Стыд

Работа в психодраме с переживанием стыда

Ефремов Станислав Психодраматистам , , ,
Лячина Татьяна

Лячина Татьяна

Клинический психолог, психодраматерапевт,  аналитический психолог, ведущий групп, тренер ассистент МИГиП по Психодраме. Образование РГСУ, Клинический психолог, Нейропсихология; МИГиП,  Психодраматерапия; ГАУГН, Лаборатория психологии и психофизиолог...
Потапов Денис

Потапов Денис

Мастер-классы на московской психодраматической конференции 2020 - «Роль: автоматизм или творчество?» 2018 - Support-группа 2017 - Support-группа ...

Чувство стыда и чувство вины испытывал, пожалуй, каждый человек. С самого детства все мы слышали фразы «ну как тебе не стыдно!» или «кто виноват? ты виноват!». И не случайно исторически в России, когда нужно было пристыдить кого-либо, говорили – виноватят. Потому что отдельно чувство стыда высветить сложно, это почти всегда трио – стыд, страх и вина.

В данной статье мы рассмотрим континуум чувств стыд – вина; как правило, эти чувства переплетены, и человек чувствует их или одновременно, или в сложном сочетании друг с другом – одно переживание может скрывать другое. И поэтому эти два чувства клиенты часто путают, особенно, если они далеки от психологии.

В психотерапии тема стыда открыта сравнительно недавно. В клинической литературе стыд и вина постоянно подчеркиваются в качестве главных эмоций, ассоциированных с нарциссической организацией личности. Н. Мак-Вильямс находит эти чувства ведущими также у клиентов с пограничным расширением. И добавляет, что субъективный опыт нарциссических людей пропитан чувством стыда и страхом почувствовать стыд.

И хотя и стыд, и вина имеют и позитивные функции, в основном в психотерапевтической работе терапевты встречаются с клиентами, которые несут запредельный груз стыда и вины, что блокирует их витальную энергию и спонтанность.

Французские психологи рассматривают «нормальный» стыд как способ саморегуляции между интересом и возбуждением. То есть, как только возбуждение индивида становится чрезмерно сильным, у него появляется стыд. В парадигме психодрамы можно говорить о пробуждении спонтанности. Если мы блокируем свою спонтанность, начинаем стыдиться. И наоборот, – если мы начинаем действовать спонтанно более, чем привычно, у нас тоже появляется чувство стыда как реакция на собственные желания, которые были долго заблокированы.

В настоящей статье авторы не исследуют причины формирования стыда и вины, а предполагают:

  1. Показать различия в чувствах вины и стыда.
  2. Поделиться опытом практической работы в группе, в ситуациях, когда в запросе или в работе участников группы возникает тема стыда.

Начнем с отличий.
Терапевту нужно научиться разделять эти два чувства. И стыд, и вина происходят из интимных взаимодействий Самости и общества, которые характеризуют раннее развитие ребенка. Стыд – категория экзистенциальная, чаще всего ассоциируется с ранними эпизодами осознания ребенком, что он – отдельный человек, который нуждается в родительском принятии и может легко его потерять. Чувство вины развивается, когда ребенок начинает осознавать, что у него есть общественные обязанности, и поэтому он должен сдерживать свои эгоистические агрессивные или сексуальные побуждения.

Стыд затрагивает идентичность – «Я какой-то не такой», а вина связана с действием – «Я сделал что-то не так».

В двух словах – стыд затрагивает Самость, вина относится к поведению.

В психотерапии стыд лечится принятием – и собственным, и терапевтическим.

Чем больше стыда у клиента, тем больше нужно терапевтического принятия в его раскрытии и проживании. Исцелиться от стыда возможно, только придя к глубокому пониманию и проживанию того факта, что истинная природа нашей личности не имеет никакого отношения к нашему предполагаемому, но ошибочному мнению о себе.

В терапии постепенно удается реализовать этот опыт. Это сложная работа, потому что клиенты обычно сопротивляются поддержке терапевта и долго ему не доверяют. Часто терапевту и ведущему группы требуются ангельское терпение и устойчивость – только через большое количество попыток проживания реального опыта принятия себя другим, такой протагонист постепенно начнет доверять и принимать новый опыт – это правда мне? я действительно хороший?

Именно поэтому индивидуальная терапия с таким клиентом длительная – зато встраивается в жизнь прочно и навсегда. Групповая терапия таким клиентам принесет также много пользы, зачастую даже может быть эффективнее сочетать с индивидуальными сессиями. Потому как группа – это модель социума, и в отношениях участников обязательно проявятся все способы обхождения со стыдом и защиты от него, которые постоянно срабатывают в повседневной жизни

Бессознательно «стыдливый» клиент конечно же зависит от того, каким терапевт предстает в его глазах, и от того, каким клиент сам хотел бы выглядеть в собственных глазах. Если терапевт не проработал свои переживания стыда, это осложняет или делает невозможным терапевтическую работу с клиентом, а в группе– тем более. В таком случае – скорее всего ведущий получает либо сильную динамику, либо сонную группу, которую никак не удается разогреть. Поэтому важно отмечать нераспознанный или избегаемый стыд участников. Не получается с группой – всегда можно ориентироваться на свои контрпереносные чувства.

Стыд и вину часто путают как клиенты, так и терапевты. Самый примитивный способ различить их – это помнить, что стыдящийся человек думает: «Как Я мог совершить это?», а виновный: «Как я мог совершить Это?»

Причем, одно и то же поведение может пробудить стыд в одном человеке, вину в другом и оба чувства в третьем. И даже тривиальные действия, которые, казалось бы, никак не связаны с виной (например, не почистить утром зубы) могут всколыхнуть вину с тем же успехом, что и стыд, если они связаны, даже чуть незначительно, с общественными или семейными принципами.

Часто терапевт встречается в работе с обоими переживанями клиентов. Важно понимать, что некоторые клиенты могут обозначать переживание стыда как «вину» в основном потому, что слова «стыд» просто нет в их словаре. Тогда клиенту можно помочь через обучение – часто он просто нуждается в том, чтобы его научили основным терминам, и тогда он сможет начать различать эти чувства.

Терапевтически полезно провести отдельно работу со стыдом и работу с виной. Например, противопоставив стыду «рациональную вину», то есть вину за реальный проступок, за который можно и нужно извиниться, восстановив тем самым равновесие между человеком и обществом. Проводить терапию стыда целесообразно на аффективном уровне, помогая клиенту проявить свои тайные дефекты в безопасных отношениях. Напротив, рациональную вину правильнее конфронтировать на поведенческом и когнитивном уровнях и стимулировать к исследованию своей системы ценностей. Тогда клиент будет нарабатывать опыт действия в соответствии с ней.

Стыд и вина, несмотря на общие черты, – это разные переживания.

Сравнение минимум двух состояний поможет понять это (5).

1. Переживание неудачи как провала – это центральная характеристика человека, испытывающего стыд или вину. Для стыдящегося субъекта дефицит является внутренним – событие ощущается как жизненный провал. Переживающий стыд чувствует, что совершенно не соответствует своим жизненным задачам. Причем любым – моральные, этические, карьера, семья или даже внешний вид. Часто задачи могут отражать интернализованные родительские ожидания. Стыд появляется всегда, когда случается что-то, что заставляет индивида заметить разрыв между своим актуальным состоянием и ожиданиями.

Виновные субъекты имеют дело с другим типом неудачи. Их интересы сфокусированы больше на внешнем – что они сделали неправильно и как это отразится на них и на остальных. Их ошибка– в действии, а не в бытии. Фигурально выражаясь, вместо недолета до цели (как в случае стыда), они летят слишком далеко, переступая моральные нормы или семейные правила. Пиаже (1932) и Колберг (1963) отметили, что моральное чувство может быть сильно развито у некоторых людей и только минимально представлено, у других. Чувство вины наиболее сильно у тех, кто вырос в высокоморальном окружении.

2. Телесные реакции.

Стыд – мощное физическое событие. Типична телесная реакция человека в переживании стыда – лицо вспыхивает, покрывается испариной, у него сильнее бьется сердце, глаза опускаются вниз, колени слабеют, может бурчать в животе. В таком состоянии человек не чувствует контроля над своим телом, что делает стыд еще более глубоким. Человек может буквально или символически чувствовать, что уменьшился в размерах, превращаясь в ничтожество. Он может быть парализован стыдом, не способен сделать и шага, несмотря на отчаянное желание убежать. Переживание стыда – это двойной удар: индивид опустошен и тем, что он сам себя обесценивает, и тем, что его дефективность всем очевидна. Поэтому он как можно скорее старается покинуть зону контакта. Невыносимо ощущение, что меня видят.

Чувство вины редко вызывает реакцию всего тела. Один человек может реагировать расстройством желудка, другой – тяжестью в груди, а остальные могут вообще не отмечать никаких телесных проявлений.

Таким образом, не совсем правильно говорить, что вина ощущается так же, как стыд. «Ощущения» вины чаще являются смесью эмоций и мыслей, и это не физическая боль. Несмотря на это, виновный человек может ужасно мучиться, и его дискомфорт может быть настолько же невыносим, как и тот, что сопровождает стыд.

При избыточном переживании стыда человек не знает, чего он хочет, так как витальность с ее желаниями и потребностями заблокирована. К тому же власть любого чувства в том, что кроме него индивид не видит ничего и не проживает его. А проживать стыд – это означает найти мужество отдаться потоку стыда и замечать, что еще происходит с ним и с окружающим миром. Как в работе с любым чувством, исцеление случается, когда человек предъявляет себя и свое чувство в контакте с Другим. Часто одного этого действия достаточно, чтобы стыд перестал уничтожать.

Поэтому главная задача в работе со стыдом – восстановить способность клиента его переживать.

Основные шаги в терапевтической работе (монодрама/групповая работа).

  1. Обнаружить стыд.

Директор может заметить основные защиты у протагониста– засмеивание, подавление (контроль) стыда, стремление к идеальному образу, высокомерие, механистическое отношение к директору и к процессу, эпатаж. Скорее всего, протагонист будет ожидать от директора обязательную исключительную терапевтическую пользу.

Можно использовать Амплификацию (техника усиления наблюдаемых феноменов). Она может быть полезной техникой для предъявления защит протагониста или динамки искажений в переносе, которые вызваны стыдом. Каждый клиент полагается на терапевта в том, что он поможет сохранить предпочитаемую версию Самости или наоборот, поможет скрыть те части Самости, которые никто и не должен видеть.

Часто клиенты рассказывают, что чувствуют большое количество злобы к терапевту за то, что он «добрый и терпит мой стыд и позор». Также позиция принятия терапевтом стыда клиента и источников этого стыда, порождает у клиента тревогу и смущение.

На этом этапе важно знать, что в драме стыд у протагониста может появиться внезапно, в ответ на рядовую реплику директора или неожиданно на чей-то дубль, особенно, если он связан с неосознанными травматическими ситуациями.

  1. Легализовать стыд.

«А можешь попробовать сейчас о своем стыде рассказать? А можешь, рассказывая, посмотреть на людей вокруг, сохраняя контакт с кем-то в группе или со всеми?» Если протагонист не готов, настаивать не надо. Но если получится взглянуть на группу хоть краешком глаза, то протагонист, которому стыдно, получает опыт принятия. И еще очень болезненно, и хочется отвернуться, но уже в ощущениях у него появляется нечто, почему хочется оставаться в контакте с другими. И тогда можно двигаться дальше в драму, к проживанию своего стыда.

На этом этапе можно ввести фигуру стыда и обеспечить встречу протагониста с чувством стыда. Обмен ролями не всегда уместен, часто даже неполезен, но зато можно проверить, что делает с протагонистом фигура стыда, и что протагонист делает с ней. Задача директора здесь – помогать протагонисту замечать еще что-то, еще что-то и еще что-то, кроме стыда. Можно подключать группу через дублирование.

  1. Трансформация стыда.

Если в драме у протагониста не меняется образ себя (а мы помним, что стыд затрагивает Самость), терапии стыда не происходит. Всегда можно и нужно прояснять – А когда ты говоришь о том, что кроме стыда у тебя появилась благодарность, что происходит с тобой? Такой вопрос будет продвигать клиента ближе к пониманию своего состояния.

Клиент начнет меняться только тогда, когда сможет выйти из своего сконцентрированного на стыде состояния и сможет замечать что-то еще, когда его жизнь станет интересней, чем задачи, которые он себе ставит. Например, в круге он говорит: мне стыдно сказать жене, что я мечтаю о сексе каждый день, а не раз в неделю как у нас. А на вопрос – что у тебя происходит в жизни? Отвечает – ничего особенного, да, вот квартиру купил и машину поменял. Это означает, что он уже на подходе к разрешению своего стыда– это очень хорошая подсказка и помощь терапевту, который уже отчаялся работать…

Поэтому, обходиться с таким деликатным состоянием, как стыд, терапевту должно не бороться с ним, а восстанавливать чувствительность клиента к витальности – его желаниям и потребностям, помогать клиенту развивать спонтанность. Если постепенно высвобождать витальную энергию, стыду будет нечем питаться. Можно даже «разбудить» спонтанность в другом сегменте жизни клиента, а не в том, с которым он пришел к вам. Главное– запустить процесс, и тогда к человеку вернется способность чувствовать, в чем он нуждается.

Терапия стыда.

Работа со стыдом – ювелирная, сложность в том, что к нему нет доступа.

Мы помним, что терапия стыда заключается в том, чтобы восстановить его проживание в контакте с другим человеком. Нельзя прожить стыд и больше его не чувствовать, он останется навсегда, но перестанет отравлять. Важно, чтобы родители (или терапевт) давали возможность себя идеализировать, а потом в себе разочароваться, выдерживая это и оставаясь в контакте. Если разочароваться в родителях не получается, невозможно вырасти. Поэтому терапевту крайне важно устойчиво выдерживать, что клиент в нем разочаровывается; попросту – обесценивает. Так терапевт/директор в драме должен быть «внимательным родителем», который аккуратно поддерживает процесс клиента. Очень сложная и кропотливая работа.

Вообще, если в драматизации вы замечаете, что «становится выпуклым» стыд, можно чаще, но аккуратно! подхваливать протагониста, чтобы драма не остановилась и у группы хватило энергии для ее завершения. Если так случилось, что в работе вы неосторожно спровоцировали стыда больше, чем наблюдаете феноменов в сцене, не торопясь, но обязательно сразу, необходимо дать протагонисту поддержку. Потому что работа со стыдом – это практически работа с травмой, и ретравматизировать протагониста в данном случае не имеет никакого смысла.

Итак, работать с протагонистом в аффекте стыда нужно очень бережно, давать поддержку малыми дозами, иначе он воспримет вашу заботу как агрессию, и вы зайдете в тупик. А ведь есть еще остальные участники группы, их тоже может «вынести».

Дело в том, что у стыда есть «емкость» с определенным объемом витальности. И своей активной поддержкой вы добавляете в эту «емкость» еще больше энергии, таким образом, создаете еще больше напряжения.

Когда мы стараемся подавить, игнорировать или отбросить чувства – они возвращаются с удвоенной силой. Или как минимум с такой же, с какой вы их подавили. Ресурсы человека уходят по сути на борьбу с собой. Когда мы открыто встречаем все, что происходит у нас внутри, как бы даем чувствам место, не пытаемся им сопротивляться, они «выдыхаются» сами. Пусть не сразу, но это происходит.

Меняется уровень воодушевления, и вот человек уже в другой роли.

Работе со стыдом постоянно сопутствует сопротивление клиента.

Клиент обычно не говорит – я хочу избавиться от стыда. Он скажет – хочу изменений. И сразу начнет сопротивляться. Человек, борющийся с чувством стыда, далек от эмоционального здоровья. Поскольку единственный способ помочь клиенту в большом количестве стыда – это научить его не убегать от взаимодействия, потому что только в контакте с другими можно стыдиться или не стыдиться, именно от этого клиент либо из терапии уйдет, либо будет включать защиты.

И здесь важно присутствие терапевта. Если директор искренне проявляется в шеринге, и делится личным опытом, велика вероятность, что так он создает пространство, в котором протагонисту будет возможно постепенно стыд проживать.

Важно помнить, что у людей с невротическим стыдом нет права на ошибку – они или идеал, или ничтожество. Здесь просто сказать – Ой, да все ошибаются – не поможет. И стратегия, например, поставить родовую драму с тем, чтобы вернуть стыд кому-то из предков, не сработает или поможет, но ненадолго.

Часто бывает, что тема стыда проявляется как групповая. В такой ситуации хорошо могут помочь психодраматические разогревы, которые направлены на «необычное» поведение – смотреть в глаза, прикасаться, двигаться так, как удобно, или наоборот, вставать в неудобные позы – для того, чтобы заметить, что в группе есть возможность делать что-то необычное, и при этом оставаться вместе, в группе. Более того, когда все участники вместе делают что-то, что не очень привычное – это работает на сближение.

Так и в самой драме – протагонисту необходимо именно вживую убедиться в том, что другие тоже ошибаются, и даже директор. Если директор не признает, что ошибся, протагонист обесценит и всю работу, и директора, и группу. Но даже если так произойдет, директор сам должен быть устойчив (ведь вы-то заметили свой неверный шаг), тогда либо пробуем снять негативный перенос, либо останавливаем процесс до следующей встречи группы. Тогда протагонист вам поверит.

Д.В. Винникот: «Часто я делаю интерпретацию, чтобы показать клиенту, во-первых, что я бодрствую, а во-вторых, что я тоже могу ошибаться».

В группах всегда есть участники, которые идеализируют ведущего.Если идеализацию не фрустрировать, на смену завышенным ожиданиям в скором времени обязательно придет обесценивание, и терапевт/ведущий получит динамику в группе.

Задача усложняется еще тем, что нужно успеть пробудить у клиента интерес к жизни и к контакту с другим, прежде чем он вас обесценит и уйдет. У терапевта небольшой люфт времени между тем, когда он станет опасно близким клиенту и тем, когда у клиента появится интерес к терапевту. Важно фрустрировать невроз, когда клиент/протагонист только-только испытал радость от получения новых ощущений, так как это отдаляет его от переживания стыда.

Эффект терапии прямо пропорционален искренности и полному присутствию в Теле с клиентом. В драме протагонист обязательно станет проверять директора на стойкость вынести чувство любой интенсивности. Важно, чтобы директор различал свою эмпатию из сердца и интерес из головы. Эффективной работа будет только в первом случае.

Также стоит заметить, что работа со стыдом часто возвращает протагониста в ситуацию, когда он впервые стыд испытал сам или его пристыдила Значимая Фигура. Тогда практически мы имеем дело с травматической ситуацией.

Поскольку мы стараемся не допускать ретравматизации протагониста, в таких случаях уместно ставить аутодраму – драму, за которой протагонист наблюдает из безопасного места, которое предварительно строит для себя. Мы можем повторить то, что происходило в прошлом, следуя описаниям протагониста, можем предоставить возможность актерам некоторое время пожить спонтанно – возможно, они уловят скрытый подтекст происходяще-го и продемонстрируют его. Часто, когда раскрывается истинная картина, как Значимая Фигура умышленно (или бессознательно) «нагружает» протагониста чувством стыда, следует вспышка злости, даже гнева, который, конечно, следует отреагировать в безопасном ключе.

Существует мнение, что, если в драме клиент вдруг становится охвачен стыдом, это есть следствие терапевтической ошибки – слишком быстрая скорость работы или какое-то сложное место проскочили, или директор попал в свою тему. Правда такого утверждения в том, что если клиенты чувствуют стыд, то они не в состоянии его присвоить. Поэтому работать нужно аккуратно и «на разных скоростях».

А если ведущий группы попадает в свое непроработанное место про стыд, у него не получится присоединяться к стыду участников группы, и он стремится быстрее успокоить их, но тогда можно получить обратный эффект и все ту же динамику. Более того, для некоторых людей любое направленное на них внимание может быть непереносимым, и человек может надолго закрыться. Важно всегда помнить об этом и нарабатывать навык использовать более тонкие средства.

  • Например, можно провести структурированные упражнения для всей группы – когда каждый делится своими переживаниями по какому-то конкретному поводу, или организовать работу в парах-тройках, что позволяет участнику не испытывать на себе внимание полной группы, а принимать его «частями».
  • Можно предложить протагонисту «скажи в сторону», чтобы тебя не очень было слышно или «а на самом деле».
  • Выбрать кого-то из участников группы на роль протагониста, а самому протагонисту предложить побыть кем-то, кто хорошо его знает и относится к нему по-доброму, и попросить продолжить рассказ от лица уже этого знакомого. Часто случается, что такой подход помогает рассказать о чем-то стыдном, не про себя, но в «третьем лице».
  • Можно вдохновить клиента на креатив – например, предложить иронично обыграть «стыдливое место» или отыграть противоположность. Также может продвинуть драму «немая сцена» – протагонист молча сначала показывает телом. Как он стыдится, и тут же совершает прямо противоположные движения.
  • Иногда случается, что протагонист не может ответить на вопрос «что самое страшное может случиться, если ты сделаешь это?» И тогда может выручить сцена проигрывания этого самого страшного исхода. Очень часто, если протагонист соглашается, сцена заканчивается смехом протагониста и словами «почему, как же я раньше не попробовал!». Конечно, очень важно не навязывать свои идеи, а лишь предлагать – потому что если протагонист пойдет в работу без должного желания участвовать в этом непростом для него эксперименте, то он может получить травматический опыт или ретравматизацию прямо в процессе драмы.

В заключение отметим, что в ситуации, когда вы работаете краткосрочно, и у вас не было возможности тщательно исследовать историю клиента/протагониста, действительно сложно развести стыд, вину и травму. Поэтому, даже если вы привыкли рисковать в драме и достигать высоких целей, не стоит обесценивать своего ролевого директора, если вы старались, но не получилось. Если это одна из первых встреч протагониста со своими фундаментальными чувствами, ему достаточно будет к этим чувствам прикоснуться и увидеть их из Зеркала. Психотерапия – это история маленьких, но уверенных, шагов.

Литература

  1. Бьюдженталь Дж. «Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической психотерапии». – Корвет, 2005.
  2. Келлерман П.Ф. Психодрама крупным планом. – М., 1998.
  3. Пиажэ Ж. «Психология интеллекта». – СПб.: «Питер», 2003. Стр. 192.
  4. Робин Ж. Мари. Лекция «Стыд».
  5. Роналд Т. Поттер-Эфрон «Стыд, вина и алкоголизм». – Институт общегуманитарных исследований, 2002.
  6. Часть материала взята на основе обучения в МИГиП, 2015-2016 гг.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

«Эмоция, которая есть, но очень хочется её избегать»: работа со стыдом в психодраме

Ефремов Станислав Психодраматистам , , , ,
«Эмоция, которая есть, но очень хочется её избегать»: работа со стыдом в психодраме
Первушина Ирина

Первушина Ирина

Психолог, психодрама-терапевт. Образование Сертификат психодрама-терапевта ИПиРТ (Е.Лопухина), 2004. Практический психолог. Психодраматист. Тренер Московской Психодраматической Федерации. Преподаватель МГППУ. Бодинамический терапевт. Playback практик. ...

Полномасштабный стыд — это самая невыносимая из всех эмоций.

Э. Рехард, П. Иконен.

Для каждой истории нужен голос, чтобы ее рассказать и уши, чтобы ее выслушать

Б.Браун.

Не бывает эмоций позитивных и негативных. Мы искренне в это верим. Эмоции — наш ситуационный компас. Распознав их и приняв, можно многое увидеть в ситуации, своих потребностях и себе самом. Но куда может привести стыд и к чему? И почему именно эту эмоцию так трудно оказалось не только принять, но распознать и допустить к переживанию? Наша профессиональная практика часто касается этой темы и важности интеграции этой эмоции.

Проблематика стыда в контексте психотерапевтической работы занимает особое место. М.Якоби [7] называл стыд спрятанной эмоцией. Это эмоция, с которой трудно начать психотерапевтическую работу, так как она требует доверия и уважения. К ней непросто прикоснуться в середине, так как ее встреча требует мужества с обеих сторон, как терапевта, так и клиента. Ведь для обеих сторон говорить о переживании стыда непросто, неприятно и вообще не очень принято.

Телесные проявления стыда иллюстрируют то, что нам хочется сделать, когда мы переживаем эту эмоцию — отвернуться, спрятаться, скрыться. И это — универсальная реакция. То есть непросто не только говорить, но и слушать, и эмоционально разделять стыд. На нашей практике, работа с чувством стыда, как правило, знаменует собой коренной перелом в процессе психотерапевтической практики. Одновременно появление стыда говорит о существенности пройденного пути и установлении доверия. Если в работе появляется стыд, то скорее всего уже есть взаимные ресурсы к переработке этой темы и выход на очень глубинные, личностные вопросы.

В народе говорят, «стыд — та же смерть», «стыд разъедает», обжигает душу («сгорел со стыда»), «провалиться сквозь землю». Это очень чувственные и ярко ощущаемые образы. Кажется удивительным, сколько много пословиц и поговорок об этом переживании присутствует в народной речи.

В психологической практике и научных публикациях до недавнего времени дело обстояло по-другому. Только в последние годы стали появляться материалы и труды, посвященные этой эмоции. В настоящее время существует некоторый спектр подходов, но в данной статье мы поставим себе целью лишь обозначить основные подходы к изучению стыда в практической психологии.

Х.Б.Льюис [по:5] обращает внимание на то, что в психотерапии и психоанализе обращалось недостаточно внимания на стыд, и это было причиной многих неудач. Стыд значительно более важен клинически и значительно чаще встречается, чем считалось ранее. Психотерапевт или аналитик, часто не подозревая того, заставляет пациента чувствовать стыд.

Стыд часто рассматривается как однозначно негативный аффект [1], ведущий к изоляции и разобщенности. Однако не стоит забывать, что осознанное переживание данной эмоции ведет к близости и человеческому контакту. Пережитый стыд совместно с другими людьми учит нас человечности и толерантности к уязвимости, своей и другого.

В когнитивном спектре, стыд, спрятанный глубоко может быть неоскудевающим источником предубеждений, осуждения и пр. Он как аккумулятор может подзаряжать эмоционально-поведенческие паттерны, связанные с отреагированием гнева или навязчивыми страхами, а также паническими реакциями. Это так называемые, вторичные последствия стыда. Непережитый стыд дистанцируется и отщепляется от личности и может вести к предубеждениям и резким осуждениям других.

Особой задачей является идентификация и распознавание стыда. М.Якоби [7] обращает внимание на то, что желание скрыть свой стыд (как и сам факт, что человек стыдится) является универсальной человеческой характеристикой. Стыд заставляет нас желать «провалиться сквозь землю», «забиться в угол» или умереть. В эти моменты мы действительно одиноки.

Между тем, не все так однозначно. Обращаясь к мифологии, М.Якоби связывает историю Адама и Евы, первое переживание стыда и его продукт — набедренные повязки. В результате, он делает заключение о том, что стыд может быть рассмотрены как своего рода «двигатель цивилизации».

М.Якоби выделяет две функции стыда — «охранителя» индивидуации и социальной адаптации. Первая связана с тем, у человека всегда есть то, что он хотел бы сохранить, «оставить при себе», скрыть. Это личное пространство ценностей, и никто кроме самого человека не знает лучше, как и когда это можно доверить другому человеку. Это личный выбор и доверие. Эта форма стыда выявляется при несоответствии реального поведения внутренней системе ценностей, связанной с эго-идеалом. Стыд усиливает межличностные различия и ощущение собственной индивидуальной идентичности.

В социальном плане, стыд является эмоциональной реакцией на нарушение социальных норм семьи, сообщества и т.п. стыд действует как мощное побуждение к социальной адаптации, так как она часто запускается ощущением неловкости и страхом критики. С другой стороны избыточная склонность к стыду может привести к нарушениям в общении и социальной изоляции.

Схожим образом К.Лоренц выделяет два компонента стыда — индивидуальный (регуляция индивидуального развития) и групповой (регуляция социального поведения).

Социальная регуляция через стыд осуществляется следующим образом. Одна из базовых потребностей индивида — потребность во взаимной связи и принадлежности. Стыд один из механизмов ее обеспечивающих, нацеленный на недопущение социальной изоляции. Это, по сути физиологический регулятор для того, кто выходит за рамки групповых норм. В этом ключе, еще раз важно подчеркнуть непереносимость стыда. Смысл поговорки «стыд — та же смерть» кроется в угрозе последующей социальной изоляции и расшифровывается в другом присловье: «людской стыд — смех, а свой стыд — смерть». Таким образом, стыд и оказываются тесно связаны. Причина страха нарушения групповых норм в том, что за этим действием последует стыд. Поэтому переживать стыд очень страшно.

В целом, переживание социальной изоляции сродни смерти. Человек в этот момент ощущает угрозу быть изгнанным и/или потерять взамность — активируется одна из трех форм экзистенциальной тревоги — «Тревога вины и осуждения» (по П.Тиллиху (6)).

На индивидуальном уровне стыд детерминируется угрозой потери взаимности. Базовая потребность во взаимности формируется в младенческом возрасте. Стыд — это реакция на отсутствие одобряющей реципрокности [5]. Базовая форма стыда — это тревога младенца, вызванная незнакомцем. Когда младенец доверчиво протягивает ручонки к взрослому, а затем замечает, что это не его мать. Он прерывает свое приближение, отворачивает голову, прячет лицо и начинает плакать. Нереализованное стремление к взаимности. По мере развития, требование взаимности и возвращающегося отклика становится более определенным: когда младенец замечает, что он не встретился со взглядом матери, чего он ожидал как чего-то само собой разумеющегося, он испытывает стыд по поводу своего ложного ожидания.

Феноменология стыда содержит также искушение отказаться от собственной идентичности, для того чтобы обеспечить принятие со стороны другого. Стыд относится ко всему Я. Человек может попытаться исправить деяние, которое вызвало чувство вины, но стыд представляется непоправимым. В результате стыда «Я» в-целом ощущается как неправое до самого своего основания.

Существует определение стыда А. Модильяни: «стыд – это утрата ситуационного самоуважения» (по: 4). В ситуациях, где возникает это переживание, взрослый человек чувствует себя ребенком, слабость которого «выставлена на всеобщее обозрение». Пристыженный человек ощущает, что любой вправе смеяться над ним и презирать его. Он чувствует, что разоблачен, и все знают, что он не в состоянии справиться со случившимся.

Все исследователи эмоции стыда сходятся во мнении о том, что стыд характеризуется острым повышением самосознания, концентрированном внимании к себе и словно бы личной прозрачности для других. Стыд — это осознание собственной неумелости, непригодности или неадекватности в некой ситуации или при исполнении некоего задания, сопровождаемое негативным переживанием, — огорчением, беспокойством или тревогой. Например, мой ребенок громко кричит на улице, а затем лег на тротуар и бьет ногами по земле под осуждающие взгляды доброжелателей. Прохожие как мне кажется, все без исключения видят что «со мной что-то не так». Это вызывает непереносимое ощущение беспомощности. Чтобы его избежать включается механизм защитного реагирования, чаще всего в виде нападения. Таким образом я теряю контакт с реальностью и с ребенком. А потом меня может захлестнуть следующая волна стыда, связанная с отступлением от Эго идеала.

При охваченности стыдом все сознание человека сфокусировано на положении (ситуации), в котором он оказался. Ему кажется, что все то, что он скрывал от посторонних глаз, внезапно оказалось выставленным на всеобщее обозрение. Зачастую в связи с этим человек встает в оборонительную позицию.

Это крайне важно для нас, практиков. Непережитый стыд, которым «охвачен» человек, часто может оказаться запускающим сильные эмоциональные реакции. Так, мать, которая испытала стыд, может тут же гневно напасть на своего ребенка, даже не очень понимая, что это вдруг в ней произошло.

У данного феномена есть свое объяснение. Стыд может запускать режим выживания «Бей. Борись. Беги» (1). Мы считаем, что именно эволюционная составляющая этой эмоции с угрозой изоляции, вызывает мощную биологическую защитную реакцию.

Нам знакомы эти состояния и их мучительные последствия. Сначала стыдно — затем накричал, затем опять стыдно за свое поведение, ведь ты совершенно не собирался этого делать. Мало того, это совсем противоречит твоим ценностям взаимного уважения. «Как я могла?» — спрашивают себя мамы, ругают себя и усилием воли поддерживают нейтральный тон, так что челюсти сводит от напряжения. В результате, образуется своего рода «паутина стыда», позволяющая скрыть от себя и других свое поведение.

Перечислим самые важные положения о стыде:

Стыд — базовая эмоция, универсальный аффект. Как базовая эмоция он присущ всем млекопитающим и людям и имеет яркий телесный рисунок переживания. Эволюционно стыд служит выживанию. Отказ от «стайности» грозит изоляцией и, следовательно, смертью, поэтому стыд это эмоция принадлежности к группе. С другой стороны стыд — эмоция, которая способствует социальной адаптации, «стоит на службе социальных соглашений». Также стыд ответственен за запуск эволюционно обусловленной системы защиты «Бей. Борись. Беги». Он труднопереносим, и человек делает все, чтобы не переживать это чувство.

Стыд имеет определенные телесные паттерны. Как при переживании любой базовой эмоции, тело реагирует на стыд раньше сознания. Это не только эмоциональное переживание, но и телесное ощущение, сопровождающееся покраснением, изменением температуры тела, вегетативными реакциями. Это движения скручивания, отворачивания, тело словно хочет занять меньше места в пространстве. Одно из основных действий стыда — сужение поля зрения: глаза закрываются рукой и/или взгляд устремляется в пол.

Стыд в индивидуальном развитии связан с потребностью во взаимности и страхом ее потери. Это интенсивная эмоция, сопровождаемая ощущением беспомощности, которая охватывает человека целиком и сопровождается переживанием «Я не такой, неправильный, плохой».

Осознание стыда раскрывает личностные особенности и яркие черты. При этом разделенный с другим стыд является источником развития самосознания и принятия себя. Совместно пережитый стыд является невероятной поддержкой в том, чтобы разделить «Я»-реальное» и «Я»-идеальное», отказаться от нереалистичных ожиданий и чужих мнений и принять «Я»-реальное».

Межличностные аспекты стыда проявляются в том, что требуется доверие и мужество, чтобы «раскрыть» стыдную историю или показать переживания, связанные со стыдом. Необходимы мужество и эмпатия для того, чтобы разделить с другим эти переживания. Причем слушателю в этой ситуации не менее трудно, чем говорящему. При этом склонность к невротическому стыду создает изоляцию и разъединяет, давая ощущение что «я один такой».

Ловушка или паутина стыда. Если переживать стыд неприятно и/или страшно, то он часто блокируется. Как через отрицание (внутренний процесс) так и через ложь (внешний процесс). А ложь требует подкрепления другой ложью. Из этого замкнутого круга крайне тяжело выбраться. В результате возникает много напряжения созданного необходимостью поддерживать тайну. Но «нет ничего тайного, что не стало бы явным» — рано или поздно все может открыться, а это дополнительно повышает напряжение и цементирует симптомокомплекс стыда. Известно, что если ложь состоялась, то сказать правду уже вдвое тяжелее.

Переживание эмоции и ее трансформация. Охваченность стыдом возникает при не распознавании и не признании этой эмоции в происходящем с собой. Важно разделить стыд с другими людьми, и тогда его накал проходит. Но для того чтобы это стало возможным, необходимо сначала научиться распознавать стыд и называть его. Это позволяет маркировать его и отделить от самообвинения. Переживание «я чувствую стыд» гораздо более продуктивно, чем ярлык «я плохой, глупый» и т.п. Разделенное переживание стыда с другими людьми создает ощущение близости и человечности, снимает лишние обязательства относительно себя и своей исключительности.

Невротическая склонность к стыду сопровождается переживанием человеком своей исключительности. Как писала Д. Мартинсон «стыд возникает из ощущения, что ты представляешь собой некое исключение» (4). Завышенные требования к себе могут вызывать привычную склонность к данному чувству. Склонность к реакциям стыда соотносится с нарциссическими чертами личности, сформированными под родительскими посланиями «не будь тем, кем ты являешься, будь тем, кем я хочу, чтобы ты был» (2). В течение фазы «нового приближения» (15-24 мес.) ребенок сталкивается со становлением чувства собственной значимости и весьма подвержен травмам. В случае неблагоприятных условий развития, личность оказывается вынужденной отвергнуть какую-то часть себя и поддерживать фальшивое self, которое находит социальное одобрение. «Во мне самом, каков я на самом деле что-то не так. Я должен быть исключительным».

ПСИХОДРАМАТИЧЕСКАЯ РАБОТА

Разогрев. В качестве разогрева мы выбрали пословицы и поговорки на тему стыда. Поиск тех, что знакомы или отзываются. И, через время зал наполнился, скульптурными группами. Для нас было важно зайти с обобщенного опыта в эту непростую и неприятную тему, создать поле и претендент. Вторым шагом мы предложили участникам в парах поделиться тем, как эта тема представлена в моей жизни, случалось ли переживать стыд и сталкиваться с такими ситуациями, в которых было стыдно. Уже на этом этапе некоторым участникам бывает полезно узнать, что не я один (одна) такой, такая стыд переживаю. В зале, как правило, начинает царит шум и смех.

Как уже говорилось выше, в реальной терапевтической практике начать работать с эмоцией стыда сложно. Этому предшествует работа на создание доверия, укрепления ресурсов Эго и развития ролевой гибкости. Поэтому в рамках мастерской мы подняли тему стыда в максимально конкретных рамках. Было предложено исследовать в каких социальных связях, мы сталкиваемся с данной эмоцией.

Мы, как ведущие, ввели идею трех социальных кругов общения: близкой, средней и дальней дистанцией. У участников была возможность выбрать, с какими типами историй и взаимодействия, с какой группой людей они бы хотели исследовать.

Людям предлагалось ответить на вопросы про социальные связи и контакты:

  • Сколько людей в твоей жизни на близкой дистанции? И кто это?
  • Сколько людей на средней дистанции? И кто это?
  • Сколько людей на дальней дистанции? И кто это?

Данные вопросы помогают конкретизировать и максимально четко развести, о каком типе ситуаций мы говорим и про взаимодействие с каким кругом людей идет речь.

Участникам были розданы заранее заготовленные шаблоны и предложено выбрать, в какой из трех дистанций они чаще встречались с эмоцией стыда, во взаимодействии с какой группой людей это чувство наиболее знакомо?

Мы попросили обозначить в этом кругу конкретных людей, а затем ответить на следующие вопросы:

  • Какой(им) я хочу чтобы меня видели люди? (Образ себя «Я-видимый»).
  • Какой(им) я никак не хочу чтобы меня узнали? Что в себе я стараюсь скрыть или спрятать от людей? (Образ себя «Я-скрытый от других»).

Затем нужно было обсудить получившееся в парах, рассказав в каком круге больше напряжения, где больше вопросов, что заинтересовало и на что обратили внимание.

На этом этапе есть еще один важный вопрос. Он не был задан по ходу мастерской, но в индивидуальной и групповой работе может оказаться полезным задать его: «Что будет, если люди, о которых мы говорим, видят тебя только таким, как ты хочешь? Красивым, умным, собранным и так далее. Что важного о тебе они так и не узнают?» Это крайне важный вопрос, так как речь идет в первую очередь о человечности и уязвимости.

Индивидуальная работа с протагонистом. На данном этапе протагонист уже разогрет на тему стыда, была проведена работа с поговорками и обсуждение в парах о присутствии данной темы в жизни. Кроме того заполнен бланк с кругами общения и обозначены предпочтения в том, каким бы хотелось чтобы видели люди и что чтобы осталось скрытым.

Мы немного расспрашиваем о проделанной ранее работе и знакомимся, задавая следующие вопросы:

  • Актуальна ли данная тема для тебя? Если да, то в каких областях жизни?
  • С каким кругом вышел и будешь работать? Что это за ситуации, в которых возникает данное чувство?
  • Какой(им) ты хочешь, чтобы тебя видели люди?
  • Какой(им) ты никак не хочешь, чтобы тебя узнали?
  • Дай название этим образам себя (из данного круга). Как они взаимодействуют, на что это похоже, как и через что это можно описать?

На этом этапе дается название данным стремлениям, определяются телесные паттерны и выбираются заместители. На сцене вырастает скульптура взаимодействия двух частей: «Я-видимого» и «Я-скрытого». Протагонист, построив сцену, наблюдает ее в зеркале.

Как правило, спектр ответов на вопрос «Что видишь в зеркале?» находится в плоскости противоречий, конфликтов между частями или подавления одной части другой.

В данных вариантах несколько отличаются последующие интервенции.

А. Конфликт: «К чему приводит, как отражается на тебе, твоем взаимодействии и что бы в связи с этим хотелось сделать?»

Б. Подавление (скрытие): «Все тайное становится явным». Люди все равно видят. Физиология работает. Люди читают все. И это видно. И что тогда?»

Затем делается психодраматическая внутренняя сценка взаимодействия «Я-видимого» и «Я-скрытого», а также выбирается дубль на роль «Целостного Я». Следующая часть работы посвящена теме «Стыд это чувство которое можно пережить только во взаимодействии».

Протагонисту задается вопрос: «С кем мог бы разделить стыд? С кем ты мог бы поговорить и рассказать о своем переживании? Давай поищем такого человека».

Ресурсный персонаж в данном контексте обладает следующими характеристиками, это: а) скорее всего реальный человек, с которым было взаимодействие, хотя бы и краткое; б) к нему есть/было доверие, раскрытие, с ним можно поделиться этой историей, ситуацией; в) у него есть ресурсы и мужество, которыми он готов поделиться, а клиент готов взять.

Далее через обмен ролями происходит психодраматический диалог «Эго» и ресурсного персонажа.

На этом этапе важно, чтобы присутствовал зрительный и по возможности тактильный контакт. Партнёр давал понять протагонисту. «Я здесь, я рядом». Так как мы помним, что двигательные паттерны, скручивания, опускания глаз и пр. при стыде приводят к сужению зрительных полей и переживанию изоляции.

Также необходимо, чтобы чувство было названо. Например, «Я вижу, тебе стыдно»

Кроме того, нужно помнить о трудности переносимости этой эмоции и важно не давать долго застревать в ней. В завершении взаимодействия, мы предлагали обращение к любимому совместному делу. Например, «давай споем».

Следующая, третья часть «после взаимодействия», нацелена на внутреннюю реальность. Клиенту предлагается «вернуться» и посмотреть на взаимодействие двух частей. Расставить их так, как сейчас хочется, как ложится, как сейчас он это видит. На этом этапе образуется новая композиция и собирается обратная связь из ролей «Я-видимого», «Я-скрытого» и «Целостного Я».

В процессе работы видны наработанные социальные умения, привычные паттерны и точки уязвимости. Они присутствуют одновремененно, и зачастую оказывается, что то, что мы хотим скрыть и прячем, в чем уязвимы, это то, что люди в нас ценят больше всего. Такие реплики, как правило, возникают по мере сессии. Узнавая и присваивая себе ситуации, в которых может прийти это чувство или то, что является моей собственной мишенью для него, мы лучше узнаем себя и реальность происходящего. Мы отказываемся от лишних ярлыков в отношении себя, и учимся распознавать это чувство. У нас появляется возможность схватывать свой стыд и тренировать устойчивость к нему.

В завершение хочется обратить внимание на вывод, который делается в работе с эмоцией стыда. Как и любая базовая эмоция, названный и пережитый совместно с другим или другими стыд, дает ощущение близости и искренности. Этот опыт делает нас менее совершенными, но более человечными. Уязвимыми, способными ошибаться, смеяться над своими ошибками и сочувствовать.

И это нельзя и вряд ли получится сделать в одиночестве. Самостоятельно.

Литература

  1. Брене Б. Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости. М., 2014.
  2. Джонсон С.М. Психотерапия характера. Практическое руководство. Москва, 2001.
  3. Лоренс К. По ту сторону зеркала. М.,1998.
  4. Мартинсон Д. Настигнутые стыдом, Москва, 2011.
  5. Рехардт Э., Иконен П.П. Происхождение стыда и его проявления. М.: Институт практической психологии и психоанализа. М., 2009.
  6. Тиллих П. Мужество быть. М.: Модерн, 2011.
  7. Якоби М. Стыд и истоки самоуважения. М.: Институт психоаналитической психологии, 2001.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

«Я подумаю об этом завтра». Как начать жить сегодня, не откладывая на потом?

Ефремов Станислав Психодраматистам, Психологам и психотерапевтам , , , , , , , ,
Крючкова Анна

Крючкова Анна

Образование 1993 – 1998 – МПГУ им. В.И. Ленина, факультет педагогики и психологии; 2007–2010 – РУДН, аспирантура кафедры социальной и дифференциальной психологии; 2008–2010 – Институт Практической психологии и психоанализа; 2010 - 2013  – Институт психодра...
Щеглова Оксана

Щеглова Оксана

Образование 2007-2009. Московский институт открытого образования при Правительстве Москвы. Практический психолог. 2010-2013. Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга. Психодраматерапевт, групповой терапевт и социометрист. 2012-2015. Мастерска...
«У человека всего две жизни, причем вторая начинается тогда,
когда мы понимаем, что жизнь всего одна».

Том Хиддлстон

«Я не могу сейчас думать об этом. Я подумаю об этом завтра.
В конце концов, всегда ведь есть завтрашний день»?

М.Митчелл «Унесенные ветром»

«Все казалось — не живу, а так, черновик пишу, еще успею набело».

Родион «Москва слезам не верит»

В статье излагаются основные психологические аспекты невроза (синдрома) отложенной жизни: причины возникновения, последствия, коррекция. А также описываются методы и техники работы с этим состоянием у клиентов психотерапевтических и тренинговых групп.

На обычной улице обычного города стоял обычный жилой дом. В его многочисленных квартирах жили обычные люди. Кто-то работал, кто-то учился, кто-то еще только осваивал первые шаги, а кто-то уже подводил итоги большой прожитой жизни. Кто-то был одинок, кто-то имел семью. И каждый о чем-то мечтал: «Вот уволюсь с этой работы…», «Вот напишу диплом…», «Вот заработаю кучу денег…», «Вот буду жить отдельно…» («сделаю карьеру, выйду замуж, заведу роман, поеду в отпуск, стану стройной, перееду, разведусь, кончится кризис, перестанет пить муж, сын закончит университет, выйдет замуж дочь, вырастут дети…»)
«Вот когда ЭТО случится, когда условия будут соблюдены, тогда и начнется ОНА — МОЯ НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ. А пока подожду, потерплю, помечтаю, поживу предварительно, на черновик, ведь чистовик еще впереди».

Знакомо? Не правда ли? Сколько таких «потом» ждут своего часа. А дождутся ли? Вряд ли…

Увы, горькая правда заключается в сладкой обманчивости таких мечтаний. Ведь пока мы мимоходом проживаем настоящее в ожидании «прекрасного будущего», сама наша жизнь проходит мимо…

Осознание катастрофы приходит не сразу. Лишь к 40-50 годам, вместе с понимание, что половина жизни уже прожита, а долгожданные изменения так и не наступили. И вроде все случилось, и дети выросли, и развод состоялся, и дом построен, и диплом получен, и замуж вышла (женился), а настоящая жизнь так и не началась, ее наступление все еще грезится где-то на горизонте, отложенное новыми мечами и ежедневными заботами. Вот тогда и подкрадывается к человеку разочарование. Оно приходит в виде депрессии, болезней, зависимостей, желания покончить с жизнью, которая ощущается как «прожитая зря».

Так проявляет себя «невроз отложенной жизни».

Идея ворк-шопа на тему откладывания жизни «на завтра» родилась у нас спонтанно, в ходе обсуждения совсем другой идеи — явления прокрастинации.

Из Википедии:
Прокрастинация (от англ. procrastination — задержка, откладывание; от лат. procrastinatio — с тем же значением, восходит к лат. cras — завтра или лат. crastinus — завтрашний, и лат. pro — для, ради) — в психологии склонность к постоянному откладыванию даже важных и срочных дел, приводящая к жизненным проблемам и болезненным психологическим эффектам.

Остановившись на прокрастинации, мы тут же сами попали под ее магическое влияние. Регулярно встречаясь и планируя начать работу над мастер-классом, мы все откладывали и откладывали ее «на завтра». Так прошло около трех месяцев.
Однако ворк-шоп родился и был представлен на площадке конференции.

Сначала немного теории:
Термин «невроз отложенной жизни» ввел в психологию д.п.н. Владимир Серкин. Само же состояние синдрома впервые описал, еще в XIX веке, писатель Р.Киплинг. В своих наблюдениях за жизнью англичан в колониях, он заметил, что она больше похожа на репетицию. Люди будто не живут, а находятся в постоянном ожидании прекрасного времени, когда, успешные и богатые, они вернутся домой и заживут полноценно. Но время идет, колонизаторы стареют, сил для возвращения на родину у них уже не остается, и они умирают в чужих землях, так никогда и не начав жить так, как собирались.
Со времен Киплинга прошло много лет, но ситуация не изменилась. Сколько среди нас тех, кто ждет начала настоящей прекрасной жизни сразу, как только будут соблюдены условия?

Что же заставляет человека откладывать свою жизнь?

Современная психологическая наука рассматривает несколько причин. Среди них:
— Неумение принять существующий ход событий и стиль жизни, особенно если они навязаны родительскими посланиями, социумом, ложными «надо» и «должен», «можно» и «нельзя».
— Нежелание или невозможность осознать, что настоящее — это не подготовка к будущей гипотетической счастливой жизни, а самая реальная и единственная жизнь.
— Ложные убеждения и внутренние запреты, типа: «Работать нужно много и трудно», «Деньги – зло», «Семью надо сохранять во что бы то ни стало», «Нельзя выделяться, быть успешнее других», «Жить нужно ради других»…
— Боязнь реально взять свою жизнь в свои же руки. Ведь если что-то пойдет не так, виноватых искать негде.
— Непринятие себя и нелюбовь к себе: «Я не достоин (достойна)!», «Я не умею!», «У меня не получится».
— Отвержение и обесценивание своей существующей жизни, из-за ее несоответствия образу «идеальной жизни», сложившемуся в детстве и юности.
— Трудности в осознании личной ответственности за события своей жизни: за выбор профессии, партнера, места жительства, работы, образа жизни и т.д.
— Отказ от желаемых жизненных изменений, т.к. на это не хватает решимости, смелости, поддержки окружающих.
— Откладывание на неопределенное будущее желаемых изменений, по причине неблагоприятных условий, нехватки времени и т.д.

Психиатры, в свою очередь, выделяют несколько групп факторов, которые могут способствовать развитию синдрома отложенной жизни:
— Внутрисемейная предрасположенность.
— Неправильное воспитание. Привычка откладывать дела на потом часто появляется в детстве, поддерживаемая родителями.
— Высокая занятость. Исследования показывают, что этот синдром практически всегда проявляется у людей с загруженным графиком и длинным рабочим днем.
— Неуверенность в себе. Она заставляет человека сомневаться в собственных силах, не доверять, искать пути уклонения от принятия каких-либо решений.
— Эмоциональная нестабильность. Чтобы не подвергать себя стрессу, люди отсрочивают принятие решений и совершение жизненных шагов.

Симптомы синдрома отложенной жизни:
— Человек недоволен своим делом, партнером, местом жительства и т.д., но постоянно говорит что-то типа: «Сразу уволюсь, как только найду что-то более подходящее»; «Пока дети не выросли, не могу заняться собой»; «Разведусь, как только встречу настоящую любовь!»…
— Когда исчезает препятствие, которое мешало достижению цели, быстро возводится другое: «муж без меня пропадет»; «дети не поймут»; «возраст уже не тот», «на новой работе неизвестно, как сложится, а здесь все устоялось» и т.д.
— Случайно достигнув цели (появился партнер; состоялся переезд; произошел развод…), человек теряется и не может воспользоваться этой целью, оценить по достоинству себя и принять ее в свою жизнь.
— Излишнее любопытство к чужой жизни. Человек много и активно участвует или просто обсуждает жизнь других, оставляя свою собственную за пределами личного восприятия. Таким образом человек уходит от осознания совей реальности.
— Человек акцентирует внимание на неудачах и провалах, глубоко переживая каждый.
— Человек больше ориентирован на будущее, а не на настоящее. Настоящее воспринимается только как период ожидания.
— Чувство тревоги, дискомфорта, неловкости в ситуации проявления собственных склонностей, таланта.
— Серьезные затруднения в постановке целей, связанных с собственными достижениями.
— Склонность к самоутешению «Нужно потерпеть, ради лучшего будущего», «Трудности сейчас во имя вознаграждения (освобождения) в будущем».
— Склонность к экономии, накопительству.
— Стремление к подавлению значимых переживаний.
— Стремление к принятию ответственности за события, созданные другими людьми.
— Стремление к контролю жизни эмоционально значимых людей.
— Насыщенность эмоциональной жизни переживаниями вины и стыда.
— Вытеснение мыслей об одиночестве.

Синдром отложенной жизни имеет свои «вторичные» выгоды. Они прочно удерживают человека в своих тисках и помогают избегать решения реальных жизненных проблем.

А теперь о самом ворк-шопе.

Наша мастерская проходила в вечерней линейке третьего дня конференции. Пока аудитория заполнялась участниками, появилось ощущение, что вязкость самой темы как-то уже действует на всех, заражая сопротивлением, сонливостью или, наоборот, излишней ажитацией. Около трети группы долго не могли определиться с тем, туда ли они пришли, действительно ли хотят поработать именно с этой темой.

Сбор ожиданий несколько прояснил ситуацию. Примерно половина участников — студенческая молодежь — хотели получить заряд творческой энергии, который, по их мнению, блокировался ленью, неуверенностью в себе, большой загрузкой, недостаточными знаниями и умениями.

Участники постарше, состоявшиеся психологи, пришли разобраться в том, что мешает начинать нужные и интересные проекты. Один из них сказал: «Много и давно веду терапевтические группы. Очень люблю эту работу, делаю ее успешно. Но, каждый раз, когда приходит пора объявлять новый групповой набор, начинаю оттягивать решение этой задачи всеми возможными способами. Иногда проект просто срывается из-за этого».

Начинающие терапевты в большинстве своем говорили о страхе начать работу в профессии. В основном, они откладывают свое продвижение, полагая, что еще не всему обучились, много не знают и не умеют. Еще несколько человек не могут позволить себе создать семью, так как считают, что еще недостаточно проработаны личностно и смогут позволить себе это, только пройдя большой путь глубокой личной терапии.

На первом этапе работы мы предложили участникам составить список своих отложенных дел. И далее визуализировали, и эмоционально окрасили их с помощью метафорических ассоциативных карт.
Инструкция: погрузитесь внутрь себя, подумайте, какие важные темы вашей жизни оказались отложенными на потом. Запишите их на листке бумаги.
Когда список составлен, из колоды МАК (здесь можно использовать любые сюжетные колоды) выберите карты, которые, на Ваш взгляд, могут символизировать эти отложенные мечты идеи, дела.
Посмотрите на свои отложенные планы. Много ли их? Как давно они отложены? Обсудите в парах свои истории.
Далее, найдите в пространстве комнаты место, которое будет называться «Уголок моих отложенных дел». Разместите там список и символы-картинки.

Интересно, что задание для большинства участников оказалось эмоционально заряженным. Создавая «Уголок отложенных дел», большинство предпочло тщательно спрятать свои «дела» подальше от глаз. Для их размещения находились закрытые ящики, дальние уголки самых глухих полок, их прятали под книгами и разными предметами. Несколько человек завили о желании выбросить их в окно. В шеринге участники отмечали нежелание видеть свои отложенные дела, говорили о чувствах неприятия, грусти, бессилия.

На следующем этапе, мы попросили участников погрузиться в воспоминания. Вспомнить, о чем мечталось в детстве и юности, как они представляли себе свою взрослую жизнь: семью, партнера, работу, дом… Подумать о том, какой рисуется идеальная жизнь в сегодняшних мечтах. И нарисовать образ этой «идеальной» жизни на листе бумаги с помощью цветных мелков и карандашей.
Своими историями участники поделились в парах.

Третий этап был нами назван «Зал ожидания».
Его задача — актуализировать и развить у участников состояние «между» мирами. Между жизнью идеальной и жизнью реальной, которая не замечается, пока взгляд и надежды устремлены в фантазийное будущее.
Для этого упражнения мы разделили группу на две части по принципу «первый-второй».
В центре аудитории было создано пространство «Идеальной жизни» (на красивый платок выложили рисунки всей группы).
Одна часть группы расселась вокруг него. Вторая — встала за спинами сидящих. Здесь важно четное количество участников, чтобы за спиной каждого сидящего оказался стоящий человек.
Участники за спинами были наделены ролью Голоса реальной жизни.
— Я приду к тебе, как только произойдёт…
Так обратился каждый, сидящий внутри круга, к своей Идеальной жизни.
Стоящие за спинами спонтанно, из роли, дали свое послание протагонистам: «Я твоя реальная жизнь. Я существую здесь и сейчас и говорю тебе…»
Далее участники поменялись местами, вторые номера также получили свое послание. Обмена ролями не делалось.

После этого все участники группы сели в круг вокруг «Идеальной жизни».

Слова ведущего: Представьте, что вы находитесь в зале ожидания… Начало вашей идеальной жизни откладывается на неопределённое время. Время ее прибытия неизвестно. У вас есть какое-то время побыть в этом пространстве «ожидания подходящих условий» для того, чтобы ваша идеальная жизнь случилась. Отслеживайте, что с вами происходит, чувства, телесные ощущения, внутренние импульсы.

В шеринге многие отмечали, что во время этого упражнения ощутили непереносимость бездействия: «Хотелось вскочить и куда-то бежать», «Стало пусто и бессмысленно», «хотелось отвернуться от идеальной жизни, повернуться туда, откуда был услышан голос реальной жизни». Однако некоторые отметили и некое «зависание», потерю эмоций и чувств: «Ничего не почувствовала», «Ощутила безразличие, апатию».

Интересно отметить, что послания Голоса реальной жизни в большинстве случаев носили ресурсную окраску: «Иди ко мне!», «Я тебя жду!», «Посмотри на меня!».

Четвертый этап. Ревизия отложенных дел.
Инструкция: Подойдите к тайникам, где вы спрятали свои отложенные на потом дела. Возьмите их, рассмотрите.
Как они выглядят сейчас?
Какие чувства вызывают?
Сядьте, закройте глаза и представьте, что вы оказались в большом помещении. В нем очень много полок. Есть полки, забитые чем-то, есть пустые. Есть пыльные, есть те, которые блестят чистотой. Эти полки — ваша жизнь. На полках жизни стоят коробки с несбывшимися мечтами, несделанными делами. На полках стоит все то, что вы припасли для другой жизни — идеальной, которая наступит когда-нибудь. Рассмотрите эти коробки. У многих из них уже истек срок годности.
Некоторые истлели или превратились в непривлекательные и ненужные. Какие-то еще свежи. Им еще далеко до истечения срока годности. Проведите ревизию имеющегося. Может что-то вам нужно, и вы это оставите, а от чего-то надо отказаться, выбросить это?
Откройте глаза. Разложите свои несделанные дела по степени важности для вас. Как вы поступите с теми, которые потеряли свою актуальность?
Что чувствуете, глядя на оставшиеся?
В парах обсудите произошедшие изменения.

Результатом упражнения стало значительное сокращение списка ожидающих своей реализации мечтаний. С некоторыми участники расставались легко, лишь удивляясь, почему не сделали этого раньше, с другими прощались с печалью, грустя о несбывшемся. С собой забирали лишь самые дорогие или важные, не утратившие значения и актуальности планы.

Пятый этап — установление контакта с реальной жизнью «здесь и сейчас».
Мы предложили участникам приблизиться к реальной жизни, не ожидая благоприятного момента. Здесь и сейчас, без дополнительных условий.
Инструкция: Выберите ленточку, символизирующую вашу «реальную жизнь» и разместите ее в пространстве комнаты.
Отойдите от нее подальше. Найдите себе место в пространстве.
Сначала просто походите по комнате, не имея конкретной цели и направления движения. Лишь следуя внутренним импульсам. Почувствуйте себя, свое тело, чувства, ощущения. Ощутите само движение и себя в нем.

Затем, попросили найти глазами свою ленточку. Ту, которая играет роль реальной сегодняшней жизни. Сосредоточиться на ней. На своем ощущении себя, стоящего на земле. И начать медленное движение к месту нахождения своей реальной жизни, стараясь прочувствовать каждый шаг и все нюансы изменений внутреннего состояния. Предложили ответить себе на вопрос о том, что я приобретаю и что теряю на этом пути.
Придя к реальной жизни, ощутить полноту контакта с ней. Отследить свои чувства и ощущения тела. И поделиться в парах своими открытиями.

Шестой этап. Для обретения контакта с реальной жизнью, человеку необходимы ресурсы. Этот этап был посвящен их поиску и приобретению.
На нем мы использовали ресурсные колоды МАК. Попросили участников выбрать, в открытую и в закрытую, из представленных картинок те, которые для них могут стать необходимыми ресурсами. И поделиться в парах, этой информацией, рассказав партнеру о смысле и роли каждого.

Завершили работу аутодрамой, в которой звучали послания ресурсов, и медитацией «Корабль жизни», которая давала контакт с энергией капитана своего жизненного корабля.

Мы предложили участникам метафору: «Взять жизнь в свои руки», и в визуализации создали образ штурвала, с помощью которого мы можем вести корабль своей жизни к новым берегам, можем вставать на якорь и швартоваться в портах, можем броситься на скалы или плыть через шторм, обходить айсберги, рифы и мели. Решение всегда остается за нами. Но только в том случае, если мы осознаем этот штурвал в своих руках, а не отдаем его, вместе с ответственностью за свою жизнь, другим людям и разным обстоятельствам.

Заключительный шеринг.
— «Почувствовала любовь и творчество, наверное, это те силы, в которых я так нуждалась, чтобы начать свой путь в профессии»
— «Ощутила воздух. Много воздуха и возможность дышать»
— «Открыла для себя важность умения двигаться и умения вовремя останавливаться»
— «Ощутила вкус проживания»
— «Мне было важно почувствовать, что у меня есть вера. Главное — ее не терять»
— «Мне нравится моя жизнь такой, какая она получилась. Неожиданный для меня результат».

Мастерская заставила задуматься и нас. Много вопросов, на которые пока еще предстоит искать ответы, вызвало явное и скрытое сопротивление участников группы контакту с отложенными, ожидающими своего часа делами и мечтами. Желание спрятать их подальше, не видеть, не думать о них. Что это? Нежелание или невозможность смотреть правде в глаза или тот оберегаемый маяк в море жизни, который позволяет надеяться, ждать, одним своим видом дает ощущение перспективы? Почему нам так трудно расставаться с иллюзиями о возможном счастье? Почему так трудно, бросив беспочвенные фантазии, кинуться в океан жизни, чтобы найти что-то более реальное, осязаемое? Может быть потому, что, отказываясь от иллюзорного мира, мы вынуждены будем навсегда проститься с миром собственного детства? Когда все проблемы решались за нас, когда впереди была целая неведомая, большая и обязательно сказочно счастливая жизнь?

Да, терять иллюзии грустно, а часто и больно. Понимать, что ты стоишь на руинах песочных замков, которые долгое время считал своей жизнью, страшно и очень одиноко. Начинать возводить реальный мир с нуля, на первый взгляд, непосильно.

Не искать утешения в будущем, а жить настоящим — великое умение, которое не приходит само. Оно растет в нас постепенно, через большую внутреннюю работу, через умение смотреть правде в глаза и рассчитывать только на себя и свои силы.

В заключении мы предложили участникам такое выражение: «Жить нельзя отложить». И самим решить, где поставить запятую.

А где поставите запятую Вы?

 

Литература

1. Людвиг П. Победи прокрастинацию! Как перестать откладывать дела на завтра. – М.: «Альпина Паблишер», 2014

2. Перри Дж. Искусство прокрастинации: как правильно тянуть время, лоботрясничать и откладывать дела на завтра. «Ад Маргинем», 2017

3. Пичил Т. Не откладывай на завтра. Краткий гид по борьбе с прокрастинацией. – М.: «Манн, Иванов, Фербер», 2014

4. Серкин В. Хохот шамана. – Харвест, 2009.

5. Фьоре Н. Легкий способ перестать откладывать дела на потом. – М.: «Манн, Иванов, Фербер», 2014

6. Хокинс Т. Не откладывай на потом: либо сейчас, либо слишком поздно! Berret-Koenhle Publishers Inc., 2015

Интернет-ресурсы

1. http://psyprof.ru/stati/group3/286/

2. 1. https://psychologytoday.ru/public/nevroz-otlozhennoy-zhizni/

3. 1. https://tutknow.ru/psihologia/9534-sindrom-otlozhennoy-zhizni.html

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Покаяние и стыд: опыт агиодраматического исследования

Ефремов Станислав Психодраматистам, Психологам и психотерапевтам , , , ,
Огороднов Леонид

Огороднов Леонид

Психолог, психодрама-терапевт, социодраматург, тренер Института Тренинга и Психодрамы. Образование Психолог (Московский государственный социальный университет, 1998), Психодрама-терапевт (Институт психодрамы и ролевого тренинга под руководством Е.В. ...

Есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд — слава и благодать.
Сирах. 4:25

Начну с описания отличий между чувством вины и стыдом, поскольку их часто путают. Действительно, одно и то же действие или бездействие может сопровождаться одновременно и чувством вины, и стыдом. Однако существуют случаи, когда чувство вины не сопровождается чувством стыда, и наоборот, переживанию стыда не сопутствует переживание вины.

Чувство вины возникает как психологическая реакция на нанесение реального или воображаемого вреда кому-либо (человеку, группе людей, себе самому), либо в случае нарушения запретов, принятых как часть собственной личности (например, заповедей Господних).

Стыд предполагает соотнесение своего поведения с собственными личностными качествами и возникает тогда, когда поведение разрушает положительный образ Я: «я грязный (грязная), глупый (глупая), некрасивый (некрасивая), слабый (слабая), трусливый (трусливая) и проч.». Стыд предполагает, кроме того, наличие внешнего судьи (реального или воображаемого), разоблачения со стороны которого мы боимся. Я вполне могу, не особо о том печалясь, признаться себе, что я слабый или трусливый, но если об этом узнает кто-то еще, я сгорю со стыда. Поэтому человеку, переживающему стыд, хочется стать как можно менее заметным, сжаться в комочек.

Если я наступлю соседу в метро на любимую мозоль, я буду чувствовать себя виноватым, поскольку вижу, как ему больно; однако вряд ли я почувствую стыд, поскольку  это действие никак не задевает мою самооценку. И наоборот, если я выйду с выступлением перед большой аудиторией, позабыв застегнуть ширинку после туалета, я по всей вероятности буду переживать стыд («я грязный»), однако вряд ли я почувствую себя виноватым, поскольку я никому не нанес никакого ущерба.

Немного в сторону. Совершение «бесстыдных» поступков – частый мотив в житиях святых, в основном, юродивых: «Для большего же обнаружения своего мнимого безумия, отлагая человеческий стыд, много раз ходил он по базару нагой, как бы бесплотный, истинный подражатель бесплотным» (житие Симеона Юродивого, по Димитрию Ростовскому). Здесь интересно несколько моментов. Во-первых, Симеон, как сказано в тексте, таким поведением подтверждает свое мнимое безумие. Во-вторых, он провоцирует агрессию и, возможно, похоть у окружающих, тем самым демонстрируя им отсутствие у них смирения. Наконец, интересно, что сам Симеон, «истинный подражатель бесплотным», стыда, по всей видимости, не чувствует, поскольку у бесплотного существа нет стыда за свое тело, присущее существам плотским.

Однако вернемся к теме. В  более сложных поведенческих случаях стыд и вина, действительно, ходят рука об руку. Если я в сердцах обругаю свою жену, то через какое-то время я буду, с одной стороны, чувствовать себя виноватым, видя ее обиду; с другой стороны, мне будет стыдно за то, что я плохой муж (или, например, за то, что не умею сдерживать свои чувства). В данном случае одно и то же поведение сначала оценивается с точки зрения величины ущерба, нанесенного другому человеку, а затем делается вывод о собственных качествах. «Я обидел свою жену» (вина), следовательно «я плохой муж» (стыд). Если такая связка существует во внутреннем пространстве человека, стыд и вина трудноразличимы, что создает некоторые сложности для психотерапевта.

Но прежде, чем говорить о стыде с точки зрения психотерапии, хотелось бы сказать несколько слов о религиозной точке зрения на стыд.

В первых же главах книги Бытия упоминается стыд: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2:25). Первые люди безгрешны, поэтому невинны. Телесная нагота не вызывает у них нечистых помыслов. Здесь нет ни вины, ни стыда, Адам и жена его (еще без имени) не преступили еще заповеди, поэтому нет вины; они по-детски целостны, они «одна плоть», поэтому нет стыда. Им нечего скрывать ни друг от друга, ни от Бога. Но вот происходит обольщение и следующее за ним грехопадение: змей обольщает жену Адама, она –самого Адама. Заповедь нарушена. Первой же реакцией наших прародителей становится стыд: «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3:7)

Поскольку змей обещал им в качестве награды познание (приобщение к опыту) добра и зла, то мы видим, что нагота (в других толкованиях – половая разделенность) оценивается и переживается как зло. «Я наг (иной, чем ты), это плохо, и ты это видишь. Мне стыдно». В мир входит стыд как плод греха – люди, во-первых, перестают быть одной плотью, отпадают друг от друга, во-вторых, они отпадают от Бога, чью заповедь они нарушили.

Помимо стыда друг перед другом, они испытывают стыд и перед Богом: «И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая.

И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: [Адам,] где ты?
Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся.» (Быт. 3: 8-10)

Замечу, что это не стыд за совершенный проступок, это опять-таки стыд за свою наготу или отделенность, инаковость. Бог перестает быть Отцом, Творцом, теперь Он рассматривается как судья или свидетель позора.

А вот в отношении своего проступка Адам и его жена испытывают, по всей видимости, вину. Это видно по тому, что они пытаются переложить ответственность на кого-то другого. Только вину можно попробовать переложить на кого-то, в случае стыда это не получится: «Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.» (Быт 3:12) То есть Адам пытается переложить вину, во-первых, на жену, а во-вторых, на самого Бога («А зачем Ты мне дал такую жену?») И это притом, что его объективная ответственность выше, чем у жены: она знала о заповеди только со слов Адама, сам же он получил ее непосредственно от Господа. Жена Адама, в свою очередь, сваливает вину на змея. В результате все персонажи (змей, Адам и его жена, отныне нарекаемая Евой) получают наказание.

Отмечу нераскаянность Адама и его жены, имеющую самое прямое отношение к нашей теме. Если бы они, вместо того чтобы прятаться от Бога, нашли в себе мужество покаяться в преступлении заповеди, история человечества была бы совершенно иной.

В Православии большинство Святых Отцов различают стыд как голос совести, звучащий вследствие совершенного греха или греховного помысла и ложный стыд, препятствующий осознанию греха и тем самым  увеличивающий его тяжесть. Такое объяснение стыда встречается уже в неканонической ветхозаветной Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова:

«Наблюдай время и храни себя от зла — и не постыдишься за душу твою: есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд — слава и благодать.
Не будь лицеприятен против души твоей и не стыдись ко вреду твоему.» (Сирах. 4: 23-26). И далее: «Не противоречь истине и стыдись твоего невежества. Не стыдись исповедывать грехи твои и не удерживай течения реки.»(Сирах. 4: 29-30).

В главах 41 (19-29) и 42 (1-14) Иисус Сирахов разворачивает мысль о том, чего нужно и чего не нужно стыдиться. Поскольку текст слишком велик по объему для этой статьи, я предлагаю читателю ознакомиться с ним самостоятельно.

Св. Антоний Великий, основатель монашества, продолжает мысль Иисуса Сирахова: «Святое Писание удостоверяет, что стыд бывает двоякого рода: один, от которого рождается грех; а другой, от которого происходит слава и благодать. Стыдение сделать грех есть истинный и спасительный стыд; стыд же, из которого рождается грех, есть стыдение, препятствующее приводить в исполнение заповеди Божии. Ничего не стыдись делать, что согласно с волею Божиею, и в деле истины не таись; не бойся возвещать учение Господне, или словеса премудрости, и не стыдись грехи свои открывать духовному отцу своему.» (Добротолюбие, т.1, слово 1, 76)

О том, что роль внешнего судьи, наблюдателя, оценивающего поведение человека, может быть благотворна, рассказывается в следующем эпизоде из жития преп. Ефрема Сирина: «Принужденный трудами рук своих снискивать себе пропита­ние, он не почел для себя уничижением наняться в работники к содер­жателю бани. По соседству с домом, в котором он поселился, жила одна женщина бесчестного поведения, которая один раз вступила с Ефремом в непристойный разговор, желая склонить его ко греху. Су­ровые слова, сказанные им на первое покушение женщины, только усилили ее бесстыдную наглость. Но Ефрем, предложив совершить грех посреди города, у всех на виду, тем самым искусно заставил ее ска­зать, что она стыдится людей, и воспользовался ее ответом, чтобы обратить ее на путь добродетели, и сильными словами сумел возбу­дить в ее сердце стыд и страх Божий. «Если мы, – сказал он, – сты­димся людей, то не более ли должны стыдиться и бояться Бога, Кото­рому известны и сокровенные мысли людей, и Который некогда приидет судить всех и воздать каждому по делам?» Тронутая этими словами женщина молила преподобного наставить ее на путь добродетели и, по совету Ефрема, удалилась в один из ближних монастырей.»

В наших целях удобно будет различать спасительный стыд, ведущий к Покаянию и ложный стыд, от Покаяния уводящий. Стыд в сочетании со смирением ведет к Покаянию, а стыд в сочетании с гордыней ведет к греху. Спасительный стыд очищает, ложный – разрушает.

Антитезой стыду, по справедливому замечанию Лиз Бурбо, является гордость – чувство, при котором человеку хочется продемонстрировать окружающим свои достижения или личные качества. Я не буду вдаваться в анализ различий между гордостью и гордыней, поскольку гордость не является целью терапии стыда. Скажу только, что в   синодальном переводе Нового Завета греческий текст, переведенный словом  «гордость», всегда имеет отрицательную коннотацию. Однако гордость в ее современном положительном понимании, гордость, которая не противопоставляется смирению, в Новом Завете также присутствует. Это чувство обозначается греческим словом «kauchsiV» («кАйхисис») и обычно переводится как «хвала», «похвала» или «хвалиться», хотя у него есть и прямое значение «гордость». См. у ап. Павла: «Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире, особенно же у вас.» (2 Кор. 1: 12). И там же: «Я много надеюсь на вас, много хвалюсь вами.» (2 Кор. 7:4)

О том, что гордость, в отличие от гордыни, не противостоит смирению, свидетельствует следующий отрывок из Послания к Римлянам: «Итак я могу похвалиться в Иисусе Христе в том, что относится к Богу, ибо не осмелюсь сказать что-нибудь такое, чего не совершил Христос через меня, в покорении язычников вере, словом и делом,
силою знамений и чудес, силою Духа Божия, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика.» (Рим. 15:17-19)

С психологической точки зрения, стыд можно определить как страх разоблачения поведения или личностных качеств, субъективно оцениваемых как отрицательные. Принципиальных различий в механизмах возникновения истинного и ложного стыда не существует. Разница состоит в интенсивности страха осуждения, который может влиять на самооценку и на осознанность (целесообразность) поведения. В ситуации психотерапии мы имеем дело исключительно с ложным стыдом, поскольку человек, испытывающий целительный стыд, не испытывает потребности в помощи, он способен сам скорректировать свое поведение и мировосприятие таким образом, чтобы не страдала его самооценка.

Целью психотерапии при работе с чувством стыда является достижение клиентом адекватной самооценки, что предполагает 1) принятие ответственности за свое поведение и 2) различение поведения и личности. Подчеркну, что речь идет не обязательно о повышении самооценки (хотя обычно самооценка стыдящегося человека снижена), но о приведении самооценки в соответствие с реальностью. Задача осложняется тем, что поведение, за которое клиент должен принять ответственность, а иногда и сам стыд, не всегда хорошо осознается клиентом. Но даже если клиент знает, о чем идет речь, ему трудно говорить об этом, особенно в условиях групповой работы.

Однако другого пути исцеления от разрушающего стыда, кроме как рассказать терапевту и группе о том, что произошло, не существует. Для того чтобы это произошло, необходимо огромное доверие клиента к терапевту и группе, а это доверие, в свою очередь, возможно только тогда, когда клиент верит, что его рассказ не будет воспринят с осуждением или осмеянием. Создание атмосферы доверия или, по-христиански, любви – основная задача терапевта. Если это получается, то сам рассказ клиента о постыдном происшествии становится целительным, человек принимает ответственность за свое поведение. Вторая задача психотерапии – различение поведения и личности – решается в тот момент, когда клиент всей душой, всем телом чувствует, что его принимают как полноценного человека, несмотря на его мнимые или реальные ошибки.

Из интервью с участницей агиодрамы:

ЛО: Давай теперь поговорим об агиодраме.  Я тебя прервал, ты начала говорить, что агиодрама для тебя – это разновидность психодрамы…

Инна: Да, и терапевтический эффект она дает глубокий.

ЛО: Ты ходишь уже более полугода, ты один из «старожилов» агиодрамы, я не считал, сколько раз ты была, но явно больше десяти, ты чаще других участников была протагонистом. Чьи драмы тебе особенно запомнились?

Инна: Мои.

ЛО: J А кроме них?

Инна: Была драма…Я не помню святую…Там была встреча протагониста со святой… Протагонистом была Н.

ЛО: Это была Параскева Римская.

Инна: Параскева, да.

ЛО: И что тебя зацепило?

Инна: Меня зацепила возможность агиодрамы проработать глубокую внутреннюю травму. Искреннее отношение к религии, к выбранному святому позволило добиться такого доверия, что человек открылся самому себе в группе.

ЛО: Доверие к святому позволило…

Инна: …открыться и проработать травму, к которой человек шел долгие годы и подобраться, я так думаю, не мог.

В агиодраме, о которой вспомнила Инна, мы договорились с протагонисткой, глубоко верующей воцерковленной женщиной (назовем ее Н.), о постановке жития блаженной Параскевы Римской. Не стану пересказывать житие, поскольку до его постановки дело так и не дошло. Тем не менее, я считаю эту агиодраму одной из самых очевидно результативных в моей практике.

В качестве разогрева и для фокусировки темы работы я попросил протагонистку поговорить со святой, сформулировать свою проблему. Но она не смогла обратиться к ней, объяснив, что и в жизни уже давно не может молиться к этой любимой ею святой. Тогда я попросил протагонистку просто идти к участнице группы, играющей роль Параскевы Римской из дальнего угла комнаты, и остановиться на расстоянии, которое символизировало бы психологическую дистанцию. Клиентка остановилась на значительном расстоянии и сказала, что дальше ее не пускает что-то, чего она очень боится. Стало очевидно, что духовная роль «Молящейся» чем-то блокирована, и в такой ситуации переход к обычной для агиодрамы постановке жития стал бессмысленным. Нужно было исследовать то, что мешает обратиться к святой. Этому исследованию, проведенному в русле классической психодрамы, мы и посвятили большую часть времени.

Я получил разрешение протагонистки и могу, не нарушая правила конфиденциальности, описать суть внутреннего конфликта. Более 20 лет назад Н сделала аборт. Будучи глубоко верующей, Н. много раз исповедалась в этом грехе, однако чувство вины (или то, что Н. воспринимала как чувство вины) не оставляло ее на протяжении многих лет. Именно это чувство и не давало ей возможности обратиться за помощью к св. Параскеве. Она считала себя недостойной заступничества святой. Именно это обстоятельство – ощущение себя «недостойной» и навело меня на мысль, что в основе проблемы лежит не только и не столько вина, сколько стыд.

Мы поставили символическую фигуру барьера, не пускающего Н. к святой. Я попросил Н. сыграть роль барьера. Долгое время протагонистка не могла вымолвить ни слова. Работа была мучительной и для Н., и для группы и для меня. Так обыкновенно бывает в работе со стыдом – признаться в чем-то постыдном страшно даже одному человеку, тем более страшно совершить такое признание перед группой. Затаенный стыд становится «жгучим», человек боится «сгореть со стыда». (Ничего подобного не происходит в работе с чувством вины, если оно не связано со стыдом). Однако наша группа существовала не первый месяц, Н. хорошо знала ее участников и доверяла им. В конце концов искреннее желание участников группы помочь Н. победило стыд.  Протагонистка разрыдалась и начала говорить.

Оказалось, что более глубокой, чем сам факт аборта, причиной духовной проблемы Н. было то обстоятельство, что Н. не знала, кто отец ребенка. Н., на момент аборта молодая женщина, вела вольный образ жизни, встречалась с несколькими мужчинами одновременно, и не знала, кому из них обязана беременностью. Позже, более глубоко приняв веру, Н. устыдилась своего бурного прошлого, однако этот стыд, как непереносимый, был вытеснен чувством вины перед ребенком. В результате Н. и после аборта стыдилась ребенка, не давала ему места в своем сердце, то есть продолжала его убивать.

Пока этот стыд не был осознан, Н. лишала себя возможности действенного покаяния. Она попросту не знала, в чем надо каяться – раскаявшись в аборте и искренне обещая, что этого не повторится, она не решала проблему стыда за ребенка, уничтожающего память о нем. Введя фигуру нерожденного ребенка, заменившую барьер, мы разобрались в этих чувствах, отделили вину от стыда. Н. смогла принять нерожденного ребенка, несмотря на его «постыдное» происхождение. Из роли ребенка Н. простилась с матерью и переместилась из позиции барьера, мешающего протагонистке обратиться к Параскеве, за спину Параскевы, под ее покровительство. Тем самым, ребенок, с одной стороны, обрел свое место в жизни и в памяти Н.,  а с другой стороны, была восстановлена возможность молитвенного общения протагонистки со святой.

Давайте посмотрим, что здесь произошло с точки зрения теории ролей. Ядром агиодрамы было покаяние, и в нем явно выделяются три уровня: психологический, представленный виной перед ребенком; социальный, представленный стыдом перед окружающими за свое поведение; трансцендентный, представленный сознанием греха перед Богом. Церковное покаяние состояло в том, что Н. каялась перед Богом в том, что она присвоила себе божественное право решать, кому рождаться, а кому – нет. Этот грех был ею озвучен на исповеди. Результатом должна была бы быть внутренняя работа, сходная с работой горевания, приводящая к принятию своей ответственности и «отпусканию» младенца. Однако эта работа была скована чувством стыда за ребенка. Конфликт психологических ролей привел к тому, что блокировались и некоторые духовные роли, в той части, в которой они касались молитвенных просьб: «если я после покаяния все еще мучаюсь виной, значит, Бог не простил меня, и я не могу ничего просить у Него для себя». (Уточню, что этот запрет не касался, к примеру, молитв о близких). С течением времени этот запрет был перенесен и на обращение к некоторым святым.

Это была самая одна из самых терапевтичных, ориентированных на тему работ из всех проведенных мною агиодрам. Изначально заключенный контракт – прочувствовать жизненные выборы святой – сменился другим контрактом – исследовать и, по возможности, снять барьер, мешающей обратится к святой. Я сознательно минимизировал постановку жития, поскольку знал, что образ святой у протагониста уже сформирован. Вплоть до разрешения внутреннего конфликта, связанного с фигурой ребенка, я ни разу не поменял ролями протагонистку и исполнительницу роли Параскевы.  Задачей, в отличие от классической психодрамы, было не получение ресурса от святой, а снятие блоков, препятствующих молитвенному общению.  Психодраматическая Встреча Н. и св. Параскевы стала возможной благодаря безмолвному присутствию святой, благодаря доверию к Богу и Его святой. Постановки сцен из жития св. Параскевы в этом случае не требовалось, потому что доверие к ней, ради которого мы и ставим жития, существовало изначально. Но само присутствие святой задавало специфически агиодраматическую составляющую действия.

Особо отмечу, что описанная выше работа не подменяет таинства Покаяния. С религиозной точки зрения ее можно рассматривать как часть подготовки к Таинству Покаяния. Поскольку я общался с Н. и после завершения агиодраматического цикла, я знаю, что она обращалась к своему духовнику с этой темой.

С согласия Н. я опубликовал описание этого случая на миссионерском портале протодьякона Андрея Кураева и на форуме одного терапевтического сайта. Мне хотелось бы закончить статью объяснением своей позиции в связи с двумя возражениями, поступившими, соответственно, от верующего и от психотерапевта. Вообще, возражений было много, но эти два показались мне наиболее существенными.

Сначала попробую соотнестись с возражениями своего коллеги.

alexey5351 пишет:

Описанная Вами Н. с ее историей — это классический виноватый человек Фрейда, предрасположенность и симптоматика, на мой взгляд, близки к депрессивным (с психодинамической точки зрения). Корни ее состояния могли формироваться задолго до того, как она приняла решение об аборте.

То есть с тем, что ее мучает, вполне можно работать как в индивидуальной, так и групповой терапии, без какой бы то ни было трансцендентности. Почему для нее именно агиодрама эффективна, а не индивидуальная терапия? Что происходит с глубокими, хроническими вещами, которые привели ее к этой точке? Или она пошла в результате работы в группе в церковь, покаялась, и все как рукой сняло. Покаяние необходимо и достаточно в лечении психологических расстройств?

Фрейду, наверное, никогда не простится его широко растиражированная фраза о том, что «кто спрашивает о смысле жизни, тот болен». Классический психоанализ, с его представлением о религиозных чувствах как об одном из проявлений Супер-Эго, менее других методов психотерапии подходит для работы с переживаниями верующих. Исходя из психоаналитических классификаций, любого человека, отправляющегося на исповедь, придется причислить к категории виноватых, добавив сюда еще и мазохистские тенденции, коль скоро этот человек специально ковырялся в себе, чтобы обнаружить, в чем он виноват. Если же он это делает регулярно, то к генерализованной вине и тревоге нужно еще присовокупить гипотезу об обсессии. И к этой категории «больных» придется причислить несколько сотен миллионов верующих.

Игнорируя попытки поставить диагноз на расстоянии, не премину выразить согласие с фундаментальным тезисом психоанализа: действительно, истоки любой психологической проблемы лежат в прошлом. Я согласен и с тем, что одно и то же травматическое событие разными людьми переживается по-разному, в зависимости от характера ранней детской травматизации. Отсюда, однако, не следует, что для  решения психологических проблем неизбежно путешествие в прошлое. Существуют десятки направлений психотерапии, не обращающихся к детским переживаниям клиента, и, тем не менее, доказавших свою эффективность. Перечислю наиболее известные и влиятельные: гештальттерапия, гуманистическая психотерапия, НЛП, символдрама, телесноориентированная  терапия, весь комплекс когнитивно-бихевиоральных методов и проч. Психодрама, как метод чрезвычайно гибкий, позволяет ведущему выбирать способ взаимодействия с протагонистом. Мы можем отправиться в путешествие по ранним переживаниям клиента, но можем также решить проблему во вневременной символической реальности. Агиодрама, как разновидность психодрамы, работает преимущественно с символической реальностью.

Соглашусь и с тем, что «можно работать как в индивидуальной, так и групповой терапии, без какой бы то ни было трансцендентности». Вернее можно было бы, если бы контракт был изначально заключен на работу с чувством вины и стыда. Однако в данном случае контракт предполагал исследование причин, мешающих протагонисту молиться. Работать «без какой-либо трансцендентности» означало бы совершить грубейшую профессиональную ошибку, состоящую в игнорировании религиозных чувств клиента.

«Или она пошла в результате работы в группе в церковь, покаялась, и все как рукой сняло?».  Во-первых, вряд ли мы можем ожидать, что у верующего человека покаяние «как рукой снимет» переживания по поводу последствий аборта. Во-вторых, у воцерковленного человека исповедь не бывает единичной, Покаяние – это длительный труд. То, что нам удалось, как я надеюсь, сделать – это, выражаясь психоаналитическими терминами, вывести из бессознательного, осознать вытесненный стыд: «где было Оно, там стало Я». Психологическое состояние клиентки после терапии можно описать молитвенными словами из 50-го Псалма: «Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю и грех мой предо мной есть выну» («Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо беззакония  мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.») Именно такое умонастроение клиентки (более полное сознание греха и надежда на очищение)  можно считать достижением этой психотерапевтической сессии.

«Покаяние необходимо и достаточно в лечении психологических расстройств?» – И опять я соглашусь с невысказанным тезисом: да, одного покаяния недостаточно. Но дальше выскажу поистине еретическую для большинства психотерапевтов мысль: да, верующий человек, живущий полноценной  церковной жизнью, в подавляющем большинстве случаев может обойтись без нас, коллеги. Этим тезисом я, пожалуй, закончу заочную беседу с психологом и перейду к прениям с людьми верующими.

Начну с прямо-таки поэтического поста, опубликованного на миссионерском сайте о. Андрея Кураева.

Елена Фил. пишет:

Разве Вы не читали Святых Отцов — не нужно ничего представлять и импровизировать?
Тем более играть на сцене?

Не нужно символически изображать абортированных младенцев…

И передавать их Святым. Нет такого в святоотеческой литературе… Не нужно, понимаете?

К сожалению, это часто встречающаяся в среде верующих точка зрения, согласно которой опыт психотерапии и религиозный опыт несовместимы. Разумеется, у Святых Отцов нет ни одного высказывания по поводу психотерапии, просто потому, что подавляющее большинство их психотерапию не застало, а современные нам Святые Отцы не очень интересовались этой темой. Но даже если отнести, к примеру, нелицеприятные высказывания св. Иоанна Кронштадтского об интеллигенции к психотерапевтам, то и в этом случае нужно констатировать, что эти высказывания представляют собой не вероучительные истины, а теологумены, то есть частное мнение святого как человека. К такому мнению можно относиться с уважением, но с ним можно и не соглашаться. Именно теологумены разных святых, в отличие от высказываемых ими в Духе вероучительных истин, могут противоречить друг другу. (Однажды Серафима Саровского спросили, может ли он ошибаться. «Когда говорю от себя – могу ошибаться, когда говорю в Духе – нет, не могу», — ответил святой).

Елена Фил.:

Неужели со своим «спектаклем» будете по храмам ездить, чтобы женщины, у которых вина после абортов не проходит, ходили к Вам в спектакль — передавать мысленно абортивных младенцев к св. Параскеве.
Не нужно устраивать спектакль из покаяния!!!

Судя по тому, что Елена называет психодраму «спектаклем», суть этого метода психотерапии ей не знакома. Нет смысла вдаваться в длительные объяснения, скажу только, что психодраматическая постановка, в отличие от театральной, не имеет эстетических целей. Следуя логике Елены, мы дойдем до того, что и Литургию назовем спектаклем – там тоже распределены символические роли.

Существеннее вопрос о том, отважусь ли я ездить по храмам с агиодрамой, чтобы облегчать чувства вины и стыда у женщин, сделавших аборт. Я вижу здесь два вопроса: 1) уместна ли агиодрама (шире – психотерапия или психологическое консультирование) в приходских общинах и 2) является ли агиодрама средством лечения женщин, сделавших аборт.

Что касается первого вопроса, замечу, что во многих приходских общинах работают психологи. Поскольку агиодрама является разновидностью психодрамы, я не вижу причин, по которым она не могла бы быть применена на приходе. Относительно того, буду ли я «ездить по храмам» – нет, не буду, поскольку у меня нет «миссионерских» целей.

Второй вопрос несколько сужает область применения агиодрамы. Не поленюсь повторить, что агиодрама является разновидностью психодрамы (то есть методом психотерапии), специфичность которой состоит в систематической работе с трансцендентными (в данном случае, духовными, религиозными) ролями. Если какой-то фактор, какое-то неосознанное чувство (в данном случае, стыд) препятствует соприкосновению с духовной ролью (в данном случае с ролью «Молящейся»), я буду работать с этим чувством.

Елена Фил.:

Покаяние — это плач…. плач, но не в спектакле, а дома — в подушку, что был(а) идиоткой(ом) и так нагрешил(а), что были мозги промыты….
Плач и благодарение Господу, что тебе дали время на покаяние и на исправление жизни.

Что не погубил милостивый Господь со всеми грехами…

Катарсический плач в группе в случае, когда темой работы является стыд, намного продуктивнее, чем плач в подушку – по причинам, которые я описал выше. Это еще не покаяние, но первый шаг на пути к нему.

Я не знаю, каковы сейчас взаимоотношения  Н. с Богом в связи с абортом, чувствует ли она себя прощенной или нет. Это слишком интимная область, касающаяся Бога, Н. и ее духовника. Даже если она попытается рассказать мне об этом, я убегу, зажав уши. Но в одном я уверен: стыд Н., будучи осознанным, из ложного стал спасительным, из разрушающего превратился в «стыд во славу и благодать».

Елена Фил.:

Лучше эти женщины епитимью дополнительно возьмут — какую смогут понести. Любой батюшка подскажет…

Возвращаемся к теме религии и психотерапии. Словечко «лучше» предполагает противопоставление. Почему нельзя принимать участие в психотерапевтической группе (с благословения духовника, к слову сказать) и, вместе с тем, отмаливать свой грех?  Н. не могла «взять дополнительную епитемью» по той простой причине, что не осознавала греха блуда в его связи с абортом. И за двадцать с лишним лет ни один батюшка ей не подсказал значимость этой связи.

Помимо темы взаимоотношений религии и психотерапии, здесь присутствует еще одна часто обсуждаемая тема – о разделении сфер деятельности священника (духовника) и психолога (психотерапевта). Эта тема была поднята и в ходе обсуждения истории Н., однако здесь не место вдаваться в подробности. Лучше я просто приведу пример того, как в похожем случае поступил священник:

Вера Волынец:

Недавно, слушая Евангелие от Матфея, я услышала слова Иисуса: «…Потому, как вы судите, так и Вас будут судить, и какой меркой меряете, так и вас будут мерить…» Сердце моё упало. Я поняла эту фразу как если я себе чего-то не могу простить, значит меня не простят. Но решила обратиться за толкованием к одному священнику. Бог знает, почему именно в личку, а не в раздел, но это стало решающим фактором. Священник поинтересовался что значит «не могу простить? Это как?» Я и ответила: «В 19 лет сделала аборт. Но не по неведению или неверию (в тот момент Бог для меня существовал; хоть я и не жила тогда по православным законам, но я знала, что за всё буду отвечать перед Ним), а потому, что не могла поступить по-другому. Парню было 17 лет. Я его не любила, но он меня любил. Я говорила себе, что не могу сделать его отцом и этим поломать ему жизнь. Родить сама тоже не могу, т.к. в тот период как раз папа ушел из семьи, и я не могла сесть на шею к маме».
Под такими «благородными» причинами я пошла на это.
Священник дал мне ответ касательно моего вопроса. Также сказал, что я могла поступить по-другому, и посоветовал копаться в этой истории дальше. Я ответила, что не хочу копаться, т.к. будет больно…
Но успокоить мысли я уже не могла. В меня посеяли «зерно сомнения» в том, что я поступила так от безвыходности. В итоге всплыла правда. Пришлось признать, что, если бы я захотела рожать, мне бы пришлось пройти ряд унизительных для меня моментов: знакомство и объяснения с родителями. Подшучивания со стороны друзей о браке «по залету» (а для меня такая форма брака была унизительной). И последнее, понимание того, что мне придется себя переламывать и жить с нелюбимым человеком. Бороться за счастье с ним.

То есть обычная гордыня стала всему причиной, а не то, что я считала столько лет. Поэтому первая исповедь не принесла облегчения. Я понимала, что поступила не правильно. Но каялась лишь в том, что допустила факт беременности, а не в том, что сделала аборт.

История Веры схожа с историей Н. в том, что здесь тоже есть неосознанный мотив, препятствующий полноте Покаяния. В данном случае это гордыня, хотя и тема стыда («по залету») тоже присутствует. Я привел эту историю в качестве примера того, как священник, в соработничестве со своим чадом, приходит к тому же результату, к какому Н. пришла в результате агиодрамы – к полноте Покаяния.

В принципе, можно ожидать, что обращение именно к священнику, а не к психотерапевту, с большей вероятностью должно привести к такому результату. Однако в случае с Н. ложный стыд, происходящий от гордыни, упорно препятствовал ее прозрению. Грех мог быть осознан на исповеди, при прочтении книги или просмотре фильма, но в данном случае помогла агиодрама. Что ж, «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3:8).

Литература:

  1. Бурбо, Лиз. Пять травм, которые мешают быть самим собой. – М. «София», 2006.
  2. Добротолюбие, или словеса и главизны священного трезвения… В 4 ч. Ч. 1-2. – М.: Синодальная Типография, 1902.
  3. Жития святых: Святителя Димитрия Ростовского, в 13 тт. – М., Терра, – 2007.
  4. Фрейд, Зигмунд. Я и Оно. Труды разных лет. В 2 тт. – Тбилиси, «Мерани», 1991.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Точка зрения про чувство вины

Администрация конференции Интересующимся психологией , , ,
Точка зрения про чувство вины

Разобраться с тем, что это такое – чувство вины совсем не просто. Одни считают его социально полезным и даже необходимым внутренним регулятором поведения, а другие утверждают, что это болезненный комплекс. Читать далее