает принцип «всё или ничего», но сил даже начать что-то делать – нет. Ощущение бессмысленности каких-либо усилий обесточивает порывы. Такой человек настолько неуверен, что он на что-то способен, что даже не предпринимает никаких попыток. Такие люди довольствуются низкой должностью и маленькой зарплатой, в душе считая, что и этого они не достойны. Ни на похвалу, ни на критику не отзываются, только, может, самоуничижением, доходящим до абсурда. Могут возвести самоуничижение в принцип.

Поведение на тренинге: В соответствие с первым или вторым способом совладания с фрустрированной потребностью в признании, человек на тренинге будет вести себя по-разному. Первый тип участников часто вступает в конфронтацию с ведущим, но если при фрустрированной потребности в принадлежности и любви, его задача привлечь к себе внимание, то здесь – задача принизить роль тренера, утвердиться самому, заслужить признание, уважение окружающих, стать вровень с тренером. Он может спорить, доказывая свою правоту очень активно, обесценивать слова ведущего, игнорировать достижения и успехи других участников, отпускать шуточки и замечания; нарочито формально выполнять упражнения, всем своим видом показывая нелепость и глупость задания или вообще не делать задание, но нарочито. Причём, очень часто дело осложняется тем, что такой участник действительно много знает и многое умеет, и он не прощает оплошности ведущего, громко об этом заявляя.

При втором выработанном способе совладания с этой фрустированной потребностью человек тихо сидит в углу, мало говорит, на вопросы не отвечает, как правило, сидит в закрытой позе, обороняясь от возможной критики. При любом намёке на оценку «выпадает» из процесса и уже может не вернуться к работе, не участвует в упражнениях; он абсолютно пассивен.

Поведение тренера: Участников второго типа лучше не трогать на тренинге, пусть участвуют так, как они могут. Это не про игнорирование, а про право вести себя так, как им удобно. Можно обозначить свою позицию словами: «Хорошо, участвуй по мере возможности и желания, когда будешь готов». Если спокойно относиться к пассивности таких участников, то со временем, они, чувствуя безопасность, начинают постепенно работать. Здесь лучше не обращать внимания группы на то, что они изменили своё поведение, только взглядом давать поддержку и одобрение, и то очень аккуратно, никакого пристального внимания к тому, что и как они делают.

С участниками второго типа порой бывает сложно, в силу их активного поведения и реакции группы на это поведение. Здесь, конечно, нужно различать, какой вид признания для них более важен: самоуважение или признание окружающих. Различить это бывает довольно трудно, так как поведение схоже. Важным критерием является взгляд, который либо направлен вовнутрь, когда человек ищет ответ для себя и ему важно, чтобы его точку зрения приняли, так как она является его видением и пониманием, либо вовне, на группу, когда ищется поддержка и одобрение других. Опять же, трудным участник становится не сразу, а тогда, когда его потребность не получает своего удовлетворения. Сначала идут пробные посылы: вопросы, замечания по делу, и только потом, если от них тренер отмахивается, или начинает спорить, это превращается в борьбу не на жизнь, а на смерть. Если человек ориентирован на признание окружающих, то достаточно бывает подчеркнуть важность его замечания, обратить на это внимание группы, принять к сведению и отметить его глубину и точность. Ни в коем случае не спорить и не доказывать, что прав. Внешне это выглядит как поведение птицы какаду на жёрдочке, когда она кивает и кивает. Здесь даже немного утрированное внимание к словам такого участника и активная похвала приносит хорошие плоды.

Если для участника важно самопризнание, то активная похвала не столь важна, хотя и её нужно использовать. Главное здесь – уважительное отношение к замечаниям и комментариям, когда тренер использует такие обороты, как: «Это очень важно, что ты сказал, это очень интересно, замечательное наблюдение, я подумаю, что можно в данном случае предпринять, улучшить и т.д.».

Для участников с с фрустрированной потребностью в признании главным является то, что тренер не ставит себя выше, уважает их достижения, мысли и знания, что он готов к обмену опытом и благодарен за обогащение процесса.

Потребность в самоактуализации

Характеристики: соответствие собственной природе, стремление быть тем, кем он может быть; использовать весь свой потенциал и заниматься тем, что нравится и что получается; реализовывать свой талант, который у каждого есть.

Способы фрустрации в детстве (подростковый возраст): В подростковом возрасте ребёнок начинает пробовать себя в различных видах деятельности, чтобы сориентироваться в огромном море возможностей, которые открывает перед ним взрослая жизнь. Он начинает посещать различные секции и занятия, увлекается разными, часто диаметрально противоположными, сферами, бунтует против запланированного родителями будущего (бросает музыку, которой занимался с раннего детства, уходит из секции, чуть не дойдя до звания мастера спорта и т.д.). Родители заставляют ребёнка заниматься тем, что им кажется полезным и нужным для получения профессии, переламывают желание бросить давнишнее занятие, требуют последовательности в выборе, запрещают ходить на занятия, которые, как им кажется, не будут полезны в выборе профессии. «Вначале получи профессию (поступи в институт), а потом уже пой, пляши, рисуй и занимайся всякой другой ерундой. Часто родители успевают увлечение, которое может перерасти в сферу профессиональной деятельности, превратить в обязанность, обрубая на корню свободу и наслаждение. Они начинают контролировать выполнение работ, заставлять заниматься этим делом, чем отвращают ребёнка от увлечения.

Выходы во взрослую жизнь: человек занимается не своим делом. Он либо ненавидит свою работу, либо у него нет к ней таланта, либо и то, и другое. К счастью, в наше время возможна резкая смена сферы деятельности, однако далеко не каждый может решиться на такой смелый шаг. Особенно это касается мужчин, когда на них лежит забота о семье, а он понимает, что его совсем не устраивает то, чем он занимается. Такой человек чувствует себя уставшим и неудовлетворённым, его многое раздражает, он завидует людям, которые счастливы в своей деятельности. Они могут быть желчны и сварливы, апатичны и безынициативны.

Поведение на тренинге: Самый сложный клиент с такой фрустрированной потребностью оказывается на тренингах, которые проводит организация, где он работает. Ему ничего не нужно, ничего не интересно. Он хочет, чтобы его не трогали, ему скучно. Вести себя он может по-разному: тихо сидеть в углу и вяло выполнять задания, заниматься своим делом, либо начать развлекаться, заводя тренера и членов группы на конфронтацию, споры и ссоры.

Поведение тренера: Данную потребность невозможно удовлетворить на тренинге. Поэтому задача – нейтрализовать этого клиента. Если сидит тихо и не мешает – пусть сидит и делает вид, что работает. Если пытается развлекаться, пресекать, не особо заботясь о его чувствах. Можно обращаться к нормам группы, правилам поведения, прямо договариваться, что он может не работать, но и не должен мешать работе других.

Таким образом, трудным участник становится тогда, когда его потребность игнорируется, не удовлетворяется. Если эта потребность резонируют с такой же фрустрированной потребностью у тренера, то возникает большая вероятность того, что тренер и участник вступят в противоборство за право удовлетворить свою потребность либо за счет друг друга, либо за счет группы.

Литература

1. Маслоу А.Г. Мотивация и личность. – СПб.: Евразия, 1999.
2. Малер М.С., Пайн Ф., Бергман А. Психологическое рождение человеческого младенца: Симбиоз и индивидуация. – М.: Когито-Центр, 2011.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Говорящая скульптура — системное видение как основа психодраматического действия

Говорящая скульптура — системное видение как основа психодраматического действия

serebryakova-karine

Серебрякова Каринэ

Психолог, кандидат психологических наук, психодрама-терапевт, директор Института системного консультирования и тренинга http://iskit.info

В статье рассматривается техника скульптуры как начало психодраматического действия для проведения первичной диагностики. Используя системное видение, предлагается обращать внимание на такие параметры системы, как границы, иерархия, альянсы и коалиции, а также динамические характеристики, представленные в скульптуре. Предварительный анализ позволяет предвидеть, как в дальнейшем будут развиваться события в драме, дает возможность директору построить гипотезы и сокращает время драмы.

Одним из важнейших моментов работы в психодраматическом методе является построение первичной мизансцены, которая задает контекст дальнейшей работы.  От того, насколько точно воссоздана сцена, а главное, кто в ней участвует, во многом зависит успех всей работы. В данном случае мы ориентируемся на слова клиента о том, кто нам нужен для разыгрывания действия. И здесь иногда возникают  проблемы, так как в восприятии клиента далеко не всегда в мизансцене присутствуют все значимые фигуры. Например, в сценах семейного взаимодействия клиент может «упустить» из виду наличие мужа (или жены), или матери (отца). Либо в сцене ранней травмы часто не считают нужным поставить другого родителя, ориентируясь на свое убеждение, что того в данный момент не было рядом, или он не знал о том, что происходит с ребенком. Если пойти за сугубо субъективным восприятием клиента, то велика вероятность того, что потеряется важный аспект в проработке проблемы, а то и весь контекст будет искажен.

Еще один момент, который необходимо учитывать – это с какого момента начинать разыгрывать действие, и когда нужно сделать шаг назад и посмотреть, что происходило ранее. Или же, иногда долго идет предварительный диалог, который является только прелюдией, и не столь важен с точки зрения решения проблемы, но время уходит, действие затягивается и падает энергия клиента и группы.

Порой трудно сразу же нащупать истоки проблемы, так как она прячется в последствиях. И клиент начинает разбирать ком, налипший на основную проблему, долго пробираясь к причинам, ее вызвавшим. Можно легко заплутать в лабиринтах запутанных взаимоотношений и проекций. Возникающие у директора гипотезы сталкиваются в противоречивых проявлениях, сменяют одна другую как в калейдоскопе и сбивают с единой линии ведения драмы.

В преодолении возникающих трудностей в значительной мере помогает системное видение, которое позволяет быстро и эффективно провести первичную диагностику, сокращая время фокусировки проблемы. Зная законы, по которым живет и развивается любая система, можно увидеть узел напряжения в системе, и предсказать развитие событий при данном соотношении позиций; уточнить место, которое занимает клиент в данной системе, и  наметить возможные пути решения проблемы; обнаружить препятствия и выявить точки опоры.

Можно выделить следующие системные законы, которые необходимо учитывать:

  1. Система выступает как некое целое, как некий организм, который больше, чем сумма его частей, и который живет по своим законам и не подчиняется законам функционирования ее отдельных элементов и подсистем. Таким образом, система первична по отношению к входящим в нее элементам. Это означает, что любой отдельный элемент системы, входящий в нее, живет по ее законам и подчиняется требованиям ее организации. Поэтому при диагностике нужно исследовать всю систему, а не только отдельного ее члена.

Для выбора всех действующих лиц, участвующих в разыгрываемом действии, нужно, прежде всего, определить, кто входит в систему клиента и необходим в данном конкретном случае. Обычно я предлагаю выбрать всех членов системы, или, если это рабочая или дружеская группа, то ключевые фигуры. В таком случае сразу же становятся видны все переплетения взаимоотношений действующих лиц, и место клиента в данной системе. Становятся понятны движущие силы поведения отдельных ее членов и каким контекстом окружена проблема.

  1. В системе все части и процессы целого взаимовлияют и взаимообусловливают друг друга, то есть находятся в тесной связи и определяют поведение друг друга. Взаимоотношения с одним из участников, являющиеся, как представляется клиенту, основными в решении его проблемы, затрагивают всю систему в целом. Например, если протагонист хочет сепарироваться, а его не пускает отец, запрещая встречаться с друзьями или молодыми людьми, выступая в роли деспота, то непременно обнаружится и роль матери, которая страшится остаться наедине со своим мужем без оттягивающего напряжение ребенка. Поэтому, поддерживая на словах желание своего ребенка уйти в самостоятельную жизнь, на практике мать будет пытаться противодействовать этому решению: устраивать провокации, болеть, усиливать давление на мужа, чтобы тот скидывал агрессию на ребенка и т.д. Становится понятно, какие усилия приходится прилагать клиенту для решения проблемы. Ведь ему приходится преодолевать сопротивление не отдельного лица, а всей системы в целом.
  2. В системе работает принцип целесообразности и пользы. Это означает, что рассматривать действующие способы взаимодействия в системе и функционирование отдельных членов системы в точки зрения правильно-неправильно не имеет смысла, так же, как и устанавливать причинно-следственные связи. Любая система стремится к гомеостазу – равновесию, которое обеспечивает выживание системы во взаимодействии со средой. Изменения расшатывают систему и нарушают, пусть кривой, но баланс, теряется стабильность, поднимается тревога. Поэтому любые изменения, которые протагонист пытается привнести в систему, встречают активное сопротивление всех ее членов. Это важный принцип, позволяющий уважать любое сопротивление клиента как сопротивление системы, к которой данный клиент принадлежит. И также ценить любые усилия и любое решение, которое клиент принимает в результате  работы. Принцип целесообразности и пользы напрямую связан со следующим системным законом.
  3. Изменения в системе происходят лишь тогда, когда они отвечают потребностям данной системы. То есть, иногда малые воздействия производят эффект неимоверной силы, а иногда большие вливания, никак не отзываются. Если произведенная интервенция не отвечает запросам системы на данный момент ее существования, никаких изменений не произойдет. Понимание этого принципа помогает спокойно относиться к, казалось бы, «простым» виньеткам, не выстраивать каждый раз большие многоступенчатые драмы, полагаясь на клиента, который знает о своей системе все, и адекватно оценивает готовность ее членов (и свою собственную) меняться.
  4. Любые изменения, происходящие с отдельным элементом системы, неизбежно влекут за собой изменения в целой системе. Изменение в поведении или реакциях отдельного человека, неизбежно заставляют других членов системы по-другому выстраивать свое взаимодействие, пересматривать свои эмоциональные реакции, способы коммуникации и т.д. Данный принцип позволяет предсказать поведение всех членов системы на определенные действия протагониста. Это знание помогает клиенту принять ответственное решение за свой выбор, каким бы он ни был. Это помогает избежать сопротивления, которое неизбежно возникает, если последствия слишком тяжелы для клиента, и он к ним пока еще не готов. В таком случае, клиент выбирает на осознанном уровне, что для него наиболее комфортно на данный момент времени: идти за своими стремлениями, желаниями и потребностями, подождать, накапливая силы, или вообще отказаться от желаемого. В любом случае, осознанность и предвидение помогают клиенту не требовать от себя невозможного.

Построение скульптуры как модели системы, в которую включен клиент, помогает провести первичную диагностику и сузить круг гипотез об истоках проблемы. Обычно гипотезы оказываются довольно точны, изменяясь по ходу лишь в нюансах.

После того, как скульптура выстроена, я не тороплюсь ставить протагониста на роль каждого из действующих лиц. Я делаю паузу и вместе с протагонистом анализирую то, что мы увидели. На что обращается внимание:

  1. Структура – расположение фигур. Кто находится близко друг к другу, кто в отдалении; какая фигура стоит рядом с протагонистом, сзади, напротив.

По структуре можно определить такие параметры системы, как иерархия, альянсы и коалиции, сплоченность. То есть, кто в системе главный, и есть ли нарушения иерархии. Например, ребенок может стоять рядом с матерью, а отец по отдалении. Здесь мы сразу же можем сделать вывод о смешении ролей, и о слабой роли отца. Или, например, в организации, где разрастается конфликт, в который включен протагонист, может директор стоять сзади заместителя, который закрывает ему обзор. Тогда одна из гипотез будет о слабой роли руководителя, и о большой власти заместителя, что неизбежно ведет к расколу в организации и конфликту в коллективе, в который оказываются втянуты все члены коллектива. И здесь уже не столь важно, что у протагониста конфликт с кем-то из сотрудников, и он заявляет его как проблему. Системное видение позволяет протагонисту увидеть свою роль в конфликте других людей, и это уже само по себе снижает напряжение.

Группирование фигур помогает выделить коалиции (или альянсы), а именно, каким является соотношение сил в системе. Памятуя о том, что система всегда стремится к равновесию, нам становится понятна подоплека многих поступков отдельных ее членов. Например, мать, которая боится отпускать уже взрослого ребенка (проблема сепарации), не пускает его не потому, что она боится за него, или считает его слабым и неприспособленным к жизни и т.д., а потому, что если ребенок уйдет, то она окажется в одиночестве против коалиции, например, мужа и свекрови. Соотношение сил будет нарушено, и ей придется очень туго. Или в организации, протагонист может оказаться в группе, которая требует от него определенного поведения, которое ему чуждо, но давление настолько сильно, что он вынужден подчиняться, что приводит к внутреннему конфликту. На самом деле, его привлекают и удерживают для сохранения баланса в системе, угрожая, в случае, если он будет себя вести иначе, увольнением или отвержением.

По тому, как близко и тесно стоят фигуры, можно сделать вывод о сплоченности в данной системе, то есть, насколько сильны в ней эмоциональные связи. Например, для нас становится видно, кто из членов семьи наиболее значим для протагониста, и с кем, в первую очередь придется прояснять взаимоотношения. И даже если протагонист заявляет проблему с другим членом семьи, мы можем предвидеть, что наиболее эмоционально близкий человек выйдет на первый план в разыгрываемом далее действии. В организации, на основании очень тесной сплоченности, можно предвидеть вариант, что данная организация строится по семейному типу, а это означает распределение не функциональных обязанностей, а наличие семейных ролей. И тогда мы можем смело из организационной системы после необходимых прояснений уходить в семейную систему протагониста.

  1. Следующий аспект, который можно увидеть в скульптуре – это взаимоотношения в системе. Определяется по положению тела и по взгляду. Кто на кого смотрит, кто к кому повернут или отворачивается. У которой из фигур напряжено тело, а у кого оно ослаблено, какая часть тела напряжена и.т.д.

По динамике можно определить, где точка напряжения, кто с кем конфликтует, кто стабилизирует систему, что и как удерживает систему в равновесии, кто является носителем симптома. Как правило, конфликтующие находятся напротив друг друга, но это вовсе не означает, что причина конфликта лежит именно во взаимоотношениях этих двух людей, часто бывает видна скрытая роль еще одного члена системы, который «руководит» процессом. Он может оставаться в тени, но его контролирующий взгляд и осанка выдают лидера. Например, протагонист ставит фигуру отца, а фигура матери может стоять так, что контролирует и ту и другую фигуру, тело напряжено и взгляд охватывает все пространство. Или фигура протагониста ослаблена  (или напряжена) в сторону матери. Или же, принято считать, что стоящие сзади родители поддерживают своего ребенка. Однако, по положению тела часто можно увидеть, что родитель, стоящий сзади, не поддерживает протагониста, а прячется за него. И. т.д.

Скульптуру хорошо использовать и при работе с внутренним пространством клиента. Так же, как и во внешних связях, можно видеть системное взаимодействие частей, ролей, интроектов и т.д.  клиента. Используя системные понятия, мы можем предсказать такие параметры, как гибкость (как клиент реагирует на изменения в жизни, насколько легко приспосабливается к ним), иерархию (что главное во внутреннем пространстве, т.е., на что опираться при работе с ним, какие ресурсы имеются, что необходимо раскачать, и что укрепить), альянсы и коалиции (что вступает в противоречие, что находится во взаимосвязи и укрепляет друг друга, на что опираться, а что будет тормозить изменения). Таким образом, скульптура помогает предвидеть, как в дальнейшем будут развиваться события в драме, дает возможность директору построить предварительные гипотезы и сокращает время драмы.

Литература

  1. Теория семейных систем Мюррея Боуэна: Основные понятия, методы и клиническая практика.  Под ред. К. Бейкер, А.Я. Варги. – М.: «Когито-Центр», 2005.
  2. Черников А.В. Системная семейная терапия: Интегративная модель диагностики. – М.: Независимая фирма «Класс», 2005.
  3. Шлиппе А., Швайтцер Й. Учебник по системной терапии и консультированию. – М.: Институт консультирования и системных решений, 2007.

Ключи перехода из одной сцены в другую в психодраматическом действии

Ключи перехода из одной сцены в другую в психодраматическом действии

magurskaya-maria

Магурская Мария

Тренер Федерации психодраматических тренинговых институтов России.

Цель мастерской с одноименным названием состояла в исследовании условий и признаков, необходимых для принятия психодраматическим директором решения о предложении протагонисту другой сцены. Предстояло ответить на вопросы «когда?», «почему?» и «зачем?» происходит этот пространственный и содержательный переход, и как он обусловлен теми терапевтическими задачами, которые ставит перед собой психодраматист. Мастерская была поистине дискуссионной, что придавало ей не только дух исследования, но и открывало возможность обменяться теоретическими взглядами участников, которые отличались и взаимно обогащали друг друга. Обнаружились несовпадения во взглядах относительно того, что является, по сути, причинами, порождающими разные способы обнаружения и видения ключей перехода и лежащими не только в поле теоретических и клинических представлений, но и в области выразительной формы.

В этой статье предлагается возможный «обобщающий» признак перехода из сцены в сцену, который может обладать инвариантностью относительно терапевтических взглядов и представлений о «драматургической логике». Кроме того, прослеживается взаимосвязь между посценовой организацией драмы и терапевтической эффективностью действия. А также уделяется внимание феномену Спонтанности, как неотъемлемой части психодрамы, поскольку сцена представляет собой часть и реализацию структуры, внутри которой Спонтанность может возникать и проявляться.

«Отчего бы нам не жить в мире?»[1]

Естественно полагать, что у каждого психодраматичекого директора может быть своя система оснований для выбора момента перехода в другую сцену, как и то, что «терапевтическая концепция» — система верований и убеждений психодраматистов — могут отличаться. В пределе нет общего закона для применяемых интервенций, кроме продиктованных этическими принципами и профессиональным стремлением не навредить. «Каким образом вообще термин «закон» может применяться к действиям свободных и сознательных существ?» — писал Мамардашвили М.К. в работе “Классический и неклассический идеалы рациональности”, говоря о характерном для неклассической науки, так называемом «символическом элементе рациональности». В процессе познания он предлагал оперировать понятием система, поскольку «многосложность», «многоуровневость» и «многопротяженность» не позволяют расположить эффекты, связанные с ними «в непрерывную цепочку в реальном пространстве и времени, в том числе в реальной последовательности причинной связи… И вот то измерение, в каком мы их располагаем, и называется «системой», т.е. мы эти действия приписываем действию некоторых целостностей и вводим понятие «эффект системности», «целостное проявление».

Более частный взгляд на взаимодействие протагониста и директора с точки зрения теории сложных систем был подробно описан мной ранее[2]. Он отражает идею о непрямом влиянии терапевтических и клинических знаний, обуславливающих интервенции директора на разворачивание психодраматического процесса. Основное заключение, которое было сделано, опираясь на принципы синергетики то, что «Протагонист» как система обладает свойством спонтанности и стремлением к самоорганизации. Значит, готовность его перехода из одного состояния (эмоционального, физического) в другое содержится внутри него как системы, а действия директора, – есть лишь критическое условие. Только тогда, когда внутренние параметры «Протагониста» изменяются настолько, что они начинают сильно отличаться от своих значений предыдущего состояния, система стремится перейти из нового и недифференцированного в упорядоченное существование. В этот момент совершается возникновение причины, действие которой заключается в формировании нового состояния «Протагониста». Было предложено этот выбор и возникновение причины считать эквивалентом Действия в психодраме. Директор, в силу сложности системы «Протагонист», не может диагностировать момент выбора причины, но директор имеет возможность наблюдать и делать заключения относительно следствия, т.е. в те периоды, когда система обрела стабильное состояние. Причем для директора существует субъективный набор критериев, когда он может считать, что система «Протагонист» уже претерпела изменения, и этот момент является для него точкой принятия решения о дальнейших директорских интервенциях и шагах. В пределе для директора не существует общей стратегии работы, которая бы была последовательностью сцен, интервенций или шагов, так как каждый предшествующий шаг не может повлечь определенный последующий. Но каждый последующий шаг может стать новым диагностическим условием для директора до момента изменения спонтанного и связанного с внутренними параметрами «Протагониста».

Кроме того, когда речь идет о влиянии теоретических взглядов и убеждений в момент споров и дискуссий, то мы неизбежно вступаем в зону «конвенциональности», предполагая, что каждый из участников означающую систему высказываний связывает и относит как будто к одним и тем же феноменам и явлениям. И это приводит нас в область языка, т.е. символического, что абсолютно целесообразно, поскольку «..мы имеем дело с чем-то, что мы в принципе не должны стремиться представить наглядно или модельно, с чем мы должны обращаться как с косвенными, символическими значениями (символическими в нашем, неминуемо предметном языке, а не в бытии)». Однако, конвенциональность зачастую приобретает «цеховые» искажения, что в моменты разногласий приводит нас в «ловушку», которой удалось бы избежать, если бы применили «систему перевода» с «чужого» языка на «свой». Проиллюстрирую это примером.

Роль психодраматиста, как драматурга, описанная Феликсом Келерманном, исследуется и подлежит развитию в теоретических и практических работах Елены Лопухиной и Евгении Рассказовой. Ими был предложен «воображаемый прибор» под названием «Драматургический навигатор», «в котором находятся разные сценарные инструменты для того, чтобы мы могли выбрать правильные маршруты в нашей психодраме». Причем Елена Лопухина отмечает, что драматургическая структура была придумана задолго раньше психотерапии как таковой, а это значит, что она могла быть целебным инструментом в истории человечества. Предполагается, что психодраматическую работу или серию психодраматических работ можно строить, как прохождение этапов соотносящихся со структурой драматургического произведения.

Если следовать этой модели, то протагонисту рано или поздно необходимо пройти все структурные моменты, включая кульминацию и точку катастрофы. И если кульминация – «это высшая точка борьбы», где герой действует на пределе своих сил, то в точке катастрофы происходит «крушение» героя, в ней он переживает максимальное отчаянье, может чувствовать себя сломленным, испытать горечь и печаль.

Признаться, идея необходимости прохождения точки катастрофы – точки отчаянья и беспомощности, как неотъемлемой части процесса вызывало у меня некоторые сомнения и сопротивление, казалось необязательным, поскольку это виделось мне, как возможность формирования травматического переживания с неясной для меня целью. Но это взгляд сохранялся лишь до тех пор, пока я ни сделала перевод лексики «Навигатора» на «свой», более привычный для мня язык, установив соотношение драматургических этапов с задачами и эмоциональным содержанием параноидно-шизоидной и депрессивной позиции в психоанализе. И действительно, параноидно-шизоидная позиция пронизана духом противостояния и усилением антагонистических сил в отщепленном содержании. Депрессивная позиция сродни точке катастрофы, поскольку в ней происходит «крушение» и изменение мира «героя» в процессе инфантильного развития и формирования нового представления о себе, о внутренних и внешних объектах. И можно уверенно предполагать, что совокупность и последовательность прохождения этих двух этапов драматургической структуры в действии может способствовать одной из важнейших терапевтических задач признанных психоанализом и не только — обретению и принятию более целостного образа себя и других в переживании «хороших» и «плохих» внутренних и «внешних» объектов. Что связано с проживанием вытесняемых чувств, аффектов и состояний, таких как печаль, тревога, гнев и прочие, в ослаблении «параноидных» защит, характерных для стадии кульминации и т.д.

Таким образом, эти примером хотелось продемонстрировать, что одна система означающих может быть сведена (переведена) в другую систему означающих, что может снимать противоречия и разногласия, давать возможность множественного обозначения феноменов и явлений и служить нам защитой от излишней категоричности в наших дискуссиях. И причины этому — сложность «системы», каковой можно представить человека, что всегда делает его, до какой-то степени, «вещью в себе», и не единственность описательного языка в нашем профессиональном сообществе в целом.

Пример или «история девочки, сидящей на снегу»

Давайте рассмотрим пример. Он демонстрирует возможность разных взглядов на структуру драмы и необходимое количество сцен. Для удобства выделим один параметр. Рассмотрим организацию действия в соответствии психодрматическим процедурам «взаимодействия с внешней реальностью».

В качестве примера на мастерской был представлен кейс одной групповой работы, предложенной мне как супервизору, которая, на мой взгляд, хорошо демонстрировала возможность выбора между порождением новой сцены или развитием существующей. Итак, был запрос участницы группы, 25 лет, назовем ее Оля, который звучал, как разобраться, наладить отношения с некоторыми своими частями (тенденциями) – «другими Олями» (как звучало в оригинальном тексте протагониста), которые вторгаются и мешают ее реальному взаимодействию с другими людьми (партнерами). В качестве конкретной сцены была выбрана ситуация, которая произошла некоторое время назад с ней и с ее молодым человеком, когда по его инициативе они поехали кататься на горных лыжах. Таким образом, первая и единственная, как оказалось фактически, сцена была задана: гора, снег, молодой человек и девушка, оба на лыжах. Взаимодействие, которое развернулось в сцене, заключалась в том, что мужчина призывал скатиться с горы, а Оля села на снег и начала «капризничать». При этом она описывала свое состояние, как «мне холодно», «мне неспокойно», не хочу кататься», «на мои чувства и мои желания не обращают внимание». Директор, задав вопрос: «Сколько тебе лет?», и получив ответ «четыре», встал перед выбором перехода в сцену соответствующего возраста или развития текущей сцены. Учитывая ограниченность во времени и характер запроса, директор предложила ввести в сцену Олю четырех лет. «Четырехлетняя Оля» села на снег, (в то время как 25-летняя Оля встала) и пожаловалась, что «с ней никто не играет», «все взрослые заняты своими делами», ей грустно и т.д. Директор организовала взаимодействие между «большой Олей» и «маленькой Олей», в котором «маленькая» была замечена, ее потребности признаны, в результате чего чувство одиночества и тревога ослабли. Затем «Оля большая» смогла откликнуться на предложения молодого человека, при этом обретя контроль и контакт и со своими тенденциями/частями, что соответствовало запросу. Работа состоялась и, безусловно, была результативна.

Таким образом, как можно заметить, если рассматривать драму в аналогии с «картиной» — «явлением» все действие было реализовано в рамках одной сцены. Однако если на эту драму смотреть с точки зрения психодраматических процедур «взаимодействия с внешней реальностью», описанных Питером. Келлерманом, что было предложено участниками мастерской, то возникает много противоречий. Строго говоря, работа представляет собой смешение всех трех процедур. Она начинается в рамках «реалистической» процедуры, связанной с некоторым биографическим событием из жизни протагониста, взаимодействием Оли с конкретным человеком из ее реальности. Следовательно, вопрос «сколько тебе лет?» предполагает переход в сцену детского возраста, соответствующая проработка и возвращение в первую сцену. Как можно заметить здесь как минимум две сцены.

Далее, если рассматривать работу как драму с выходом во «внутрипсихическую» процедуру, то опять подразумевается переход в следующее пространство, где будет организовано взаимодействие частей протагониста: «взрослой Оли» и «маленькой Оли» и, кстати, встает вопрос о наличии «управляющего центра», но это тема для отдельного обсуждения, не вписывающаяся в рамки этой статьи. И, казалось бы, в одной сцене нет места и интерпсихическому взаимодействию, и молодому человеку, и снегу, на котором сидит ребенок. (Заметим, что в данном случае ребенок, как часть личности.) Значит, также можно предполагать более одной сцены.

А теперь представим, а это возможно, что мы воспринимаем образ снега, как символ холодности, отчуждения и одиночества, гору, как образ нарциссической значимости, лыжи, как энергию и целеустремленность (кстати, сонники, еще гласят, что «лыжник» во сне — это человек, к которому наяву испытывается подсознательное сексуальное влечение) т.д. В конце концов, мы же верим, что бессознательное наших протагонистов не случайно выбирает представляемый материал. Тогда не удивительно, что в этом «сне» «вся компания» оказалась на этой снежной горе… Перед нами работа в «воображаемой» или «символической» процедуре. И в этом случае переход в другую сцену может и не произойти. Хотя, строго говоря, в этом случае желательна, на мой взгляд, большая детализация объектов окружения. Желательна, но не обязательна, учитывая лимит времени и то, что у директора уже была возможность выполнить запрос протагониста.

Из приведенного примера видно, что терапевтическую задачу можно решить, не следуя принципом соответствия сцен психодраматическим процедурам. Однако есть ряд ограничений, касающихся клинического статуса клиента и технического удобства. В первом случае имеется в виду психическая структура протагониста, т.е. его способность различать внутреннее и внешнее, прошлое и настоящее, способность к символическому представлению своего внутреннего мира, а также отсутствие органической патологии, которая может помешать удерживать во внимании и памяти сложно устроенные сцены. Второе относится как к протагонисту, так и директору и означает только то, что работать лучше со сценой, построенной таким образом, чтобы она была понятна, удобна, не избыточно сложна для всех участников процесса. Более того, протагонисту, когда ему ясны инструкции, моменты перехода, множество вспомогательных лиц и он сохраняет способность взаимодействия с ними, не так уж важно, как в голове директора устроено разбиение по сценам.

«Что сей сон означает?»

Кроме того, обратим наше внимание, что психодраматические процедуры обозначаются, как «процедуры взаимодействия с внешней реальностью». Надо понимать, что «внешняя реальность» — понятие в данном случае весьма условное, если смотреть с точки зрения психодраматиста в роли терапевта, поскольку он имеет дело с суть внутренними объектами протагониста. Они могут быть представлены образами и символами в драме или часто образами людей из актуальной жизни клиента или его прошлого, но всегда являются порождением внутренней реальности наших протагонистов. Don Freasey убедительно проводит аналогию психодраматического действия со сновидением, отмечая что «Сновидение обеспечивает абсолютное доказательство существования бессознательного. И то, что большая часть нашего сновидения, но не целиком, принимает форму драматического повествования — это должно быть в интересах психодраматиста. Содержание сновидение не всегда может быть согласованным, но, тем не менее, наделено чувствами. Конфликт, гнев, радость, удовлетворенность, разочарование, растерянность и эротические переживания — лишь некоторые из наиболее распространенных состояний и чувств, в которые мы входим в сопровождении соответствующих драматических персонажей, чтобы играть соответствующую историю, где эти чувства присутствуют». Конечно же, нельзя провести полную аналогию между построением сцены протагонистом и процессом сновидения, поскольку мера осознанности и бессознательного в первом и втором случае достаточно разнятся, однако, могу согласиться, что в момент создания сцены есть большое влияние неосозноваемого материала протагониста. Например, Don Freasy призывает не забывать о механизме проективной идентификации, который присутствует при задании ролей вспомогательным лицам, в которые может помещаться отщепленный бессознательный материал самого протагониста, связываясь с его биографическими воспоминаниями о том или ином персонаже или символизироваться в представителях сверхреальности. Смещение, сгущение и конденсация, характерные для работы сновидения, мы тоже можем увидеть в развертывании сцены. Поскольку, когда мы предлагаем протагонисту воссоздать, например, комнату, когда ему было три года, мы вряд ли можем ожидать документальной точности в воссоздании обстановки комнаты. Возможно, в ней сконденсировано несколько воспоминаний о пространстве детства. Кроме того, покрывающие воспоминания, внутренний процесс символизации, который запускается в этот момент у него, не позволяют нам доподлинно знать, что, например, тревога или страх относятся именно к этому возрасту, а не имеют свои источники в более раннем или более позднем возрасте и вызваны только происходящим в этой сцене. Скорее всего, можно говорить об опосредованной связи комнаты и/или объектов, в ней присутствующих, с которыми эти чувства и состояния соотносятся. Само же построение сцены и задание действия в ней схожи с вторичной обработкой сновидения, когда образу и действию придается некоторая видимая связность и последовательность. Дальнейшая работа психодраматиста может быть воспринята, в том числе, как «толкования сновидения» в действии, основанная не только на представленных образах, но и эмоциональных и телесных проявлениях in situ.

Возвращаясь к вопросу «удобства» и принципов устройства драмы, можно отметить, что они продиктованы не только техническими аспектами, а имеют свои корни в драматургической логике и структуре, которая проверена веками и обладает могучим инструментом, развивающим и продвигающим действие, сохраняющим напряжение и внимание, как участников драмы, так и зрителя. «…психодраматист создает условия для выстраивания сюжета», — пишет Евгения Рассказова. И можно думать, что если на протяжении веков драматургическая структура сохранила действенность, то в ней нашли свое отражение закономерности и «правда жизни». Однако, как мне кажется, есть еще один смысл использования «драматургической модели». Лопухина и Рассказова в своих работах вводят понятие «Высший Драматург» — это тот, «кто выстроил события протагониста в определенной последовательности. … У него всегда есть Мотивация действия. У него всегда связаны и завершены все сюжетные линии». Задача психодраматического директора восстановить утраченные и забытые фрагменты жизни протагониста. Причем, вероятно, не только «реставрировать» прошлое, но и разгадать его замысел относительно будущего. В повседневной жизни «Поиски смысла жизни – это тоже попытки понять его замысел». Если смотреть на драматургическую структуру, как на модель жизненного процесса, то мы можем говорить, что она есть особый язык его описания. Что же дает обозначение жизненного процесса словами Судьба, «Высший Драматург» или иными? Мгновенный переход в символическое пространство, в особую реальность действия, где одновременно есть достаточно свободы и Спонтанности, поскольку это пространство изначально не «обжито» и отлично от реальности, а поле означаемых, соотносимых со словами Судьба, «Карма, Бог, а тем более «Высший Драматург», разнятся у протагонистов и психодраматистов. В то же время в этой структуре в норме отсутствует хаос или «безумие», т.к. она соотносится с принципами и признаками, которые присущи языку: семантичность, наследуемость (передача через традицию), символический характер. Иными словами, существует закон, которому подчиняется действие.

Таким образом, мы двумя способами оказались в пространстве символического или языка психодрамы. И в это момент хотелось бы вспомнить упомянутую Феликсом Келлирманом со ссылкой на Анзье (Anzieu, 1960) «четвертую процедуру», которой уделено слишком мало внимания в его книге. Она названа «несколько иной стратегией» построения психодраматичекой работы. Эта процедура основывается на принципе аналитической психодрамы, которая «останавливается на разделении, которое Лакан назвал “первым принципом психоанализа” — разделении на воображаемое, символическое и реальное. “В процессе того, как психодрама высвобождает фантазии, тема, предложенная субъектом, перемещает их в регистр воображаемого. И далее, в процессе установления ролей, которые субъект хотел бы разыграть, они становятся частью символического регистра, чем-то средним между чистой пантомимой и чистой вербализацией, присущей психодраме. Что касается игрового аспекта, он содержит в себе испытание реальности, представленной одновременно способностью как психодраматиста, так и субъекта эффективно принимать на себя предложенные роли. Таким образом, сила элемента “как будто” является частью того, что этнолог Леви-Стросс называл “символической силой”.

Имагинация Символического

Поскольку понимание концепции структурного психоанализа Лакана дело не простое, отношение к его наследию предполагает осторожность, но одновременно дает и свободу, так как мы находимся в пространстве, где, по славам самого основателя структурного психоанализа, нет взаимнооднозначного соответствия означающего и означаемого.

Остановимся подробнее на триаде «воображаемое-символическое-реальное». Каждая из инстанций в ней рассматривается в двух аспектах, как одна из ступеней развития самосознания ребенка и как специфическая сфера функционирования психики взрослого человека.

В одной из интерпретаций Лакана принято считать, что Воображаемое – это «система психологических защит, которая формируется из комплекса иллюзорных представлений человека о себе самом». Воображаемое формируется в доэдипальный период путем идентификации с другим (с маленькой буквы). Эти идентификации основаны на отождествлении с образом и потому называются воображаемыми. «Лакан будет подчеркивать фундаментальную значимость для отождествления того нарциссического образа другого, в котором я распознает себя. Причем таким содействующим собственному рождению и существованию идеальным образом может стать далеко не только современник, но и человек, живший столетия назад, например Спиноза». Эта стадия, названая Лаканом «стадией зеркала», характеризуется отсутствием целостности, поскольку она заключена в «зеркальном я», отчужденном от подлинной своей сущности. В этот период младенцу характерно желание слиться с матерью и «стремление быть тем, что желает сама мать». Зеркальное отражение рождает образ идеального себя и обусловливает идеализацию другого человека.

Символическое – сфера социальных и культурных норм и представлений, которые индивид усваивает, в основном, бессознательно для существования в обществе. «Лакан приходит к Символическому, исходя из «символической функции», структурирующей отношения родства Клода Леви-Строса и теории обмена даров Марселя Мосса. Поскольку основная форма обмена в человеческом сообществе – обмен словами, использование дара речи, поскольку закон и структура немыслимы вне языка, то символическое обладает лингвистическим измерением». Если Воображаемое характеризуется дуальными отношениями, основанными на связях собственного Я с образом, отражением, другим, то Символическое описывается тройственными отношениями: я – другой – Другой. Другой с большой буквы или Имя Отца – это тот, кто призван разорвать симбиотическую, аффективную и биологическую связь с материнской фигурой. Другой вводит закон, систему запретов, социальных правил, систему суждений и памяти. Несмотря на то, что Символическое предшествует появлению ребенка, и он как субъект при рождении в него попадает, в строгом смысле слова, субъект входит в Символическое только в эдипальный период, по утверждению Лакана. «Вхождение в собственно человеческий регистр связано с Эдипом, Законом, Другим, Кастрацией, Отцом, Именем Отца». В период Символического происходят идентификации уже не столько с образом, сколько со словом.

Реальное Лакан часто уподоблял кантовской «вещи-в-себе», поскольку оно непостижимо и не имеет представлений в не символизированном виде. По одной из версий, «реальное – это сфера биологически порождаемых и психически сублимированных потребностей и импульсов, которые не даны сознанию индивида в сколь либо доступной для него рационализированной форме».

В течение многих лет, с начала 1950-х до середины 1960-х годов, Лакан устанавливал взаимоотношения Символического и Воображаемого. Он писал: «Стоит в отношения между двумя участниками вступить третьему, стоит ему в их нарциссические отношения вторгнуться, как открывается возможность реального опосредования с помощью персонажа, который представляет собой, по отношению к субъекту, трансцендентную фигуру, или, другими словами, тот образ господства, посредством которого желание субъекта и его исполнение могут осуществиться в символическом плане». Можно добавить только в символическом плане.

Часто Символическое отождествляют с Супер-Эго, но это не совсем только так, поскольку оно представляет еще собой инстанцию, призванную препятствовать захвату Воображаемым и трансцендентную относительно опыта человека, значит возможной терапевтической функцией может быть вхождение в Символическое с целью соединения с Реальным. МакКейб писал: «мы как говорящие субъекты постоянно колеблемся между Символическим и Воображаемым, постоянно воображая, что наделяем употребляемые нами слова неким полнозначным смыслом и постоянно удивляемся, обнаруживая, что они определяются отношениями, находящимися вне нашего контроля».

Если немного отойти от языка структурного психоанализа, то можно определить Воображаемое, как комплекс привычных представлений человека о самом себе и его объектном взаимодействии, в каком-то смысле «консервами». Реальное видеть как систему желаний и потребностей в широком смысле, а Символическое как обладающее трансцендентностью, как «опыт» и форму реализации желания, и в этом смысле проводник к Реальному.

Кроме того, возникает вопрос: «Что является тем Символическим и трансцендентным (Именем Отца) по отношению к протагонисту в психодраме. Невозможно приписать это значение фигуре директора, поскольку отношения с ним как с объектом, как с другим (с маленькой буквы) остаются в области Воображаемого, и одна из отличительных особенностей психодрамы от психоанализа то, что психодраматист не становится реализованным символом как аналитик в какой-то момент. Более того, «Я хочу сказать, что любые отношения между двумя участниками отмечены в той или иной мере стилем Воображаемого. Чтобы отношения приобрели символическое наполнение, необходимо посредство третьего персонажа, который играл бы по отношению к субъекту роль трансцендентного элемента, благодаря которому тот мог бы поддерживать объект на определенном расстоянии», — писал Лакан. Могу предположить, что Сцена и есть тот Другой, та область Символического, т.к. она задается, как было сказано ранее, на языке и несет в себе закон той универсальности, насколько существует пересечение означающих в символическом поле директора и протагониста, которые, очевидно, никогда не совпадают при этом.

Таким образом, мы очень близко в нашем рассуждении подошли к тому моменту, когда можно приступить к решению нашей прагматической задачи поиска инвариантного признака перехода из одной сцены в другую. Для этого рассмотрим формульную запись анализа в завершенной форме, предложенную Лаканом. Сопоставим ее с процессом психодраматического действия, соотнося описание этой последовательности и возможной ее интерпретацией в применении к драме. Вероятно, если кто-то из авторов осуществлял подобную попытку, то можно с уверенность предположить, что абсолютного совпадения наших версий не случится.

Но прежде необходимо прояснить еще один вопрос, который неизбежно возникнет при сравнении текстов. Обратим наше внимание на тот факт, что Лакан оперирует понятием «желание», определяя его как то, что утверждает «нехватку существования». «Я чего-то желаю, значит, мне чего-то не хватает? Я желаю того, что находится вне меня. Я желаю того, что для меня – не я, нечто отличное от меня. Борьба за признание, борьба за желание другого отчуждает его от объектов желания. Я желаю не то, что называю в качестве желанного объекта. Желание не может быть удовлетворено. Такую цену ребенок платит за вход в мир человека, языка, культуры. Удовлетворить можно не желание, а потребность. …Лакан отличает желание от потребности и запроса. Потребность нацелена на конкретный объект и удовлетворяется этим объектом. Запрос формулируется в обращении к другому человеку. Запрос этот, следовательно, возникает в поле языка и относится к чему-то отличному от удовлетворения, к которому он взывает. Запрос, будучи сформулированным в языке, всегда уже ставит вопрос о присутствии и отсутствии. Биологическая потребность и звучащий из языка запрос, таким образом, никогда не совпадают. Между ними всегда сохраняется зазор»,- пишет Виктор Мазин. Кроме того, желание находится в области Реального, а значит оно ускользающее и непознаваемое.

Исходя из этого, предлагается оперировать словом «потребность», что приводит нас в изведанное поле объектных отношений, концепция и практика которых есть удобный способ символизации, исследования и изменения межличностных и внутриличностных отношений, чем и занимается психодраматист, хотя, возможно, и не использует эту психоаналитическую теорию.

Итак, рассмотрим цепочку завершенного анализа: rS — ri- iI-iR- iS -sS- SI- SR-rR-rS, в сравнительной таблице, где один столбец — авторский текст Лакана в отношении к психоанализу, а второй, предлагаемый мной вариант перевода его в применении к психодраматическому действию:

Структурный психоанализ

Источник Ж. Лакан «Символическое, Воображаемое и Реальное» (авторский текст)

В применении психодраматическому действию

rS

(реализация Символи-ческого)

 

Исходная позиция. Аналитик как таковой представляет собой символический персонаж, и именно в этом качестве вы к нему обращаетесь — ведь он в одном лице и символ всемогущества, и авторитет, и фигура господина. Именно в этой перспективе видит его субъект, и положение, которое аналитик занимает в его глазах, можно выразить приблизительно так: вы — тот, кто знает обо мне правду. Положение это совершенно иллюзорно, но типичная ситуация именно такова. Начальная позиция. Протагонист обозначает сцену, в которой ее объекты являют собой символические персонажи из внутренней реальности. Символическими они являются по отношению к его потребностям, выраженным в запросе по принципу «нехватки существования» протагониста (не понимаю, не могу, не имею и т.д). Эти объекты можно назвать символами антоганистических сил или, наоборот, символами союзников/фигур поддержки.

rI

реализация Образа

iI

присвоение Образа

затем происходит реализация образа, то есть возникает более или менее нарциссическая конструкция, внутри которой субъект выбирает определенную линию поведения — линию, которая как раз и анализируется в качестве сопротивления. В силу чего? В силу определенного взаимоотношения типа iI, iI: присвоение образа, необходимо присущее любой воображаемой реализации в той мере, в какой мы рассматриваем ее как движимую инстинктом. Далее происходит реализация Образа – это конструкция, внутри которой протагонист выбирает определенную линию собственного поведения и присваивает форму поведения другим вспомогательным лицам. Это суть объекты Воображаемого. Т.е. то, что «укоренилось» как образы Себя и других (в Лакановском смысле с маленькой буквы). iI: это акт присвоения образа, который характеризуется привычным сценарием взаимодействия, поведенческими и эмоциональными реакциями, в заданной протагонистом и/или при помощи директора ситуации.

 

iR

Имагинация Реального

обретение образом статуса Рального

За ним следует этап iR, на котором i преобразуется в R. Это фаза сопротивления, негативного переноса и даже бреда. Анализ эту фазу проходит, и многие аналитики стремятся реализовать ее как можно полнее. Анализ — это правильно организованный бред -вот формула, которую слышал я сам из уст одного из моих учителей. Определение это неполное, но в точности ему не откажешь.

Что происходит затем? Если исход предыдущего этапа благоприятен, если субъект не предрасположен к психотическому поведению, в каковом случае он остается на стадии iR, происходит переход к следующей стадии, iS, к образному воссозданию символа».

Протагонист разворачивает, детализирует, проживает и воспринимает действие, как если бы он находился в отношении с реальными объектами из его жизни: биографическими персонажами из его настоящего или прошлого (будущего), образами собственных внутренних частей, персонажами из символической реальности.

 

iS

Имагинация символичес-кого

sS

символизация Символичес-кого

SI

обращение образа в символ

Субъект воссоздает символ в образной форме. Анализ дает множество примеров воссоздания символа в образе — это происходит, например, в сновидении. Сновидение как раз и представляет собой образ, пронизанный символизмом. Здесь-то и достигаем мы ступени sS — ступени, позволяющей произвести в отношениях между образом и символом переворот. Это ступень символизации образа — того самого, иными словами, что мы называем интерпретацией. Достичь ее можно лишь после преодоления воображаемой фазы, включающей, приблизительно, этапы rI-iI-iR-iS.

Что касается sS, то это символизация символа. «Осуществить ее должен именно аналитик. Это ему нетрудно — ведь он и сам представляет собою символ. Желательно, чтобы он сделал это умно, культурно и с достаточной полнотой. Именно поэтому желательно, чтобы образование аналитика обеспечивало ему максимально широкий культурный кругозор. Познания окупаются здесь сторицею…Субъект всегда образует, в той или иной степени, определенное единство, существенный элемент которого складывается в процессе переноса. Аналитик при этом становится символом сверх-Я, которое представляет собой символ всех символов. Сверх-Я — это просто-напросто речь, которая не говорит ничего.

Мы предлагаем нашему протагонисту сцену в смысле целостного образа – «сна», как было сказано раньше, где будет место символам реализации его потребностей. Например, если в драме возникает образ колыбели, в образе колыбели будут символизированы потребности в поддержке, безопасности, принятии другим и т.д.

Фаза прояснения символа интерпретацией, sS — SI– это интерпретация действием, сочетающим в себе пластический и вербальные компоненты.

Психодраматист, избегающий непосредственных трансферентных отношений, создает контекст сцены таким образом, чтобы тот соответствовал реализации потребности протагониста и удовлетворению его запроса, имел пересечение с его множеством означающих и посредством этого косвенно имел доступ к полю означаемых протагониста. Иными словами директор подбирает адекватные образы/символы не чуждые клиенту и наполненные для него смыслом. Причем для психодраматиста также важным фактором является его культурный и профессиональный контекст, обеспечивающий богатство креативных решений в создании образов и предлагаемых техник, которые — суть символы.

 

SR

(связь Символичес-кого и Реального)

Далее следует стадия SR, представляющая собой ту цель, достижение которой и является, вообще говоря, условием здоровья. Состоит она не в том, чтобы, как обычно считают, приспособиться к какой-то более или менее определенной и упорядоченной реальности, а в том, чтобы добиться признания реальности своей собственной, реальности собственного желания. Это означает, как я многократно уже подчеркивал, что субъект должен добиться признания своего желания со стороны себе подобных, то есть выразить его в символической форме.» То .есть выражение собственных потребностей и желаний в символической форме, поскольку реализация желания напрямую не возможно.

 

Психодраматист способствует процессам телесного, эмоционального переживания и ментального осмысления — проживанию нового опыта, неразрывно связанного, как было сказано ранее, с восполнением «недостатка существования», выраженного в форме запроса на удовлетворение потребности в символической реальности психодраматического действия.

Контакт с собственными потребностями и признание их протагонистом, реализации их в исходной сцене. Признание его потребностей директором и участниками группы в процессе шеринга.

rR

(реализация Реального)

комментарий Лакана не сохранился, но, по одной из версий его интерпретации, речь идет о свободной реализации желания;

 

Надежда на возможность адаптивного применения приобретенного опыта в процессе драмы в актуальной жизни протагониста.

rS

(реализация Символи-ческого)

возвращение на первую фазу, что предполагает начало нового цикла

 

Новый запрос, новая драма, новая сцена.

Теперь посмотрим на предложенную схему для того, чтобы определить, какой элемент в цепочке соответствует переходу в другую сцену. (Но только не в тех случаях, когда возникновение новой сцены продиктовано технической необходимостью, поскольку это больше связано с удобством «языка», чтобы фразы не были слишком длинными).

В том месте, где создаются условия для последующих изменений, «расшатывания» Воображаемого, где предлагается создать новую рамку, в которой ожидается трансформация существующего или формирование недостающего опыта протагониста – в этом месте и осуществляется переход. Психодраматический директор в этот момент задает структуру, в которой будет обнаружено отсутствие заготовленного, «законсервированного» представления о себе и о других, о собственных потребностях и возможности их реализации. Это соответствует этапу iS – Имагинации Символического, когда психодраматист помогает протагонисту создать новый «сон», словно предугадывая, что именно должно ему «присниться», не дожидаясь, как в случае психоанализа, созревания трансверентных процессов, в результате которых анализанту открывается его «недостаток существования» в виде снов, иных продуктов бессознательного или особенностей контакта с психоаналитиком. Причем создание образа — предложение и конструирование новой сцены — еще лежит в области Воображаемого, иначе бы не смогла возникнуть договоренность между директором и протагонистом о том, какой эта сцена будет, поскольку конвенция происходит в результате пересечения имеющегося опыта психодраматиста и опыта клиента. Говоря иначе, предлагаемый образ должен быть понятен протагонисту. Это есть «заготовка» для входа в Символическое, которое соответствует элементам sS – SI в последовательности Лакана.

Психодраматист создает некую «фигуру стиля» или метафору, адекватную потребностям протагониста, которая, если пользоваться терминологией эриксоновского гипноза, является лучшим косвенным внушением, а это значит эффективным способом достижения того, что находится в области неосознаваемого и одновременно ресурсного, откуда извлекается и новый опыт, и импульс для его возникновения.

И действительно, если рассматривать конкретные примеры психодраматического действия, то в случае «Классики», хотя поход до ядерной сцены может проходить через несколько сцен, можно предполагать, что стремление директора состоит в том, что уже в следующей сцене совершать процесс, трансформирующий опыт протагониста, таким образом, чтобы это отвечало его потребности. Но если это происходит не в следующей сцене, то это означает то, что протагонист не вышел из плена Воображаемого, или, говоря языком Лакана, застрял на этапе rI-iI-iR – сопротивления, негативных реакций или даже активизации психотических тенденций, следствием которых есть неспособность протагониста к символическим действиям. Удача работы в ядерной сцене заключается в том, что протагонист проживает «сон» о своих реализованных потребностях, как например, в признании себя, в безопасности, в любви и т.д.. Возврат в исходную сцену сопоставим этапу SR (Связь Символического и Реального) – выражение реализации своих потребностей в символической форме и рамке и признание их себе подобными, в том числе участниками группы (шеринг относится к этому же этапу).

«Драматургический навигатор», как было сказано ранее, — тоже погружение в пространство Символического. Начало драмы в этом случае происходит сразу с момента Имагинации Символического, причем символическое пространство предложено не только директором, но и языком культуры,

Из выше сказанного можно заключить, что если психический статус протагониста позволяет, то действие может происходить в минимальном количестве сцен и сразу начинаться с момента Имагинации Символического (iS). Увеличение количества сцен может быть продиктовано либо Сопротивлением (захватом Воображаемым), либо технической целесообразностью, т.е. процедурой, относящейся к полю языка.

Таким образом, признак готовности перехода в новую сцену есть попытка директора предложить пространство воссоздания символов потребностей в образе (iS). И это и есть искомый инвариант.

А что же со Спонтанностью?

И действительно, вопрос о Спонтанности нельзя игнорировать в контексте того, о чем мы говорили. Директор обладает собственной Спонтанностью, которая истоками ближе к Реальному, поскольку через Символическое она проявляется как некоторая неосознаваемая потребность директора. Одновременно психодраматист имеет свои теоретические знания и установки, воспринятые, в основном, путем идентификации с другим (с маленькой буквы), т.е. в профессиональной «стадии зеркала»,значит мы имеем дело с Воображаемым директора. И то и другое являются генераторами образов и символов, предлагаемых психодраматистом Эти образы имеют значения, лежащие в поле сознательного или бессознательного директора.

Лакан ввел понятие «пункты пристегивания – места скрепления означающих с означаемыми, точнее – с полем значений». В норме, «скольжение означаемых под означающими приостанавливается именно в этих точках». Будем исходить из того, что эти пункты пристегивания существуют как у директора, так и протагониста, но поля значений могут различаться, хотя и представляют пересекающиеся множества. В силу пересечения совокупности значений возможно понимание языка друг друга, и многие образы/символы соотносятся с одними и теми же означаемыми, как у психодраматиста, так и клиента, но могут и различаться. Существование точек расхождения можно назвать причиной Спонтанности. Когда нет привязки означающих к означаемым, а происходит бесконечное скольжение, мы имеем дело не со Спонтанностью, а с психозом.

Умеренная структура, предлагаемая директором, позволяет осуществлять привязку по достаточному количеству пунктов привязки. Это влечет ощущение, что протагонист и директор «говорят на одном языке». Слабая структура предполагает богатство выбора, но затрудняет «понять» к чему именно осуществить привязку. Слишком жесткая структура может вызвать отсутствия совпадения множества означающих директора и протагониста, иными словами они просто говорят на разных языках.

Таким образом, можно предполагать, что интервенция директора всегда выражена в предлагаемом образе, последующая символизация которого может затронуть поле означаемых протагониста не только предсказуемым образом, но и породить связку с его множеством означаемых так, что это будет выглядеть как непредсказуемая, спонтанная реакция, что будет отражено соответственно в его состоянии и действии. Причем, для протагониста собственная Спонтанность может быть также неожиданной, поскольку принятие им предлагаемого психодраматистом образа происходило в области пересечения его множества означающих с множеством означающих директора и в привязке к схожим означаемым, но в результате «скольжения» поля значений, «пристегивание» произошло в непредвиденных точках.

Предположим, директор предлагает образ колыбели, наделяя его символическим смыслом безопасности, поддержки, принятия. Однако, в силу каких-то причин, у протагониста этот образ в пластическом его исполнении, может символизировать другое значение, например, замкнутой, удушающей среды. Можно предполагать, что спонтанная реакция клиента приведет психодраматиста к процессу обработки неожиданной, новой реакции протагониста и необходимости другой сцены. И процесс движения по лакановской цепочке начнется заново.

Кроме того, когда мы говорим об области означаемых, мы как будто приближаемся к области Реального, т.е. затрагиваем сферу эмоционального и телесного. Было бы несправедливым забыть про когнитивную составляющую или, например, область памяти. И то и другое, если следовать логике Лакана, находится, скорее, в множестве означающих или в Символическом. Этот вопрос требует подробного рассмотрения, которое выходит за рамки этой статьи. Однако можно посмотреть на эту проблему в соответствии с концепцией философа конца ХХ столетия Жака Деррида. Он утверждал, что мы никогда не имеем дело собственно с означаемыми, а только с означающими. Следовательно, один символ есть символ другого. И, если представлять это соответствие, как многоуровневую структуру или совокупность множеств, то, возможно, вопрос о доступе к воспоминаниям или когнитивному содержанию может быть решен, как достижение другого слоя этой структуры или обращение к другому множеству.

Заключительные выводы

В завершении статьи подведем краткий итог, к которому привели рассуждения.

  1. Теоретические, эстетические взгляды директора и его клинические знания – важная система ориентиров, которая позволяет структурировать драму на пути достижения терапевтического эффекта и косвенно служит средством задания формы психодраматического процесса, определяет язык взаимодействия директора и протагониста. Различия в профессиональных убеждениях психодраматистов является причиной дискуссий и одновременно средством обогащения терапевтического опыта. Видимая «непримиримость» является результатом использования различных описательных языков, которые, скорее всего, в большей части сводимы или переводимы один на другой.
  2. Было отмечено, что хороший терапевтический эффект работы не связан напрямую со способами построения психодраматического действия в отношении с каким-либо единым законом или принципами, как например, в соответствии трем психодраматическим процедурам «взаимодействия с внешней реальностью»
  3. Не существует общей стратегии работы, поскольку Протагонист является сложной, обладающий большим количеством параметров системой, обладающей свойствами самоорганизации, спонтанности и нелинейности, к которой плохо применим причинно-следственный инструмент познания. Кроме того, мы всегда имеем дело лишь с косвенными, символическими значениями его состояний, что приводит нас в область языка. В свою очередь психодрама как метод есть особый язык, сочетающий в себе как вербальные, так и пластические символы.
  4. В результате признания «мультиязычности» в области терапевтических убеждений была осуществлена попытка нахождения одного из возможных общих признаков перехода из сцены в сцену. Рассуждения о том, что психодраматический процесс всегда большей частью находится в области символического, привели к рассмотрению четвертой психодраматической процедуры, которая отсылает нас к теории структурного психоанализа Жака Лакана.
  5. Анализ цепочки завершенного анализа в применении к психодраматическому действию позволил сделать вывод, что ключом перехода в другую сцену для директора может быть возможность достижения стадии Имагинаци Символического. На этом этапе психодраматист помогает протагонисту создать символические условия или его «сон», в котором будет происходить восполнение «недостатка существования» протагониста, т.е. символическая реализация его «желания» или, говоря иначе, его потребностей. Такая сцена может быть в работе первой и единственной, а может быть вообще не достижима, если мы имеем дело с психотический организацией протагониста.
  6. Директор стремится, по возможности, минимизировать количество сцен в драме. Все сцены, которые не приводят в стадию Имагинации Символического, возникают либо в результате сопротивления протагониста, характерного для нахождения в области Воображаемого, т.е. взаимодействия с устойчивыми ранее сформированными образами внешних и внутренних объектов, либо их умножение продиктовано технической целесообразностью, аналогом чему является разделение речи на фразы.
  7. Спонтанность протагониста и директора заключена в различиях «пунктов пристегивания» их означающих с означаемыми, которые представляют пересекающиеся, но не совпадающие множества. То есть образы ->символы директора могут установить связь с когнитивным содержанием, эмоциональным и телесным опытом протагониста таким образом, что реакция, выраженная в действии, не будет предсказуема ни для директора, ни для самого протагониста.

Список литературы

  1. Feasey D. Good practice in psychodrama an analytic perspective / Don Feasey; London and Philadelphia: Whurr publishers, 2001
  2. Келлерман П. Психодрама крупным планом. Анализ терапевтических механизмов / Питер Феликс Келлерман; -М.: НФ «Класс», 1998
  3. Лакан Ж. Имена Отца / Жак Лакан; -М.: Гнозис Логос, 2006
  4. Лопухина Е.В. Драматургический навигатор в лабиринтах психодрамы / Елена Лопухина, Евгения Рассказова //Материалы Х московской психодраматической конференции. –М., 2013- С. 81-94
  5. Мазин В. Введение в Лакана / Виктор Мазин -М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2004
  6. Мамардашвили М. Классический и неклассический идеалы рациональности / Мераб Мамардашвили – М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010
  7. Рассказова Е. Иду на конфликт. Инструменты сценариста в психодраме / Евгения Рассказова //Материалы IХ московской психодраматической конференции.Ч.2 –М. 2011- С. 57-75
  8. Различные сетевые источники, открытого доступа – словари, Википедия и др.

 

[1] Вергилий

[2] «Задачник психодраматиста: между детерминизмом и спонтанностью» в сборнике Материалы IX психодрматической конференции

Раненые дети внутри меня. Психодраматическая работа с трудностями многодетного родителя

Раненые дети внутри меня. Психодраматическая работа с трудностями многодетного родителя
Лопухина Елена

Лопухина Елена

Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ) Психолог, психотерапевт, психодрама-терапевт юнгиански ориентированный, бизнес-тренер и коуч, консультант по организационному развитию, директор Института Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ), чле...

Понятие «Внутренний Ребенок»

А. Понятие «Внутренний Ребенок» (ВР) используется в рамках самых разных школ психотерапии. ВР в большинстве из них рассматривается как нечто единое. ВР — это та часть нашей личности, которая ответственна за способность испытывать, сильные и глубокие интенсивные чувства, за непосредственное самовыражение, импровизацию. С помощью понятия ВР описывается то место в себе, где мы знаем, чего хотим, и что для нас хорошо, что нас наполняет и питает, что помогает восстанавливать силы, находить смысл и решения проблем. Именно наш ВР стоит за словом «Хочу». По Эрику Берну ВР, которого он называл Природным – источник интуиции, творчества, спонтанных побуждений и радости.

ВР рассматривается также как Базовое «Я», отвечающее за деятельность нашего тела и накопление в организме энергии, за мудрость тела — инстинкты, предчувствия, скрытые способности и память. ВР — та внутренняя роль, в которой человек ощущает свои телесные нужды, получает удовольствие от жизни, по здоровому потворствует сам себе, разрешает себе следовать своим желаниям, мечтает и фантазирует.

Человеку со Здоровым ВР свойственны открытость миру, искренность, непринужденность, спонтанность действий, игривость, любопытство. А также изобретательность, энергичность, воодушевление, напористость, умение найти выход из любой ситуации, способность смеяться над тем, что с ним происходит и над самим собой. По Юнгу, ребенок внутри воплощает жизненные силы и возможности, сильное и непреодолимое стремление каждого существа к самореализации, к своей Самости, связь Души и Духа. Истинный ВР, таким образом, является первичным проявлением нашей глубинной внутренней сущности.

ВР – та часть целостного человека, которая позволяет ему быть близким с другими людьми, природой, Богом. Он радостно принимает заботу и любовь, открыт, нежен и доверчив к тем, кого любит. И в этом не только его сила, но и ранимость, хрупкость. ВР – это спонтанная, естественная и в то же время чувствительная и уязвимая часть нашей души.

ВР — это наш детский опыт, который мы сохраняем в своей душе до самой старости. Это опыт того, что с нами действительно происходило в прошлом, как мы его восприняли «там и тогда». И это не только опыт счастливого, беззаботного радостного детства, не только опыт любви, но и все детские травмы, несбывшиеся мечты, разрушенные фантазии, детские обиды и страхи. ВР — опыт наших фрустраций, несправедливости, насилия, дефицита эмоционального контакта с родителями и близкими людьми, опыт отвержения и угроз лишения любви, утрат и потерь, печалей и горя. В нашем опыте зафиксировано все то, с чем мы вышли из разных жизненных испытаний нашего детства. Все, что заставляло нас приспосабливаться и выживать.

ВР может проявляется в нашей взрослой жизни как Природный, Истинный, Золотой, Волшебный Ребенок только тогда, когда он пребывает в безопасности и удовлетворенности. Опыт неблагоприятного детства приводит к формированию одинокого, напуганного Раненного ВР. И это его раны болят в нас.

Детский опыт влияет на взрослую жизнь, как бы человек не хотел от него отделиться. Изолируя Раненого Внутреннего ребенка внутри себя, не уделяя ему достаточного внимания, забывая о нем, игнорируя, а порой и отрицая само его существование – мы защищаем себя от переживания боли, но одновременно лишаемся и тех ресурсов, которые таятся в этом опыте.

Раненый Внутренний ребенок, который пытается безуспешно достучаться до нашего взрослого «Я», кричит о своих неудовлетворенных желаниях, плачет от боли и ужаса, а его не слышат и не утешают, а напротив, отвергают, часто доминирует в нашей жизни. И тогда мы смотрим на многие ситуации и отношения в своей взрослой жизни глазами этого ребенка в нас, и ведем себя исходя из чувств и эмоций этого ребенка. И человек, ставший заложником своего внутреннего ребенка, неизбежно не может выполнять своих взрослых задач, совершает множество ошибок и страдает вместе с ним. В любом возрасте мы сталкиваемся с «капризами» ВР, когда наши действия противоречат его желаниям. Если в детстве не хватало внимания, были обиды, издевательства и унижения, ВР воспринимает мир как опасный, теряет к нему доверие, и заставляет нас беспокоиться, бояться плохого обращения и закрывается или проявляется как агрессивный, озлобленный и обидчивый.

Человек с Раненым ВР нередко теряет контакт со своими истинными чувствами, и желаниями, выполняя требования ложного «Я». Что приводит к постоянному ощущению пустоты, «Дыры» в душе – мучительному тоскливому чувству того, что что-то самое важное потеряно. Это так Раненый ВР скорбит по своему настоящему «Я». И только бы не слышать эту тоску, он всеми силами стремится хоть чем-нибудь заполнить эту «Дыру». И попытки заткнуть эту дыру – источник многих наших проблем. Раненый ВР стоит за многочисленными жалобами клиентов: на чувства опустошенности и одиночества, апатию, на то, что их жизнь кажется им скучной и бессмысленной, на ощущение неспособности присутствовать по-настоящему в жизни и в отношениях, получать удовлетворение от жизни. И, напротив, за переживанием постоянной душевной боли и эгоцентрической фиксацией на этой боли. Игнорирование или подавление ВР также приводит к, блокированию энергии, низкому иммунитету организма и неподчинению тела волевому контролю. И чем больше мы его не любим, отвергаем, тем больше он уходит в Тень и тем хуже становится нам, взрослым. Отверженный Раненый ВР может быть не только маленькой беспомощной жертвой, он может обозлиться и стать беспощадным мстителем. В состоянии охваченности Отверженным Теневым, Сумасшедшим Раненым Ребенком мы наносим вред самим себе в любом деле и в отношениях с другими людьми.

В каждом из нас в любой момент нашей жизни есть определенное сочетание Природного Истинного Здорового Внутреннего Ребенка и Ребенка Раненого.

Помощь клиенту в исцелении Раненого ВР, в трансформации ребенка уязвимого в спонтанного, в принятии и интеграции всех аспектов  его ВР – важное направление работы терапевта. Такая работа, способствует не только решению ряда конкретных проблем, но и получению доступа к важным ресурсам, повышает качество взаимоотношений клиента с собой, другими людьми и жизнью.

Клиенты, в большинстве своем, не знают ни о Здоровом, Истинном ВР, ни о Раненом ВР. Просто предъявляют терапевту свои жизненные трудности. Но, даже имея представление о ВР, клиенты, как правило, не осознают связь тех или иных своих проблем со своей Раненой детской частью.

Опыт работы показывает, что людей, которые полностью принимают свою детскую часть, не зная или даже зная о ней, к сожалению, не много.

Есть случаи, и их немало, когда в ходе терапии обнаруживается идентификация клиента только со своей взрослой, рассудочной или прагматической частью, и выясняется, что клиент вообще не принимает детскую часть в себе, или даже полностью отвергает его. Тогда работа, направленная на принятие, эмоционально-позитивный контакт с Внутренним Ребенком в целом дает ему значительное продвижение. Наша мастерская была не про такие случаи, хотя и таким клиентам может быть полезным узнать, что именно они не принимают в своем ВР больше всего.

Однако, нередко оказывается, что люди, уже имеющие опыт терапии, знающие о ВР (в том числе о Раненном), принимают свою детскую часть лишь частично. Есть даже клиенты, которые после длительной терапии жалуются: «Вроде уже принимаю свою детскую часть в целом, балую Внутреннего Ребенка, забочусь о нем, а проблемы почему-то все еще есть».

Реальные трудности в психодраматической работе с клиентами, которые хотя бы частично, но принимают своего ВР, и побудили обратиться к метафоре «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети». Практический опыт использования этой метафоры в работе с такими клиентами, показал весьма продуктивные результаты. Именно этим опытом мы попытались поделиться в нашей мастерской.

Метафора – «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети»

Образ внутреннего Родителя достаточно дифференцирован. Мы знаем его плюсы и минусы, знаем его разные характеры, роли, послания. Образ же Внутреннего ребенка, на наш взгляд, мало дифференцирован. Это одно из возможных объяснений того, почему в ходе терапии во многих случаях после идентификации и исцеления Внутреннего Ребенка проблема полностью не решается. На самом деле, после успешной работы с одним из Раненых Внутренних детей, включается другой неудовлетворенный Раненый Ребенок и вводит взрослого в очередное проблемное состояние.

В некоторых терапевтических подходах есть представление о том, что «Внутренний ребенок» не один, что в каждом из нас множество Благополучных и Раненых Детей. Однако, во-первых, такие подходы не слишком распространены.

Во-вторых, практическая терапевтическая работа в рамках этих подходов осуществляется либо последовательно с Внутренними Детьми разного возраста (так, Джон Бредшоу рассматривает несколько детей разного возраста в соответствии со стадиями Эрика Эриксона), либо по отдельности с разными по характеру Внутренними детьми (например, Эрик Берн выделял трех детей — Природного Ребенка, Адаптивного и Деструктивного). Существует также такой взгляд на проблему Внутренних Детей, когда каждый из них понимается как следствие одной конкретной детской травмы и как синоним выработанной для этой травмы стратегии совладания с хаосом жизни и жаждой внимания, способу выживания и защитного поведения, соответствующему этой травме и породившим ее тяжелым внешним и внутренним обстоятельствам.

Таким образом, одна травма как будто бы порождает нового ребенка. Но тогда сама идея Внутреннего ребенка просто теряет свой смысл.

В соответствии с метафорой Многодетного Родителя, каждый из нас имеет какое-то ограниченное количество частей нашего ВР, то есть определенную по составу группу Внутренних Детей. И действительно в результате разных реальных ран, полученных нами в детстве, рождаются разные стратегии совладания, способы защитного приспособления, которые и отражаются в характерах наших Внутренних Детей. Но эти стратегии вырабатываются не для каждой травмы, а в целом как некая линия, как направление, как тенденция. У каждого из нас есть эти тенденции. И можно сказать метафорически, что такая тенденция образует одного ВР.

Известно, что общество относится к многодетным родителям как минимум амбивалентно, а нередко даже весьма негативно. Возможно это одна из причин того, что Внутренний родитель, как правило, не воспринимается как многодетный. И работу с Внутренними Детьми как с группой не рассматривает ни один из существующих походов. В то время как метафора «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети» побуждает терапевта думать о необходимости целенаправленной работы с клиентом именно как с Родителем целой группы Внутренних Детей, участвующих в актуальной проблеме клиента, точно так же как родители в реальной семье часто должны взаимодействовать со всеми своими детьми сразу, а не только отдельно с каждым из них. А группа больше чем сумма отдельных личностей, которые в ней участвуют. Поэтому работа в метафоре «Многодетного Родителя», с нашей точки зрения, может дать более успешный терапевтический эффект, чем представление о том, что Внутренний ребенок один, или о том, что Внутренний Родитель имеет дело с каждым из Внутренних Детей по отдельности

Многочисленные трудности родителей в многодетной семье хорошо известны. Так же как в реальной многодетной семье Внутреннему Родителю приходится нелегко, и он порой по разным причинам не справляется со своими задачами, в том числе просто уставать. Когда многодетный родитель не справляется, в нашем внутреннем «доме» происходит хаос. Неблагополучные Внутренние   Дети могут продолжать переживать свои «травмы» (обиду, испуг, чувство вины и пр.), нанесенную им родительскими фигурами в детстве, испытывать страх сепарации. И это имеет много долгосрочных негативных последствий во взрослой жизни, в том числе зависимость от других людей.

Внутреннему Родителю, чтобы справляться со своими задачами, необходимо многое уметь, а нередко нужных умений не достает, в том числе, не достает умения правильно обращаться с разными детьми. С «разными» детьми фактически имеют дело даже родители одного ребенка. Они должны уметь по-разному взаимодействовать со своим ребенком в разном возрасте, в разном его состоянии, в разных проявлениях (послушный, ласковый, забавный, капризный, агрессивный, плачущий). Тем более это умение необходимо многодетному родителю. Как и реальные дети, разные Внутренние дети могут одновременно хотеть и требовать разного. И Внутреннему Родителю, нередко приходится вести «войну» сразу на нескольких фронтах, стараясь удовлетворить их желания. И это энергозатратно и нередко мучительно.

Кроме того, в реальных, как правило в дисфункциональных семьях, где более одного ребенка, нередко родители по-разному относятся к своим детям благожелательны к одним детям, а к другим нетерпимы. Почему-то, например, папа любит озорного, любознательного ребенка. А мама, наоборот, его не выносит, и обожает ласкового, послушного, а озорной ее раздражает, мешает ей, и она всячески показывает ему свое отрицательное отношение. То же может проявляться и по отношению к разному поведению и состоянию одного и того же ребенка.

Если следовать аналогии с реальной многодетной семьей, то и во внутренней семье в силу разных обстоятельств может сложиться разное отношение к разным детям. Действительно, при психодраматической работе с теми или иными конкретными жизненными проблемами, играя роль своего ВР, протагонисты показывают разный тип поведения, разные характеры. При этом оказывается, что принятие, любовь, касается только некоторых аспектов ВР, то есть такого ВР, который воспринимается как «Мой ребенок» и это вовсе не относится к иным детским ролям в себе. Нередко приходится сталкиваться с непринятием протагонистами той или иной детской роли, и даже с агрессивным отношением к ней. Они как бы посылают сообщение: «это не мой ребенок, это какая-то плохая, вредная моя часть, от которой я хочу избавиться». Таким образом, во внутренней семье таких протагонистов есть Внутренние дети, которые воспринимаются ими как чужие, плохие, не желанные. Причем к Внутренним Детям с одними и теми качествами может быть разное отношение. Так, например, один протагонист в ходе психодрамы из роли Родителя принимает своего Внутреннего ребенка, плачущего от обиды, страдающего, одинокого. И получается трогательная сцена, где он его жалеет, обнимает, качает. Но этот же протагонист проявляет отвержение и даже ненависть к упрямому, протестующему Ребенку, воспринимает его как вредного, противного непослушного. Другой протагонист напротив наоборот принимает в себе, готов поддержать как раз упрямого протестующего – «он сильный стойкий, «наш человек», такого я могу уважать». А страдающего, одинокого плачущего презирают, называет «сопливым нюней», «слабаком».

Складывается впечатление, что на тех Внутренних Детей, которых мы не принимаем, мы смотрим как бы сквозь «осколок зеркала тролля» из сказки «Снежная королева». Этим осколком злого зеркала становится наш травматический детский опыт. Через призму этого опыта, как через искажающее «зеркало тролля» видятся только плохие аспекты в любом, живом, сложном явлении, и более того, негативную оценку можно придать и чему-то по сути хорошему, естественному. И тогда спонтанного, радостного ребенка мы будем называть – «наглый, своевольный, распущенный, глупый и т.д.». А нуждающегося в родительской любви – «прилипчивый приставала».

Отвергая своих Раненых Внутренних детей, отправляя их в Тень, мы не только можем столкнуться с большими неприятностями. Но также, из-за «зеркала тролля» мы что-то теряем, лишаемся очень важных ресурсов, возможностей, которые, оставаясь в Тени, не используются и во взрослой жизни. Они составляют то, что Юнг называл «Золотая Тень». И если мы отвергаем, например, «нюню», то теряем контакт с живыми человеческими чувствами, с болью и состраданием. А если отвергаем, напротив, протестующего Внутреннего Ребенка, который топает ногой и упрямо требует «Я хочу», то отказываемся тем самым защищать свое «Я хочу», и не можем отстоять свои потребности, интересы во многих ситуациях взрослой жизни.

Что же оказывается в Тени, какие качества? И почему Внутренних детей именно с такими качествами мы не принимаем, отвергаем, не замечаем? Мы попытались составить далеко не полный перечень возможных причин того, почему тот или иной Внутренний Ребенок становится для нас Неблагополучным, отвергается и соответственно уходит в Тень. В целом так или иначе за этим стоят негативные Родительские фигуры из нашего детства или сиблинги — «конкуренты». На наш взгляд среди причин отвержения:

А/. Идентификация с родительским запретами

Проекция на Внутренних Детей социального неодобрения и неодобрения родительских фигур. Уйти в Тень может все то, что запрещали делать, кем запрещали быть родители, кого в нас не хотели видеть. Например, нельзя быть спонтанным, непослушным, или слабым, беспомощным, не справляться саму, просить о помощи. Или же просто — «никогда не будь как папа».

Б/. Идентификация с родительским эмоциональным отвержением. Копирование родительского отношения к своему Внутреннему Ребенку и противостояние той детской роли, которую эмоционально отвергали.

В/. Идентификация с родительской фигурой, стремление копировать ее поведение и отвержение в себе всего, что противоречит копируемой роли. Например, быть печальной как мать и отвергать веселого ребенка.

Г/. Идентификация с игрой, предложенной родительской фигурой, выбор роли, дополнительной к ее роли. Например, мама-жертва – дочь-спасительница.

Е/. Контр идентификация с родительской фигурой. Детское решение не идентифицироваться с какой-либо из родительских фигур, с ее детской инфантильной частью, которая причиняла боль. Это решение никогда не быть похожим на эту родительскую фигуру может приводить к отвержению ролей, приписываемых негативной родительской фигуре. Что проявляется либо как выбор ролей противоположных отвергаемым родительским ролям, либо просто в отказе их играть, в стремлении исключить эти роли из своей жизни.

Ж/. Охваченность тем или иным Неблагополучным Внутренним Ребенком как способом выживания

З/. Одержимость конфликтом с сиблингом, детской сиблинговой конкуренцией за родительское внимание, в том числе, противостоянием той детской роли, которая похожа на сиблинга-конкурента.

И/. Конфликт Внутренних Детей, в том числе, конфликт между принятыми и не принятыми, или между не принятыми Детьми.

В ходе психодрамы можно обнаружить не только избирательную идентификацию протагонистов с определенными ролями ВР, но и другие явления и процессы, которые сходные с теми, которые происходят в реальной многодетной семье, в том числе сиблинговую конкуренцию. Внутренние дети, как и реальные, чутко улавливают разницу в отношении к себе и воспринимают ее как проявление неравенства. И реагируют на это протестом или любым другим неадекватным поведением.

Как и в реальной семье в нашей внутренней семье есть, таким образом, любимчики — это Здоровые Благополучные и некоторые уже принимаемые нами Раненые Неблагополучные Дети. Есть также активно и пассивно отвергаемые Раненые Неблагополучные Дети, которых мы не принимаем, не любим, не можем выдерживать, или же относимся амбивалентно. Нужно много сил и терпения, чтобы заботиться даже о тех Внутренних Детях, которых мы уже любим и принимаем. Тем более трудно с детьми, вызывающими у нас отторжение и раздражение.

Из Не принимаемых Раненых Неблагополучных Детей некоторых мы знаем, а некоторых нет. Те Неблагополучные Внутренние Дети, которых мы не знаем, не видим, не замечаем, не осознаем их присутствие в себе – представляют собой самую глубокую гиперинфлированную Тень. Я назвала их «Дети-Невидимки».

Причем Невидимки они только для нас самих, окружающим они как правило обычно достаточно отчетливо видны. Наши Внутренние Не принимаемые Раненые

Дети-невидимки прячутся внутри нас и ждут удобного момента, чтобы подать голос и взять над нами власть. И тогда приносят самые большие неприятности. Но как только мы замечаем, осознаем их в себе, можем уже сказать – «я не принимаю этого ребенка, но я его в себя знаю», их деструктивное влияние на нашу жизнь существенно снижается.

В целом использование метафоры «Многодетный Родитель и его Внутренние Дети» оказывается полезным для фокусировки проблем клиентов в отношениях со своим ВР, способствует более глубокому осознаванию взаимоотношений между разными детскими частями и внутренней интеграции в целом. А освоение трудной роли Многодетного Внутреннего Родителя можно рассматривать как одну из важных стратегических задач терапевтической работы. Для ее решения, по-видимому, важно помочь клиентам:

  • Узнать как можно лучше всех своих Внутренних Детей
  • Понять свое отношение к каждому из них, принять их и полюбить
  • Научиться обращаться с каждым из них, освоить разные способы взаимодействия с разными Внутренними Детьми,
  • Научиться взаимодействовать с ними всеми одновременно, согласовывать их интересы и между собой, и со своими Взрослыми потребностями и целями.

Если найти и собрать всех не принимаемых Неблагополучных Раненых Внутренних детей и наладить контакт с ними и между всеми своими Внутренними Детьми, можно не только избавиться от кучи проблем, но и возвратить себе важные ресурсы, принадлежащие нашей детской части.

Освоению роли Многодетного Внутреннего Родителя и была посвящена наша мастерская. На мастерской была представлена структурированная психодраматическая техника: «Многодетный родитель и Раненые Внутренние Дети» и проведены тематические психодраматические виньетки. В ходе работы на мастерской мы, во-первых, стремились получить более ясное представление о том, какие Дети есть внутри нас. Причем основное внимание обращалось на представляющих болезненный опыт нашего детства Неблагополучных Внутренних Детей. Старались разобраться, каких своих Внутренних Неблагополучных Раненых Детей мы пока не принимаем полностью или частично, посмотреть более внимательно на тех Внутренних Раненых Детей, которых мы знаем и отвергаем и порой ненавидим, и на тех, отношения с которыми нам дороги, но трудны и мучительны. Во-вторых, мы приложили много усилий, чтобы найти потерянных, забытых и обнаружить спрятавшихся Раненых Детей, невидимых для нас. В-третьих, мы попробовали предпринять первые шаги к тому, чтобы установить связь с теми своими Внутренними Детьми, кого раньше отвергали или не замечали, признав тем самым свою Тень, к тому, чтобы принять и полюбить их. И с помощью психодраматического действия интегрировать часть энергии Тени, включить эту энергию в свою жизнь.

Описание структурированной психодраматической техники «Сбор Раненых Внутренних детей»

  1. Разогревы:

А. Спектрограммы «Насколько я знаю своих Внутренних Детей?» (горизонтальные или вертикальные)

  1. Спектрограмма. Инструкция: «Подумайте о своих Внутренних детях которых вы принимаете, в том числе о Раненых. Попробуйте оценить от 0% до 100%, насколько Вы их знаете».
  2. Спектрограмма. Инструкция: «Подумайте о своих Внутренних детях которых вы не принимаете, отвергаете, избегаете. Попробуйте оценить от 0% до 100%, насколько Вы их знаете».

Комментарий ведущего: на мастерской оказалось, что Не принимаемых Внутренних Детей участники знают хуже, что способствовало созданию у участников настроя на их исследование в себе.

Б. Разогрев «Мой детский фотоальбом»

Инструкция:

«Закройте глаза. Представьте, что Вы мысленно листаете фотоальбом с Вашими детскими фотографиями. На них Вы увидите жизнерадостного или удивленного ребенка, а может быть грустного или обиженного, сердитого или замкнутого. Присмотритесь к самым разным вашим детским фотографиям из разного возраста».

Блиц-опрос группы:

«Поднимите руки те, кто увидел хотя бы три фотографии? Кто не увидел ни одной фотографии с позитивным настроем, например, веселой или довольной?

Кто не увидел ни одной фотографии с плохим настроением?»

  1. Социальный атом «Я и мои Внутренние Дети»

А. Вводные слова директора: «Возьмите лист бумаги. Вам предстоит чуть нарисовать «Социальный атом внутренних детей». Поместите в центре листа – «Я» – как взрослого Родителя своих Внутренних Детей (по отношению к своим внутренним детям мы одновременно и мама, и папа)».

Б. Короткая медитация: «Галерея внутренних детей»

Инструкция:

«Закройте глаза. Позвольте своему воображению ввести вас в роль многодетного Родителя своих Внутренних Детей и показать Ваших Внутренних Детей около и вокруг Вас. Постарайтесь рассмотреть образ каждого из них. Какие они Дети, которые живут внутри Вас? Что они значат для Вас? Подумайте о своих отношениях со своими Внутренними Детьми. Обратите внимание на свои чувства и ощущения по отношению к каждому Ребенку. Рады ли Вы его видеть, испытываете к нему симпатию и нежность или он напрягает Вас своими проявлениями, вызывает какие-то негативные чувства, а может быть ощущения неприятия, отторжения? Когда Вы рассмотрите всех Внутренних детей, которые придут Вам в голову, откройте глаза».

В. Рисование Социального Атома

Инструкция:

«Перед Вами лист бумаги. Расположите на листе вокруг «Я» своих разных Внутренних Детей как планеты вокруг солнца. Расположите каждого из них на разном расстоянии, выше или ниже «Я», сверху или снизу, так, как Вы интуитивно чувствуете место именно этого ребенка по отношению к себе. Разместите всех Внутренних детей, которые сейчас Вам приходят в голову. Позже у Вас будет возможность дополнить свою картинку. Дайте каждому, в качестве имени, название — характеристику, описав его двумя-тремя словами. Например – «ворчливый унылый нытик». Если существительное не находится – можно описать прилагательными – «ворчливый унылый ноющий», или глаголами, например, «тот, который ворчит и ноет». С помощью двух трех слов с точки зрения теории ролей австралийской школы психодрамы можно создать образ любой роли. Запишите эти названия-характеристики так, чтобы они поместились, и Вы сами могли их прочитать».

  1. Анализ Социального Атома по категориям Внутренних Детей

А. Вводные слова директора:

«Давайте проведем некоторый анализ Социальных Атомов, чтобы ближе познакомимся со своими Внутренними Детьми. Я буду обозначать по очереди несколько категорий Внутренних Детей. Если хотя бы по одному ребенку в какой-либо из категорий не окажется, просто обратите на это внимание. И, если при упоминании какой-то категории Вы вспомните еще о каких-либо Ваших Внутренних Детях, то можете добавить в Ваш Социальный Атом их названия — характеристики.

Б. Поиск Здоровых Благополучных Внутренних Детей

Вводные слова директора: Краткое определение понятия Здорового Ребенка

Инструкция:

«Подумайте о Здоровых Благополучных Детях, которые живут внутри Вас, то есть о разных ролях нашей здоровой, естественной Детской части.

Вы их знаете и полностью принимаете. На этих Внутренних Детей Вы смотрите без «зеркала тролля», и они для Вас источник ресурсов. Какие они, Ваши Здоровые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют, что Вам в них особенно нравится? Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если есть один или несколько таких детей, поднимите руки.

Дальше в нашей мастерской мы больше не будем обращаться к этой категории Внутренних Детей. Но сейчас подумайте вдруг кто-то забыт. И, если Вы вспомнили хотя бы еще одного такого ВР, дайте ему название характеристику и найдите для него там место. А может внутри Вас есть еще несколько Здоровых Благополучных Внутренних Детей? Тогда добавьте их в свой Социальный Атом»

В. Поиск Раненых Неблагополучных Внутренних Детей.

Вводные слова директора:

— Краткое определение понятия Раненого Ребенка.

— «Давайте разберемся, что за Раненые Дети живут в Вас? Какие они, какими качествами обладают? Есть ли в Вашем Социальном Атоме Раненые Неблагополучные Внутренние Дети? Поднимите руки, у кого нет не одного Раненого Ребенка?»

— «По мере обнаружения по ходу нашей работы в различных своих Раненых Неблагополучных Внутренних Детей, постарайтесь отдавать себе отчет в том, что Вы чувствуете к каждому из них. Может быть, вы почувствуете: сострадание, жалость, теплоту, уважение? Или же ощущение собственного бессилия, растерянность, смятение, тревогу, страх, разочарование? А может быть отторжение, стремление закрыться, дистанцироваться от него, неприязнь, злость, раздражение, отвращение, презрение, неловкость, стыд за них? Что-то еще?»

— «А теперь мы постараемся взглянуть на разные категории своих Раненых Внутренних Детей.

  1. Раненные внутренние дети, принимаемые полностью

Инструкция:

«Подумайте о тех своих Раненых Внутренних Детях, которых Вы знаете и уже принимаете и любите, о тех, которых любили всегда и о тех, которых раньше не принимали, отвергали. О таких Раненых Детях, которых я могу утешать, качать, обнимать. Какие они, Раненые Дети, принимаемые Вами. Как себя ведут, какие качества проявляют? И что именно Вы в них принимаете? Может быть это страдающий, одинокий сиротка или, напротив протестующий упрямец.

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если есть один или несколько таких детей, поднимите руки.

Подумайте, может быть Вы обнаружите, что внутри Вас живет еще один или несколько таких Раненых Внутренних Детей? Тогда дайте им названия – характеристики и добавьте их в свой Социальный Атом».

  1. Раненные внутренние дети, принимаемые, но трудные

Инструкция:

«Подумайте о тех принимаемых Вами Раненых Детях внутри нас, отношения с которыми Вам дороги, хотя нередко порой крайне трудны и мучительны,

И Вам, так же как в реальной жизни с любимыми, но трудными детьми, приходиться ими постоянно заниматься, развлекать, укачивать, тратить много сил и времени. Какие они, принимаемые Вами, но трудные Раненые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них нравится и что не нравится, и что именно трудно?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы нашли там одного или несколько таких детей, поднимите руки.

Подумайте, а может быть, кого-то из таких Ваших Раненых Внутренних детей, живущих в Вашей внутренней семье там не оказалось? Тогда дайте им названия – характеристики и добавьте их в свой Социальный Атом».

  1. Раненные Неблагополучные внутренние дети, не принимаемые частично или полностью

Вводные слова директора:

«А теперь обратим внимание на тех Раненых Детей внутри нас, которых мы

знаем в себе, но не принимаем. Это – наши Неблагополучные дети. Мы постоянно или время от времени смотрим на них через призму Зеркала Тролля. И не принимаем либо активно (прогоняем, раздражаемся, стыдимся) либо пассивно (стараемся не замечать, избегаем, игнорируем)

3А. Раненные Внутренние дети, не принимаемые частично

Инструкция:

«Посмотрите, есть ли среди Ваших Неблагополучных Внутренних Детей Раненные Дети к которым у Вас двойственное, амбивалентное отношение — и принимаю и не принимаю? Причем доля непринятия может быть больше или меньше. Одна крайность – принимаю данного ВР, но в некоторых ситуациях он мне мешает жить. Например, можно принимать своего ВР любящего играть. Но он раненый и обижается, когда ему не дают играть сколько он хочет. Он мешает делать важные взрослые дела, тогда я злюсь на него и отвергаю. Или может быть другая крайность — не принимаю этого ВР, но есть ситуации, когда он все-таки бывает мне полезен и в эти моменты я его принимаю. Например, наглый упрямец иногда помогает мне отстоять свои интересы, хотя и доставляет чаще всего серьезные неприятности.

Какие они, частично не принимаемые Раненые Внутренние Дети к которым Вы относитесь амбивалентно? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них нравится и что не нравится?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы обнаружили одного или несколько, поднимите руки.

Подумайте, а может быть, кого-то из Ваших частично не принимаемых Раненых Внутренних Детей в Вашем Социальном Атоме не оказалось? Если Вы вспомнили одного или несколько таких ВД, дайте им названия-характеристики и добавьте в свой Социальный Атом».

3Б. Раненные Внутренние дети, полностью не принимаемые и отвергаемые

Инструкция:

 «Посмотрите, есть ли в Вашем Социальном Атоме Неблагополучные Внутренние Раненные Дети, которых вы хорошо знаете в себе, Вы осознаете их присутствие в Вашей жизни, но вообще не можете пока принять. Вы их не любите, отвергаете, а порой даже ненавидите.

Какие они, полностью не принимаемые Раненые Внутренние Дети? Как себя ведут, какие качества проявляют? Что Вам в них не нравится?

Посмотрите на свой Социальный Атом. Есть ли в нем такие Внутренние Дети? И если Вы обнаружили одного или несколько, поднимите руки.

Есть ли среди них активно отвергаемые нелюбимые дети? Такие к кому Вы испытываете раздражение, отвращение, кого стыдитесь, кому говорите «уходи, отстань»? Поднимите руки.

 А может быть Вы обнаружите среди них других детей, таких же нелюбимых, но которых Вы не принимаете пассивно — игнорируете, избегаете, пытаетесь не замечать, не вспоминать, не думать о них? Все так же, как это нередко бывает в реальной семье даже из двух детей. Одного все время ругают, а другого не замечают. И неизвестно кому хуже.

Подумайте, а может быть, кого-то из Ваших полностью не принимаемых Раненых Внутренних Детей в Вашем Социальном Атоме не оказалось? Может быть Вы просто забыли кого-то? Если Вы вспомнили одного или несколько таких ВД, дайте им названия-характеристики и добавьте в свой Социальный Атом».

  1. Раненые Неблагополучные Внутренние Дети-Невидимки

Инструкция:

 «Все уже найденные Вами Неблагополучные Раненые дети — источники наших различных жизненных проблем. А теперь мы займемся поиском тех Раненых Внутренних Детей, которые бессознательно не принимаются нами насколько, что мы не знаем, не видим их в себе. И, конечно их нет пока в Вашем Социальном Атоме. Это неизвестные нам, отвергаемые и нелюбимые нами Неблагополучные Дети — Невидимки. Они – Тень за нашей спиной. И когда эта Тень берет над нами власть, овладевает нами, она создает самые серьезные трудности. А уже трудности свои мы уже вынуждены замечать. Только вот мы не знаем, откуда эти трудности берутся, не знаем, что за ними скрыты наши Дети-Невидимки. Такие Внутренние Дети представляют крайне гиперинфлированую, раздутую Теневую детскую часть. Они находятся так глубоко в Тени, что найти их в себе совсем не просто. Ребенка-Невидимку мы практически никогда не предъявляем сами в терапии как запрос или жалобу. И лишь иногда можем выйти на нее в ходе терапии, причем на поздних этапах работы с той проблемой, которая с ним связана. Зато нередко именно такого неосознаваемого нами Неблагополучного Ребенка-Невидимку, хорошо видят в нас окружающие. И, как правило, он вызывает у них раздражение.

И дальше в ходе нашей мастерской мы постараемся обнаружить некоторых из этих потерянных, забытых или спрятавшихся Неблагополучных Раненых Детей-Невидимок. И конечно же мы будем обращать внимание на всю «команду» своих Неблагополучных Отвергаемых Детей в целом. Собственно, с ними в основном и связаны наши жизненные трудности и проблемы. Чем более точное представление о составе своих Внутренних детей Вы составите, тем Вам будет легче потом разбираться с многими своими проблемами».

Комментарий: В ходе мастерской участники обнаружили среди своих Раненых Внутренних Детей представителей всех упомянутых выше категорий.

Г. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«Закройте глаза, сосредоточьтесь. Может быть при рассмотрении каких-либо категорий Вы обнаружили еще одного или нескольких своих Внутренних Детей, кого нет в Вашем Социальном Атоме? Если обнаружили — поднимите руки. Дайте им названия — характеристики, найдите им там место и добавите. Отдайте себе отчет в том, какие чувства они вызывают в Вас сейчас».

4.Техника: «Реальные дети, не принимаемые нами. Фотоальбом».

А. Медитация.

Инструкция:

«Мы исследовали свою внутреннюю семью. А теперь обратим фокус внимания во внешний мир. Закройте глаза. Подумайте о реальных детях, которые, когда Вы общаетесь с ними, вынуждены о них заботиться или только их смотрите на них, видите их поведение, вызывают в Вас отторжение, раздражение или любые другие негативные чувства. Это могут дети, которых Вы встречали в жизни: свои дети, родственники, дети знакомых или совсем чужие дети с которыми Вы сталкиваетесь, на отдыхе, в гостях, на улице, в ресторане. Это также могут быть дети, которые Вы видели в кино. Представьте себе галерею оживших фотографий разных сценок с такими детьми. Может быть Вы будете участвовать в какой-то сценке или только наблюдать со стороны. Когда Вы смотрите на такого ребенка, что происходит со Вами? Что именно Вы чувствуете, когда видите его поведение? А как Вы реагируете на его поведение в реальной жизни? Может быть мочите? Что-то говорите или делаете? Из увиденных фотографий, выберете одного, двух, но не более трех таких детей, которые вызывают в Вас наиболее сильные негативные чувства любого рода. Придумайте и запишите на листе бумаге Ваше название-характеристику для каждого из них. Сохраните этот лист, он нам позже понадобиться».

Комментарий: Как вариант работы, возможно разыгрывание сценок про не принимаемых реальных детей.

Б. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«Взгляните на записанные вами названия — характеристики Реальных детей, вызывающих в Вас сильные негативные чувства. А теперь вернитесь к своему Социальному атому. Посмотрите, есть ли такие Дети в Социальном Атоме ваших Внутренних Детей? Может быть, окажется, что кто-то из них там уже есть. Значит это такой Ребенок, которого Вы знаете и не принимаете ни в себе, ни в окружающих. Поднимите руки те, у кого кого-то из выбранных Вами чужих, не принимаемых, нелюбимых Вами Реальных Детей в Вашем Социальном Атоме там не оказалось. Те, кто поднял руки возможно нашли кого-то из своих потерянных, забытых Детей-Невидимок.

Возможно Вы вспомните ситуации, в которых Вы порой так себя и ведете, сами того не желая. Или же, напротив, может быть Вы никогда так себя не ведете, но Ваша реакция на подобное поведение во взрослом возрасте, с Вашей же точки зрения, эмоционально избыточна. Наш Внутренний Ребенок-Невидимка нередко как раз то, что нам не нравится в других людях, и возможно справедливо, но их поведение вызывает чрезмерную реакцию. Избыточная реакция говорит нам о нашей Тени. Она может указывать на то, что этот Ваш Внутренний Ребенок когда-то был отвергнут, отправлен в дальнюю Тень, потому, что Вы были фрустрированы другими людьми, которые вели себя подобно такому Ребенку. И Вы лишились контакта с теми ресурсами, которые он в себе несет.

Это конечно только возможная подсказка Вам в поисках Детей-Невидимок

Но, если Вы почувствовали, что Вы его узнали, в том или другом смысле, (или в смысле, что вы иногда так ведете, или Ваша реакция на такое поведение во взрослом возрасте избыточна), согласились внутренне с тем, что он Ваш, тогда найдите для него место в Социальном Атоме и запишите его уже придуманное Вами название-характеристику. И возможно найденный теперь Ребенок — Невидимка играет важную роль в вашей жизни.

Отдайте себе отчет в том какие чувства он вызывает в Вас сейчас. А может быть таких Детей больше одного. Тогда найдите и им место в Социальном Атоме и запишите».

  1. Техника: «Непринятые Раненые Дети и актуальный запрос»

А. Вводные слова директора:

Итак, мы обнаружили некоторых своих Детей-Невидимок. И сейчас мы продолжим наш поиск. Наша задача – с помощью разных инструментов найти как можно больше своих Детей-Невидимок.

Комментарий: Участники мастерской находили своих Внутренних Детей-Невидимок на каждом этапе работы.

Б. Медитация: «Как мои Непринятые Раненые Дети дают о себе знать в моей жизни?»

Инструкция:

 «Закройте глаза. Подумайте, в каких ситуациях Вы обнаруживаете, что делаете что-то против своей сознательной воли, теряете контроль над ситуацией, что Вы себе не принадлежите, Ваше поведение неуправляемо? И кажется, что Вы одержимы, охвачены какой-то детской частью? О ситуациях, в которых эта детская часть управляет Вами, заставляя вести себя, исходя из детского опыта, а не из позиции взрослого человека? В чем в моей сегодняшней жизни, в каком поведении дают о себе знать Ваши не принятые, отвергнутые и в том числе возможно неизвестные Вам Раненые Неблагополучные Дети? В чем возможно проявляется месть отвергнутого Раненого Ребенка? Или нескольких?

В каких ситуациях и в какие моменты мне кажется, что я нахожусь в регрессивном эмоциональном состоянии, и мое поведение кажется мне иррациональным, инфантильным, идиотским, глупым? Вы можете, если хотите открыть глаза.

Поднимите руки, если что-то Вам пришло в голову?»

В. Работа со списком: «Как Непринятые Раненые Дети дают знать о себе?»

Инструкция:

«А я сейчас хочу озвучить Вам некоторый, составленный на основе практического опыта, но далеко не полный список симптомов, клиентских запросов и жалоб, отвечающих на вопрос: «В чем нам дают знать о себе мои не принятые Раненые дети». Когда Вы будете слушать список, старайтесь отдавать себе отчет в том, какие симптомы имеют отношения к Вашей жизни и вызывают наибольший эмоциональный отклик. Этот список — некоторая подсказка для фокусировки собственных проблем и запросов. И может быть этот список, наряду с тем, что пришло Вам в голову во время предыдущей медитации поможет сформулировать запрос, наиболее актуальный для Вас сейчас».

Г. Список симптомов «В чем дают мне знать о себе мои не принятые Раненые дети?»

 «Может быть, в моей жизни проявляется моя эмоциональная зависимость от других? И тогда я:

  • Навязчиво ищу похвалы и одобрения окружающих, стараюсь оправдать их ожидания, завишу от их мнения и оценки.
  • Сохраняю деструктивные отношения, теряя чувство собственного достоинства.

Или я проявляю склонность к компульсивному поведению и различным пристрастиям? И тогда я:

  • Постоянно сижу в соцсетях, вместо того чтобы заниматься продуктивной деятельностью или полноценно общаться
  • Страдаю компульсивным перееданием. Например, могу взвеситься на весах, увидеть прибавку в весе и съесть еще 5 бутербродов
  • Компульсивно играю в компьютерные игры или смотрю телевизор.
  • Могу потратить деньги неизвестно на что, на очередную «блажь», и остаться без денег до конца месяца
  • Загружаю себя всем чем угодно, так чтобы не оставалось времени, страдаю трудоголизмом, безудержно развлекаюсь с друзьями, одержимо занимаюсь сексом, без конца меняю партнеров лишь бы времени не оставалось

А может быть, у меня есть склонность к чрезмерному откладыванию или бездействию? И я:

  • Откладываю дела, которые все равно придется делать, зная, что это только сделает эти дела еще более трудными для меня
  • Ложусь неадекватно поздно спать, когда завтра необходимо рано вставать на работу, и работа будет трудная
  • Регулярно переживаю периоды лени и бездействия без радости и удовольствия
  • Нередко чувствую застревание или парализованность
  • Устаю без причины или постоянно нахожусь в состоянии усталости
  • Всеми способами попытаюсь «свинтить» и уклониться от любой ответственности
  • Ухожу в фантазии вместо реализации своих жизненных задач
  • Избегаю зарабатывания денег
  • Постоянно не понимаю, чего я хочу, не ощущаю контакта со своими желаниями
  • Регулярно мучительно переживаю мотивационный конфликт, конфликт желаний. Не могу выбрать чего я хочу. Одна часть меня хочет одного, а другая – другого, мои разные желания противоречат друг другу или даже несовместимы.

Или возможно у меня бывают приступы прицельной самодеструкции? И я:

  • Заболеваю в самый неподходящий момент. Например, перед сдачей важного отчета, накануне экзамена, мастерской
  • Не делаю важные, серьезные или необходимые дела, полагаясь на «авось» или отношусь к этим делам «спустя рукава», или просто забываю. Например, могу поехать без документов, не прочитать важные обязательные материалы или даже их не открыть, не предохраняться в сексе
  • Делаю что-то, что выводит меня из себя, сбивает продуктивный настрой как раз перед самыми важными делами (такими как разговор с начальником о повышении зарплаты, встреча с важным клиентом). Например, могу неожиданно с кем-то поругаться, кому-то срочно позвонить, маме, бывшему мужу жене.
  • Проявляю нереалистичную самоуверенность
  • Осуществляю порой социально деструктивные «эксцессы». Например, могу безобразно напиться на корпоративе в присутствии руководства
  • Совершаю время от времени «безумные» поступки или ставлю себя в экстремальные, в том числе опасные ситуации
  • Нередко со мной случаются приступы виктимного поведения
  • Постоянно критикую окружающих, где надо и не надо.

А может быть я склонен/а к тяжелым эмоциональным состояниям и/или неуправляемым аффективным вспышкам? И я:

  • Часто испытываю ощущение «Потери руля» управления своей жизнью
  • Склонен к частой смене настроений без видимых причин.
  • Постоянно испытываю чувство вины, в том числе беспричинной и не конкретизированной
  • Регулярно после долгожданных свершений и достижений испытываю разочарование или потерю интереса, обесцениваю свой успех, вместо переживания удовлетворенности успехом, радости и удовольствия

Нередко на меня неожиданно накатывают:

  • острое состояние переживания того, что жизнь не удалась, бессмысленна, чувство неудовлетворенности жизнью
  • ощущение собственного бессилия, пессимизм и растерянность
  • ощущение, что «я несчастен/на, никому не нужен/на»
  • ощущение, что не хватает радости
  • переживание мучительного чувства одиночества
    чувство жалости к себе
  • тяжелое депрессивное или субдепрессивное состояние
  • приступы плохого настроения. Когда нас «плющит» и «колбасит» без всякого внешнего повода
  • приступы беспричинного иррационального страха и ужаса.
  • приступы беспричинной печали или беспричинных слез.
  • приступы беспричинной злости, которую стараюсь скрыть от других
  • приступы воинственности без видимых серьезных причин – могу начать ругаться с кем-то, кого-то задирать, на работе или в семье или, например, в транспорте, рискуя получить по роже
  • или, может быть, мои Непринятые Раненые дети дают мне знать о себе, проявляются как-то по-другому, в другие моменты моей жизни, в других ситуациях?

Есть ли у кого-то идеи о том, чего здесь не оказалось? Что не вошло в этот список? Поднимите руки.

Комментарий: список дополнен с помощью участников мастерской

Д. Моя актуальная проблема и Внутренние Дети. Индивидуальная работа.

Инструкция:

  1. Выбор проблемы для работы.

«Давайте мы теперь сосредоточимся на тех симптомах, которые проявляются в Вашей жизни и вызывают сейчас наибольший эмоциональный отклик, на том, что Вас зацепило. Поднимите руки те, кого что-нибудь из Ваших размышлениях о своем запросе или из озвученного списка зацепило.

Ответьте себе на вопрос: «Какой у Вас есть наиболее актуальный клиентский запрос? Выберете, пожалуйста, один симптом, с которым Вы не знаете, что делать, одну проблему, которая мешает Вам жить. И это не обязательно должна быть глобальная тема, главное, что сейчас она наиболее актуальна и эмоционально цепляет. Обозначьте для себя или запомните выбранную, проблему, свой запрос».

  1. Выявление Раненых Внутренних Детей, создающих проблему.

«А теперь для выбранной проблемы попробуйте найти ответ на вопрос: Какой Неблагополучный Раненый Ребенок действует, играет свою роль, владеет Вами в конкретных ситуациях Вашей жизни связанных с этим запросом? Какой не принимаемый Вами Внутренний Ребенок, на которого Вы смотрите сквозь осколок «зеркала тролля» скрывается за Вашей проблемой? Подумайте, какими качествами он обладает, тот Ребенок – Дух, который в этих ситуациях вселяется в вас, побуждая Вас вести себя именно так? Посмотрите в свой Социальный атом. Есть ли он там, этот Неблагополучный Ребенок? Может быть окажется, что это хорошо известный Вам Внутренний Ребенок, который стоит не только за данной проблемой, но и за другими проблемами в Вашей жизни? И Вы скажете себе: «Опять этот». Или возможно это Ребенок, которого Вы знаете, но забыли о нем? Подумайте, может быть в Вашей проблеме, также участвуют и другие Внутренние дети? Их может быть несколько. Если да, то есть ли они в Вашем Социальном Атоме? Какие они? Отметьте их.

  1. Дополнение Социального Атома Внутренних детей.
    «Поднимите руки кто обнаружил в Социальном Атоме хотя бы одного из них?

Но может быть кого-то из Детей участвующих в Вашей проблеме не оказалось в Вашем Социальном Атоме. Тогда добавьте их туда.

А теперь подумайте, может быть, здесь действует еще один Ребенок, и это Ребенок-Невидимка? А мы как раз и ищем Детей – Невидимок, глубоко спрятанных в нашем бессознательном.

Поднимите руки те, кто нашел хотя бы одного Ребенка-Невидимку в дополнение к своему Социальному Атому? Если Вы его нашли, то дайте ему название-характеристику, описав его двумя-тремя словами. А может быть, Вы обнаружите и других Детей-Невидимок, участвующих в этой проблеме. Тогда найдите им место в Социальном Атоме и запишите их названия-характеристики. Посмотрите на всех детей которые участвуют в выбранной Вами проблеме. А может быть Вашу проблему порождает конфликт этих детей? Тогда между кем и кем из них?»

Е. Работа в парах: Моя проблема и Внутренние Дети

  1. Разделение на пары
  2. Инструкция для работы в парах:

Как Вы догадываетесь что будет дальше.

«Выберете кто будет первым, кто вторым. Расскажите Вашему партнеру о своей актуальной проблеме, которая мешает Вам жить, о жизненных ситуациях, в которых она проявляется, и о тех Неблагополучных Внутренних Детях, которые действуют, владеют Вами в этих ситуациях и порождают Ваши трудности. Ваш партнер может как-то среагировать на Ваш рассказ — задать вопрос, высказать свою гипотезу. Затем поменяйтесь ролями. У Вас есть по 7 минут».

  1. Дополнение Социального Атома Внутренних детей.

Инструкция:

«Закройте глаза, сосредоточьтесь. И может быть в ходе работы в паре Вы обнаружили еще кого-нибудь из своих Внутренних Детей, кого нет в Вашем Социальном Атоме? Если обнаружили — поднимите руки. Дайте им названия — характеристики и добавите в свой Социальный Атом».

6.Техника: Социометрический выбор Непринятых Раненых Внутренних Детей других участников группы

А. Выбор роли самого Не принимаемого Ребенка

Инструкция:

«Еще раз загляните в свой Социальный Атом. И выберете из всех своих Внутренних Детей того Раненого Внутреннего Ребенка, кого в себе Вы не принимаете, не любите, не переносите больше всего. Может быть Вы в другой момент Вы выбрали бы другого, но сейчас именно он вызывает в Вас самое большое отвержение. Напишите на листке бумаги его название-характеристику и прикрепите на себя как бейджик.

И теперь я предлагаю Вам войти в роль самого не принимаемого, не любимого Внутреннего Ребенка, – то есть в роль самого себя, когда я им охвачен. Когда я дам сигнал, Вы сделаете один шаг вперед и войдете в эту роль»

Б. Встреча — знакомство Непринятых Внутренних Детей

Инструкция:

«Походите по группе в роли самого нелюбимого Неблагополучного Внутреннего Ребенка и постарайтесь встретиться и познакомиться как можно с большим числом других не принимаемых, отвергаемых, вредных, противных Внутренних детей. Ваша задача – отмечать для себя отслеживать свои реакции на каждого из чужих Неблагополучных Детей. Как Вам с ними? Кто из них Вам безразличен, а кто интересен, или вызывает тревогу, или раздражает вас, вызывает любые, в том числе противоречивые чувства, словом — трогает за живое? Отметьте для себя, кто из них окажется для Вас меньше всего знаком как Ваша часть, но сейчас чем-то эмоционально цепляет больше других. И когда я скажу достаточно, Вы вернетесь на свои места».

Б. Социометрический выбор наименее знакомого эмоционально затронувшего чужого Непринятого Ребенка

Инструкция:

«Я попрошу Вас, сделать социометрический выбор одной роли, самой незнакомой Вам в себе из эмоционально зацепивших Вас больше всего чужих Внутренних детей».

Ребенка В. Анализ Социометрического выбора

Выявление социометрически связанных подгрупп.

Блиц-опрос группы: озвучивание названий-характеристик Внутренних Детей — звезд социометрического выбора в каждой подгруппе.

Комментарий:

  1. На мастерской были выявлены 3 подгруппы. Социометрическими звездами оказались следующие Неблагополучные дети:

Первая группа: Обманщик-лгун, врет по поводу и без повода;

Вторая группа: Наглый самодовольный гопник, Наглая нахалка, Скандальная девица, Злой трикстер, Подлая гадкая завистница, Чрезмерная жадина;

Третья группа: Придурок-весельчак, идиотский смех без причин, Маленькая истеричка, Интриган-манипулятор, Безразличный, погруженный в себя, витающий неизвестно где, Заискивающий подлиза.

  1. Отметим, что из всех не принимаемых Внутренних Детей на мастерской «Жадин» оказалось значительно больше чем других. Так же обращает на себя внимание отвержение многими участниками таких качеств как наглость и обман.

 При наличии времени может быть сделана существенно более подробная и глубокая работа с социометрическими выборами. В том числе разделение на подгруппы сходных ролей

Г. Дополнение Социального атома Внутренних Детей. Индивидуальная работа

Инструкция:

«Посмотрите, теперь, есть ли в Вашем Социальном Атоме выбранный Вами Неблагополучный Непринятый Внутренний Ребенок другого участника, тот, который наименее знаком Вам в себе, и эмоционально затронул Вас сегодня больше, чем другие. Если окажется, что он там уже есть, значит, Вы его знаете и не принимаете ни в себе, ни в окружающих. Если окажется, что его там нет, возможно, это один из Ваших Раненых Детей — Невидимок. Если Вы почувствовали, что Вы его узнали, в том или другом смысле, (или в смысле, что вы иногда так ведете, или Ваша реакция на такое поведение во взрослом возрасте избыточна), согласились внутренне с тем, что он Ваш, тогда найдите для него место в Социальном Атоме и запишите его название-характеристику. И возможно найденный теперь Ребенок — Невидимка играет важную роль в вашей жизни. Отдайте себе отчет в том, какие чувства он вызывает в Вас сейчас. А может быть среди Непринятых Внутренних Детей участников мастерской Вы встретили и других Ваших Детей-Невидимок. Или тех Ваших Внутренних Детей, о которых Вы знаете в себе, просто забыли. Тогда найдите и им место в Социальном Атоме и запишите их названия-характеристики. Поднимите руки, если кого-нибудь добавили».

  1. Техника: Раненые Дети и «зеркало тролля».

А. Работа со списком ролей Не принимаемых Раненых Внутренних Детей.

Инструкция:

«Сейчас я озвучу список персонажей — ролей Не принимаемых Раненых Внутренних Детей, с которыми приходится встречаться в терапевтической работе. В этом составленном на основе практического опыта и, конечно же, не полном списке 120 ролей. Это список тех Внутренних детей, кого мы видим через призму осколка «зеркала тролля», тех, кого мы ненавидим, отвергаем, избегаем, а порой не замечаем в себе. Список разделен на две группы персонажей-ролей. Эти группы соответствуют Деструктивному и Адаптивному Ребенку по Э. Берну.

Когда Вы будете слушать список, старайтесь отдавать себе отчет в том, какие из детей имеют отношение к Вашей жизни и вызывают наибольший эмоциональный отклик. Попробуйте определить, на кого из этих персонажей Вы порой бываете похожи. А может быть Вы найдете в списке такую роль или роли, про которых вы не думали, что они играют важную роль в Вашей жизни, но сейчас вызывают значимую эмоциональную реакцию. И возможно этот список станет для Вас подсказкой в поиске еще кого-то из отверженных и забытых Детей-Невидимок.

Пока я читаю список, запишите имена-характеристики найденных Детей-Невидимок и тех Внутренних детей, которых Вы знаете, но просто забыли».

Б. Список ролей Внутренних Детей: «Кого мы не принимаем, отвергаем, не замечаем в себе».

Неблагополучный Деструктивный Ребенок

  1. Безбашенный, бесконтрольный шалопай, создающий неприятности
  2. Неутомимый, любопытный, шустрый «проныра», «во все сует свой нос, куда не надо»
  3. Отчаянный, неугомонный атаман – заводила
  4. Непоседливый, энергичный сорванец – авантюрист, опасный любитель опасных приключений и острых ощущений
  5. Горе — изобретатель, безответственный выдумщик, склонный к дурацким и вредным затеям
  6. Вечно попадающий в истории рассеянный растяпа, получает травмы, ушибы, что-то себе ломает
  7. Азартный неистовый фанат – игроман, зависает в играх, в соцсетях, не может остановиться, не переключается
  8. Раздражающе легкомысленный бездельник-везунчик
  9. Безмозглый смешливый весельчак-придурок, радуется без причин
  10. Взбалмошный болтун — «пустобрехбрех»
  11. Неуклюжий недотепа, с которым всегда что-то не так
  12. Бестолковая, хаотичная, неорганизованная «Маша – растеряша»
  13. Слабовольный, импульсивный, дерганный неудачник
  14. Неопрятная неряха
  15. Распущенный вредина-вредитель упорно удовлетворяющий свои деструктивные желания
  16. Неуемный обжора — гурман и сладкоежка
  17. Никчемный неконтролируемый балбес-оболтус, слов не понимает, делает только то, что хочет
  18. Надоедливый игрун, эгоистично настаивающий на том, чтобы окружающие постоянно играли с ним, развлекали его, бросив все дела.
  19. Настырный мешающий почемучка
  20. Беспрестанно орущий, исступленно вопящий младенец, не дающий ни минуты покоя
  21. Назойливый, бестактный приставала, бесцеремонно нарушающий границы с наивным видом
  22. Обнаглевший распущенный нахал
  23. Капризный тиран, устраивающий истерики, настойчиво добиваясь своего
  24. Зацикленный на желании выиграть любой ценой, который совершенно не выносит проигрыш
  25. Ненасытный «Центр Вселенной», которому всегда мало любви и внимании.
  26. Самовлюбленная демонстративная кривляка. Пытаясь очаровать, привлечь к себе внимание, использует манипулятивные способы достижения желаемого
  27. Самодовольный, амбициозный нарцисс
  28. Деспот- самодур, все ему не так
  29. Неблагодарный избалованный барчук, бесконечно предъявляющий непомерные требования и претензии
  30. Бессовестный эгоист, равнодушный к другим, добивается своего любыми средствами
  31. Конкурирующий, видящий во всех врагов и конкурентов, ведущий со всеми войну
  32. Неуживчивый скандалист, ищущий и вызывающий конфликты
  33. Взрывающийся гневливый «вулкан», теряет контроль, выходит из-под всяких рамок, может разораться, когда это совершенно не к месту
  34. Агрессивный драчун — забияка.
  35. Циничный, самоуверенный, наглый хулиган-шпана, не стремится не к чему хорошему, презирает правила и тех «лохов», кто им следует
  36. Упертый, принимающий все в штыки «Злючка-колючка»
  37. Бунтарь-повстанец, возмущенно и яростно протестующий против власти, контроля, правил, ограничений, требований, заботы, и готовый нарушать любые правила.
  38. Ярый, неугомонный спорщик
  39. Эгоцентричный, самоуверенный, неуступчивый упрямец
  40. Вечный «нехочуха». Всегда отказывается делать то, что от него хотят –

«не буду – не хочу». Не умеет говорить «да», всегда «против», главное возражать

  1. Забастовщик-саботажник, сопротивляющийся развитию, бойкотирующий любую учебу
  2. Застревающий, невыносимо медленный «тормоз», тянет дела «до последнего», насколько можно отложить
  3. Бестолковый тупица
  4. Безответственный лодырь, «бьющий баклуши»
  5. Беспардонный, неудержимый лгун, врет по поводу и без повода
  6. Хитрый притворщик, эксплуататор-манипулятор
  7. Гадкий «Трикстер», пакостник-провокатор
  8. Мстительный злопамятный подлый интриган-партизан
  9. Мрачный враждебный гадкий завистник
  10. Придирчиво контролирующий, эгоистичный ревнивец-собственник
  11. Недовольный всем раздраженный брюзга
  12. Угрюмый, озлобленный, надутый бука
  13. Разочарованный скептик
  14. Настороженный недоверчивый недотрога
  15. Скрытный, подозрительный молчун
  16. Сердитый одинокий «волк»
  17. Игнорирующий других, делающий вид, что не слышит бесчувственный эгоцентрик
  18. Замкнутый, пассивный, изолирующийся от всех одиночка
  19. Замороженный ледышка, эмоционально не включенный в реальность, отрезанный от чувств и переживаний, диссоцированный
  20. Отстраненный безразличный наблюдатель за жизнью других

Неблагополучный Адаптивный Ребенок

  1. Звездный умник – знайка-зазнайка
  2. Слишком серьезный, задумчивый «ботаник»
  3. Бесплодно умствующий и бессмысленно разглагольствующий рассуждающий бесполезный философ-резонер
  4. Ригидный, бескомпромиссный перфекционист
  5. Докучливый, дотошный зануда-педант
  6. Жадина — скряга, которому трудно отказаться от чего-либо или что-нибудь выбросить
  7. Примерный, правильный скучный отличник
  8. Полностью подавляющий в себе импульсивность раб дисциплины
  9. Малозаметный, тихий, послушно подчиняющийся последователь, не имеющий своего мнения, не способный думать самостоятельно
  10. Пассивный, безынициативный «мямля», у него отсутствуют собственные стремления, мотивация, вяло делает, что его заставляют
  11. Скучающий, нечем не интересующийся, апатичный ленивец, ему не хочется делать ничего, жизнь кажется ему бессмысленной
  12. Вечно усталая «соня»
  13. Слабохарактерный бездарь
  14. Тоскующий погруженный в себя мечтатель-тюфяк, витающий неизвестно где
  15. Бездеятельный фантазер-прожектер
  16. Наивный восторженный романтик, «не от мира сего»
  17. Несамостоятельный, нуждающийся в опеке безнадежный недоумок
  18. Подавленный, забитый, уступающий другим слабак, не способный по-настоящему разозлиться, постоять за себя, открыто настаивать на своем, отстоять свои мнения и интересы
  19. Беспомощный лузер — жертва, стыдящийся своего бессилия
  20. Растерянно замирающий даже от минимального стресса хлюпик

Меняющий точку зрения под влиянием других флюгер

  1. Малодушный «миротворец», избегающий конфликтов, уклоняющийся от выяснения отношений, держащийся в стороне от любых разборок, не выражающий свой гнев, возмущение, разочарование
  2. Беспринципный приспособленец
  3. Добровольный доносчик-ябеда
  4. Заискивающий подлиза-подхалим, старающийся всем угодить,
  5. Всегда готовый быть на побегушках, исполнительный «пионер»
  6. Спасатель — «благодетель», самоотверженный помощник стремящийся быть нужным, полезным, незаменимым
  7. Сверх старательный, безотказный, не знающий отдыха, деловитый трудяга
  8. Мученик, приносящий жертвы, готовый «понимать» и терпеть ради других
  9. Во всем виноватый — постоянно преследуемый чувством вины, носится с ним как «с писаной торбой»
  10. Стремящийся во что бы то ни стало оправдать ожидания авторитетных фигур, получить высокую оценку
  11. Навязчиво ищущий похвалы и одобрения любых своих действий и поступков, нуждающийся в покровительстве
  12. Неотвязно канючащий клянча-надоеда
  13. Постоянно ластящийся привязчивый котенок
  14. Доверчивый придурок, которого легко обмануть
  15. Болезненно обидчивый, легкоранимый, впечатлительный, хрупкий «неженка-мимоза»
  16. Уязвимый для малейшей критики, разрушающийся от нее, как от удара размазня
  17. Затаивающий свои обиды, оскорбленность, уязвленность «копилка обид»
  18. Обиженный на весь мир, обделенная жертва несправедливости.

Использующий демонстрацию своих обид для манипулирования другими людьми

  1. Унылый нытик
  2. Хнычущий, сопливый плакса-нюня
  3. Печальный, грустный, безрадостный, несчастный бедняжка-меланхолик,

лелеющий свои раны и шрамы

  1. Несчастный неприкаянный страдалец, испытывающий постоянную мучительную боль
  2. Покинутый, тоскующий, безутешно скорбящий, плачущий Сиротка-горемыка
  3. Заброшенный, всеми игнорируемый одиночка, не верящий в то, что его кто-то может любить
  4. Депрессивный пессимист
  5. Закрытый, испуганный, молчаливый хмура
  6. Застенчивый, неуверенный в себе и нерешительный скромник
  7. Зажатый, скованный, неспособный расслабиться и получать удовольствие от жизни робот, его спонтанность, эмоциональность полностью заблокирована
  8. Любитель поболеть, манипулитивно вызывает беспокойство за него и сочувствие, чтобы получить заботу и внимание
  9. Жалеющий себя, ноющий, жалующаяся и вешающийся на других, постоянно просящий помощи и жалости к себе
  10. Жалкий «Липучка», зависимый от тех, к кому привязан, одержим стремлением сохранять деструктивные отношения, готовый ради этого все терпеть и унижаться
  11. Цепляющийся Репейник, боящийся остаться один и впадающий в ужас в одиночестве
  12. Избегающий отношений из страха быть брошенным или испытать боль отвержения
  13. Суетливый беспокойный торопыжка, безуспешно старающийся делать все как надо
  14. Перепуганный, дрожащий, тревожный, глупый паникер
  15. Малодушный, робеющий трус, боится всего на свете
  16. Боязливый тихоня, прячущийся от любой активности, инициативы и ответственности из страха перед критикой, осуждением или наказанием.
  17. Переполненный страхами перед всем новым и неизвестным консерватор, боится новых мест, переживаний, не хочет пробовать первым
  18. Болезненный мнительный ипохондрик

В. Дополнение Социального атома из списка Не принимаемых Раненых Детей. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь, пожалуйста, вернитесь к своему Социальному Атому. Если озвученный список помог Вам обнаружить кого-то из Не принимаемых Внутренних Детей, которых там пока нет, но Вы признали их за своих, найдите для них место. Внесите в свой Социальный атом имена-характеристики найденных Детей-Невидимок и тех Внутренних детей, которых Вы знаете, но просто забыли».

  1. Дополнение Социального атома внутренних детей. Чего не хватает в Социальном Атоме — пустые места. Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь взгляните еще раз внимательно на свой Социальный Атом Внутренних детей в целом. Есть ли в Вашем Атоме пустые места? И если есть, то может быть, там чего-то не хватает? Что если допустить, что здесь действует еще один Раненый ребенок, тот, который мне неизвестен? Позвольте своему воображению дать Вам ответ на вопрос: Что за Раненый Внутренний Ребенок — Невидимка может прятаться от Вас в пустоте? И если у Вас возникнет ответ, тогда дайте ему название-характеристику и найдите для него место в Социальном Атоме. Отдайте себе отчет в том, какие чувства он вызывает в Вас сейчас. И возможно он играет весьма важную роль в вашей жизни».

  1. Взаимоотношения и конфликты между Внутренними детьми Индивидуальная работа.

Инструкция:

«А теперь взгляните на отношения между Вашими Внутренними детьми. Вспомните ситуации, когда где в себе ощущали внутренний конфликт, когда одна часть меня хочет одного, а другая – другого и эти разные желания противоречат друг другу или даже несовместимы. Какой мотив побеждал? Что вы чувствовали после этого? Или может быть, Вы не могли сделать выбор, застревали в этом конфликте желаний. Взгляните на свой Социальный Атом, Какие дети в Вашей жизни конфликтуют внутри Вас в различных ситуациях в Вашей жизни, порождая проблемы и трудности? Нарисуйте стрелками возможные конфликтные связи. Обратите внимание, между какими внутренними детьми эти конфликтные связи? Между Детьми, принятыми и не принятыми, или между Детьми, не принятыми? Между теми на которых Вы обращаете внимание и теми, кого избегаете, игнорируете? Или между деструктивными и адаптивными? Между активными и пассивными? А может быть, Вы обнаружите иные основания для конфликтных связей?»

  1. Работа в парах: Обсуждение Социального Атома Внутренних Детей

«Поделитесь с партнером тем, что Вы увидели в своем Социальном Атоме Внутренних детей? Что Вас удивило, обрадовало, огорчило? Нашли ли Вы Детей-Невидимок? Расскажите о своей проблеме-запросе. Какие Внутренние Дети участвуют, как Вы думаете в Вашей проблеме? Какие чувства они вызывают в Вас сейчас. Второй член пары может задать свои вопросы и поделится своими впечатлениями, от того, что увидит в Вашем Атоме. И, может быть, он увидит еще одного Вашего Ребенка, которого не хватает в Вашем Атоме, но который ускользает от Вашего внимания. И если Вы его узнаете, тогда дайте ему название-характеристику и найдите для него место в Социальном Атоме. Затем поменяйтесь ролями».

Комментарий: из-за дефицита времени не вошли в работу мастерской пункты 9 и 10.

  1. Тематические Виньетки «Я и мои Внутренние дети»

А. Разогрев для выбора протагонистов на мастерской

Инструкция:

«Мы лучше узнали о том, какие дети живут внутри нас. А сейчас мы можем сделать психодраматические виньетки, чтобы познакомиться с ними поближе.

Может быть кто-то хотел бы:

  • Поработать над своим запросом, над актуальной проблемой, которая мешает Вам жить, и с теми Внутренними Детьми, которые порождают Ваши трудности?
  • Сделать шаг к тому, чтобы принять кого-то из своих Раненых Детей?
  • Лучше понять, как обращаться с кем-то из Внутренних Детей?
  • Найти способы взаимодействия с разными Внутренними Детьми?

А может быть, кто-то видит конфликт между кем-то из своих Внутренних детей. И хочет попытаться поработать над этим с этим конфликтом и над согласованием их интересов и между собой, и со своими Взрослыми потребностями и целями?

Кто чувствует себя разогретым к работе протагонистом?

Б. Другие Варианты тематической психодраматической работы

  1. Встреча с одним из своих Раненых Внутренних Детей
  • с самым Неблагополучным или с самым Не принимаемым Раненым ребенком. (Какой он, как он себя ведет, какие качества проявляет, что в нем не нравится?)
  • с найденным Вами Внутренним Ребенком – Невидимкой (Какой он, бессознательно не принимаемый, отвергаемый и нелюбимый)
  • с тем Внутренним Ребенком, которого в целом Вы принимаете, но бывают ситуации, когда Вы его не принимаете, и он раздражает или мешает.
  1. Встречи с разными типами Раненых Детей
  2. Консультация у Внутренних Детей «Как ты к этому относишься?»
  3. Психодраматическое исследование Социального Атома Внутренних детей
  4. Взаимодействие с «Командой» – работа с симулированной многодетной внутренней семьей.

В заключение хочется отметить. Что метафора «Многодетный Родитель и Внутренние Дети» дает много возможностей для технологически разнообразной и весьма продуктивной психодраматической работы.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Происхождение и основы межличной теории социометрии и микросоциологии (1949)

Происхождение и основы межличной теории социометрии и микросоциологии (1949)

levi-moreno

Якоб Леви Морено

Психиатр, психолог и социолог. Основатель психодрамы, социометрии и групповой психотерапии.

Примечание. Я приношу извинения за автобиографический характер данной работы, но динамические замечания и критика таких выдающихся ученых, как Гурвич, Сорокин, фон Визе и Заззо, потребова­ли более непосредственного ответа (см. “Sociometry”, vol. XII, 1949).

Человек может черпать вдохновение или из концептуаль­ного рая, или из ада. Фрейд однажды намекнул («Flectere si nequeo superos, Acheron ta movebo»—эпиграф к «Интерпретации снов»), что ему приходилось спускаться в ад, для того чтобы обнаружить некоторые важные связи и най­ти объяснение мира. Моя судьба была как раз противополож­ной: мне пришлось подняться на небеса, чтобы получить совет в отношении земного мира. У меня не было другой альтернативы — мир, в котором я очутился, когда я очнул­ся, и мои первые умственные заключения были вдребезги разбиты духовно и физически. Ницше, Маркс и Фрейд, каждый в своей области, претворили в жизнь с катастрофи­ческими результатами потоки мыслей, впервые выдвинутые Спинозой; Deus sive Natura в дальнейшем превратился в Lucifer sive Natura. Все старые ценности были разрушены по тем или иным, хорошим или плохим, мотивам, и не было создано новых ценностей для их замены. Историческая си­туация, следовательно, заставила меня пройти весь путь реконструкции, может быть более радикально и экстенсив­но, чем это сделал кто-нибудь другой до меня в нашем за­падном мире. Маркс видел человека как члена общества, а борьбу внутри общества — как его неизбежную судьбу. Фрейд смотрел на человека как на путешественника, прохо­дящего путь от рождения до смерти. Окружающий космос был разбит вдребезги.

Я вернул человека во вселенную

Человек — это нечто большее, чем психологическое, социальноеили биологическое существо. Сведение ответствен­ности человека к психологической, социальной или биоло­гической стороне жизни делает его отверженцем. Или он несет ответственность за всю вселенную, или же его ответ­ственность ничего не значит. Жизнь и будущее вселенной важны; на самом деле это единственное, что важно, важнее, чем жизнь и смерть человека как индивидуума, как циви­лизации или как вида. Поэтому я постулировал, что на пер­вом месте должна стоять теория божества. К ней нужно прийти в первую очередь, и она необходима, для того чтобы придать значение жизни любой частицы вселенной, будь то человек или простейшее. Наука и экспериментальный метод, для того чтобы соответствовать своим притязаниям, должны быть применимы к теории божества или к какому-либо другому имени, которым мы обозначаем теорию выс­шей ценности. Я оказался в стратегическом положении, когда старые божественные ценности умерли, а агностицизм царствовал над человечеством в первой четверти XX сто­летия. Я, следовательно, мог создавать новые божественные ценности, в известной степени пренебрегая прошлыми построениями. Для меня теология стала тем, что это озна­чает дословно,— наукой о самом боге, высшей ценности, а не о боге-творце, биографии святых или религии челове­чества. Изложение теологии, которую я разработал, выхо­дит за пределы этой статьи, но здесь, по крайней мере автобиографически, важно то, что моя модель — бога все­ленной — стала проектом, онтологическим руководством, на основе которого я создал социометрию, идею общества, в котором находят свое выражение наши наисокровенней­шие я. Из моего теологического анализа и экспериментов я почерпнул вдохновение и уверенность двигаться вперед к областям, которые являются полностью светскими, ма­териалистическими и вполне земными. Применение экспе­риментальных методов и теология подготовили меня к их применению в человеческих отношениях. Эксперименты в геометрии помогли мне увидеть узкие места современных экспериментальных научных методов, провозглашенных Миллем. Конечно, форма, которую экспериментальный ме­тод принимает в теологической науке, отличается от той формы, которую он принимает в социальной науке, которая в свою очередь сильно отличается от его формы в биологи­ческой или физической науке. Но не имеется «абсолют­ного» разрыва между межличной экспериментальной динамической теологией и межличной экспериментальной социометрией. Прежняя пропасть между наукой и теологией перестала существовать и сохранилась только для ста­рых теологов и невежественных ученых.

Беспрепятственное путешествие психодраматического теометриста по вселенной не могло продолжаться бесконеч­но. Как только он остановился на конкретной задаче, его социометрическое отношение к ближайшим соседям, макро­скопическое путешествие постепенно становилось микро­скопическим, до тех пор пока расстояние между двумя соседями казалось несравненно большим, чем расстояние между ним и звездами.

Гурвич, тщательно исследуя основы социометрии, задает вопрос о причинах, по которым некоторые обла­сти исследования не были охвачены социометристами, в частности, как он выражает это, мы в его трех степенях интенсивности — массы, коллектив и общение. Что же касает­ся критики, направленной специально в мой адрес, я рад признать, что большое количество исследований все еще находится вне моей возможности, хотя они никогда не нахо­дились за пределами моего зрения. В работе, которая пред­шествовала и ускорила наши конкретные социометрические эксперименты, проблемы мы являлись самой ее сущностью. Но их можно свести на землю только по кусочкам. Мы со­ставляли списки сотен исследовательских проектов, из ко­торых, к несчастью, была реализована тоже незначительная часть. Все мои работы между 1914 и 1925 годами являются не чем иным, как редубликацией идей коллектива и обще­ния не только как теоретических формулировок, но их практического осуществления, сведения их к тесту реаль­ности, часто в враждебном мире. Внимательный читатель моих ситуационных диалогов об авторе, ораторе и акте­ре, моих речей относительно момента встречи и анонимно­сти и, наконец, моей автобиографии увидит, что мои рели­гиозные занятия скорее заставили меня преувеличить, чем преуменьшить, значение нашего опыта, выражаемого в кол­лективе и общении. Действительно, можно легко видеть, что та же самая идея все еще действенна в приемах, подоб­ных социодраме и аксиодраме, и в моих переосмыслениях экспериментального метода в науке. Чем же являются моя энергичная критика механического применения социометрического теста, его искажения в виде социометрической анкеты, моя постоянная пропаганда социометрических городских собрании, как не внедрением социометрического метода в опыт коллектива, наиболее яркого, систематическо­го выражения чувства мы, выкристаллизовавшегося в наше время? Нет ничего мистического в социометрических собраниях или психо -и социодраматических сеансах, но они должны стать совместным опытом как зрителя, так и актера, для того чтобы можно было обнаружить их полное значение. Это как раз то мы, которое нельзя вставить в статью, когда мы пишем относительно нас. Мы не можем материализировать и увидеть некоторые фазы-этого мы в социодраме.

Происхождение межличной теории

В начале столетия формула «индивидуум против вселен­ной» казалась достаточно широкой, чтобы охватить всю си­туацию полностью. Социус еще тогда не родился. Можно было помножить «индивидуума» на количество организмов, содержащихся во вселенной. Можно было также дать каждо­му индивидууму возможность проецировать: каждый проеци­рует свой собственный частный мир во вселенную, запол­няя вселенную более или менее безвредными пузырьками. В то время психоаналисты не были заинтересованы, напри­мер, в том, как эти пузырьки в действительности воздей­ствовали на других, но главным образом интересовались внутренней динамикой индивидуумов, из которых они ис­ходили. Психологи этой эры имели дело с индивидуумами, отделенными друг от друга. Социологи имели дело с не­дифференцированными массами, и в этом пункте, по край­ней мере, согласны были и контисты и марксисты. Биологи, социальные биологи и биологи-эволюционисты а 1а Берг­сон в равной степени удовлетворялись вышеупомянутой фор­мулой или по крайней мере «открыто не восставали» против нее. Восстание наступило, и я утверждаю, что тщательное историческое исследование подтвердит мое предположение, что восстание было поднято неожиданно людьми, вдохнов­ленными неотеологическим, или, пользуясь современ­ным термином, аксиологическим направлением. Во многих великих религиях этические правила были неотъемлемой частью их морального кодекса, но они оставались импера­тивными и мистическими; им никогда не позволяли стать объектами научного исследования. Но когда в начале XX столетия атеистическое и агностическое Евангелия начали распространяться по всему миру, в противовес им возникло прорелигиозное движение. Вначале оно, по-видимому, не очень отличалось от романтического движения XIX сто­летия; например, Кьеркегор никогда полностью не отре­кался от христианства как основы и был полностью погло­щен императивными нуждами своего личного существования, никогда не выходя за его пределы. Новое движение, по-ви­димому, отличалось только в одном отношении, оно начало подчеркивать вы как лицо, ответственность по отно­шению к вы вместо ответственности только по отношению к я. Боязнь Кьеркегора, что я потеряется в вы, перешла в движение вы к я, имевшее место одновременно с движением я к вы. Постепенно было дано некоторое объяснение вы и я, которое создало для этого совершенно новую позицию — идею встречи между вами и мной и любым количеством ты и я, образующих коллектив; идею «момента» не как функцию прошедшего или будущего, а как самостоятельную катего­рию; «идею ситуации» и вытекающих отсюда последствий; идеи спонтанности и творчества как универсальных про­цессов поведения, противостоящих штампам этических и культурных ценностей; и прежде всего идею неотложности, неотложности немедленного применения. Хотя они были глу­боко пронизаны неопределенными чувствами и этическими притяжениями, они выглядели не мистически и по харак­теру могли быть названы «аксиопрагматическими». Это контрдвижение было и теоретическим и практическим. Наи­более популярным практическим воплощением этого вос­стания был Махатма Ганди. Он упомянут здесь из-за спи­ритуалистического и антиматериалистического характера его учения; теоретически он был реакционным консерва­тором. Индия Ганди не нуждалась и не была готова для тео­ретического восстания. Фокус теоретического вдохновения, естественно, приписывался Центральной Европе, как это имело место в параллельной ситуации восстания XIX сто­летия, закончившегося в виде двух крайностей—Марк­сом и Кьеркегором. Европейской культуре, особенно ее аксиологической надстройке, угрожали со всех сторон. И, следовательно, именно в этом заключалась суть этого бун­та. Достаточно только изучить путь, проложенный некото­рыми неопротестантами после Кьеркегора, как например Фердинандом Эбнером (1921), некоторыми неотолстовцами, некоторыми русскими писателями, находящимися под влия­нием Достоевского, как Соловьев и Бердяев, некоторыми -французскими неокатоликами, подобно Педюи и Рембо, некоторыми современными проповедниками хасидизма, как Мартин Бубер, и моими собственными работами, в основе которых лежит «Invitation to a Meeting» (1914), для того что­бы непосредственно встретиться с теми первоначальными идеями, из которых выросли межличная теория и социометрия.

Все эти группы должны рассматриваться как пионеры новой идеи, того, что составляет истинно человеческое отно­шение, и как подготовившие почву для экспериментов. До этого центральное положение занимала структура я. В но­вой теории отношений в центр переместилась структура вы. И внезапно из этого родилась императивная необходи­мость встречи, двусторонние встречи, «приглашение встре­титься»,одно лицо встречается с другим со всей полной реаль­ностью и полной ответственностью в непосредственныхситуациях. Таким образом, путем этически ориентированных си­туационных императивов была заложена основа современ­ной межличной теории. Перед проблемой марксизма свет­ски ориентированные социальные науки оказались бес» сильными при интеграции или создании необходимых контр­концепций и контринструментов. Религиозные массы че­ловечества, отступая под натиском атеизма и агностицизна, заставили своих лидеров дать новую оценку -юму, что являлось сущностью всех великих религиозных учений, и результатом явилась спонтанность творчества, социометрия и социограмма, вклад умирающего религиозного мира в основы нового социального и акско.погкчес! ого порядка. Эта гипотеза аксиологического происхождения современ­ной межличной теории проливает новый свет на постепен­ное появление десять лет спустя социальных мыслителей в Европе и Соединенных Штатах, которые проложили путь в науке человеческих отношений. Они, как например Дж Г. Мид, Ф. Знанецкий, У. Дж. Томас, Л. фон Визе, П. Со­рокин, Г. Гурвич, не могли не подвергнуться влиянию этических и аксиологических концепций, которые домини­ровали в нашей культурной атмосфере.

Благоприятное стечение обстоятельств сделало меня про­возвестником новых идей за много лет до других лиц, гораз­до более старших, чем я сам. По сравнению с Бубером моя настойчивость в отношении немедленного религиозного действия и моя теория момента и межличных отношений, противопоставляемая его интересам ретроспективного про­рочества, были достижением. С другой стороны, мой интеpec к точным наукам, мое раннее знакомство с психиатрией и психоанализом (моя работа в Венском психиатрическом институте началась в 1911 году), а также мой интерес к практической аксиологии являлись моим преимуществом по сравнению с моими социологическими и психологиче­скими коллегами и вдохновили меня на попытку к синте­зированию не только ради науки, но также для того, чтобы сохранить мое собственное душевное равновесие. Одним из простейших описаний моей межличной теории и практики является следующая цитата, взятая из «Rede liber Begegnung» ( «Речь о встрече»), опубликованной издательством Густава Кипенгейера (Потсдам, 1923, стр. 24—26);

«Между любым данным местом, в котором живут данные лица, и некоторым другим данным местом, расположенным от первого в противоположном или любом возможном направлении, имеется много стран. И в каждой из этих стран имеются многочисленные районы. И в каждом районе имеется столько-то и столько-то коллективов. И в каждом коллективе может быть свыше сотни или тысячи лиц. И каждое лицо, которое встречается с другим, предъявляет требования к другому.

Имеются ситуации для одного, имеются ситуации и для двух, имеются ситуации и для более чем двух. Имеются ситу­ации для всех. Когда ситуация такова, что ее проблема от­носится к одному, тогда она может быть разрешена только одним, заинтересованным только самим собой. Но когда ситуация так построена, что ее проблема относится ке к одному, а к двум, тогда она может быть решена только двумя, заинтересованными двумя, через них и между ними одними. Но когда ситуация так построена, что ее проблема относится не к двум, но к более чем двум, тогда она может быть разрешена только большим количеством лиц, чем двое заинтересованных лиц, через них и между ними одними. Но когда ситуация так построена, что ее проблемы относят­ся ко всем, тогда она может быть разрешена только всеми, всеми заинтересованными, через них и между ними.

Имеются многочисленные коллективные поселения. И каждое поселение состоит из ряда улиц. И каждая улица имеет ряд домов. И каждый дом имеет ряд квартир. И в каж­дой квартире живет ряд лиц. Таким образом, имеются бес­численные миллионы лиц, от которых зависит наша ситуа­ция и ситуация которых зависит от нас. Таким образом, имеются бесчисленные миллионы лиц, которые образуют узел, который душит нас»1.

Эта цитата взята из речи, которая, подобно всем диало­гам и речам, к которым она относится, является строго конкретноситуационной; это означает не просто тео­ретизирование вообще, а то, чем являются межличные и межчеловеческие отношения, как это делается в социоло­гическом трактате; она актуализирована и произносится теперь и здесь, в конкретном окружении, требующем имен­но данной речи, данной аудитории и данного актера и имен­но этой формы произнесения роли, жестов и выражений. Вне этого окружения ее locus nascendi и первичной ситуа­ции она теряет свое аксиопрагматическое значение, или, как мы, социометристы, говорим сегодня, свою адекватную мотивировку. Вырванная из речи, записанная, перенесен­ная и цитированная в этой статье 26 лет спустя, она сводит­ся здесь к эстетически интеллектуальной ссылке. Говоря ситуационно, вся религиозная, философская и социологи­ческая литература имеет такой «вторичный» характер. С этой точки зрения Новый завет является сообщением ситуации высокого порядка; отделенный от них и доступный гряду­щим поколениям, он является просто религиозным консервом. Гораздо более низкая и посредственная ситуация, переживаемая здесь и теперь, качественно гораздо выше, чем высокая новозаветная ситуация. Межличная теория и ситуационный императив, следовательно, развивались бок о бок. Locus nascendi стимулировал также появление нового значения для моментов. Момент теперь связан и является частью в ситуации. Это уже больше не часть «времени», подобно постоянно исчезающему настоящему, связанному с прошлым и будущим, концом прошлых эпизодов и нача­лом будущих эпизодов, подверженному действию причины и следствия, психологическому и социальному детерминиз­му. Момент действует в совершенно другом измерении, чем континуум прошедшего — настоящего — будущего; это— тангенс, не идентичный ему.

Простое описание того, чем является момент в ситуацион­ном контексте, дано в моей «Речи о моменте» («Rede uber den Augenblick»), изданной Густавом Кипенгейером в 1922 году в Потсдаме (стр. 27—29). Эта речь не имеет прош­лого, не повторяется, у нее нет будущего, это не наследие и не конечный продукт. Она полностью законченна сама по себе. Чувство должно быть связано с объектом чувства. Мысль должна быть связана с объектом мысли. Восприя­тие должно быть связано с объектом восприятия. Осязание должно быть связано с осязаемым объектом. Речь — объект нашего мышления. Эта речь — объект наших мыслей. Эта речь — объект нашего восприятия. Эта речь — объект нашего осязания. Отсюда все чувства, которые связаны с ней, с нашим объектом, не возникли ли они все здесь и те­перь? Все мысли, которые принадлежат ей, нашему объек­ту, не возникли ли они здесь и теперь? Все восприятия, которые связаны с ней, нашим объектом, не возникли ли они здесь и теперь? Все осязания, которые связаны с нашим объектом, не возникли ли они здесь и теперь? Или, если у нас есть какие-то чувства, которые связаны с объектом, не имели ли мы их уже вне объекта независимо от него; чув­ства, которые возникли стечением времени вне его и исчез­ли также вне его. Или если у нас есть мысли, которые свя­заны с объектом, имелись ли они у нас вне его, не связанные с ним, которые возникли с течением времени вне его и так же исчезли вне его? Были ли у нас какие-либо образы, связанные с объектом, были ли они вне его, не связанные с ним, возникшие с течением времени вне его и исчезнувшие вне его? Или у нас были какие-то осязания, относящиеся к объекту вне его, не связанные с ним, которые возникли с течением времени вне его и исчезли вне его? У нас их не было. Чувства к нему, мысли о нем, восприятие его, осяза­ние его, которые должны возникать и исчезать только здесь и теперь, возникали и исчезали только здесь и теперь.

«Что же должен я, следовательно, создатель этой речи, сказать в отношении ее? Это не речь, приготовленная за­ранее, до ситуации. У нее была причина для возникновения, иона совершенно закончена. Она не возникла, для того чтобы заполнить вынужденную паузу или молчание, она не вытес­нила другую речь, которая, может быть, была бы более подходящей. Она единственна, незаменима, не может быть улучшена. Все слова в ней на месте, все выражения в ней на месте, все мысли на месте. У нее правильное начало, пра­вильный конец. Одно предложение вытекает из другого, одно слово вытекает из другого, одна мысль вытекает из другой в логической последовательности. Она адекватна. Следовательно, ее можно рассматривать как возникшую в соответствующих обстоятельствах». Таково было мое начало. Когда бы я ни обращался от этико-философских к научным целям, я мог черпать из моего старого багажа. Как видно из вышеприведенных цитат, они не поддерживают ту или иную сторону, они легко применимы универсально, и, за исключением способа произнесения, они могли бы стать по­зицией для активного социального исследователя или со-циометриста сегодняшнего дня. С этим идейным наследием и инструментами я приступил к разработке социометрии.

Различие между социометрией и психологией

Я согласен с точкой зрения Гурвича, что асоциальные группы являются sui generis реальностью, не сводимой к элементам, из которых они состоят». Это полностью со­гласуется с сущностью моих работ.

Отношение социометрии к другим социальным наукам, в частности к психологии, было изложено мной в передо­вой статье «Отношение социометрии к другим социальным наукам» («Sociometry», «Sociometry in Relation to other Social Sciences» vol. II, No. 1, p. 206—220, 1937):

«Реакции, получаемые во время социометрическон про­цедуры от каждого индивидуума, как бы спонтанны и су­щественны они ни казались, являются только материалом, а не социометрическими фактами самими по себе… По­скольку мы в качестве вспомогательных ego получаем от каждого индивидуума требуемые реакции и материалы, мы склонны из-за нашей близости к индивидууму рас­сматривать теле как исходящее от него по направлению к другим индивидуумам и предметам. Это, конечно, пра­вильно на индивидуально-психологическом уровне, во время приготовительной фазы социометрического исследования. Но как только мы переносим эти реакции на социометрический уровень и изучаем их не отдельно, а в их взаимосвязях, важ­ные методологические причины подсказывают нам, что сле­дует представлять это исходящее чувство, теле, как меж­личную, или, говоря более точно и в более широком смысле, «.как социометрическую структуру».

Я никогда не отступал от этой позиции.

Различие между социометрией и социологией

Я согласен с точкой зрения Гурвича, что социометрическая концепция реальности должна отдавать предпочте­ние коллективным явлениям в человеческих отношениях, а не сосредоточиваться на «.межумственной психологии».

В подтверждение значения утверждения Гурвича о раз­рыве между коллективной и межумственной психологией существенно отметить, что межличная теория была быстро я хорошо усвоена психиатрами. С 1929 года, когда я встре­тил покойного ныне доктора Уильяма А. Уайта, давниш­него друга и распространителя моих идей, межличная тео­рия начала пролагать себе путь. Покойный доктор Гарри Стэк Салливен, хотя и признавший теорию только частично и частично ее исказивший, пытался сделать ее приемлемой для умирающей психоаналитической идеологии, остро нуждающейся в средстве спасения.

Психиатры приняли межличную теорию, которая за по­следние 20 лет изменила общий тон учебников по психиат­рии, но они сопротивлялись социометрии и групповой пси­хотерапии, по-видимому, боясь быть вовлеченными в кол­лективные явления, к которым они не знали, как подойти, в то время как социальные психологи и социологи при­ветствовали социометрию и способствовали ее развитию. К 1941 году под влиянием второй мировой войны началось общее признание групповой психотерапии, но в литературе можно наблюдать резкое деление между групповой психо­терапией, концентрирующейся на индивидууме, и психо­терапией, концентрирующейся на группе. Работники с психиатрическим уклоном были склонны лечить «индивиду­умов» внутри группы, работники с социологическим уклоном пытались лечить «группу» как целое. Можно заметить то же самое явление в отношении методов действия: психиат­ры выказывают предпочтение психодраме, социологи — социодраме. Некоторые непоследовательности моего из­ложения, особенно в определении терминов, явно вызваны необходимостью вести войну убеждением по крайней мере на двух фронтах: психологии и социологии. Как бы глубоко и идеологически детерминирована ни была эта пропасть, вряд ли можно обвинять нас, социометристов, в том, что мы не пытались перебросить через нее мост. Но и другие социологи, подобно Гурвичу, признавали существование этой пропасти, но у них не было возможностей для построе­ния моста. И в этом именно заключается один из основных вкладов в социометрию. Изучения непосредственных меж­личных отношений между мной и вами, вами и мной недо­статочно для требований социологии. Для исследования «социальной группы» нужна процедура, способная выйти за пределы непосредственной ситуации. Как мы теперь ясно видим, оглядываясь назад, именно благодаря изобретению социограммы была создана межличная теория. Предшествен­ником социограммы была моя диаграмма взаимодействия и положения (см. «Das Stegreif theater», стр. 87—95, диа­грамм), которая, по-видимому, была первым сознательно созданным инструментом для отображения исследования и измерения социальных структур как целых. Следовательно, можно рассматривать 1923 год как время научного дебюта социометрии.

Отношение социометрии к социологии много раз разъяс­нялось мной, особенно в первом томе первого номера «Социометрии» за 1937 год. Я никогда не менял своей точки зрения. Пока я главным образом занимался созданием основ, которые позволили нам систематически и точно изучать коллективные явления в человеческих отношениях, я не удовлетворялся сложными размышлениями и изощрен­ными мечтами относительно идеи коллективности, как бы благородны они ни были, представлениями о юридических, социальных или культурных институтах, хотя знал, что очутился бы в хорошей компании многих выдающихся со­циологов. Я решил как можно меньше играть идеями, но вос­пользоваться моим воображением для изобретения социоэкспериментальных процедур, соответствующих задаче, и посмотреть, что произойдет при их применении. Мое иконо­борческое и пренебрежительное отношение к заслуженным и незыблемым социальным концепциям, подобно государ­ству, религии, семье, закону, было вызвано моим сознатель­ным отказом подчиниться академической традиции, а также моим ранним интересом к аксиологическим попыткам тако­го рода, попыткам найти новый и более обещающий экспе­риментальный подход в социологии, с надеждой, что с течением времени социометрическое исследование оправ­дает мое стратегическое выжидание и прольет некоторый свет на то, чем действительно являются группа, класс, мас­сы, закон, религия и государство. Не может быть сомнения, что логическое и последовательное изложение важно для любой уравновешенной научной системы, но в эксперимен­тальной и действенной науке, подобной социометрии, имеет­ся логическая последовательность в самих действиях, ко­торая может объяснить спорные проблемы. Например, когда одно определение концепции в одном месте противо­речит ее определению в другом месте. То, что мы дейст­вительно делаем во время социометрических операций, социометрического теста или социодрамы, определяет и иллюстрирует наши термины и концепции. Это до извест­ной степени компенсирует некоторые непоследовательности или по крайней мере исправляет представления, получен­ные из плохо сформулированных определений.

Как производится социометрическое исследование? Пер­вый шаг—собирание данных. «Реакции, получаемые во время социометрической процедуры от каждого индивидуума, как бы спонтанны и существенны они ни казались, являются только материалом, а не самими социометрическими фак­тами». Второй шаг — вводятся два социальных изобретения: социограмма и психогеографическая карта. На социограмму наносятся все индивидуумы, связанные одним критерием, и указываются их отношения друг к другу. «Психогеографическая карта представляет собой топогра­фическое расположение коллектива, а также психологи­ческие и социальные течения, связывающие каждый район со всеми остальными районами» (см. «Кто выживет?», стр. 241). «У астронома имеется его вселенная звезд и других небесных тел, видимо распространенных в пространстве. Их география дана. Социометрист находится в парадок­сальной ситуации, когда ему приходится строить и наносить на карту свою вселенную, прежде чем он может приступить к ее исследованию. Социограмма — это… больше чем просто метод изложения. В первую очередь это метод исследова­ния. Она дает возможность исследовать социометрические факты. Правильное расположение каждого индивидуума и всех взаимоотношений между индивидуумами может быть показано на социограмме. В настоящее время это единствен­но доступная схема, которая делает возможным анализ структуры коллектива».

«… социограмма строится таким образом, что из первичной карты коллектива можно выбрать мелкие части, перерисовать их и изучать их, так сказать, под микроскопом. Другой тип… вторичной социограммы получается, если из карты коллектива мы выберем большие структуры по их функциональному значению, например психологическим сетям. Карты сетей показывают, что на основе первичных социограмм мы можем разра­ботать такие методы нанесения на карту, которые позво­лят нам исследовать обширные географические области». Матрица социограммы в своей простейшей форме может состоять из структуры выбора, отвержения и нейтраль­ности. Она может в дальнейшем быть разбита на эмоцио­нальные и идеологические течения, пересекающие эти сис­темы влечения и отвержения. Третий шаг — изучение и от­крытие социальных структур: «Как только полная соци­альная структура может быть видима как тотальность, она может изучаться в мельчайших деталях. Мы, таким обра­зом, можем описывать социометрические факты (описатель­ная социометрия) и рассматривать функцию специфических структур, влияние некоторых частей на другие (динами­ческая социометрия)». Теперь мы в состоянии изучать меж­личные отношения в социологическом плане, с одной сторо­ны,- освобожденные от ограничений психологического плана, а с другой стороны, не абстрактные, превращенные в обоб­щенные, безжизненные, массовые символические данные. Мы можем теперь попытаться открыть истинно динамические социальные структуры, которые редко видимы микроско­пическим глазом. «Детально рассматривая структуру кол­лектива, мы видим… ядро отношений вокруг каждого ин­дивидуума: «более плотное» вокруг некоторых индивидуумов, более «редкое» вокруг других. Это ядро отношений являет­ся наименьшей социальной структурой по количеству, со­циальным атомом. Сточки зрения описательной социометрии социальный атом — это факт, а не концепция, так же как в анатомии кровеносная система, например, является в первую очередь описательным фактом. Он приобрел кон­цептуальное значение, как только изучение развития со­циальных атомов подсказало, что они выполняют важную функцию в образовании человеческого общества».

«В то время как некоторые части этих социальных ато­мов, по-видимому, остаются погребенными между участвую­щими индивидуумами, некоторые части объединяются с ча­стями других социальных атомов, а последние — снова с частями других социальных атомов, образуя сложные сети взаимоотношений, которые в терминах описательной социометрии называются психологическими сетями. Чем старше и шире сеть, тем менее значительным кажется ин­дивидуальный вклад в нее. С точки зрения динамической социометрии функцией этих сетей является формирование социальной традиции и общественного мнения»1.

Имеются примеры того, как была открыта первичная социальная структура, на первых порах описательная, стимулируя построение плодотворных гипотез. Эти открытия были сделаны посредством того, что я назвал структуральным, или микроскопическим, анализом. Остается еще сде­лать многочисленные открытия. К несчастью, большинство исследователей, пользуясь социометрической техникой, уде­ляло одностороннее внимание индексу выбора-предпочте­ния, который теперь так широко и так поверхностно при­меняется от «сколько у вас назначено свиданий?», «кто ваши друзья?» до вопроса детям «кого вы больше любите— отца или мать?» (при исследовании фрейдистской гипотезы Эдипа), часто без ссылки на социометрическое происхождение. Без структурального анализа социограмм нельзя дать соответствующего ответа на важные вопросы, как например явление лидерства. Эта односторонность нежелательна, но понятна. Количественный анализ выборов и отвержений легок и дает немедленный результат. Структуральный анализ социограмм и психогеографических карт трудоемок, занимает много времени и тем больше, чем обширнее коллективы, кото­рые изучаются. Их приходится изучать во многих и различ­ных точках пространства и времени, для того чтобы узнать, как развивается и растет коллектив1. Другим односторон­ним подходом является сведение социометрического теста к ряду вопросов. Без спонтанности и процесса разминки всей группы по отношению к общей проблеме социометри-ческие тесты бесполезны. Подобным же образом социометри-ческая процедура без наблюдения, интервью и последую­щих за этим методов на уровне реальности является иска­леченной, лишенной значения. Социометристы, для того чтобы наиболее полно использовать свои инструменты, дол­жны объединить социометрические тесты на уровне выбора и реальности с психо-, социо- и аксиодраматическими про­цедурами и всегда должны быть готовы внести изменения в пользу коллектива людей, в которых они применяются.

Социометрия претендует на то, чтобы быть наукой по собственному праву. Она является неизбежным введением и подготовительной наукой для всех социальных наук. У нее несколько подразделений, подобно микросоциологии, микроантропологии, микроэкономике,  микросоциатрии, микроэкологии и зоосоциологии. Это не просто лозунг, обозначающий специальный тип исследования, единый ме­тод или ряд приемов. Данная стадия ее развития является все еще эмбриональной и разбросанной, но не может быть сомнения в потенциальных возможностях новой науки. Для будущего прогресса социальных наук исключительно важно, чтобы была установлена и развилась наука социо-метрии, а также было определено ее отношение к другим социальным наукам. Ее размах и границы, ее действие и цели гораздо яснее видны, чем соответствующие разделы со­циологии или антропологии. Она не вытесняет и не должна перекрещиваться, например, с социологией или экономикой, но данные этих наук на явном макроскопическом уровне могут получить новую интерпретацию с точки зрения социометрического исследования. Примером антропологии без социометрии является «Social structure» Джорджа П. Мердока (Макмиллан и К°, 1949, стр. 1—22). Доктор Мердок сделал обзор двухсот пятидесяти человеческих обществ. В своем анализе он различает три типа семейной организации: ячейковая семья, полигамная семья и расши­ренная семья. Это, может быть, и так, но социометрически ориентированный микроантрополог при рассмотрении тех же самых двухсот пятидесяти обществ может прибавить два важных дополнения к чисто антропологическим дан­ным: а) существование (неофициальных) групповых струк­тур, окружающих официальную семью, подобно социаль­ному нимбу; б) существование «под»-семейных форм соци­альных организаций, форм объединения, включающих раз­личных индивидуумов и структурные отношения, но ко­торые могут никогда не выкристаллизоваться, чтобы стать «типом», санкционированным законом, и респектабельной формой семьи. Он предложил бы гипотезу универсальной соцшметрической матрицы с многочисленными варианта­ми структуры, лежащей в основе всех известных и потен­циальных семейных объединений, переплетения и пере­крещивания многочисленных социоатомных и культурно-атомных процессов, не обязательно тождественных с семьей того или иного типа социальной группы. В действительно­сти матрица, будучи заполнена перекрещивающимися по­токами и противоречиями, может в силу самой своей сущ­ности не созреть до социального института. Более страте­гическим является исследование живых, а не мертвых куль­тур, и изучение нашей собственной культуры должно про­водиться при полном участии людей; нельзя с ними обра­щаться, как будто они были полуживыми. Изучение самих мертвых культур значительно выиграет, если они будут воскрешены в социодраматическом окружении.

Различие между социометрией и антропологией

Я полностью согласен с Гурвичем и фон Визе, что про­цессы объединения индивидуумов и образование социальной группы не являются «.исключительно эмоциональными по характеру» (см. Леопольд фон Визе в этой книге.). Я неод­нократно утверждал, что эмоциональные характерные черты являются только частью, хотя и весьма важной, всего

социального процесса. Позвольте мне процитировать здесь одно из моих ранних замечании по межличyым отноше­ниям (в «Das Stegreiftheater», S. 28—29):

«Это отличается от всех концепции психологии. Термин «эффективное чувство» не выражает его, потому что в отно­шениях могут содержаться не только беспокойство, страх, гнев, ненависть, но также и такие комплексы, как вежли­вость, грубость, легкомыслие, высокомерие и хитрость, или состояние, подобное умственной ограниченности и алко­голизму. Термины вроде «чувство» или «состояние» также не охватывают содержания отношения, потому что отноше­ние указывает не только на внутренний процесс, но также и на социальные внешние отношения к другому лицу».

Полная социометрическая процедура может вскрыть до конца отношения и может начаться мобилизацией выбо­ров и решений, влечений и отвращений, но она никогда не должна ограничиваться только этим. Она проходит несколько ступеней, исследуя мотивы этих выборов, кото­рые могут оказаться эмоциональными, интеллектуальными или «аксионормативными». Она идет дальше и подвергает индивидуумов, связанных в социальные атомы, тестам спон­танности, которые могут показать, из каких эмоций состоят влечение или отвращение. Она идет еще дальше, к тести­рованию роли, психодраматическим или социодраматическим постановкам, в течение которых выявляется вся гам­ма межчеловеческой динамики. Для антрополога особое значение должна иметь моя концепция «культурного атома», которая является существенной частью моей теории ролей. Я ввел в литературу теорию ролей независимо от Дж. Г. Мида, и в то время как философ Мид никогда не спускался с высот спекуляции наблюдения, я вооружил теорию ролей экспериментальными методами и эмпирической основой.

Различие между социометрией и аксиологией

Я полностью согласен с Гурвичем и Заззо, что нужно ввести в социометрию чувство «мы», концепции коллектива и общения. Быстрое распространение психодрамы и аксиодрамы в области теологии и тот широкий интерес, который они возбудили в кооперативах с религиозным уклоном, говорят сами за себя. Я, однако, полностью осознаю, что от практического использования метода еще очень далеко до его научной интеграции.

Социометрия и доктрина спонтанности

Я полностью согласен с Сорокиным, что концепция спонтанность (S) — творчество (с) нуждается в дальней­шем разъяснении. Я никогда не утверждал, что спонтанность и творчество являются тождественными или сходными процессами.

Они являются разными категориями, хотя и своеоб­разно связанными. В случае человека его S может быть диаметрально противоположным его с; индивидуум может обладать высокой степенью спонтанности, но быть совершенно нетворческим, спонтанным идиотом. Другой индивидуум может обладать высокой степенью творчества в пределах ограниченной области опыта, и он может быть способен к спонтанности только в отношении этой области;

он может быть неспособен или малоспособен к проявлению спонтанности в других областях. Бог является исключитель­ным случаем, потому что в боге вся спонтанность превра­тилась в творчество. Он единственный случай, в котором спонтанность и творчество тождественны. По крайней мере в мире нашего опыта мы, может быть, никогда не встречаем чистую спонтанность или чистые ценности культуры, они стали функциями друг друга. Культурные ценности, на­пример музыкальные или драматические, требуют некоторой степени спонтанности и разминки, для того чтобы дать аде­кватную реакцию и действие в социальном окружении. С дру­гой стороны, импровизирующий режиссер не может сделать ничего другого, как только обратиться к культурным кли­ше, даже если он пытается деконсервировать их. Спонтан­ность и процесс разминки не являются исключительным свойством экстравертов, они в одинаковой степени свойст­венны и интравертам.

Они действуют на всех уровнях человеческих отношений:  при еде, ходьбе, сне, половых сношениях, социальном общении, творчестве и в религиозном самовыражении и аскетизме1.

Резюме

Великая проблема, перед которой стоит западная циви­лизация в XX столетии, состоит в том, что после того, как людей выгнали из-за защитных стен крепких и последова­тельных систем, пытаются заменить их при помощи науки крепкими и последовательными светскими системами. Трудность состоит в том, что наука, особенно социальная наука, медленно движется вперед. Кроме того, научные гипотезы изменяются и часто противоречат друг другу. Нелегко заменить автоматическую безопасность автократических сис­тем, и, что еще хуже, нет никакой надежды, путеводной звезды, которую могла бы дать человечеству наука. То, что люди видят наряду с новым возникновением и нако­плением технических изобретений, это постоянно новые заяв­ления и накопления приемов социального исследования без какого-то общего предвидения: как эти миллионы малень­ких частиц можно собрать в единую мозаичную картину? Это грандиозное, но трагическое зрелище, широкое распро­странение спонтанности и творчества, исходящих из тысяч прекрасных умов, из которых каждый пытается помочь, внося свой вклад, но благодаря постоянным противоре­чиям они еще больше увеличивают смешение ценностей. В сердцах людей возникает сомнение, что они, может быть, выбрались из тюрьмы, но попали в дебри научных ухищ­рений. Начинает угасать во многих местах вера в науку, потому что она не сдерживает данных ею обещаний. Но наука нейтральна, это — знание, она не может спасти сама по себе. Заглавие последней книги Джорджа А. Ландберга «Может ли наука спасти нас?» можно изменить на «Можно ли спасти науку?» Она будет покалечена или погибнет, если не сможет создать основу нового социального строя. Ее можно спасти, если ответственная область социальных наук будет в дальнейшем расширена так, чтобы охватить непосредст­венное и практическое построение и руководство современ­ного человеческого общества на всех его уровнях от физи­ческого до аксиологического плана. Эту работу, может быть, придется начать с «погребения мертвых», очистки наших лабораторий и исследовательских полок и концентрирования всех наших усилий на нескольких стратегически важных пунктах. Наиболее слабым местом в броне современ­ного общества и культуры является его невежество в отно­шении его собственной социальной структуры, особенно небольших местных структур, внутри которых люди фак­тически проводят свою жизнь. После двадцати пяти лет исследования «катакомб», таких, как тюрьмы,- больницы, исправительные заведения, школы, для социометрии насту­пило время выйти из закрытого в «открытый» коллектив. Поэтому важно, чтобы мы «бесстрашно» двинулись вперед, вооруженные мощными и динамическими социальными изобретениями, в самую гущу каждого города, каждой области, графства и штата, и встряхнули их, пробудив их от их мечты об индивидуальном существовании психики. Толь­ко путем такого практического прямого и непосредственного показа пользы социальных наук можно снова обрести и укре­пить веру в науку. Только таким образом можно спасти науку и полностью ее использовать. При сотрудничестве «всех» людей мы сможем создать социальный строй, достой­ный наивысших притязаний всех времен. В этом и только в этом значение революционной динамической социометрии.

Прогресс социометрии (1923—1951)

Когда около десяти лет назад в Нью-Йорке был открыт Социометрический институт, социометрия стала признан­ной школой мысли в США. Это произошло вследствие двух важных обстоятельств.

Во-первых, она, по существу, стала составной частью социологии и более или менее значительно развитой в Аме­рике социальной наукой. Хотя и в меньшей степени, широ­кое признание и применение получила также и специально социометрическая техника.

Во-вторых, социометрия быстро распространилась в Ев­ропе — в Англии, Франции, Германии, Италии, Венгрии и в скандинавских странах, где она была с энтузиазмом при­нята, и в социометрию этими странами был внесен свой значительный вклад. Особого упоминания, как и следовало ожидать, заслуживают французская социология, руко­водимая  профессором  Гурвичем,  ее научная . чут­кость и прогрессивный дух. Основательная прямая объек­тивная научная критика социометрии, ее теории и практики, произведенная профессором Гурвичем в «Les Cahiers Inter-nationaux de Sociologie», в большой степени была причиной прогресса дела социометрии в Европе.

Среди специалистов по социальным наукам утвердилось мнение, что будущее социологии зависит от развития социометрии и социометрических методов. Это может быть под­тверждено как публикацией настоящего тома, так и неопуб­ликованными рукописями Морено, которые войдут в под­готавливаемый второй том.

Источники и даты оригинальных публикаций

  1. Prologue to Sociometry (1949), Sociometry, vol. XII, No. 1—3, p. 244—245.
  2. Three Points of Reference for Sociometric Research (1923—1950). Unpublished, Collected from various publications.
  3. «Locometry», The Science of Spaces and of Sites (1923), from Das Stegreiftheater, Gustav Kiepenheuer Verlag, Berlin, 1923; see also English translation. The Theatre of Spontaneity, Beacon House, 1947.
  4. Notes on Sociometry, Gestalt Theory, and Psychoanalysis (1933), First published in Psychological Organization of Groups in the Community, Handbook on Mental Deficiency, Boston, 1933.
  5. Sociometry in Relation to Other Social Sciences (1937), Sociometry, vol. I, No. 1 &, p. 10&-219.
  6. Sociometry and the Experimental Method, First publisched in Cur. rent Trends in Social Psychology, University of Pittsburgh, 1948, p. 119—162.
  7. The Atomic Theory in the Social Sciences (1949), Unpublished.
  8. Organization of the Social Atom (1936), First published, Sociometric Review, Hudson, New York, 1936, p. 11—16.
  9. The Social Atom and Death(1947), Sociometry, vol. X, No. 1, p. 80—84.
  10. Re-Grouping of Communities and Action Research «In Situ» (1936). Впервые была опубликована под названием «A Plan for the Re-Grouping of Communities in Sociometric Review», Hudson, New York, p. 58—61, 1936; see also Sociometry, vol. I. 1937, p. 220—254 (Sociometric Planning of a New Community, by Shepard Wolman).
  11. Three Experimental Projects: Laissez Faire, Autocracy and Democ­racy Tests (1936), Sociometric Review under title Advances in Sociometric Technique, Hudson, New York, p. 26—41, 1936.
  12. Psychodrama with Children Versus Psychoanalysis of Children (1945), Unpublished.
  13. Role Playing in Sociometric Research (1934), Who Shall Survive (The Spontaneity Test as an Aid in Assignment), p. 416—417.
  14. The Strategic of Electric Recording for Cllinical Psychology and Psychotherapy (1944); see Application of the Group Method to Classification, 1931 and 1932, p. 16—21. 15 Discussion of Snyder’s «The Present Status of Psychotherapeutic Counselling» (1947), Psychological Bulletin, 1947, p. 44—45.
  15. Psychodrama and Group Psychotherapy: I (1946), Sociometry, vol. IX, No. 2—3, p. 249—253, 1946.
  16. Psychodrama and Group Psychotherapy: II (1948), Annals of the New York Academy of Science, 1948.
  17. Group Psychotherapy and Social Cohesion (1948), From an Address в the International Congress in Psychiatry, Paris, 1950.
  18. The Prediction and Planning of success in Marriage (1911), Marriage, and Family Living, vol. Ill, No. 4, p. 85—86, 1941.
  19. Frame of Reference for Testing, Objectifying and Measuring the So­cial Investigator (1940), Sociometry, vol. Ill, No. 4, p. 317—383.
  20. Sociometry and the Theory of Roles (1947), Published under the tit­le Sociometry and the Social Psychology of G. H. Mead, Sociomet­ry, vol. X, No. 4, p. 350—353.
  21. Progress and Pitfalls in Sociometric Theory, Sociometry, vol. X, No. 3, p. 268—272, 1947.
  22. Three Dimensions of Society: The External Society, The Sociometric Matrix and the Social Reality (1949), Unpublished.
  23. Foundations of Sociometry (1941), Sociometry, vol. IV, No. 1, p. 15—35, 1941. S.5. Scciometry and Marxism, Sociometry, vol. XII, No.!—3,p. 106—143, 1949.
  24. Sociometry and the Industrial Revolution, Unpublished.
  25. Tests of Anarchistic, Utopian, Democratic and Socialistic Forms of Go­vernment (1947), Unpublished.
  26. Advantages of the Sociometric Approach to Problems of National Defense, Sociometry, vol. IV, No. 4, p. 384—391, 1941. 3^ The Situation Test in American-British Military Psychology. Vs. German Military Psychology, Sociometry, vol. XII, No. 4, 344—353, 1949.
  27. Origins and Foundations of Interpersonal Theory, Sociometry and Microsociology, Sociometry, vol. XII, No. 1—3, 1949.

Автор приносит благодарность издателям за разрешение пе­репечатать оригинальные публикации в этом томе.


  • Дж.Л.Морено «Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе». Издательство «Иностранной литературы», М., 1958. – 263 – 285 с.

Духовные основы классической психодрамы

Духовные основы классической психодрамы

grinshpun

Гриншпун Игорь Борисович

Профессор кафедры мировой психотерапии МГППУ, психодраматерапевт, блестящий лектор и наш главный теоретик психодрамы.

semyonov

Семёнов Виктор

Психолог, кандидат психологических наук, психодраматерапевт, директор Института групповой психотерапии и социального проектирования, член-учредитель и старший тренер Федерации Психодраматических Тренинговых Институтов России, руководитель программ подготовки психодраматистов, член-корреспондент РАЕН.

Эссе посвящено проблеме духовных основ классической психодрамы. Современные авторы часто их игнорируют,  психодрама становится лишь одной из психологических техник, и  ключевые концепты психодраматической системы теряют глубину. Показано, что духовность Дж.Л.Морено, создателя психодрамы, определила ключевые идеи его теории и практики.

«Человек может черпать вдохновение или из концептуального рая, или из ада. Фрейд однажды намекнул, что ему приходилось спускаться в ад, для того чтобы обнаружить некоторые важные связи и найти объяснение мира. Моя судьба была как раз противоположной: мне пришлось подняться на небеса, чтобы получить совет в отношении земного мира»

Дж.Л.Морено Социометрия, 1958, с.263.

Читатели знакомы с основными этапами жизни Дж.Л.Морено и его основными идеями по различным публикациям. Мы не хотели бы повторяться, тем более что есть и ее переиздания в его же книгах, не говоря уже о специальной работе  Р.Марино «История доктора» и  книге Г.Лейтц «Психодрама: теория и практика». Мы хотели бы обратить внимание на другое — и это заявлено в названии очерка — с тем, чтобы читатель, пробующий себя в психодраме или размышляющий о ней, по возможности не забывал о том духовном  смысле, который видел в своей деятельности Морено. Разумеется, его можно не разделять; разумеется, личность Морено противоречива и может вызывать раздражение (противоречия не в моей системе, а во мне, -говорил сам Морено). Но, быть может, наш текст вдохновит кого-то на попытку увидеть собственную практику — не обязательно психодраматическую — в ином пространстве, и если в триаде «тело-душа-дух» дух не будет игнорироваться, это как минимум придаст психологу новые импульсы к профессиональному саморазвитию.

Произведения, уходя от своих создателей, постепенно обретают новое лицо, подчас мало похожее на изначальное.  Вероятно, это неизбежно; однако  встает вопрос о мере утраты. Утраты личности автора, «сверхзадачи» создания, контекста появления произведения..

Роденовский Мыслитель потрясает и тех, кто не знает, что тот вглядывается во входящих в адские врата. Большинству поклонников «Волшебной флейты» нет дела до масонской символики, и слава Богу. «Крошка Доррит» остается собой независимо от представлений читателя о тюремном детстве Диккенса.

Но есть утраты особого  рода. Об одной из них пойдет речь.

Уход психотерапевтических систем от создателей к ученикам и ученикам учеников почти неизбежно сопровождается утратой чего-то сущностного. Психотерапия возникает не столько как объективное знание, сколько как знание личностное, исходящее прежде всего из вопросов, которые автор обращает к себе и ответов, которые он находит в собственном опыте, где личностное и профессиональное переплетено настолько, что часто неразличимо. Попытка понять и разрешить собственные психологические проблемы часто выступает источником теории личности или психотерапевтической теории (см. М.Е.Бурно, А.И.Сосланд). Психоанализ З.Фрейда  касается прежде всего личности Фрейда, ибо основан прежде всего на самоанализе; да и техника работы была удобна, по собственному  признанию, прежде всего ему самому (см.П.Розен). Его соратники (на определенных этапах развития психоанализа)  по тем же соображениям часто меняли его теорию и способ работы достаточно радикально — например,К.-Г.Юнг или Ш.Ференци. Это не всегда худо: вполне резонны суждения о том, что юнгианство существенно обогатило психоаналитическое мышление, придав ему «духовную вертикаль». (Известно, что Фрейд долгое время избегал рассуждений о духовном начале человека, по словам Н.А.Бердяева, профанируя , т.е. опрощая ее на основе идеи сублимации — хотя фрагменты переписки Фрейда  с Л.Бинсвангером отчасти свидетельствуют об обратном).Вспомним, что и А.Адлер изгнал молодого В.Франкла из Общества индивидуальной психологии за попытку «депсихологизировать» — одухотворить — психотерапию, что привело со временем к появлению логотерапии. Что касается Ференци, то — при многочисленных оговорках — его роль, как и роль Адлера, в возникновении гуманистической психологии  и психотерапии представляется чрезвычайно важной (В.Н.Цапкин).Повторим, в ретроспективе развития психотерапии  такого рода трансформации могут представляться продуктивными.

Но бывает иное — когда выхолащивается изначально духовное пространство, в котором рождалось направление. Ярко выраженная тенденция современной психотерапии в ее расширяющейся практике  —   технологизация. Мы опасаемся, что это может произойти — и уже происходит — с отечественной психодрамой. Техники ее весьма разнообразны, охотно заимствуются другими направлениями, и психодрама часто отождествляется с ролевой игрой и театрализацией, т.е. с технологической стороной создания Дж.Л.Морено, а Л.Ф.Бурлачук и С.М.Морозов относят психодраму к проективным методам психодиагностики. Социометрия обычно сводится опять-таки к методической ее стороне. Но все это — частности; исчезает духовная антропология психодрамы, а стало быть, целостное ее видение. Перефразируя М.К.Мамардашвили, без антропологии тоска берет за горло.

В данном очерке мы попытаемся восстановить то, в каком пространстве , в контексте каких проблем возникала классическая психодрама Дж.Л.Морено. Мы не беремся учить; мы не хотим пизывать; мы лишь постараемся обратить внимание на то, что нам представляется важным. Тем более, что если не в целом, то на уровне ярких проявлений российской психотерапии (н-р, Ф.Е.Василюк) духовность в психотерапию возвращается; то же для западной психотерапии отмечают Дж.Прохазка и Дж.Норкросс как тенденцию инкорпорации духовного/религиозного  (Прохазка Дж., Норкрос Дж. Системы психотерапии. С-Пб, Москва, 2005).

Весьма возможно, что в 1889 году (но сам он называл 1892)  родился один  из основателей современной практической психологии, создатель психодрамы  (и не только) Джекоб Леви Морено. Во всяком случае, такая дата указана в сответствующих документах.Впрочем, там названо иное имя: Якоб Леви, родившийся в Бухаресте в семье Морено Ниссима Леви. Поэтому Джекоб (Якоб) Леви Морено вполне мог родиться  не там и не тогда, о чем в автобиографических заметках сообщает сам герой этого очерка: время — 1992 год, место — корабль, идущий по Черному морю неизвестно откуда в направлении румынского города Констанца.

Что же правда?

По словам  Дж.Л.Морено,есть правда — и есть психодраматическая правда. Если я чувствую себя рожденным на корабле, возвращающемся  по пути моих дальних предков в годовщину начала их странствий, рожденным среди континентов и стихий — значит, так оно и есть, и эта замечательная Игра куда важнее скучных записей в регистрационных книгах. Даже смерть свою в 1974 году  Морено сделал поводом для мистификации, сначала распространив слух о своей кончине,оценив реакцию, а затем добровольно уйдя из жизни (перестал принимать пищу, подобно Демокриту, или Фрейду, который просит своего врача прекратить страдания и… два сантиграмма морфия…  пожелание исполнено, он мирно засыпает).

Морено был необычный человек — необычный до странности, что позволяло в будущем ряду его недругов  приписывать ему, как минимум, пограничную патологию. Но — «не странен кто ж?», как говорил Гамлет, один из важных для Морено персонажей (свою психиатрию Морено иногда называл шекспировской, а в Гамлете, поставившем для Клавдия и Гертруды сцену убийства Гонзаго, видел психодраматиста).     Но игры и мистификации нисколько не уводили его от жизненных реалий — и судеб конкретных людей, и судеб человечества. Странности же личности Морено нас интересуют здесь не сами по себе: они тесно связаны с первыми — еще детскими — проблемами, сложными путями проявившими себя в главных вопросах о жизни, которыми задавался Морено.

Необычность Морено проявилась достаточно рано — если верить его воспоминаниям — и он ее осознавал. Несомненно, влияние матери на религиозное воспитание Якоба, которая верила в исключительность судьбы своего сына. Она искренне считала, что Бог поручил ей важную миссию – воспитать великого человека. В детстве он «слышал голоса» — но никому не признавался, чтобы его не сочли больным. Это «слышанье голосов» рано привело его к религиозным переживаниям, в целом к одной из центральных для него проблем — кто я по отношению к Богу?

Впервые эта проблема (разумеется, в то время как проблема не рефлексировавшаяся) возникла в знаменитой игре 4-х летнего Якоба, случившейся в Бухаресте, когда родители и их взрослые гости предоставили детям для игры отдельное помещение; там Якоб предложил игру в рай. Была построена гора из связок стульев (прообраз будущей трехярусной сцены в психодраме?); на вершине сидел Якоб, игравший роль Бога; сверстники — «ангелы» — бегали, пели и взмахивали руками, имитируя полет. Всерьез решившийся взлететь будущий Морено упал и сломал руку. В дальнейшем, оценивая эту детскую попытку как кощунство, Морено, тем не менее, настойчиво развивал мысль о том, что в каком-то смысле человек является Богом, неся в себе божественное.(Эту игру Морено впоследствии расценивал как первую свою психодраму, где он выступил как автор сценария, режиссер и протагонист).В подростковом возрасте, осознав себя как христианина, Якоб счел себя вторым пришествием Христа. Несомненная — и для самого Морено — мегаломания в будущем окрасится самоиронией, но вопрос о собственной миссии на Земле останется, по-видимому, центральным. Этот вопрос требовал действенного самосознавания, риска в принятии и воплощении новых ролей — и это отчетливо видно в студенческие годы Морено, когда он, недоучившись  на философском факультете Венского университета и перейдя на медицинский, предпринял две попытки нового выхода в социальную практику. Первая касалась так называемой парковой  революции, вторая — попытки создания  своеобразного варианта христианства.

«Парковая революция» означала действенную — в практике — попытку понять творческую природу человека. Игры с детьми в садах и парках Вены, драматические импровизации сказок, разыгрывание непривычных для детей ситуаций были высвобождением спонтанности (в первоначальной терминологии Морено — искры Божьей) как сущности человека.  В дальнейшем Морено введет представление об особом неврозе — неврозе креативности, связанном с блокировкой спонтанности.

В религиозной практике Морено в студенческие годы стал исповедовать так называемую «религию Встречи», полагая, что подлинная Встреча людей — это движение к Богу. Понятие «Встреча» будет одним из центральных для Морено на протяжении всего его творчества. Любопытно, что Морено в этим плане будет указывать на общее с идеями философии всеединства, в частности, В.С.Соловьева и Н.А.Бердяева. Религия Встречи была для Морено не просто религиозным философствованием; эта была реальная практика Встречи. Важно, что Морено, встав перед дилеммой — создать секту или уйти в монастырь — от последнего отказался, сочтя, что подлиная религиозная жизнь происходит не за стенами монастырей, а в миру, в реальной практике встреч и работы с людьми. Сравнительно недолго просуществовав, секта эта отчасти стала прообразом терапевтических групп, которые Морено также рассматривал как место Встречи. В дальнейшем Морено не оставил религиозных поисков. В 20-е гг. они оформились следующим образом.

Современная Морено (и известная ему) церковь неверно, с его точки зрения, организуют Встречу Бога и человека, в связи с чем человек растерян, не понимая и не чувствуя смысл своего бытия и само бытие. Церковь представляет дело так, как если бы Творение было уже завершено, а человек приходит в уже готовый мир. По Морено, это невозможно: Божественное творчество неисчерпаемо; Творение продолжается; человек же, как подобие Божие, несет в себе частицу этой божественной творческой силы (Искру Божью) и является со-творцом. Термин «спонтанность» в одном из своих значений будет эквивалентным  понятия «искра Божья». «Бог есть спонтанность. Следовательно, заповедь такова:»Будь спонтанным»! (С авторского перевода на английский язык поэтико-эссеистического произведения венского периода «Слова отца»). Продолжение Творения и роль в творении человека Морено аргументировал анализом истории христианства — анализом, удивительно похожим на тот, что предложил Н.А.Бердяев в работе «Смысл творчества». (Теоретически они могли быть знакомы: Бердяев провел два года совсем недалеко от Вены  — в Берлине — в начале 20-х гг.после «философского парохода»; Морено, как мы уже говорили, иногда указывает на Бердяева, но не на конкретные работы и не в данном контексте). По Морено, отношения между человеком и Богом менялись на протяжении истории. Бог Ветхого завета суров; Он отчужден; Он испытывает и наказывает; с Ним невозможен диалог; Морено называет его «Он-Бог».      Иное — Иисус, Богочеловек. Он здесь, Он рядом; к Нему можно обратиться; с Ним возможно вступать в диалог; можно быть рядом с Ним. Морено называет Иисуса «Ты-Бог». Что же в будущем — а быть может, уже в настоящем? «Я-Бог» — не в том смысле, что я заменяю бога — а именно в том, что было сказано — я несу в себе божественное творчество, и это моя сущность как Божьего подобия. В будущем, когда появится термин «психодрама», Морено скажет, что Творение есть психодрама Бога; в этом плане психодрама, которую строит человек, творческое спонтанное событие — в чем-то аналог Божественного творения, во-первых, и исследование Божественного в себе — а значит, и Божественного как такового — экспериментальная теология, «игра в Бога». Слушать Божественное в себе — и ему следовать, действовать,  ему сообразно. Все это нисколько не противоречит идее Встречи и важности для Морено судеб человечества; действие не только индивидуально, действие  социально.

Морено и был прежде всего человеком действия (оттого его письменные творения — хотя и они тоже действие, но иного рода,- достаточно небрежны и часто противоречивы). Он полагал, что в каждом человеке живет жажда действия; именно в действии, прежде всего, проявляются спонтанность (Искра Божья) и креативность, которые не накапливаются, а требуют непосредственного действенного воплощения. Вероятно, с этим связано то, что Морено пробовал (и проявил) себя во многих областях, где он не был специалистом; он расширял границы бытия, он трансцендировал. По образованию, как уже сказано, он был врачом общего профиля, не специализировавшимся в области психиатрии, но врачом необычным. Например, он мог разыгрывать с больным сцены из его — больного — жизни. В годы, предшествовавшие 1-й Мировой войне Морено, работая как врач с венскими проститутками и выслушивая их жалобы на трудности жизни, предложил им создать группы самопомощи и самоподдержки — что абсолютно нестандартно для медицинской практики того времени. Сам Морено полагал, что именно тогда родилась групповая терапия ( в чем был, вероятно, не вполне прав: в основном приоритет признается за американцем Дж.Пратом, в 1905 г. начавшим собирать группы больных туберкулезом). В психиатрию и собственно психотерапию, где Морено заслужил наибольший авторитет, он пришел лишь в 30-е гг. в США, с незначительным опытом психоаналитической подготовки.  В годы Первой Мировой войны, работая в лагерях для беженцев, Морено создает социометрический тест, послуживший основой первой в истории теории малых групп, а также микросоциологии и социальной психиатрии. После войны Морено активно участвует в работе немецкоязычного журнала «Демон» (пусть не пугает название: Демон — имя древнегреческого бога, побуждающего человека к разнообразным поступкам; «бог данного мгновения»; вспомним Демона Сократа)- участвует как автор (наряду с М.Бубером, Ф.Кафкой, М.Шелером, А.Адлером и другими замечательными людьми) и организатор. В 20-е гг. начал работу организованный Морено  театр импровизации (впоследствии — театр спонтанности), о котором речь ниже; креативность Морено поражает. Медик общего профиля — создатель особого направления психиатрии; не социолог — но создатель особого направления социологии; не имеющий специальной подготовки режиссер-новатор; кроме того поэт, эссеист, а также инженер-дилетант — создатель прообраза магнитофона.

Психодрама, по Морено, родилась как особый театр 1 апреля 1921 г. Вероятно, можно уточнить — это был прообраз будущей психодрамы, основанной на триадическом единстве социометрии, групповой терапии и собственно психодрамы. В дальнейшем родился театр импровизаций (позднейшее название — театр спонтанности). Но — что это был за театр?

Известно, что со средних веков актеров не хоронили в пределах кладбищ; считалось (и особого типа традиционалисты часто и сейчас считают так), что театр — дело богохульное; некто (автор, режиссер) дерзает создавать новую реальность, разрезав мир на две половины, в одной из которых творится эта самая реальность, в другой — сидят зрители. В первом приближении — похоже. Не вдаваясь в споры по этому поводу, отметим, что Морено  видел истоки своего театра даже не в театре античном, (который, кстати, нисколько не претендовал на создание новой реальности, но воплощал реальность как таковую — реальность мифа, первоначально заданную хором с последующим — в истории театра — выделением ролей, сообщавших о судьбах героев), а в первобытных прообразах театра в магическом целительстве. Понятие «катарсис» — одно из центральных для Морено и взятое, естественно, у Аристотеля, наполняется иным смыслом: по Аристотелю, катарсис возникает у зрителей соответственно особой театральной форме — трагедии, имитирующей жизнь; Морено же интересует не формальная, а содержательная сторона дела, психологические истоки катарсиса, и прежде всего не у зрителей, а у актеров, но  не воплощающих чужой — сценарный или режиссерский — замысел, а импровизирующих на темы  собственного бытия. Морено сложно относился к традиционному театру, считая, что тот, утратив дух импровизации после итальянского театра ХУШ в., занят реанимацией культурных консервов и не дает актеру свободы. В театре Морено не роли рождались из замысла спектакля, а наоборот — спектакль рождался из актерских импровизаций; лишь перед началом спектакля каждый актер обозначал роль, которую собирался творить. Что тогда роль? В этом контексте — творческое самоисследование и саморазвитие (если роль не консервирована)  во взаимодействии с другими.(Близко  тому, что исповедовал в своей театральной системе М.Чехов, которого Морено высоко ценил).Творческое самоисследование — реализация креативности и спонтанности. Драма — с позиции Морено -не имитация реальности, а продолжение жизни и действия.»Спонтанность и творчество актеров  стало нашей главной заботой» (Психодрама, М., 2001, с.32). Актер-пациент вступает в более свободный и широкий мир, по-новому видит вселенную и обретает способность к новому развитию.

Таким образом, театр импровизаций (спонтанности) изначально мыслился как особая духовная практика.

Этот театр — основа одной из трех составляющих психодрамы как психотерапевтической системы, включающей триединство социометрии, групповой терапии и психодрамы. Рассмотрим с интересующей нас позиции социометрию и групповую терапию.

Социометрия определялась Морено двояко — как экспериментальный метод и как наука об обществе. В качестве экспериментального метода социометрия выступила как новый для западной психологии метод исследования — естественный эксперимент, позволяющий проводить исследования в естественной жизненной ситуации; в качестве науки об обществе — как некая система представлений о социуме, воплощающей прежде всего заботу Морено о судьбах человечества и здоровье общества (отметим его новаторство в постановке проблемы здорового общества).  При  каких условиях человечество сможет выжить? Ответ Морено: если оно станет психотерапевтическим сообществом, т.е. сообществом, основанном на готовности и стремлении к Встрече, сообществом, в котором свободно разворачиваются и реализуются спонтанность и креативность. Задача создания такого сообщества — не экономическая,  как у Маркса, но задача прежде всего психологическая, реализующаяся, по крайней мере первоначально, через работу в малых группах. Человек должен быть духовно готов к возникновению нового общества, действенно почувствовав себя частью Человечества. Это происходит в развитии подлинных межчеловеческих отношений (принятый у нас термин «межличностные отношения» не вполне эквивалентен оригинальному «interpersonal relations»). Подлинные же отношения воплощаются в эмпатии как готовности увидеть мир глазами другого и в теле — самом глубоком типе отношений, одновременной взаимной эмпатии, когда исчезает психологическое и часто физическое расстояние, а для взаимочувствования и взаимопонимания не требуется языковое опосредствование. Понятие «Встреча» (которое, судя по последним исследованиям, именно у Морено взял М.Бубер) наполнено, напомним, духовным содержанием; со студенческой юности Морено видел во Встрече движение к Богу как всеединству. Это понятие лежит и в основе идеи групповой психотерапии: группа — место возможной Встречи.

Характерно отношение Морено к фрейдовой психологии. «Фрейд потерпел неудачу по двум позициям. В первую очередь это касалось его отрицания религии. Он лишился возможности познать экзистенциальный аспект вклада, сделанного святыми и пророками… Во-вторых, он остался равнодушным к социальным движениям… Маркс оставил себя настежь открытым для критики из-за пренебрежения в своем социальном анализе специфическими интериндивидуальными акциональными процессами. Фрейд же отказался переступать за пределы границ отдельного организма.» (Психодрама., с.24). И далее «Маркс видел человека как члена общества, а борьбу внутри общества – как его неизбежную судьбу. Фрейд смотрел на человека как на путешественника, проходящего путь от рождения до смерти. Окружающий космос был разбит вдребезги. Я вернул человека во вселенную» (Социометрия, 1958, с.263).

Исторически Морено оказался одним из первых, кто попробовал создать духовную психотерапию (наряду с К.-Г.Юнгом, Р.Ассаджоли) и первым, кто при этом основывался на христианстве — разумеется, понятым своеобразно.

Что такое процесс-анализ в психодраме и зачем его проводить?

Что такое процесс-анализ в психодраме и зачем его проводить?

«Искусство процессинга – это не мудрое изобретение
человеческой мысли, а скорее переосмысление,
реализация, переведение в сознательную форму
врожденного механизма, данного мозгу
для ориентировки Человека в его земном опыте»

Кемплер

Данная статья является попыткой автора обобщить и структурировать представления о фазе процесса- анализа в психодраме, его назначении, функциях, способах производства.

Автор выражает надежду, что его труд будет интересен и полезен психодраматистам — практикам, тренерам и обучающимся студентам.

Под термином процесс-анализ (он же «процессинг») в психодраме принято понимать специальную часть фазы завершения, следующую за шерингом. Как видно из названия данного термина, процессинг – это анализ всего того, что происходило в психодраматической сессии. Иногда, даже чуть больше. Например, процессинг может включать анализ особенностей личности протагониста или директора. Рассмотрим, как определяют процесс-анализ в психодраматической литературе.

Келлерман определяет процесс-анализ исключительно для обозначения критики психодрамы с обучающей целью, чтобы «обучать студентов новым навыкам и тренировать их в использовании этих навыков при помощи методов действия в дополнение к словесному описанию» (Келлерман, 1998: 204).

Вильямс большей частью использует процесс-анализ для изучения опыта людей, исполнявших роли в психодраме (дополнительные Я). Он побуждает их размышлять над своим опытом пребывания в ролях: чувствами и действиями, осмысливать, как роли, которые они играли, повлияли на их взаимодействия в группе вне сессии. Также процесс-анализ, по мнению Вильямса, необходимо использовать для возможности обсудить изменения, случившиеся с протагонистом (Вильямс, 1989).

Голдман и Моррисон под процесс-анализом понимают:

  • Наблюдения по продвижению протагониста от выбора до решения
  • Обозначение изменений, которые происходят между протагонистом и другим человеком, как они взаимодействуют во время сессии
  • Критику сессии психодрамы для обучения директора-стажера (Голдман и Моррисон, 1984).

Таким образом, опираясь на вышеизложенное, мы можем вычленить несколько точек приложения, которые обслуживает процесс-анализ и которые важно анализировать в психодраме: динамику протагониста, динамику группы, динамику директора.

1. Процесс-анализ, фокусированный на протагонисте

Психодраму часто называют методом действия и редко вспоминают, что это экзистенциональный метод психотерапии, который исследует в «здесь и сейчас» отношения и опыт человека, как это соотносится с его прошлым и проецируется в будущее. Анализируя изменения в убеждениях, способах взаимодействия протагониста, важно интересоваться тем, что с ним происходит во время сессии и в группе, как он сам воспринимает ситуацию, как реагирует на взаимодействия других людей, какова его система убеждений.

Технически бывает трудно удержать в памяти нюансы случившейся драматизации, особенно если она была многосценной и длинной по времени, поэтому уместно будет использовать письменные заметки, сделанные во время сессии. Это пожелание относится скорее к участникам группы, наблюдавшим драму в качестве «зрителей». Директору, чтобы анализировать процесс протагониста по завершении драмы, мы предлагаем воспользоваться вспомогательными предметами: игрушками, лентами, стульями и прочим. Это поможет восстановить в памяти нюансы драматизации и реакций протагониста, а так же может быть полезно для анализа мизансцен и пространственного расположения персонажей.

Предлагаем некоторый набор вопросов, которые кажутся нам важными для анализа процесса протагониста и помогут начинающему директору с чего-то начать:

  1. Что мы знаем о протагонисте в соотнесении с групповой темой?
  2. Как «образовался» протагонист (принес тему на группу извне, она поднялась при взаимодействиях в группе, родилась в процессе разогрева и тд)?
  3. Какой был запрос протагониста?
  4. Как он развернулся в действии?
  5. Какой была базовая сцена и в чем, по вашему мнению, была потребность протагониста (катарсическое переживание, освоение новой роли, наведение внутренней справедливости, проживание нового опыта и тд)?
  6. Какая роль протагониста является дисфункциональной? Какие роли находятся в конфликте?
  7. Что вы понимаете об особенностях личности протагониста?
  8. Что особенного было в способе взаимодействия протагониста с директором и другими участниками группы?
  9. Какой процесс стал видимым (узнаваемым) при переходе из сцены в сцену?
  10. Какие изменения или осознавания (инсайт-в-действии) произвел протагонист в драме?

Завершая эту главку, хочется подчеркнуть, что во время анализа следует опираться на феномены протагониста и процесса, а не на интерпретации или домыслы участников и директора.

2. Процесс-анализ, фокусированный на группе

Чтобы приступить к анализу группового процесса, директору необходимо осознать и проанализировать свой собственный процесс, поскольку он влияет на процесс группы. Прежде чем группа соберется, директору необходимо исследовать свой собственный разогрев и контрактные отношения с группой. Он должен осознавать свои личные заинтересованности: что относится к его личной, а что к профессиональной жизни, чтобы центральная заинтересованность была сфокусирована на исследованиях и прояснениях чувств и интересов группы, а не на проекциях директора.

По завершении групповой сессии необходимо некоторое время для рефлексии. Затем можно приступать к анализу процесса группы, например, опираясь на следующие пункты:

  1. Как родилась тема группы? Какие события предшествующих встреч и/или социальной жизни повлияли на ее появление?
  2. Какие отношения существуют в группе между участниками на момент встречи? Кто является источником напряжения в группе, кто «гармонизатором»? Как распределяются выборы в поддержку групповой темы?
  3. На какой стадии развития находится группа, какой этап отношений проживает?
  4. Какова дисфункциональная роль группы как единого организма в отношениях с директором? С заявленной темой?
  5. Какие роли ведущих участников группы (лидеров и аутсайдеров) являются застывшими; перегретыми; дефицитными для развития группового процесса?
  6. С помощью каких средств психодрамы удается или не удается помогать группе? Какие технические возможности метода были /не были использованы (социометрические и прочие разогревы, структурированные упражнения, инкаунтер, социодрама, театр спонтанности и прочее)?
  7. Какие переживания и события психической жизни ведущего повлияли на групповой процесс?

Джеффериз подчеркивает, что «для анализа процесса группы очень важно провести различие между «очевидным содержанием» (фактическими словами, которые произносит группа) и «матрицей идентичности» (развитием индивидуальной идентификацией со «здесь и теперь» интересами группы)» (Карп, Холмс, Таувон, 2013: 228)

3. Процесс-анализ, фокусированный на директоре

Размышляя над целями и задачами процессинга, фокусированного на директоре, мы решили выделить несколько директорских подролей и рассмотреть их процессинг подробнее. Итак, говоря о процессинге директора, мы имеем ввиду:

  • Самооценку директорского процесса для контроля эффективности
  • Критику, оценку и анализ действий директора-стажера для обучения директорству
  • Процессинг тренера, обучающего директоров в психодраме

Рассматривая зону ответственности директора, Джеффериз выдвигает аргумент, что «все мы, как практики, ответственны за процесс собственной работы до, в течение и после сессии» (Карп, Холмс, Таувон, 2013: 231). Некоторые мои коллеги полагают, что директорский процесс большей частью интуитивный, спонтанный и творческий, а, следовательно, не прогнозируемый. Мы тоже приветствуем креативность и спонтанность у директора, однако помним и определение Блатнера, что «спонтанность – это не просто импульсивность или случайное поведение. Должна быть некоторая преднамеренность, направленная на конструктивный результат, будь он эстетический, социальный или практический» (Блатнер, 1993: 64). Таким образом, директорские действия необходимо устремлять к конструктивному результату. Чтобы этого достичь директор должен обладать некоторыми качествами, знаниями и навыками. Пол Холмс указывает на следующие необходимые навыки и качества директора:

  • иметь твердый и оптимистический взгляд на потенциал группы;
  • быть уверенным в себе и создавать ощущение, что в группе происходят какие-то позитивные изменения;
  • создавать ситуации, когда все становится возможным: ведущий в состоянии создать атмосферу волшебного творчества;
  • создавать атмосферу, в которой все неизвестное, не проговоренное, не случившееся оказывается столь же важным, как и все, что произошло в жизни;
  • обладать подлинным ощущением игры, удовольствия, свежести и уметь воплощать и юмор, и пафос;
  • иметь изначальные идеи, мечты и фантазии Морено и быть способным воплотить их в действии;
  • иметь склонность к риску; уметь оказать поддержку, стимулировать, а иногда и провоцировать участника на терапевтическую работу;
  • уметь индуцировать в других ощущение спонтанности и творческого полета, которые приводят к личностным изменениям (Холмс, Карп, 2000: 19).

Какие же еще специфические знания и навыки потребуются директору психодрамы? Мы полагаем, что это:

  • Понимание теоретических концепций, лежащих в основе теоретических элементов психодрамы;
  • Знание психодраматических техник, а главное когда и зачем их следует применять;
  • Представление о развитии личности, согласно ролевой теории Морено;
  • Понимание, что такое «перенос» и «контрперенос», и каким образом брать их в работу;
  • Знакомство с механизмами защит и способами обходиться с ними в драматизации;
  • Знание групповой динамики.

Для применения психодраматической ролевой теории необходимы два набора навыков:

Идентификация или распознавание и Интервенция или вмешательство.

Идентификация требует, чтобы директор делал ролевой анализ, опираясь на контекст. Это значит, что необходимо рассмотреть:

  • поведение протагониста по отношению к другим;
  • систему убеждений, которые мотивируют поведение;
  • чувства относительно того, что происходит и не происходит;
  • последствия несоразмерной реакции.

Чтобы применить интервенцию или вмешаться, директор должен знать стадии человеческого развития. Морено называл их «ролевыми кластерами». Первый шаг начинается с определения дисфункциональной роли. Затем важно понять с каким именно ролевым кластером протагонист испытывает затруднения? Далее можно будет перейти к исследованию локуса роли – где была создана роль или конкретный способ реагирования. Исследуя матрицу роли, мы можем увидеть момент, когда впервые появилась данная реакция или роль (status nascendi роли). Обычно это проявляется в базовой сцене. Когда у директора появляется понимание ролевого нарушения протагониста, появляется идея для интервенции (мы можем предложить ввести какую-то роль, предложить определенную сцену для завершения переживаний, отреагирования их и так далее).

Для самоконтроля собственного директорства мы обычно пользуемся трехступенчатой формой. На первый взгляд она может показаться очень короткой и не полной, однако, она позволяет провести быстрый процессинг и определить директорские сложности, которые требуют дальнейшего рассмотрения и детализации и являются поводом обращения за супервизией. Предлагаем ее вашему вниманию.

  1. Что происходило в области отношений Директор – Протагонист? Какова была динамика этих отношений, и как это повлияло на ход драматизации?
  2. Какими техническими средствами удалось помогать наиболее эффективно развивать драматизацию: какие техники психодрамы были использованы и когда, своевременно ли, чего не хватило; какими были «ключи перехода» из сцены в сцену, что лучше сделать по-другому?
  3. Стратегический пласт включает в себя понимание «боли» протагониста, иногда размышления об особенностях устройства его личности, понимании характера ролевого конфликта. Размышления на эту тему обычно дают направление для возможного движения при последующей работе.

Что касается процесс-анализа, фокусированного на обучающем процессе директора – стажера, то он будет зависеть от того подхода, которого придерживается обучающий тренер или тренеры. Например, из литературы мы знаем, что Элайн Голдмен требует, чтобы ее студенты делали короткие записи и пометки в процессе сессии и думали о себе как о директорах, подбирали «ключи» и свои версии использования техник (Голдмен и Моррисон, 1984). Келлерман разработал специальный опросник обучающегося директора. Он довольно объемен и охватывает все фазы ведения психодрамы. Заинтересованных читателей мы отсылаем к его книге, в приложении к которой он приведен полностью (Келлерман,1998: 213)

На наш взгляд, довольно эффективны два способа процессинга директора-стажера: включенный – когда обучение построено на дидактических сессиях, но акцент делается на процессинге «по ходу». То есть драматизация включает в себя «стоп–кадры», во время которых происходят кусочки процессинга и директор- стажер может рефлексировать свои переживания и действия. Второй способ, который кажется нам удачным, это директорская эстафета – когда несколько директоров-стажеров сменяют друг друга во время одной дидактической сессии. Основанием их чередования могут служить временные интервалы (15 минут работы) или переходы из сцены в сцену (найденные «ключи»). Об этом договариваются заранее. Таким образом, каждый стажер берет ответственность за определенные «части», секции психодрамы. При смене директоров-стажеров делается пауза для процессинга части психодрамы, появляется возможность услышать мнения и наблюдения коллег, тренера, получить поддержку.

Используя этот процесс, стажер тренируется наблюдать явления, с которыми он сталкивается в драматизации, описывать их безоценочно, избегая интерпретаций, но феноменологически, определять дисфункциональную роль и принимать решение о необходимой интервенции. Эти наблюдения и навыки позволят ему скорее приступить к целой психодраме, получив возможность удерживать в голове все аспекты действия полной драмы.

Еще один важный фокус процессинга директора-стажера заключается в необходимости оценки его сильных и слабых сторон как директора. Поскольку данный директор обучается, то важно обозначить зону его прогресса, там, где он продвинулся, и его навыки улучшились, а так же области, на которые ему необходимо обратить внимание для дальнейшего совершенствования, так называемые «зоны развития».

Процессинг тренера, пожалуй, меньше всего описан в литературе. Функция тренера – передавать знания, поддерживать становление молодого директора, чтобы он мог вырабатывать навыки директорства и обработать свой опыт таким образом, чтобы это расширяло его возможности. Следовательно, тренеру необходимо анализировать свою работу с точки зрения эффективности своей помощи в следующем:

  1. Позволял ли он стажеру ошибаться в ведении драматизации? Помогал ли исследовать в дальнейшем, чем были вызваны эти ошибки?
  2. Помогал ли стажеру укреплять веру в свою способность быть директором?
  3. Помогал ли ему различать 2 вида тревоги: естественную тревогу, характерную для роли директора и проблему тревоги, сопротивления и контрпереноса.
  4. Помогал ли отслеживать «слепые пятна» собственных психологических трудностей стажера, которые не позволяют психодраме продвинуться дальше. Эти затруднения должны быть проработаны в личной терапии стажера, и ответственность тренера указать на это.
  5. Помогал ли стажеру применять его теоретические знания в терапевтическом процессе (признаний защитных механизмов, проблем переноса и разных видов сопротивления).
  6. Поддерживал конструктивную самокритику стажера, поскольку обилие даже полезной критики «со стороны» все равно может являться травмирующим событием и переживаться как ранение «самости».
  7. И, наконец, тренерский процесс предполагает проверку выполнения учебных задач, собственных слабых мест и контрпереносов.

Заключение

Очень часто мы, психодраматисты, больше интересуемся действием, самой драматизацией, ее эмоциональным содержанием, сосредотачиваемся на шеринге наших переживаний, уделяя гораздо меньше внимания анализу и размышлением над процессом. Меж тем, процесс-анализ может являться существенной поддержкой:

  • Директору, чтобы помочь осознать сложные процессы, которые активизирует психодрама; поддерживать его вдохновение и техническую оснащенность;
  • Группе или Протагонисту, чтобы усилить его понимание собственных процессов, увидеть общую картину происходящего с ним, интегрировать материал сессии и прийти к завершению;
  • Тренеру психодрамы, чтобы выбрать наиболее эффективный способ делиться знаниями и формировать навыки;
  • Студенту психодраматисту, чтобы обучиться директорству и выработать свой собственный стиль.

Крюкова

Крюкова Екатерина

Психолог, психодраматерапевт, гештальт-терапевт, старший тренер и заведующая кафедрой Психодрамы МИГИП.

Литература

  1. Блатнер Г.А. Психодрама, ролевая игра, методы действия. – Части 1 и 2, Пермь, 1993.
  2. Карп М, Холмс П., Таувон К.Б. Руководство по психодраме, К.:2013.
  3. Карп М., П. Холмс Психодрама: вдохновение и техника. – М., 2000.
  4. Келлерман П.Ф. Психодрама крупным планом. – М., 1998.
  5. Лейтц Г. Психодрама. Теория и практика.- М.: Прогресс, 1994.
  6. Goldman E., Morrisson D., Psyhodrama: Expiriens and Process, IA: 1984.
  7. Williams A., The passionate technique: Strategic Psyhodrama with individuals, Families, and groups. L: 1989.

Обзор психодраматических техник

Обзор психодраматических техник

В публикуемом нами переводе статьи Зерки Морено, она производит своего рода инвентаризацию базисных техник психодрамы, снабжая их лишь краткими клиническими примерами. Главная цель этого обзора — показать, сколь богатым репертуаром терапевтических средств располагает психотерапевт, использующий психодраму в своей практике, и сколь широка сфера их применения.

Перевод Е. Е. Соколовой

Список техник описанных в статье

Техника монолога
Техника терапевтического монолога
Техника самопрезентации
Техника самореализации
Галлюцинаторная психодрама
Техника двойника
Техника нескольких двойников
Техника зеркала
Техника обмена ролями
Техника проекции будущего
Техника сновидения
Техника символической реализации
Аналитическая психодрама
Техника вспомогательного мира
Лечение на расстоянии
Техники «настройки»
Техники спонтанных импровизаций
Терапевтическое сообщество
Техники «зеркало за спиной»
Техника «публика спиной к протагонисту»
Техника «повернись спиной»
Техника временного затемнения на сцене
Импровизация фантазий

Психодрама не является некой отдельной техникой, а представляет собой методологию, синтетический метод, посредством которого вызывается самый широкий спектр переживаний у пациента.

Мы перечислим некоторые из психодраматических техник, иллюстрируя их краткими примерами. Это ни в коем случае не будет их полным перечнем: режиссеры психодрам часто вынуждены изобретать новые техники или модифицировать старые, исходя из проблемной ситуации пациента.

Техника монолога

Эта техника представляет собой монолог протагониста «in situ». Например, пациент разыгрывает сцену, в которой он возвращается домой с работы. Он идет от станции метро к своему дому. В реальной жизни он обычно в эти моменты думает о себе, но, естественно, будучи наедине с собой, не проговаривает свои мысли вслух. Психодраматический терапевт-режиссер предлагает ему воспользоваться техникой монолога: расхаживая по сцене, говорить вслух все, что он думает и чувствует в данный момент, здесь и сейчас. Пациент использует большую, нижнюю, платформупсиходраматической сцены. Он долго ходит по сцене, покачивает головой, постепенно настраиваясь на проигрывание ситуации, которая изо дня в день повторяется в его реальной жизни. Лицо нахмурено, голова совсем ушла в плечи и безвольно поникла — он в полном унынии. Тихим голосом, почти шепотом, он говорит: «Мне надоела моя жизнь. Правда, у меня хорошая работа, но если бы кто-нибудь только мог знать, как мне не хочется по вечерам возвращаться домой. Я заранее знаю, что там меня ждет. Моя мать с ее жалобами на бесконечные боли, которые не может вылечить ни один врач. Моя сестра Джейн — угрюмая несчастная старая дева, вынужденная посвятить свою жизнь матери и испытывающая злость и обиду: она чувствует, что жизнь проходит мимо, но у нее не хватает мужества сделать какую-нибудь попытку, чтобы изменить положение вещей и начать новую жизнь. И я — точная копия моей сестры, злящийся на них обеих за то, что вынужден содержать их».

Техника терапевтического монолога

Представляет собой изображение (посредством комментирующих диалогов и действий, так сказать «реплик в сторону») скрытых мыслей и чувств пациента-протагониста, сопровождающих мысли и чувства, проявляемые внешне, или, другими словами, это изображение внутреннего отношения протагониста к своей поли Эта техника особенно эффективна для выявления несоответствия между реальными событиями и восприятием пациента этих событий в межличностных отношениях; она помогает пациенту и его партнеру в жизни преодолеть пропасть непонимания, существующую между ними, поделиться друг с другом переживаниями, которые, они либо боялись выразить, либо не могли осознать до конца. Технику терапевтического диалога можно проиллюстрировать следующим примером. В психодраматической работе участвуют пациент и его жена. Они изображают ситуацию, которая, по словам пациента, два года тому назад побудила его сделать предложение своей жене. Они находятся в лодке: он держит удочку, а она насаживает наживку на крючки. Его лицо выражает состояние полного блаженства, он явно счастлив. Выражения ее лица он видеть не может, так как она сидит на другом конце лодки вполоборота к нему. Выглядит же она совершенно несчастной. Пациент глубоко вздыхает и говорит вслух: «Ах, до чего же чудесный день! Как нам повезло с погодой, правда, Марлен?» Марлей в ответ произносит неопределенно: «Гм-м». Здесь режиссер прерывает действие и просит каждого из них произнести монолог, соответствующий их чувствам в этот момент.

Пациент: «Я так рад, что мне пришла в голову идея взять ее с собой на рыбалку. Хорошо, что мы можем вместе заниматься одним и тем же делом, разделять радости друг друга. Интересно, хватит ли у меня смелости сегодня сделать ей предложение? Я очень люблю ее, и ведь мам так хорошо вместе. У нас общие цели и интересы. Надеюсь, она скажет мне «да «. Сейчас самый подходящий момент после такого удачного, замечательного дня».
Марлей: «О боже! Поручить мне такую мерзкую работу» Мне следовало бы отказаться сразу, когда он попросил меня об этом. Это мой первый выезд на рыбалку, но он будет и последним! Какая наглость с его стороны — заставить меня заниматься этим!» Услышав, что говорит Марлен (по условиям пациенту не разрешается никаким образом ни словами, ни как-то иначе — реагировать во время монолога другого участникам психодрамы), совершенно ошеломленный пациент заявляет, выходя из роли: «Бог мой, да если бы я знал, что она так думала, я бы ни за что не решился сделать ей предложение в тот вечер!»

Техника самопрезентации

Пациент изображает на сцене самого себя, мать, отца,, сестру, начальника, свою девушку и т.д. Пациент, четырнадцатилетний мальчик с проблемой убегания из дому, играет роль своего отца в типичной домашней ситуации; вспомогательное эго изображает его мать. Билл предварительно объясняет вспомогательному эго (вспомогательное эго — «актер», исполняющий роль значимых фигур в жизни пациента-протагониста, его бессознательных желаний или фантазий, его субличностей, галлюцинаторных голосов и т.п. Вспомогательные эго обычно выбираются самим пациентом из у частников психодраматической группы. В этом качестве могут также выступать специально подготовленные помощники терапевта-режиссера. — Прим. ред. ) как его мать обычно ведет себя по отношению к отцу. Билл в роли отца из-за кулис (подразумевается, что там находится кабинет отца) раздраженно кричит жене: «Стелла, бога ради, прекрати плакать! Это сводит меня с ума! Я просто не могу здесь работать!» Мать: «Я в таком отчаянии из-за Билла (рыдает, причитает все громче и громче), тебе это все безразлично, у тебя просто нет сердца, никогда его не было и никогда не будет. Это ты виноват, что Билл стал таким! Моя мама всегда говорит…» (опять рыдает). Билл (в роли отца): «Твоя мама! Рыдать еще и из-за этого! Ну почему ты всегда должна ко всему приплести свою мамочку?» (Хлопает дверью).

Техника самореализации

Протагонист изображает на сцене свой жизненный план с помощью нескольких вспомогательных эго. Подробное описание заняло бы слишком много места, поэтому мы остановимся только на том, как выглядит эта техника в действии. Пациент представляет себя Адольфом Гитлером. Его прежний «я-образ» замещен психотической структурой. Для того чтобы освободиться от своей психотической продукции, ему необходимы помощники, которые для него воплотятся в персонажи, взаимодействующие с его новым «я». Пациент не способен один совершить эту самореализацию в мире реальности, но в то же время он убежден в том, что его психотический мир и в самом деле реален, он стал для него единственной существующей реальностью. Вспомогательные эго, исполняющие во время терапевтических сеансов роли Гесса, Геринга и Геббельса, становятся как бы повивальными бабками, ассистентами при рождении психодрамы пациента.С их помощью для пациента становится возможным завершить свою «психодраматическую беременность» и, как только этот психотический ребенок будет выношен, разрешиться им.

Галлюцинаторная психодрама

Пациент подвергает свои бредообразования и галлюцинации проверке реальностью. Галлюцинации не подчиняются законам земного притяжения, они могут взмывать в пространство или спускаться сверху. Галлюцинации игнорируют законы сенсорного восприятия, они могут разговаривать с пациентом, прикасаться к нему. В описываемой ниже сцене пациентка сидит в комнате за обеденным столом. Режиссер решил выбрать для психодраматического сеанса повседневную ситуацию, поскольку именно эта ситуация была стрессовой как для пациентки, так и для ее соседей по столу. Почти все из них присутствуют и играют свои роли. Одна из соседок пациентки просит ее: «Линда, передай мне, пожалуйста, соль». Линда не двигается и никак не реагирует на просьбу. Еще один сосед обращается к ней: «Линда, передай, пожалуйста, мистеру Стоуну этот стакан молока». Линда остается неподвижной, она присутствует только физически, но во всех других отношениях ее нет здесь. Взгляд ее устремлен в пространство.

Режиссер. На что ты смотришь, Линда?
Линда. (испуганным шепотом) Неужели вы их не видите?
Режиссер. Да, я вижу, но сколько их там?
Линда. Их трое.
Режиссер. Как они одеты?
Линда. Они одеты в черное, в балахоны, как у ку-клукс-клановцев.
Режиссер. Ты видишь их лица?
Линда. Нет, они скрыты под колпаками.
Режиссер. А где именно они находятся?
Линда. Висят на потолке.
Режиссер. Это символы чего-нибудь?
Линда. Да. Это Дух ненависти, Дух страха и Дух смерти.
Режиссер. Ненависть, страх и смерть. Они одни?
Линда. Нет, каждый из них стоит перед гробом.
Режиссер. Эти гробы пустые?
Линда. Нет. (На протяжении всего разговора она не шевелится, отвечает очень четко; совершенно очевидно, что оно очень ясно видит все это.)
Режиссер. В них кто-нибудь есть?
Линда. Да.
Режиссер. Линда, встань, и давай выберем из присутствующих здесь Духа ненависти. Духа страха и Духа смерти.( Берет Линду за руку, затем помогает ей выбрать вспомогательные эго и расставляет их на сцене. Все они являются пациентами, тоже страдающими галлюцинациями.)Итак, Линда, кто находится в первом гробу?
Линда. Я вижу свою мать, лежащую в гробу Смерти.
Режиссер. Сейчас ты пойдешь и ляжешь в этот гроб Смерти. (Линда идет и ложится, изображая фигуру, находящуюся под властью Духа смерти. Все ее движения и действия соответствуют атмосфере, создаваемой присутствием Смерти. Она лежит, глаза ее закрыты, руки свободно вытянуты вдоль тела — образ полного безмятежного покоя.)
Режиссер. (обращаясь к Линде как к ее матери) Миссис Мэн, мне очень жаль, что я вижу вас здесь. Что случилось?
Линда. (замогильным голосом) Мне намного лучше теперь когда я умерла. Моя дочь, она просто убивала меня. Эта Линда, она всегда так расстраивала меня, доводила меня до сердечных приступов. Теперь, когда я умерла, мне намного лучше.
Режиссер. Я понимаю вас, но где сейчас Линда? Что она делает без вас?
Линда. Она тоже умерла.
Режиссер. Она в гробу?
Линда. Да, она убийца и должна тоже умереть.
Режиссер. Линда, это ты сейчас в этом гробу?
Линда. Да. Это я.
Режиссер. (оборачиваясь к Духу смерти) Что ты думаешь об этом, о Дух смерти? Что ты можешь сказать?
Дух смерти. (пациент —регрессивный шизофреник, которого очень редко удастся «настроить» для исполнения какой-либо другой роли кроме той, которая касается его собственных переживаний) Она слишком молода и красива, чтобы умирать.
Режиссер. Простим мы ей ее грехи и разрешим жить?
Дух смерти. Да.
Режиссер. И ты вернешь к жизни ее мать?
Дух смерти. (пациент) Да.
Режиссер. Линда, подойди ко мне. Дух смерти освобождает тебя. Покинь сцену, Дух смерти.(Пациент уходит. Режиссер и Линда подходят к следующему гробу.) Линда, что это за гроб?
Линда. Это гроб Духа страха.
Режиссер. Иди туда и покажи нам, каково там — в его гробу. (Линда скрючивается на полу, как испуганный зверек, выгнув спину, подтянув колени к животу, скрестив руки на голове, закрывая ее ими.) Кто ты?
Линда. Я — это все пациенты в психиатрических клиниках.
Режиссер. (обращаясь к Духу страха) Что ты думаешь об этом. Дух страха?
Дух страха. (еще один тяжелый пациент) Я могу показать ей только те страхи, которые она создает сама себе.
Режиссер. Это правда, Линда?
Линда. Отчасти, но я ничего не могу с этим поделать, а другие не помогают мне.
(Режиссер дает сигнал всем присутствующим объединиться в хор, отвечая Линде.)
Хор. Мы обещаем помочь тебе, Линда. Пожалуйста, не бойся больше ничего.
(Ответ хором повторяется несколько раз, с каждым разом все громче и настойчивее.)
Режиссер. Теперь, Линда, выходи из этого гроба, потому что мы постараемся сделать все возможное, чтобы помочь тебе. А это значит, что Дух страха может уйти.
(Дух страха покидает сцену.)
Режиссер. (подводя Линду к третьему гробу). Это последний гроб, Линда.
Линда . Это гроб Духа ненависти.
Режиссер . Займи место в этом гробу и покажи нам,как выглядит ненависть. (Линда ложится, сплетая руки и ноги, как бы заключая себя в оковы ненависти.) Кто это?
Линда. Это я, когда мне не удается получить то, что я хочу.
Режиссер. Что, например?
Линда. Когда я хочу, чтобы они перестали делать мне электрошок.
Режиссер . Дух ненависти, что ты думаешь об этом?
Дух ненависти. (пациент) Электрошок применяют, когда это необходимо для того, чтобы помочь пациентам.
Режиссер. Это помогло Линде?
Дух ненависти. Я думаю, что помогло, иначе ей не стали бы делать эту процедуру. .
Режиссер. Линда, а что думаешь по этому поводу ты?
Линда. Это слишком ужасное лечение.
Режиссер. А здесь тебя лечили электрошоком?
Линда. Нет.
Режиссер. А когда тебе в последний раз делали электрошок?
Линда. Кажется, около года тому назад.
Режиссер. Мы все обещаем тебе, Линда, что здесь тебя не будут лечить электрошоком, так что ты можешь встать, и Дух ненависти уйдет отсюда.

Техника двойника

Используется при проникновении в конфликты субъекта на уровне это. Вспомогательное это находится рядом с пациентом, взаимодействуя с ним «как он сам», физически удваивая его в пространстве и помогая ему понять свои проблемы.

Пациентка находится в своей спальне, вспоминая все события прошедшего дня. Она, и вместе с ней вспомогательное это, совершают движения, означающие, что пациентка готовится ко сну, Пациентка при этом очень рассеяна, и вспомогательное эго в качестве ее двойника, чувствуя ее подавленность, грусть, разражается слезами, и кричит: «Зачем я продолжаю лгать самой себе! Я могу обмануть других, но я не могу обмануть саму себя!» Морин (пациентка), тоже начинает плакать, говоря при этом: «Что толку плакать, пока опять не уснешь. Я слишком часто делала это».

Техника нескольких двойников

Пациент находится на сцене с несколькими своими двойниками. Каждый их них изображает различные аспекты его личности Одно вспомогательное эго изображает пациента таким, какой он есть сейчас, а пациент в это время изображает самого себя в детском возрасте и каким он был вскоре после смерти отца; другое вспомогательное эго изображает, каким он может стать через 30 лет. Все маски пациента присутствуют на сцене одновременно, и каждая играет в свою очередь. С психотическими пациентами техника множественных двойников успешно применялась, например, в случае, когда пациент страдал многочисленными бредообразованиями, включая ипохондрические, в том числе в отношении частей собственного тела. Тогда каждое из вспомогательных эго изображало один определенный орган тела, в соответствии с бредообразованиями пациента.

Техника зеркала

Эта техника используется, когда пациент не в состоянии изобразить самого себя словами или действием, как, например, в случае кататонии, или после психотических эпизодов, или после шоковой терапии, вызывающей остаточную амнезию или псевдоамнезию. Вспомогательное эго находится на игровой площадке психодраматического пространства, а пациент или группа пациентов остаются сидеть либо среди публики, либо среди остальных участников группы. Вспомогательное эго изображает пациента, отождествляя себя с ним: режиссер обращается к нему, называя его по имени изображаемого им пациента. Вспомогательное эго воспроизводит поведение пациента и его взаимодействия с другими — либо реально существующими людьми, либо производными его бреда, при этом все воспринимая как бы глазами самого пациента. Пациент видит самого себя «как в зеркале», как бы со стороны — так, как другие люди воспринимают его.

Техника обмена ролями

При этой технике пациент в межличностной ситуации принимает на себя роль другого ее участника. Таким образом искажения восприятия «другого» во взаимодействии могут быть обнаружены, поняты и скорректированы в действии и контексте данной группы. иомен ролями эффективно использовался при работе с детьми младшего и среднего возраста как техника социализации и самоинтеграции. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример. Мать и ее трехлетний сын обмениваются ролями, и ребенок исполняет роль взрослого. Джонатан боялся большой черной собаки, которая часто появлялась в парке, где он гулял с мамой, причем неожиданно, как бы из ниоткуда. Собака пыталась поиграть с мальчиком, старалась подойти поближе, лизнуть ему руку, прыгала вокруг него. Джонатан настолько пугался собаки, что цеплялся за юбку матери и стремился спрятаться за ней даже тогда, когда собака оставалась довольно далеко от них. Слова поддержки, ободрения никак не способствовали уменьшению страха. Было решено проработать эту проблему следующим образом:

Мать. Джонатан, смотри, опять эта большая черная собака.
(Собаки нигде не видно.)
Джонатан. (бежит к матери, прячет лицо в складках ее платья, кричит) Я боюсь ее, мамочка, я боюсь!
Мать. Но, солнышко мое, здесь совершенно нечего бояться. Ведь мы же вместе, и я не дам этой собаке обидеть тебя. И потом, она действительно хочет подружиться и поиграть с тобой. Тебе не хотелось бы погладить ее по спине?
Джонатан. Она не укусит меня?
Мать. Конечно же, нет. Если ты будешь с ней хорошим, то и она будет хорошей с тобой; да и я ведь здесь, с тобой. (Берет Джонатана за руку, он очень неохотно разрешает ей погладить его рукой собаку.) А теперь ты будешь мною, а я буду Джонатаном.
Джонатан. (в роли матери; голос его становится заметно увереннее, появляется прямая осанка)Джонатан, вот эта черная собака. Ну же, не бойся ее.
Мать. (в роли Джонатана; она низко съеживается на полу цепляясь за Джонатана-маму) Мамочка, я боюсь, я боюсь.
Джонатан. (в роли матери) Ну что ты, солнышко, здесь нет. ничего страшного. (Нежно обнимает «ребенка».) Не забывай, твоя мамочка здесь, с тобой, и она не даст тебя обидеть.

Техника проекции будущего

Джойс, пациентка-протагонист, влюблена в Эммета, но она откладывает свадьбу до тех пор, пока тот не закончит колледж

Для того чтобы проверить силу их привязанности и оценить, насколько ее представление о будущем связано с Эмметом, режиссер просит ее перенестись мысленно на 10 лет вперед, в будущее

Режиссер. Опиши нам ситуацию — где ты находишься?
Джойс. Дома, в нашем доме в Монткэре. У нас шесть комнат. Мы женаты и у нас двое детей — обе девочки, одной четыре года, другой два.
Режиссер. Как их зовут?
Джойс. Мэри и Джуди, Джуди — старшая.
Режиссер. Чем ты там занимаешься?
Джойс. (режиссеру) Мы сидим в гостиной и читаем, дети уже спят. (Эммету) Дети ужасно шумели сегодня. Я не могу дождаться, когда Джуди пойдет наконец в школу.
Эммет. Отчего они шумели?
Джойс. Они дразнили друг друга. Я думаю, что мне надо ходить с ними на прогулки и постараться познакомить их с другими детьми. Эти двое маленьких детей, что живут в доме напротив, так ужасно воспитаны — они вечно дерутся между собой. Они плохо влияют на моих девочек.
Эммет. Было бы гораздо лучше научиться как-то ладить с ними. Они наши соседи, а ведь мы собираемся жить здесь.
Джойс. Я знаю, мне надо постараться сделать это, но мне кажется, что эта женщина из дома напротив недостаточно следит за своими детьми. Если бы она как следует занималась их воспитанием, то и мои дети вели бы себя лучше — ведь они все время играют вместе. В конце концов, поведение определяется окружением.
Эммет. Я слышал это слово «окружение» десять лет тому назад. Я говорил тебе, что нам придется в течение некоторого времени жить здесь.
Джоис. Я знаю, дорогой, я постараюсь лучше справляться со всеми этим.

Техника сновидения

Вместо того чтобы пересказывать свое сновидение, пациент воспроизводит его в действии. Он ложится на кровать, входя в роль спящего. Когда же он чувствует, что готов воссоздать сновидение, то встает с кровати и представляет его в действиях, используя вспомогательные эго для исполнения ролей персонажей сновидения. Эта техника в дальнейшем дает возможность для переобучения пациента, позволяя ему «изменять» свое сновидение и заново отрежиссировать ход событий в нем. Это уникальный вклад психодрамы в терапевтическое использование сновидений, так как другие подходы основываются на анализе и интерпретации.

Техника символической реализации

Изображение протагонистом символического процесса в целях его прояснения с использованием техник монолога, двойника, обмена ролями или зеркала.

Аналитическая психодрама

Аналитическая гипотеза — например эдипов комплекс — подвергается проверке на сцене для того, чтобы установить, истинна ли она. Пациент исполняет роль своей матери, которая разговаривает с его отцом (отец приходит домой — его сегодня уволили с работы из-за больного сердца). Аналитик сидит среди публики и наблюдает. Анализ материала происходит тотчас же после окончания сцены,

Техника вспомогательного мира

Весь мир перестраивается вокруг пациента «in situ» с помощью вспомогательных эго. Случай Вильяма был классифицирован как ранняя деменция (dementia ргаесох). Вильям называет себя Иисусом Христом. Он написал обращение к миру, который он хочет спасти. Окружающие пациента вспомогательные эго живут в его мире и полностью руководствуются его желаниями. Один из них изображает апостола Иоанна. Пациент, воображающий себя Христом, просит его встать на колени в углу комнаты и склонить голову. Он не хочет, чтобы тот становился на колени в какой-либо другой комнате или в другом углу этой комнаты. Еще одно вспомогательное эго становится апостолом Павлом, вместе с которым Вильям молится. Третье вспомогательное эго — апостол Петр, единственный, кому разрешается мыть его один раз в месяц. Вильям не разрешает своим родственникам навещать его. Он готов принять только тех, кто населяет его психотический мир и действует в соответствии с его инструкциями.

Лечение на расстоянии

Пациента лечат в его отсутствие, обычно он даже не знает об этом. Его изображает вспомогательное эго, которое ежедневно контактирует с пациентом и является посредником между пациентом и терапевтом. Оно изображает все важные эпизоды, в которых участвовал пациент. Другие члены непосредственного окружения пациента тоже вовлекаются в действие, например родители пациента.

Техники «настройки»

Используются для того, чтобы вызвать состояния спонтанности.

Техники спонтанных импровизаций

Протагонист исполняет роли вымышленных персонажей и старается при этом придавать их характерам свои личные черты.

Терапевтическое сообщество

Определяется как такое сообщество, где разногласия между индивидом и группой разрешаются в соответствии с правилами терапии, а не с правилами закона.

Техники «зеркало за спиной»

Многие из техник зеркала построены таким образом, что индивид может «видеть» и «слышать» себя через восприятие его другими людьми.

В классической технике зеркала, описанной выше, протагонист физически присутствует, но психологически отсутствует. Вспомогательное эго действует так, «как будто» пациента здесь нет, для того чтобы бросить вызов пациенту, когда он осознает, что тот человек, которого изображают на сцене, и есть совершенно точное, правдивое изображение его самого. Но существуют и другие формы техники зеркала, которые Морено и его коллеги использовали в своей работе в Нью-йоркском институте.

Техника «публика спиной к протагонисту»

Зрителям предлагают «символически» покинуть театр, тогда как на самом деле им разрешается остаться в зале, делая вид, что их здесь нет. Цель заключается в том, чтобы протагонист был совершенно свободен в выражении себя. Пациент говорит каждому участнику группы, какие чувства он испытывает к нему; при этом никому не разрешается отвечать ему или каким-либо образом реагировать на его слова независимо от того, насколько пациент провоцирует их на это. Теперь члены группы оказываются в центре происходящего; они видят самих себя в зеркале мира протагониста. Часто эта техника служит начальным этапом, периодом «настройки», предшествующим психодраме. Особый эффект достигается, если член группы действительноповорачиваются спиной к протагонисту.

Техника «повернись спиной»

Очень часто протагонист испытывает смущение, когда ему нужно изображать какой-то особенно важный для него эпизод перед лицом всей группы. В таких случаях, если это необходимо для «настройки», протагонисту разрешается повернуться спиной к группе и разыгрывать сцену так, как если бы он был один —дома или в любом месте, где происходит данный эпизод. Режиссер тоже может повернуться спиной к группе и наблюдать за протагонистом (или протагонистами). Как только протагонисты (например муж и жена) достигают достаточно высокой степени включенности в ситуацию, они могут повернуться лицом к группе.

Техника временного затемнения на сцене

Во всем театре выключается освещение, но все действия психодрамы продолжаются, как если бы был яркий дневной свет. Это делается для того, чтобы протагонист смог пройти через наиболее болезненные для него переживания, будучи скрытым от зрителей, то есть для того, чтобы создать протагонисту ощущение уединенности.

Импровизация фантазий

С первых же дней существования психодрамы в ней успешно применялись импровизации фантазий для достижения терапевтических целей**. Очень популярной и успешной была и остается по сей день техника «Волшебный магазин». Режиссер объявляет, что на сцене открывается «Магазин мечты» или «Волшебный магазин». Режиссер или какой-либо выбранный им член группы исполняет роль владельца магазина. Магазин наполнен всевозможными воображаемыми вещами, ценность которых нельзя выразить материально. Эти вещи не продаются, но их можно получить в порядке «товарообмена», то есть в обмен на другие ценности, которые должны отдать члены группы — вся группа в целом или индивидуально каждый. Один за другим члены группы по своему желанию выходят на сцену и попадают в Волшебный магазин в поисках идеи, мечты, надежды, честолюбивого стремления. Выходить на сцену они должны только в том случае, если чувствуют сильное стремление получить нечто, что ценят очень высоко, о чем мечтают или без чего жизнь кажется им лишенной смысла. Например, депрессивная пациентка, принятая на лечение после недавней попытки суицида, входит в магазин и просит «душевный покой». «Владелец магазина», тонкий и чуткий молодой терапевт, спрашивает ее: «Что же ты можешь отдать взамен? Ты знаешь, что мы не можем дать тебе что-то, если ты не согласишься пожертвовать чем-то другим». «Что вы хотите?» — спрашивает пациентка. «Есть одна вещь, о которой мечтают многие приходящие сюда, —отвечает терапевт. — Это способность и желание рожать детей. Хочешь ли ты отдать это в обмен на душевный покой, отказаться от этого?» «Нет, это слишком дорогая цена; в таком случае я не хочу душевного покоя». С этими словами пациентка спускается со сцены и возвращается на место, «Владелец магазина» попал по самому больному месту. Мария, пациентка-протагонист, была помолвлена, но отказалась выходить замуж из-за глубоко скрытого страха перед сексом и рождением ребенка. В ее воображении процесс родов был связан с образами ужасных страданий, мучений смерти и т.д.

Эта иллюстрация показывает диагностическую ценность техники «Волшебный магазин». Самое трудное здесь — потребовать от пациента то, что он хочет отдать взамен, от чего он может отказаться; ту цену, какую он согласен заплатить.

Еще одна техника фантазии — инсценировка сказок (как описано у Морено в «Stegreiftheater», S. 35-37). Сказка остается полностью неструктурированной с таким расчетом, чтобы протагонисты были вынуждены дополнять, завершать ее, используя свое собственное воображение, фантазируя на эту тему.

Другая техника фантазии — импровизация ранних детских переживаний. В процессе их изображения на сцене протагонист, увлекаясь, изображает намного больше того, что он действительно помнит.

Многие психодраматические эксперименты (их насчитывается более трехсот), какими бы странными и фантастическими они ни казались, уходят своими корнями в ритуалы и обычаи древних культур, могут быть найдены в классических произведениях мировой литературы. Морено просто как бы заново открыл их, несколько видоизменив для того, чтобы использовать в психодраматических целях, С незапамятных времен их подлинными создателями были сами пациенты. Возможности применения психодрамы практически безграничны, хотя сущность метода при этом остается неизменной.

moreno

Зерка Морено

Зерка Морено (жена Якоба Л. Морено) — вторая по значению фигура в истории развития психодраматического подхода. В шутку она часто называла себя правой рукой своего мужа (у самой Зерки правая рука была ампутирована, чтобы предотвратить рост прогрессирующей раковой опухоли), а в последние годы жизни Дж.Морено и после его смерти была неоспоримым лидером психодраматического движения.

Самоопределение и психодрама: процесс и ресурс

Самоопределение и психодрама: процесс и ресурс

Рассматривается процесс самоопределения как движения в смысловых пространствах (ситуативного, социального, культурного и экзистенциального). Дается характеристика типов активности соответствующих движению в каждом из пространств, а также рефлексивных переходов из одного пространства в другое. Ставится проблема поддержи самоопределения в сфере образования и методов ее осуществления. Дается характеристика психодрамы, как метода этически корректного и адекватного работе с самоопределением другого человека.

В последние четверть века тема самоопределения становится одной из наиболее остро дискутируемых как в психологической, так и в педагогической литературе.

Актуальность темы, на наш взгляд, обусловлена нарастанием глобальных изменений в обществе, порождающих  необходимость выработки собственного отношения к происходящему для каждого человека, стремящегося активно участвовать в событиях общественной жизни. Самоопределение становится составной частью самых различных процессов, связанных с принятием жизненно важных решений —  выбором профессии, поиском работы, определения своего жизненного пути.

Образование является той сферой, в которой помимо приобретения знаний создаются прецеденты и образцы самоопределения, формируются или же разрушаются образовательные и другие ценности, происходит возврат к культурным традициям или же их забвение, складываются человеческие отношения между участниками образовательного процесса или же, наоборот, изживается возможность глубокого душевного контакта между людьми. И то, по какой траектории пойдет процесс самоопределения, во многом зависит от личности преподавателя. Если сам он убежден в ценности образования, если его слова и действия совпадают (Зальцман, 2011), ценность образования будет воспринята его учениками. В противном случае она может быть утрачена и учениками. Другими словами, можно утверждать, что в сфере образования наряду с традиционным процессом передачи знаний, происходит также другой процесс — передачи способов самоопределения.

Особенно остро проблема самоопределения давала о себе знать в 1990-е годы, когда она проявлялась в самых различных контекстах в практической деятельности с разными людьми. До этого времени термин «самоопределение» практически не использовался. Тогда овзникла необъодимость разработки теоретических представлений о процессе самоопределения в данной специфической социокультурной ситуации, а также выработки способов поддержки и помощи в самоопределении, в которых испытывали нужду многие люди. Результатом работы в этом направлении явилось теоретическое представление о смысловых пространствах самоопределения, возможных типах и способах движения в каждом из них, что воплотилось в соответствующей схеме (Зарецкий, 1993). Данная схема описывает процесс самоопределения как движение в четырех смысловых пространствах: ситуативном, социальном, культурном и экзистенциальном.

table

Концептуальная схема смысловых пространств и  способов самоопределения /В.К.Зарецкий, 1993/. Стрелки, идущие вверх иллюстрируют рефлексивные переходы из одного смыслового пространства в другое. Стрелки, идущие вниз, иллюстрируют шаги реализации ценности в деятельности.

В ней представлены два основных способа самоопределения, имеющих решающие последствия для всей последующей деятельности. Социально-ситуативное самоопределение осуществляется по сиюминутным выгодам, которые предоставляет ситуация. С этической точки зрения, такой способ самоопределения, представляет собой использование ситуации и других людей, как средств достижения своих личных  целей. Для продолжения такой деятельности нужен внешний источник питания, поскольку у нее отсутствует внутренний смысловой стержень. Смысл лежит во вне: » я это делаю, потому что мне это нужно для другого». Сама деятельность разворачивается по  схеме «цель — средство — результат». Когда цель достигнута, самоопределение будет происходить заново. И не факт, что в новой ситуации  деятельность не приобретет иную направленность.

Другой способ самоопределения — «культурно-ценностной» или культурно-экзистенциальный». В этом случае человек в ходе самоопределения поднимается над ситуативными выгодами и социальными целями, видя себя частью более широкого культурного целого. Он задает другие вопросы: «какой смысл может иметь это для меня, какое отношение имею я к этим проблемам?».

Самоопределение, осуществляемое по жизненному смыслу ситуации, — более глубокий и качественно иной процесс. В образовании такое самоопределение выступает как принятие жизненно важного решения: почему я решаю этим заниматься, за что я принимаю на себя ответственность, насколько я осознаю важность своего участия в решении этой проблемы, каковы последствия моего решения, если я приму ответственность или откажусь от нее.

Ситуативному типу самоопределения соответствует активность, описываемая схемой «ориентировка-исполнение-контроль», развитой в психолого-педагогических исследованиях, проводимых под руководством П.Я.Гальперина в 50-70 годы. Здесь личность низведена до субъекта, осуществляющего ориентировку в условиях и обстоятельствах решения задачи, заданной извне. Рефлексия редуцирована до контроля. Вполне закономерно, что теория, в рамках которой развита данная концептуальная схема, именуется теорией формирования умственных действий.

Выход в социальное пространство возможен через более высокую форму рефлексии – оценку результатов. Тогда действия становятся не только сообразными обстоятельствами, но и подчиненными внутренней, поставленной субъектом цели. А жизненная активность приобретает вид деятельности, описываемой ставшей классической гегелевской схемой «цель – средство — результат».

Однако активность, разворачиваемая только в рамках данной схемы, имеет дискретный характер. Цель достигается, а как выдвигается новая цель — неясно. Можно предположить, что именно здесь «вклинивается» процесс самоопределения в виде рефлексии собственной деятельности. Через анализ не сиюминутных результатов, а долговременных последствий, человек обретает возможность выхода в культурное пространство.

Этот момент представляется принципиальным для сферы профессионального образования. Очень часто учащиеся ставят локальную цель — поступить в учебное заведение. Цель достигается, а дальше…  Новые цели ставятся и достилаются уже вне сферы образования, а обучение в вузе становится неким «вынесенным за скобки» жизненным контекстом, активность в котором адекватно описывается схемой «ориентировка — исполнение – контроль». Главное — понять, чего хочет и какие требования выдвигает преподаватель, выполнить их, и тогда удастся сохранить свое место в вузе. Естественно, что эффективность обучения при этом не может быть высокой, так как реальное образование происходит за пределами учебного заведения.

Выход в культурное пространство может быть реализован через рефлексию деятельности в форме анализа последствий: «что будет, если продолжить учебу в вузе, не ставя вопрос, зачем мне это нужно?» Анализ последствий обнажает замыслы. При осознании собственных замыслов, культурно ориентированных, процесс образовании обретает «стержень», на который начинают «нанизываться» знания, опыт, навыки. Фактически только в этом случаи можно говорить о том, что происходит образование, становление человека и профессионала, самоопределяющегося  некоей культурной традиции, придающей его деятельности более широкий смысловой контекст (Алексеев, 2002).

Однако и на этом уровне происходит самоопределение — в форме установления ограничений на замыслы и действия. Активность, разворачиваемая по схеме «замысел — реализация – рефлексия», неизбежно приводит к необходимости согласования различных замыслов между собой, установления отношений между ними. Здесь возможны два исхода. Можно «провалиться» на социальный уровень и редуцировать долговременный замысел до локальной цели. А можно подняться «вверх», выйти в экзистенциальное пространство, где происходит самоопределение в ценностях, а сами замыслы приобретают этические, нравственные ограничения. Самоопределение выражается здесь в добровольно, осознанно принимаемых на себя ограничениях на свои замыслы и действия, в также в осознании ответственности за свои «деяния».

В запуске, стимуляции, поддержке этих процессов видится один из важнейших смыслов образования, разработки приемов и способов психолого-педагогической поддержки развития личности, раскрытия ее творческого потенциала, описываемого формулой «самоопределение + самопреодоление». Самоопределение  как установление внутренних ограничений на собственную деятельность, самопреодоление — как расширение границ собственных возможностей, направленных на реализацию замыслов, осуществляемых в рамках принятых ограничений.

Развиваемые концептуальные представления о самоопределении ставят вопрос об определении ограничений на применение психотехнических и организационно-деятельностных методов в образовательном процессе.

Человека, находящегося в проблемной ситуации и испытывающего затруднение, блокаду, можно образно сравнить с подброшенным вверх мячиком, остановившимся в «точке зависания». В этой точке тело обладает большой кинетической энергией, но в то же время его движению легко придать любое направление, достаточно лишь слегка «подтолкнуть», совершив несложную манипуляцию. Именно здесь, с нашей точки зрения, проходит «граница допустимого», появляется основное ограничение на психологическую работу с самоопределением – запрет на любую манипуляцию.

Разработка теоретического представления о самоопределении как движении в смысловых пространствах поставила проблему анализа, отбора и разработки методов, способствующих саморазвитию личности, а не оказывающих на нее формирующих и манипулятивных воздействий путем введения человека в блокаду и выведения из нее в «нужном» направлении. Необходимо установить этические ограничения как на научно разрабатываемые способы психолого-педагогической поддержки самоопределения в образовании, так и в образовательной практике, в той или иной мере затрагивающей процесс самоопределения.

Далее мы остановимся на одном из методов, который считаем этически корректным и адекватным для психологической поддержки саморазвития и самоопределения личности в сфере образования. Речь пойдет о психодраме. В ходе развертывания психодраматического действия есть возможность моделировать психологические проблемы личности в процессе ее профессионального и жизненного самоопределения.

Метод психодрамы был создан Я.Морено как средство решения различных индивидуальных, групповых и социальных проблем. Я.Морено создал свой метод, оказывая помощь различным слоям населения и наблюдая за тем, какие процессы в больших и малых группах способствуют лучшей социальной адаптации, физическому и психическому здоровью, а какие, наоборот, приводят к деградации отдельных людей и целых сообществ (Морено, 2008).

Ему принадлежит сама идея групповой психотерапии, ставшей важнейшим социальным изобретением ХХ века. Метод Я.Морено делает возможной истинную встречу людей (в экзистенциальном смысле) через обмен ролями и высвобождение творческой сущности каждого человека через игру. Понятие «встречи» как достижения истинных аутентичных отношений, глубокого взаимопонимания и взаимопроникновения и воплощения Божественного дара сотворчества, а также понятие «игры» как выражения спонтанности и креативности относятся к центральным в психодраматической концепции Я.Морено (Гриншпун, Семенов, 2012).

Краеугольным камнем подхода Я.Морено является его ролевая теория. Согласно этой теории, жизнь человека во многом определяется его ролевой гибкостью и способностью менять различные роли и осваивать новые. Это качество приобретает особое значение для адаптации и выживания в периоды социальных перемен и жизненных кризисов. Другим важнейшим основанием метода выступает идея креативности и спонтанности как внутренней сущности человека, которую необходимо разбудить и развить, что сразу делает человека более сильным и гибким. В конечном счете, цель психодрамы — поиск более эффективных путей для решения психологических проблем разных уровней, начиная с экзистенциального и кончая обыденным, бытовым. Психодрама призвана разбудить спонтанность и креативность поведения.

Психодрама — метод психотерапии, в ходе которого проблемы разыгрываются, как сцены в театральном действии. Она предполагает спонтанное проживание в коллективном взаимодействии реальных и воображаемых событий, чувств, мыслей, идей своего внутреннего мира в условном пространстве сцены. При этом «драматическое» понимается в психодраме не как театральность, а, скорее, как ролевая гибкость, как воплощение идеи о том, что человек может менять роли, пересматривать и переделывать события своей жизни, как если бы они были драматическим сценарием, а он — драматургом.

В ситуациях жизненного кризиса и принятия судьбоносных решений, обладающих большой степенью неопределенности, где ломаются, оказываются неэффективными сложившиеся привычные формы повеления, а новые еще не освоены, особенно важным бывает в условном пространстве сцены и при поддержке группы опробовать те или иные роли и новые решения, проверив их на соответствие своим чувствам и желаниям, разыграть будущие события, которые кажутся пугающими и невыносимыми, выработать эффективную линию поведения в этих событиях. Разыгрывание сложной ситуации как уже случившейся позволяет человеку осмыслить и принять ее, а не  отодвигать и не прятаться от того, что  неизбежно должно случиться. Например, перспектива остаться без работы после окончания учебного заведения кажется настолько ужасной, что парализует поисковую активность, а роль безработного — настолько неприглядной, что человек стыдится ее, никак не может ее принять. Тревога, связанная с этим, может быть настолько сильна, что все силы человека уходят на борьбу с ней, а не на поиск эффективного решения проблемы. При высоком уровне тревоги наступает полный паралич конструктивной активности.

Как показывает опыт, разыгрывание роли позволяет «примерить ее», увидеть в ней разные стороны, психологически подготовить себя к ней, наконец, не переживать все чувства, связанные с ней исключительно «внутри себя», а получить поддержку от группы. Проблема, переработанная совместно с понимающими и доброжелательно настроенными людьми, способными оказать поддержку, перестает быть стрессовой и угрожающей; в результате происходит мобилизация душевных ресурсов на ее решение, а не на борьбу с тревогой.

В ходе психодрамы человек вместе с другими членами группы, которые благодаря эмоциональной вовлеченности также прорабатывают свои проблемы, отреагирует на тяжелые прошлые чувства, которые блокируют его душевные силы и креативность, исследует себя, свой внутренний опыт, свои реакции и чувства, что позволяет ему перейти на новый уровень самопонимания и самоосознания.

Итак, психодрама будит активность, спонтанность, освобождает заблокированную психическую энергию, способствует росту самопонимания и чувству близости с другими людьми. Психодрама моделирует внутренний опыт человека, что позволяет людям ощутить реальность внутреннего опыта, «пощупать» его (поскольку в психодраме все идеальное, даже чувства, может материализовываться в виде ролей), почувствовать всю степень влияния внутренних событий на собственную жизнь и ту силу, которой обладает человек, способный управлять своими внутренними событиями и состояниями.

Благодаря «материализации» человек получает возможность моделировать проживание в различных сценариях самоопределения, увидеть их со стороны и отнестись к каждому из этих сценарием, приняв осознанное решение, т.е самоопределиться. Психодрама дает возможность «компактно», «здесь и теперь» представить сложную целостность «бытия» в разных пространствах, их связь между собой, связь между действиями и последствиями, сиюминутными решениями и жизненной траекторией. И, таким образом, человек может принять осознанные решения в ситуациях, требующих самоопределения, и в этом смысле обрести реальную свободу, свободу от обстоятельств, от внешних воздействий, от целенаправленных манипуляций, достичь гармонии между конгруэнтностью, т.е. действием по внутреннему импульсу, самоощущению и ответственностью, производной от видения своего действия в более широком целом, в пределе – культурно-историческом контексте.

zaretskiy

Зарецкий Виктор

Кандидат психологических наук, профессор кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета консультирования и клинической психологии Московского государственного психолого-педагогического университета.

semyonov

Семёнов Виктор

Кандидат психологических наук, доцент кафедры психотерапии и психологического консультирования  Московского института психоанализа.

Литература

  1. Алексеев Н.Г. Проектирование условий развития рефлексивного мышления // Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора психологических наук. М., 2002.
  2. Гриншпун И.Б., Семенов В.В. Духовные основы классической психодрамы // Журнал практического психолога, специальный выпуск «Психодрама: история, теория и практика», №6, 2012
  3. Зальцман К.Г. Книжка для раков. Книжка для муравьев. М.: изд-во Отто Райхль. 2011.
  4. Зарецкий В.К. Исходные методологические представления о движущих силах саморазвития личности в образовательных системах (разработка приемов развития творческого потенциала личности студента). – В кн.: Психолого-педагогические вопросы продвижения личности в многоуровневой системе обучения // Обзорная информация. Проблемы непрерывного образования. Вып.2. М., НИИВО, 1993.
  5. Морено Я.Л. Психодрама. – М.: Психотерапия, 2008.