Страх

Как бояться, чтоб не испугаться? Или храбрый не тот, кто не боится…

Ефремов Станислав Психодраматистам , , , ,
Писаренко Наталья

Писаренко Наталья

Образование Психолог (1999) Кандидат психологических наук (2004) Психолог-консультант (2011) Психодраматист (2015) Место работы Тренер 1-й и 2-й ступени обучения в МИГИПе (Санкт-Петербургское региональное представительство) Пси...

Страх – это базовая эмоция, связанная: с ожиданием угрозы или опасности (про опасное будущее); с нахождением в небезопасной ситуации (про опасное настоящее); с воспоминаниями об опасности (про опасное прошлое). И в страхе всегда есть предмет опасности.

Тревога – это беспередметный страх, размытое психическое возбуждение, связанное с неясной опасностью. Переживая тревогу, организм мобилизует и генерализует энергию для действия в стрессовой ситуации. И тогда это позитивно. Но, если я в состояниитревоги не перехожу к действию, она накапливается. Это как бы прерванное или остановленное психическое возбуждение. И тогда это негативно, потому что зачастую это возбуждение соматизируется – идет в тело.

Человек может переживать страх в самых разнообразных ситуациях, но для него все они имеют одну общую черту: всегда воспринимаются человеком, как ситуации, в которых под угрозу поставлено его спокойствие и безопасность. Таким образом, нормальное состояние для человека – это безопасность. Это вторая по значимости потребность человека после физиологических.

У маленьких детей и животных переживание страха связано с боязнью физического повреждения или дискомфорта.

По мере взросления человека меняется характер объектов, вызывающих страх. Потенциальная возможность физического повреждения для большинства из нас не представляет собой угрозы в силу её редкости. Гораздо чаще нас страшит то, что может уязвить нашу гордость, самолюбие, снизить самооценку. Мы боимся неудач и психологических потерь, приводящих в нашей душе настоящий переворот.

Страх, как базовая эмоция имеет физиологические проявления: выброс адреналина, учащение сердцебиения, уменьшение глубины дыхания, повышение уровня сахара в крови, сужение поверхностных сосудов, повышение потоотделения, определенные изменения позы тела, передвижение глаз к периферии и т.д.

Эти проявления считаются физиологической подготовкой к бегству (которое, впрочем, может не состояться) или реализоваться в замирании, затаивании, а в некоторых случаях эта подготовка может реализоваться в защитной агрессии.

Для чего же нам бояться? Исходя из идеи, что изначальное предназначение большинства эмоций – это регуляция взаимодействия живого существа с окружающей средой, можно выделить, по крайней мере, два важных для нас способа того, как это регулирование происходит. Применительно к страху это будет звучать так:

  • Страх стимулирует появление энергии, которая побуждает к бегству из опасной для индивида ситуации.
  • Страх как сильный эмоциональный отклик оставляет в памяти образ опасных ситуаций (в которых было испытано это переживание) для более успешного их избегания в будущем.

В результате переживания страха возможны следующие  реакции:

  1. Бегство от опасности (страх остается, но не копится — энергия переходит в действие).
  2. Замирание и оцепенение, что приводит к состоянию и переживанию беспомощности (страх остается и копится, становится «токсичным»).

Эти реакции характеризуют «детское» поведение, человек переживает регрессию, слабость и беззащитность.

Но есть «взрослые» реакции на опасность:

  • Агрессия (преодоление страха через гнев, выражение злости, когда «уже нечего терять!», есть готовность все потерять, пережить ужас и принять то, что может исполниться. Как правило, пережив ужас и шагнув навстречу страхам, страхи «испаряются»). Энергия переходит в активное действие навстречу опасности, и страх улетучивается.
  • Интерес и Азарт (энергия переходит в действие, и страх обесценивается).

Как работает психодрама в практике психотерапевтической помощи клиенту?

Здесь важно определить, насколько страх клиента рациональный или иррациональный.

Рациональные страхи всегда имеют «объективную» сторону опасности (например, страх простудиться, легко одевшись в холодную погоду), в отличие от иррациональных, фантазийных страхов, не имеющих обьективную сторону опасности (например, страх пауков, страх опозориться, страх публичного выступления).

Рациональный, реальный страх терапевту как раз стоит поддерживать, опираясь на здравый смысл и передавая клиенту мысль о том, что этот страх снимается действием (в подобном случае – действием одеться потеплее в холодную погоду) или информацией (узнать прогноз и, если похолодания не ожидается, – одеться легко).

В более серьезной ситуации, если клиент (женщина) говорит о том, что приближается к возрасту мамы, которая умерла от онкологии, и боится такой же смерти, важно донести до нее мысль о необходимости ее личного обследования или анализов. В этом случае полезна будет организация психодраматической встречи с ее мамой. В ходе такой психодраматической постановки возможна не только более авторитетная передача мысли клиенту о важности медицинского обследования и наблюдения от самой важной и ценной фигуры для клиента (ее матери), но и возможность переживания этого страха в непосредственном контакте с образом матери. Дело в том, что этот страх не только регрессирует клиента – она переживает слабость и беспомощность, но и возможно является эмоциональным «мостиком» ее связи с мамой.

В практике, с помощью материализации этих переживаний в психодраматическом действии удалось помочь клиенту вернуться в детское состояние (легализация ее регресса), а также с помощью ролевой психодраматической постановки воспроизвести контакт с матерью и в диалоге получить от нее много разных посланий. В психодраматическом действии степень здорОвости посланий от матери и чувственном принятии их клиентом терапевт мог корретировать техникой дублирования в сцене и аналитической работой с клиентом в Зеркале. Такой психодраматический способ контакта с мамой помог ей реализовать потребность этой связи и пережить ее напрямую, а не невротически «криво»: через непрекращающийся страх или, тем более, через подобный диагноз. В этом смысле психодрама в работе с таким рациональным страхом может быть очень целительна.

Но чаще всего терапевт имеет дело с невротическими, иррациональными страхами: страх абсолютного  безденежья, страх опозориться, страх осуждения, страх голодной смерти – и это все это часто про страх будущего. Будущее непредсказуемо, но клиент часто рисует страшные его картинки и, естественно, сам себя ими пугает, переживая «предвосхищенную травму»: плохого в реальности еще ничего не произошло, но своими фантазиями о будущем клиент уже «поранился». Такие фантазии могут блокировать его действенность в настоящем, что может быть для него неполезным.

Опишу случай и психодраматическую работу с клиентом, который часто пребывает в состоянии страха и боязни, которые блокируют его активную жизнедеятельность и движение к реализации его потребностей.

Женщина, 35 лет, врач, не замужем и не имеющая детей, обучается психотерапии по методу психодрамы, в групповой терапии оформила запрос на работу со страхами: страх быть красивой, страх быть лидером, страх быть психотерапевтом, страх иметь семью, страх быть благополучной. В начале психодраматической работы были выбраны актеры на роли конкретных страхов. Эти страхи были материализованы через 4 оболочки роли: соматическую, психическую, социальную и трансцендентную, которые, «ожив», дали протагонисту свои послания запрещающего и пугающего характера.

В Зеркале, когда сцена взаимодействия дубля протагониста и «страхов» ожила и была проиграна, директор протагонисту задала вопрос: «от кого в семье она могла вербально слышать или невербально чувствовать и воспринимать подобные послания?» Когда протагонист начала осознавать, что эти послания давались людьми ее рода и семьи, сцену изменили по модели выстраивания социального атома.  У страхов появился «адрес» и «человеческое лицо».

Страх быть красивой превратился в мамино послание, страх быть лидером – в послание бабушки по маминой линии, страх благополучия в дедушкино послание, а страх иметь семью – в слова бабушки по папиной линии.

Кроме того, когда протагонист встала в свою роль и услышала все эти послания, она смогла перестроить сцену со страхами, используя социометрический подход, являющийся важнейшей частью работы с социальным атомом клиента. Протагонист выстроил определенную дистанцию с каждым персонажем, находящимся в той или иной роли. В Зеркале картинка ожила уже совершенно по-другому. Стало видно, какой из персонажей является важным для протагониста, так как он дистанционно ближе всего к нему находится и его послание протагонист слышит наиболее ярко, а какие послания каких персонажей почти не слышны.

Такой перевод символической сцены со страхами в реалистичную сцену с персонажами и посланиями членов семьи протагонииста уже имеет целительный характер. Уровень невротического напряжения иррациональных страхов всегда снижается, когда они оформляются в определенный человеческий образ персонажа и его субьективные послания. Когда есть адрес и есть дистанция, диссоциация (я – это не моя мама, я – это не мой дедушка), всегда легче с этим адресом конфронтировать, принимать или не принимать послания определенного персонажа.

В этой работе мы пошли дальше, так как протагонист жаловался, что из-за страхов он не может действовать, и я, как директор, решила дать ему возможность «пожить» в сцене в контакте со своей семьей и их посланиями. Во-первых, встав в свою роль, протагонист уже мог что-то свое сказать в ответ на послания членов своей семьи. Во-вторых, я как директор, предложила всем персонажам бывших «страхов» озвучить свои послания одновременно, устроив психодраматический хор, а протагонисту, одновременно с этим, что-то поделать и телесно пожить в сцене, а также невербально поактивничать. Протагонист живо подхватил эту идею и в сцене отделил всех персонажей символической загородкой, а затем начал дурачиться, двигаться как хочется, танцевать, потому что позволил себе это, несмотря на послания об опасности своих родственников. То, что у протагониста высвободилась энергия, и он смог пожить в сцене, подвигаться так как он хотел, позволило продвинуться протагонисту в своей цели стать более свободным внутренне и более активным в жизни.

Одной из форм работы с иррациональными страхами может быть психодраматическая работа с травмой. Возможно иррациональные или фантазийные страхи могут преследовать человека в связи с травматическими переживаниями прошлых вытесненных событий, оставившими след в психике в виде страха за близких. Например, страх смерти у вполне благополучного клиента (женщина), которая здорова, у которой в семье никто не болеет, никого нет из пожилых людей преклонного возраста, которые могут в ближайшее время умереть. Но этот страх оказался связанным с травматическим переживанием смерти бабушки, когда она, будучи ребенком лет 6-7 оказалась одна с ней в доме. Бабушка, которая только что была жива и вот, она уже умерла, а взрослых рядом не оказалось, произвело на девочку неизгладимое впечатление. И этот  страх как оказалось, эмоционально «фонил» все эти годы. Травму удалось «вытащить» психодраматически: директор предложил протагонисту изобразить скульптуру «я и мой страх смерти». Важно было дать клиенту опыт побыть с этим страхом, пожить в этом страхе – что как раз позволяет организовать психодраматический метод, и таким образом, приблизиться к нему, пережить этот страх и освободиться от него.

Когда был введен в роль страх, который давал протагонисту через скульптуру некое телесное послание, протагонист вспомнила, что нечто подобное она впервые ощутила, как раз в 6-7 летнем возрасте, и она «увидела» себя у постели умершей бабушки, когда она один на один с покойницей и ей очень страшно, она растеряна и не знает, что же теперь делать. Тем более выяснилось, что девочку никто не готовил к тому, что больная бабушка может уйти из жизни, поэтому тогда ее встреча со смертью близкого родственника оказалась внезапной, страшной и очень жесткой.

Для «подлечивания» протагониста была сформирована ресурсная символическая сцена, когда рядом с ребенком в этой сцене соприкосновения с умершей бабушкой, ее поддержали два символических, но очень сильных и важных персонажа: «Жизнь» и «Смерть». Оба персонажа были материализованы через людей из группы, самых близких для протагониста. Таким образом, в воспроизведенной травматической сцене детства протагонист оказался уже не один. Кроме того, детские страхи во многом  исцеляются честными рассказами взрослых о том, как устроен мир? Что ждет ребенка в будущем и чего ему нужно бояться, а чего не стоит? Ресурсные персонажи «Жизнь» и «Смерть» в сцене «рассказали» ребенку как устроен мир живых людей, каков естественный порядок жизни: рождение-жизнь-смерть, поругали родителей ребенка, которые оставили девочку одну с умирающей бабушкой. Протагонист в роли ребенка получил желанное облегчение – во-первых, он оказался в страшной для него ситуации не один,  во-вторых, получил информацию о том, что случилось, и что это – нормальное естественное явление в жизни каждого человека, в-третьих, получил обьяснение от авторитетных лиц, что самым «нездоровым» в этой ситуации является то, что родственники оставили ребенка одного в доме, где бабушка была при смерти, в-четвертых,  ребенок получил разрешение позлиться на всех – на бабушку, которая вдруг удумала умереть, когда никого кроме девочки не было дома, на родственников, оставивших ее одну. Легализованная злость ребенка, позволила протагонисту прорваться сквозь сковывающий его страх, освободиться от токсичного заряда, копившегося все эти годы. Такой страх называют посттравматическим.

Еще важно отметить, что многие иррациональные страхи перестают беспокоить человека тогда, когда ему дают возможность пережить их в психодраматическом пространстве по принципу: «что произойдет, если…». Часто материализация страшной сцены дает выход на бессознательные потребности клиента, к которым напрямую нет доступа.

Так, была проведена психодраматическая работа с клиентом, который боялся нищеты. Я, как директор, предложила ему детально материализовать этот страх через сцену: что самого страшного может случиться, когда у тебя не будет денег. Протагонист построил сцену того, как он без денег опускается на самое дно жизни, становится бомжом, который живет на улице общается с себе подобными, и ни за что не отвечает. В ходе постановки важно было выяснить чувства протагониста, который, по мере драматизации, расслаблялся, блаженная улыбка посетила его лицо, он получал удовольствие, когда чувствовал опору, валяясь на земле, он радовался тому, что не надо никуда спешить и ничему соответствовать. В этой сцене протагонист получил много кайфа – эмоциональной радости. Когда в Зеркале он посмотрел на свою жизнь «без денег», как бы со стороны, он понял, что очень устал – от своей жизни, где много напряжения, от того, что надо все время находиться в цейтноте, чего-то достигать и чему-то соответствовать, насколько он соскучился по размеренной и беззаботной жизни, но эту потребность он упорно игнорировал. Игнорировал настолько, что только через страх нищеты удалось ее выявить. Таким образом, эта сцена позволила выявить  «вторичную выгоду» такого иррационального страха и получить доступ к скрытым истинным потребностям клиента. С  протагонистом состоялся разговор том, как можно все-таки реализовать потребность в отдыхе, расслабленности и спокойствии в его жизни, не прибегая к крайней мере «жизни в нищете».

Таким образом, страх имеет некоторые выгоды для человека: защита и безопасность. Когда страх выступает у человека в форме защиты – это контроль над ситуацией, контроль над своей безопасностью. Страх и тревога – это бдительность, это «сторожевой пес» на защите здоровья, комфорта и спокойствия человека. Именно рациональные страхи и тревога оберегают человека от «уничтожения» и «самоликвидации».

Но страх может быть и токсичным, отравляющим реальную жизнь человека, препятствующим спокойствию, расслабленности и наслаждению жизнью. И, поскольку, иррациональные страхи имеют глубоко бессознательные основания, психодраматический метод «материализации страхов» является очень эффективным в работе над «доступом» к истинным причинам страха человека, к его вторичной выгоде или к проявлению скрытых потребностей клиента.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Данс Макабр и другие социокультурные традиции в психодраматической работе со страхами

Ефремов Станислав Психодраматистам, Психологам и психотерапевтам , , , , ,
Данс Макабр и другие социокультурные традиции в психодраматической работе со страхами
Митягина Ольга

Митягина Ольга

Образование Первое образование - экономическое (Финансовая академия при Правительстве РФ). Московский институт открытого образования, специальность — практический психолог. Институт психодрамы и ролевого тренинга, специальность — психодраматерап...
Пустынникова Юлия

Пустынникова Юлия

Психолог-консультант, ведущая тренингов. Психодраматическое образование В 2018 году закончилла трехгодичную программу ИПКиРТ по Психодраме. Образование - 1999 — Психологический факультет МГУ им. Ломоносова; - 2016 — Российско-британская магистратура...
Данная статья посвящена психодраматической работе со страхами в контексте социокультурных традиций соприкосновения со страшным: ритуалов, праздников и карнавалов, литературного и др. наследия. Приводится пример использования в групповом структурированном упражнении одного из культурных феноменов — «Данс Макабр».

Страх. Страхи. Довольно часто встречающийся «персонаж» в клиентских запросах или возникающий в сцене, которая изначально была вроде бы про что-то другое. И когда страх появляется, мы часто вместе с клиентом идем по «геройскому» пути: страх нужно как-то победить (силой, хитростью, попробовать договориться и т.п.) и двигаться дальше к заветной цели. Т.е. страх рассматривается как некое препятствие — кожура от банана, которую нужно очистить и выбросить, чтобы добраться до вкусного. Но на ней легко и поскользнуться: провалиться в травму, которую страх охранял; получить мощное сопротивление, пытаясь «счистить» защитный механизм клиента. А еще часто страх уплощается до голоса какого-нибудь интроекта с общим посланием: «Ты туда не ходи, снег башка попадет…», и клиент (да и мы) получаем подтверждение, что с этим нужно расправиться, стать «победителем страха» и на этом все.

В этой статье мы не будем апеллировать к биологическим и психологическим функциям страха, но попробуем показать его потенциал на основе социокультурных традиций для психодраматической работы, особенно с группой.

Что мы имеем в обычной жизни? Страхи — одна из тем, которую не принято и не очень понятно, как обсуждать. Еще как-то можно представить себе хрупкую барышню, кокетливо заявляющую спутнику, что боится, скажем, больших собак. Можно представить себе выступающих, которые, переминаясь с ноги на ногу перед выходом на сцену, способны поделиться друг с другом, что побаиваются. Или какие-то экстремальные ситуации — тут уже скорее постфактум можно услышать, что было страшно.

И репертуар реакций на признание «мне страшно» в общем-то довольно ограниченный. Собеседник зачастую старается поскорее проскочить тему, чтобы не соприкасаться со своими страхами. Нередко через обесценение и отрицание:

— Ничего страшного!

— Нашел, чего бояться!

— Это совсем не страшно!

В общем, никаких монстров в темной комнате под кроватью…

Одно из немногих легитимных пространств для страха — ужастики всех мастей, чтобы побояться хотя бы понарошку в кресле кинозала и снять часть этого напряжения, находясь в безопасности.

И именно тут можно обнаружить, что традиция коллективного переживания страхов примерно такая же давняя, как вся человеческая история. Страшилки про саблезубых тигров у древних костров, конечно, трансформировались, и у пионерского огня это уже были рассказы про «красную руку» и «черную-черную комнату». Но суть одна — собраться вместе и освоить, и трансформировать страх. А между этими кострами все культурное наследие:

  • различные религии, культы, народные приметы и верования — то ли черную кошку бояться, то ли куклу Вуду, то ли Страшного суда,
  • страшные сказки (а большинство сказок в неадаптированном варианте именно такие),
  • готика во всех проявлениях от архитектурных, до литературных,
  • многие карнавальные традиции, включающие в себя элемент ужасного — привет, Halloween, и не только,
  • наконец, относительно современный жанр «хоррор».

Список далеко не полный — скорее на разогрев.

Мы глубоко убеждены в том, что коллективный опыт и культура играет ничуть не меньшую роль в формировании человеческой психики, чем опыт индивидуальный, и обращение к многовековому наследию взаимодействия со страхом может помочь проработать индивидуальные страхи очень бережно, поскольку позволяет несколько дистанцироваться от личных переживаний, включить себя в общий контекст и, тем самым, ослабить сопротивление за счет повышения безопасности общения со страхом. Кроме того, индивидуальная и групповая психотерапевтическая работа через материал культурных традиций открывает доступ к архетипическим слоям психики, что дает возможность проработать страхи на глубинном уровне.

Прежде, чем выйти на конференцию со своим мастер-классом, мы провели два сезона психодраматических групп «Про страхи», в ходе которых мы опирались на идею использования культурных традиций в работе со страхом в рамках приходами. Такой подход предполагает достаточно активное использование структурированных групповых упражнений и разогревов, базирующихся на различных ритуалах и праздниках, предполагающих взаимодействие со страшным, пугающим, что позволяет получить контакт со страхами всей группы в целом.

На одной из групп «Про страхи» мы попросили участников совместно создать социальный атом страхов. В центре — стул, обозначающий собирательный образ человека, а вокруг то, что его пугает. Какие же страхи появились на этой картине?

  1. Социальные: ошибок, оценки и отвержения, одиночества, потери статуса и социального положения, нищеты.
  2. Биологические: болезней, увечий, старения.
  3. Катастрофические: стихийных бедствий, социальных катастроф, войн.

Над всем этим, присутствуя в каждой категории, царствовал страх смерти, биологической и/или социальной. Почему царствовал? Потому что послания страхов, начиная с самых, казалось бы, незначительных, выстраивались в грозную и неумолимую логическую цепочку, например: «Если ты ошибешься, все увидят, какой ты жалкий/никчемный/плохой. И тогда все отвернутся от тебя, ты будешь один и никому не нужен. И ты умрешь в болезнях и нищете».

Из подобного примера несложно вычленить отдельные составляющие и проанализировать, откуда что взялось. Тут будут и послания семьи, закрепленные в социуме, и различные ситуации, в которых отвержение другим человеком или группой имело, мягко говоря, неприятные последствия. Присутствует и коллективный, уходящий в архаичность пласт, когда остаться одному, без средств к существованию, заболеть означало неминуемую смерть.

Кроме того, хорошо становится видна тема группы: страхи какой категории преобладают, чего боятся сильнее, что резонирует большинству. Интересно также, что некоторые страхи упоминаются группами довольно редко. Это может свидетельствовать как о том, что группа не разогрета на работу с этим страхом, страх не актуализирован у участников, так и о том, что тема слишком горячая и опасная. Среди редко упоминаемых страхов — экзистенциальные страхи, сопоставимые по своему масштабу со страхом смерти. В частности, страх безумия и страх потери смысла. С нашей точки зрения, редкое упоминание страха безумия может объясняться тем, что в нашей культуре открытое и спокойное обсуждение психических нарушений почти невозможно — это стыдно, это страшно, это стигма — «не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох и сума». И потому страх сумасшествия так сильно аффективно заряжен и вытесняется даже в более глубокие слои  бессознательного, чем страх смерти: «лучше ужасный конец, чем ужас без конца». В отношении редкости упоминания страха бессмысленности существования, мы склонны считать, что возможность говорить об этом страхе требует большого доверия к себе, группе и ведущим, а также более глубокого погружения в процесс самопознания. Не всегда такой глубины раскрытия можно достичь за один сезон (10 встреч).

В своей работе в рамках длительных групп мы постепенно продвигались от периферических индивидуальных и коллективных социальных страхов к центральному — страху смерти. И вот эту связку «страх-смерть» мы взяли за основу мастер-класса, выбрав иллюстрацией и основой для одного из разогревов «Данс Макабр» — Танец Смерти. Краткая история возникновения Танца Смерти такова: на фоне эпидемий чумы в Европе в 14-16 веках, когда болезнь и смерть были непредсказуемы, внезапны и неотвратимы, возник культурный феномен «Данс Макабр», нашедший отражение как в массовых ритуалах, так и в живописи и литературе. В основе сюжета Смерть, приглашающая на свой танец всех: от королей до простолюдинов, от взрослых до младенцев. Чины, сословия, статус, возраст и материальное положение значения не имеют. Фрески и гобелены с сюжетами Макабра украшали и храмы, и жилища, как «memento mori».

Одним из воплощений Макабра были спонтанные площадные пляски (по некоторым версиям ставшие тарантеллой в Италии, в Германии — пляски святого Витта). Люди пускались в необузданный пляс, кто-нибудь изображал «павших замертво», оживить которых можно было поцелуем. Правда, знакомый сюжет?

Для целей упражнения мы акцентируемся на одной из трактовок данного действа, в соответствии с которой, со Смертью танцует наше «мертвое Я». В современной версии это можно представить, как запись нашей жизни на кинопленку или диск: ежесекундно события фиксируются без оценок и интерпретаций.

Но не все так просто. В жизни нам часто приходится от чего-то отказываться в угоду обстоятельствам, из лояльности семье, т.е. из-за какого-либо страха. И тогда у нашего «мертвого Я» появляется запись: «принято на хранение 300 дней радости», «такого-то числа отказался от проявления гнева» и т.п.

Работает это и в обратную сторону: если я буду притворяться мертвым, меня минуют многие опасности. И на месте живого человека появляется «премудрый пескарь».

Мы буквализировали эту идею в структурированном упражнении «Данс Макабр».

Пространство комнаты делится на две части символической чертой, отделяющих живых от «мертвых Я». В конце линии ставится фигура «Смерти» (деперсонализированная, просто обозначается черной тряпочкой). О ней еще скажем чуть ниже.

В качестве разогрева группе приводится рассказ о самом «Данс Макабре» и идее «мертвого Я». Далее инструкция может варьироваться, в зависимости от задач группы. Это может быть:

  • какой-то вопрос(ы) к «мертвому Я»,
  • если делаем акцент в разогреве на то, что раньше времени что-то отдали на хранение «мертвому Я», можно ли это вернуть?
  • или фокус на том, что в нашей жизни что-то давно уже отжило свое и от этого нужно отказаться, можно ли передать это (эмоции в отношении конкретного события, поведенческие шаблоны) на ту сторону.

Даем группе несколько минут на фокусировку.

Упражнение выполняется в парах в прямом обмене в обе стороны. Три-пять итераций «реплика-ответ» для одного участника. Данное ограничение важно с той точки зрения, что не позволяет участникам расфокусироваться на несколько тем, избегая глубокого контакта с собой.

За чем важно следить в процессе:

  • за выполнением инструкции в части того, что «мертвое Я» безоценочно и является хроникой нашей жизни. Интроекты будут пытаться прорваться и тут;
  • если вы используете тряпочки/ленточки для обозначения ролей, чтобы они не пересекали условную черту, отделяющую мир живых и мертвых. При обмене ролями участники снимают обозначение роли на «своей стороне» и только потом переходят;
  • если происходит передача/возврат каких-то чувств, способов действия и т. п., вводим на эту роль символ (тряпочки, ленточки, др. подручные средства). Следим за экологичностью — нельзя, например, отдать «мертвому Я» всю боль, весь страх, стыд и т.п. Можно отдать излишки подобных чувств по отношению к какому-либо конкретному событию/человеку.

По завершении в обе стороны проводится шеринг в парах и/или общий шеринг, либо выбирается протагонист.

И несколько слов о роли «Смерти». Помните, она восседает в начале (или конце?) разделяющей миры черты? Для целей упражнения это с одной стороны суггестивная фигура — в присутствии Смерти особо не пофиглярствуешь. С другой — дополнительная опция, с помощью которой участники могут немного выйти в метапозицию.

По сути, это уже следующее упражнение. На пролонгированной группе и мастер-классе оно прошло по-разному. На группе «Макабр» мы проводили на 8-й встрече, когда уже был сформирован надежный контейнер, и предложили всем желающим сходить на роль «Смерти» и просто взглянуть на два мира ее глазами. Без слов и действий.

На мастер-классе эту опцию мы не предлагали в т.ч. в силу временных ограничений, но один из участников о ней догадался и с нашего согласия воспользовался. В данном контексте фигура «Смерти» оказывается мощным ресурсным персонажем, как уже упоминали, позволяющем выйти в метапозицию.

Приведенное упражнение хорошо показывает, каким образом культурные традиции и феномены могут быть использованы при построении структурированных упражнений. Мы в своей работе обращались к таким традициям как Ночь всех святых/Halloween/Самайн и карнавальной культуре в целом; использовали структуру герметического романа, современные городские легенды, народные сказки. Всякий раз, конструируя новое упражнением, мы ставили себе задачей:

  • во-первых, поиск культурного шаблона, так или иначе связанного с актуальными страхами, заявляемыми участниками. Страх — это реакция на ситуацию неожиданного изменения. Привычный ход вещей резко нарушается и не понятно, что делать, нет инструментов совладания с ситуацией, контроль утерян. Страх часто сопровождается переживанием беспомощности. Помещение индивидуального страха в более широкий контекст дает участникам уверенность в том, что пути решения существуют, и многие уже этим путем прошли. Это, в свою очередь, некоторым образом снижает степень напряженности переживаний, позволяет слегка ослабить защитные механизмы и приступить к работе.
  • во-вторых, предоставление участникам возможности соприкосновения с пугающим опытом вне контекста конфронтации и возможного поглощения. Стать страхом, понять его изнутри, посмотреть на страх издалека или с изнанки, понять его смысл или карикатуризировать страх — все эти приемы позволяют интегрировать теневое содержание, достигая таким образом большей целостности.

Иными словами, в отличие от часто встречающегося способа привлечения ресурсного персонажа и обращения за защитой извне, мы предпочли действовать по принципу «прививки», снижая страшность страшного до уровня, который протагонист/группа способны выдерживать, за счет расширения или изменения контекста, тем самым провоцируя выработку собственного «иммунитета» и актуализируя процессы интеграции Тени.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

«Я подумаю об этом завтра». Как начать жить сегодня, не откладывая на потом?

Ефремов Станислав Психодраматистам, Психологам и психотерапевтам , , , , , , , ,
Крючкова Анна

Крючкова Анна

Образование 1993 – 1998 – МПГУ им. В.И. Ленина, факультет педагогики и психологии; 2007–2010 – РУДН, аспирантура кафедры социальной и дифференциальной психологии; 2008–2010 – Институт Практической психологии и психоанализа; 2010 - 2013  – Институт психодра...
Щеглова Оксана

Щеглова Оксана

Образование 2007-2009. Московский институт открытого образования при Правительстве Москвы. Практический психолог. 2010-2013. Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга. Психодраматерапевт, групповой терапевт и социометрист. 2012-2015. Мастерска...
«У человека всего две жизни, причем вторая начинается тогда,
когда мы понимаем, что жизнь всего одна».

Том Хиддлстон

«Я не могу сейчас думать об этом. Я подумаю об этом завтра.
В конце концов, всегда ведь есть завтрашний день»?

М.Митчелл «Унесенные ветром»

«Все казалось — не живу, а так, черновик пишу, еще успею набело».

Родион «Москва слезам не верит»

В статье излагаются основные психологические аспекты невроза (синдрома) отложенной жизни: причины возникновения, последствия, коррекция. А также описываются методы и техники работы с этим состоянием у клиентов психотерапевтических и тренинговых групп.

На обычной улице обычного города стоял обычный жилой дом. В его многочисленных квартирах жили обычные люди. Кто-то работал, кто-то учился, кто-то еще только осваивал первые шаги, а кто-то уже подводил итоги большой прожитой жизни. Кто-то был одинок, кто-то имел семью. И каждый о чем-то мечтал: «Вот уволюсь с этой работы…», «Вот напишу диплом…», «Вот заработаю кучу денег…», «Вот буду жить отдельно…» («сделаю карьеру, выйду замуж, заведу роман, поеду в отпуск, стану стройной, перееду, разведусь, кончится кризис, перестанет пить муж, сын закончит университет, выйдет замуж дочь, вырастут дети…»)
«Вот когда ЭТО случится, когда условия будут соблюдены, тогда и начнется ОНА — МОЯ НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ. А пока подожду, потерплю, помечтаю, поживу предварительно, на черновик, ведь чистовик еще впереди».

Знакомо? Не правда ли? Сколько таких «потом» ждут своего часа. А дождутся ли? Вряд ли…

Увы, горькая правда заключается в сладкой обманчивости таких мечтаний. Ведь пока мы мимоходом проживаем настоящее в ожидании «прекрасного будущего», сама наша жизнь проходит мимо…

Осознание катастрофы приходит не сразу. Лишь к 40-50 годам, вместе с понимание, что половина жизни уже прожита, а долгожданные изменения так и не наступили. И вроде все случилось, и дети выросли, и развод состоялся, и дом построен, и диплом получен, и замуж вышла (женился), а настоящая жизнь так и не началась, ее наступление все еще грезится где-то на горизонте, отложенное новыми мечами и ежедневными заботами. Вот тогда и подкрадывается к человеку разочарование. Оно приходит в виде депрессии, болезней, зависимостей, желания покончить с жизнью, которая ощущается как «прожитая зря».

Так проявляет себя «невроз отложенной жизни».

Идея ворк-шопа на тему откладывания жизни «на завтра» родилась у нас спонтанно, в ходе обсуждения совсем другой идеи — явления прокрастинации.

Из Википедии:
Прокрастинация (от англ. procrastination — задержка, откладывание; от лат. procrastinatio — с тем же значением, восходит к лат. cras — завтра или лат. crastinus — завтрашний, и лат. pro — для, ради) — в психологии склонность к постоянному откладыванию даже важных и срочных дел, приводящая к жизненным проблемам и болезненным психологическим эффектам.

Остановившись на прокрастинации, мы тут же сами попали под ее магическое влияние. Регулярно встречаясь и планируя начать работу над мастер-классом, мы все откладывали и откладывали ее «на завтра». Так прошло около трех месяцев.
Однако ворк-шоп родился и был представлен на площадке конференции.

Сначала немного теории:
Термин «невроз отложенной жизни» ввел в психологию д.п.н. Владимир Серкин. Само же состояние синдрома впервые описал, еще в XIX веке, писатель Р.Киплинг. В своих наблюдениях за жизнью англичан в колониях, он заметил, что она больше похожа на репетицию. Люди будто не живут, а находятся в постоянном ожидании прекрасного времени, когда, успешные и богатые, они вернутся домой и заживут полноценно. Но время идет, колонизаторы стареют, сил для возвращения на родину у них уже не остается, и они умирают в чужих землях, так никогда и не начав жить так, как собирались.
Со времен Киплинга прошло много лет, но ситуация не изменилась. Сколько среди нас тех, кто ждет начала настоящей прекрасной жизни сразу, как только будут соблюдены условия?

Что же заставляет человека откладывать свою жизнь?

Современная психологическая наука рассматривает несколько причин. Среди них:
— Неумение принять существующий ход событий и стиль жизни, особенно если они навязаны родительскими посланиями, социумом, ложными «надо» и «должен», «можно» и «нельзя».
— Нежелание или невозможность осознать, что настоящее — это не подготовка к будущей гипотетической счастливой жизни, а самая реальная и единственная жизнь.
— Ложные убеждения и внутренние запреты, типа: «Работать нужно много и трудно», «Деньги – зло», «Семью надо сохранять во что бы то ни стало», «Нельзя выделяться, быть успешнее других», «Жить нужно ради других»…
— Боязнь реально взять свою жизнь в свои же руки. Ведь если что-то пойдет не так, виноватых искать негде.
— Непринятие себя и нелюбовь к себе: «Я не достоин (достойна)!», «Я не умею!», «У меня не получится».
— Отвержение и обесценивание своей существующей жизни, из-за ее несоответствия образу «идеальной жизни», сложившемуся в детстве и юности.
— Трудности в осознании личной ответственности за события своей жизни: за выбор профессии, партнера, места жительства, работы, образа жизни и т.д.
— Отказ от желаемых жизненных изменений, т.к. на это не хватает решимости, смелости, поддержки окружающих.
— Откладывание на неопределенное будущее желаемых изменений, по причине неблагоприятных условий, нехватки времени и т.д.

Психиатры, в свою очередь, выделяют несколько групп факторов, которые могут способствовать развитию синдрома отложенной жизни:
— Внутрисемейная предрасположенность.
— Неправильное воспитание. Привычка откладывать дела на потом часто появляется в детстве, поддерживаемая родителями.
— Высокая занятость. Исследования показывают, что этот синдром практически всегда проявляется у людей с загруженным графиком и длинным рабочим днем.
— Неуверенность в себе. Она заставляет человека сомневаться в собственных силах, не доверять, искать пути уклонения от принятия каких-либо решений.
— Эмоциональная нестабильность. Чтобы не подвергать себя стрессу, люди отсрочивают принятие решений и совершение жизненных шагов.

Симптомы синдрома отложенной жизни:
— Человек недоволен своим делом, партнером, местом жительства и т.д., но постоянно говорит что-то типа: «Сразу уволюсь, как только найду что-то более подходящее»; «Пока дети не выросли, не могу заняться собой»; «Разведусь, как только встречу настоящую любовь!»…
— Когда исчезает препятствие, которое мешало достижению цели, быстро возводится другое: «муж без меня пропадет»; «дети не поймут»; «возраст уже не тот», «на новой работе неизвестно, как сложится, а здесь все устоялось» и т.д.
— Случайно достигнув цели (появился партнер; состоялся переезд; произошел развод…), человек теряется и не может воспользоваться этой целью, оценить по достоинству себя и принять ее в свою жизнь.
— Излишнее любопытство к чужой жизни. Человек много и активно участвует или просто обсуждает жизнь других, оставляя свою собственную за пределами личного восприятия. Таким образом человек уходит от осознания совей реальности.
— Человек акцентирует внимание на неудачах и провалах, глубоко переживая каждый.
— Человек больше ориентирован на будущее, а не на настоящее. Настоящее воспринимается только как период ожидания.
— Чувство тревоги, дискомфорта, неловкости в ситуации проявления собственных склонностей, таланта.
— Серьезные затруднения в постановке целей, связанных с собственными достижениями.
— Склонность к самоутешению «Нужно потерпеть, ради лучшего будущего», «Трудности сейчас во имя вознаграждения (освобождения) в будущем».
— Склонность к экономии, накопительству.
— Стремление к подавлению значимых переживаний.
— Стремление к принятию ответственности за события, созданные другими людьми.
— Стремление к контролю жизни эмоционально значимых людей.
— Насыщенность эмоциональной жизни переживаниями вины и стыда.
— Вытеснение мыслей об одиночестве.

Синдром отложенной жизни имеет свои «вторичные» выгоды. Они прочно удерживают человека в своих тисках и помогают избегать решения реальных жизненных проблем.

А теперь о самом ворк-шопе.

Наша мастерская проходила в вечерней линейке третьего дня конференции. Пока аудитория заполнялась участниками, появилось ощущение, что вязкость самой темы как-то уже действует на всех, заражая сопротивлением, сонливостью или, наоборот, излишней ажитацией. Около трети группы долго не могли определиться с тем, туда ли они пришли, действительно ли хотят поработать именно с этой темой.

Сбор ожиданий несколько прояснил ситуацию. Примерно половина участников — студенческая молодежь — хотели получить заряд творческой энергии, который, по их мнению, блокировался ленью, неуверенностью в себе, большой загрузкой, недостаточными знаниями и умениями.

Участники постарше, состоявшиеся психологи, пришли разобраться в том, что мешает начинать нужные и интересные проекты. Один из них сказал: «Много и давно веду терапевтические группы. Очень люблю эту работу, делаю ее успешно. Но, каждый раз, когда приходит пора объявлять новый групповой набор, начинаю оттягивать решение этой задачи всеми возможными способами. Иногда проект просто срывается из-за этого».

Начинающие терапевты в большинстве своем говорили о страхе начать работу в профессии. В основном, они откладывают свое продвижение, полагая, что еще не всему обучились, много не знают и не умеют. Еще несколько человек не могут позволить себе создать семью, так как считают, что еще недостаточно проработаны личностно и смогут позволить себе это, только пройдя большой путь глубокой личной терапии.

На первом этапе работы мы предложили участникам составить список своих отложенных дел. И далее визуализировали, и эмоционально окрасили их с помощью метафорических ассоциативных карт.
Инструкция: погрузитесь внутрь себя, подумайте, какие важные темы вашей жизни оказались отложенными на потом. Запишите их на листке бумаги.
Когда список составлен, из колоды МАК (здесь можно использовать любые сюжетные колоды) выберите карты, которые, на Ваш взгляд, могут символизировать эти отложенные мечты идеи, дела.
Посмотрите на свои отложенные планы. Много ли их? Как давно они отложены? Обсудите в парах свои истории.
Далее, найдите в пространстве комнаты место, которое будет называться «Уголок моих отложенных дел». Разместите там список и символы-картинки.

Интересно, что задание для большинства участников оказалось эмоционально заряженным. Создавая «Уголок отложенных дел», большинство предпочло тщательно спрятать свои «дела» подальше от глаз. Для их размещения находились закрытые ящики, дальние уголки самых глухих полок, их прятали под книгами и разными предметами. Несколько человек завили о желании выбросить их в окно. В шеринге участники отмечали нежелание видеть свои отложенные дела, говорили о чувствах неприятия, грусти, бессилия.

На следующем этапе, мы попросили участников погрузиться в воспоминания. Вспомнить, о чем мечталось в детстве и юности, как они представляли себе свою взрослую жизнь: семью, партнера, работу, дом… Подумать о том, какой рисуется идеальная жизнь в сегодняшних мечтах. И нарисовать образ этой «идеальной» жизни на листе бумаги с помощью цветных мелков и карандашей.
Своими историями участники поделились в парах.

Третий этап был нами назван «Зал ожидания».
Его задача — актуализировать и развить у участников состояние «между» мирами. Между жизнью идеальной и жизнью реальной, которая не замечается, пока взгляд и надежды устремлены в фантазийное будущее.
Для этого упражнения мы разделили группу на две части по принципу «первый-второй».
В центре аудитории было создано пространство «Идеальной жизни» (на красивый платок выложили рисунки всей группы).
Одна часть группы расселась вокруг него. Вторая — встала за спинами сидящих. Здесь важно четное количество участников, чтобы за спиной каждого сидящего оказался стоящий человек.
Участники за спинами были наделены ролью Голоса реальной жизни.
— Я приду к тебе, как только произойдёт…
Так обратился каждый, сидящий внутри круга, к своей Идеальной жизни.
Стоящие за спинами спонтанно, из роли, дали свое послание протагонистам: «Я твоя реальная жизнь. Я существую здесь и сейчас и говорю тебе…»
Далее участники поменялись местами, вторые номера также получили свое послание. Обмена ролями не делалось.

После этого все участники группы сели в круг вокруг «Идеальной жизни».

Слова ведущего: Представьте, что вы находитесь в зале ожидания… Начало вашей идеальной жизни откладывается на неопределённое время. Время ее прибытия неизвестно. У вас есть какое-то время побыть в этом пространстве «ожидания подходящих условий» для того, чтобы ваша идеальная жизнь случилась. Отслеживайте, что с вами происходит, чувства, телесные ощущения, внутренние импульсы.

В шеринге многие отмечали, что во время этого упражнения ощутили непереносимость бездействия: «Хотелось вскочить и куда-то бежать», «Стало пусто и бессмысленно», «хотелось отвернуться от идеальной жизни, повернуться туда, откуда был услышан голос реальной жизни». Однако некоторые отметили и некое «зависание», потерю эмоций и чувств: «Ничего не почувствовала», «Ощутила безразличие, апатию».

Интересно отметить, что послания Голоса реальной жизни в большинстве случаев носили ресурсную окраску: «Иди ко мне!», «Я тебя жду!», «Посмотри на меня!».

Четвертый этап. Ревизия отложенных дел.
Инструкция: Подойдите к тайникам, где вы спрятали свои отложенные на потом дела. Возьмите их, рассмотрите.
Как они выглядят сейчас?
Какие чувства вызывают?
Сядьте, закройте глаза и представьте, что вы оказались в большом помещении. В нем очень много полок. Есть полки, забитые чем-то, есть пустые. Есть пыльные, есть те, которые блестят чистотой. Эти полки — ваша жизнь. На полках жизни стоят коробки с несбывшимися мечтами, несделанными делами. На полках стоит все то, что вы припасли для другой жизни — идеальной, которая наступит когда-нибудь. Рассмотрите эти коробки. У многих из них уже истек срок годности.
Некоторые истлели или превратились в непривлекательные и ненужные. Какие-то еще свежи. Им еще далеко до истечения срока годности. Проведите ревизию имеющегося. Может что-то вам нужно, и вы это оставите, а от чего-то надо отказаться, выбросить это?
Откройте глаза. Разложите свои несделанные дела по степени важности для вас. Как вы поступите с теми, которые потеряли свою актуальность?
Что чувствуете, глядя на оставшиеся?
В парах обсудите произошедшие изменения.

Результатом упражнения стало значительное сокращение списка ожидающих своей реализации мечтаний. С некоторыми участники расставались легко, лишь удивляясь, почему не сделали этого раньше, с другими прощались с печалью, грустя о несбывшемся. С собой забирали лишь самые дорогие или важные, не утратившие значения и актуальности планы.

Пятый этап — установление контакта с реальной жизнью «здесь и сейчас».
Мы предложили участникам приблизиться к реальной жизни, не ожидая благоприятного момента. Здесь и сейчас, без дополнительных условий.
Инструкция: Выберите ленточку, символизирующую вашу «реальную жизнь» и разместите ее в пространстве комнаты.
Отойдите от нее подальше. Найдите себе место в пространстве.
Сначала просто походите по комнате, не имея конкретной цели и направления движения. Лишь следуя внутренним импульсам. Почувствуйте себя, свое тело, чувства, ощущения. Ощутите само движение и себя в нем.

Затем, попросили найти глазами свою ленточку. Ту, которая играет роль реальной сегодняшней жизни. Сосредоточиться на ней. На своем ощущении себя, стоящего на земле. И начать медленное движение к месту нахождения своей реальной жизни, стараясь прочувствовать каждый шаг и все нюансы изменений внутреннего состояния. Предложили ответить себе на вопрос о том, что я приобретаю и что теряю на этом пути.
Придя к реальной жизни, ощутить полноту контакта с ней. Отследить свои чувства и ощущения тела. И поделиться в парах своими открытиями.

Шестой этап. Для обретения контакта с реальной жизнью, человеку необходимы ресурсы. Этот этап был посвящен их поиску и приобретению.
На нем мы использовали ресурсные колоды МАК. Попросили участников выбрать, в открытую и в закрытую, из представленных картинок те, которые для них могут стать необходимыми ресурсами. И поделиться в парах, этой информацией, рассказав партнеру о смысле и роли каждого.

Завершили работу аутодрамой, в которой звучали послания ресурсов, и медитацией «Корабль жизни», которая давала контакт с энергией капитана своего жизненного корабля.

Мы предложили участникам метафору: «Взять жизнь в свои руки», и в визуализации создали образ штурвала, с помощью которого мы можем вести корабль своей жизни к новым берегам, можем вставать на якорь и швартоваться в портах, можем броситься на скалы или плыть через шторм, обходить айсберги, рифы и мели. Решение всегда остается за нами. Но только в том случае, если мы осознаем этот штурвал в своих руках, а не отдаем его, вместе с ответственностью за свою жизнь, другим людям и разным обстоятельствам.

Заключительный шеринг.
— «Почувствовала любовь и творчество, наверное, это те силы, в которых я так нуждалась, чтобы начать свой путь в профессии»
— «Ощутила воздух. Много воздуха и возможность дышать»
— «Открыла для себя важность умения двигаться и умения вовремя останавливаться»
— «Ощутила вкус проживания»
— «Мне было важно почувствовать, что у меня есть вера. Главное — ее не терять»
— «Мне нравится моя жизнь такой, какая она получилась. Неожиданный для меня результат».

Мастерская заставила задуматься и нас. Много вопросов, на которые пока еще предстоит искать ответы, вызвало явное и скрытое сопротивление участников группы контакту с отложенными, ожидающими своего часа делами и мечтами. Желание спрятать их подальше, не видеть, не думать о них. Что это? Нежелание или невозможность смотреть правде в глаза или тот оберегаемый маяк в море жизни, который позволяет надеяться, ждать, одним своим видом дает ощущение перспективы? Почему нам так трудно расставаться с иллюзиями о возможном счастье? Почему так трудно, бросив беспочвенные фантазии, кинуться в океан жизни, чтобы найти что-то более реальное, осязаемое? Может быть потому, что, отказываясь от иллюзорного мира, мы вынуждены будем навсегда проститься с миром собственного детства? Когда все проблемы решались за нас, когда впереди была целая неведомая, большая и обязательно сказочно счастливая жизнь?

Да, терять иллюзии грустно, а часто и больно. Понимать, что ты стоишь на руинах песочных замков, которые долгое время считал своей жизнью, страшно и очень одиноко. Начинать возводить реальный мир с нуля, на первый взгляд, непосильно.

Не искать утешения в будущем, а жить настоящим — великое умение, которое не приходит само. Оно растет в нас постепенно, через большую внутреннюю работу, через умение смотреть правде в глаза и рассчитывать только на себя и свои силы.

В заключении мы предложили участникам такое выражение: «Жить нельзя отложить». И самим решить, где поставить запятую.

А где поставите запятую Вы?

 

Литература

1. Людвиг П. Победи прокрастинацию! Как перестать откладывать дела на завтра. – М.: «Альпина Паблишер», 2014

2. Перри Дж. Искусство прокрастинации: как правильно тянуть время, лоботрясничать и откладывать дела на завтра. «Ад Маргинем», 2017

3. Пичил Т. Не откладывай на завтра. Краткий гид по борьбе с прокрастинацией. – М.: «Манн, Иванов, Фербер», 2014

4. Серкин В. Хохот шамана. – Харвест, 2009.

5. Фьоре Н. Легкий способ перестать откладывать дела на потом. – М.: «Манн, Иванов, Фербер», 2014

6. Хокинс Т. Не откладывай на потом: либо сейчас, либо слишком поздно! Berret-Koenhle Publishers Inc., 2015

Интернет-ресурсы

1. http://psyprof.ru/stati/group3/286/

2. 1. https://psychologytoday.ru/public/nevroz-otlozhennoy-zhizni/

3. 1. https://tutknow.ru/psihologia/9534-sindrom-otlozhennoy-zhizni.html

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Агиодрама по сюжету иконы «Вход Господень в Иерусалим»

Ефремов Станислав Психодраматистам, Психологам и психотерапевтам , , , , ,
Агиодрама по сюжету иконы «Вход Господень в Иерусалим»
Огороднов Леонид

Огороднов Леонид

Психолог, психодрама-терапевт, социодраматург, тренер Института Тренинга и Психодрамы. Образование Психолог (Московский государственный социальный университет, 1998), Психодрама-терапевт (Институт психодрамы и ролевого тренинга под руководством Е.В. ...
Труханова Юлия

Труханова Юлия

Кандидат психологических наук, преподаватель высшей школы (МГППУ, факультет Клинической и специальной психологии), специальный  психолог. Работаю с детьми и подростками, имеющими особенности развития, а также с их родителями. Веду агио и библио драматические группы в Во...

В статье описан новый для агиодрамы (психодрамы по текстам православного Предания) формат работы — постановка сюжета иконы в психотерапевтических и образовательных целях.

Леонид Огороднов

Психотерапевтическая агиодрама по иконе «Вход Господень в Иерусалим»: гнев на Бога и страх наказания

 Входа Господня в Иерусалим (Вербное воскресение) ознаменовался двумя агиодраматическими постановками иконы — психотерапевтической и образовательной. Так совпало, что с разницей в три дня одну сделал я как монодраму, а вторую — Юля Труханова как социодраму. В обоих случаях формат работы с иконой был применен впервые, и результатом я впечатлен. Надеюсь, что о своей работе Юля расскажет сама, а здесь я опишу то содержание психотерапевтической сессии, о которых мне разрешила поведать протагонистка.

Договор был заключен на исследование тревоги, возникающей при приближении праздника Входа Господня в Иерусалим и при виде иконы.

Сцена была разделена ленточкой на «пространство иконы» и «пространство мира». Пространство иконы состояло из фигуры Христа, обозначенной стулом с Евангелием (напомним, что роль Бога мы в агиодраме не инсценируем); людей, встречающих Христа, поющих ему «осанну» и выстилающих путь одеждами и пальмовыми ветвями (у нас они поделились на роли «Ребенок» и «Взрослый»); людей, сопутствующих Господу (у нас это были Апостолы, важной ролью оказался «Петр»). Это был передний план. За ним на стульях располагались Гора (Голгофа); Дерево (Крест) и Храм. Сцена, таким образом, была трехмерной.

Персонажи были размещены так, чтобы линии обратной перспективы сходились на «Предстоящем перед иконой», находящемся в «пространстве мира». «Предстоящий» может рассматривать икону, изучать ее, спрашивать о чем-то ее персонажей – в зависимости от контракта. Протагонист может сразу занять место наблюдателя или начать двигаться к нему с комфортного для себя расстояния, рассказывая о своих чувствах, и входя таким образом в действие. В нашем случае эту роль скорее можно обозначить как «Вопрошающий».

Огоронов_Труханова_1

Во время интервью на пути к роли «Предстоящего» выяснилось, что протагонистка (назовем ее Кира) боится быть похожей на людей, которые сейчас воспевают Иисуса, а через неделю потребуют Его казни. Потом мы вошли в пространство иконы.

Взрослый обитатель Иерусалима, встречающий Христа, относился к нему потребительски: «Ты известный пророк, недавно оживил Лазаря. Я надеюсь, что ты поможешь и мне в моих нуждах, не обмани моих ожиданий».

Ребенок чувствовал бескорыстную любовь ко Христу, радовался, выстилая Ему путь пальмовыми ветвями. В то же время, он боялся что, когда вырастет, начнет относиться к Иисусу подобно старшим. В этой роли Кира начала всхлипывать, и мы вышли в психодраматическое «зеркало». В «зеркале» выяснилось, что Кира злится на Христа, поскольку долгое время молится о своих нуждах, но не получает желаемого. Кроме того, она боится, что за ее злостью последует наказание.

Ропот на Бога — явление не столь редкое, хотя и не всегда осознаваемое. Люди часто вытесняют свой гнев на Бога, или переносят его на людей, почитая такую злость меньшим грехом. Однако и неосознаваемый гнев остается грехом, но теперь человек теряет возможность покаяться в нем или разобраться в его причинах. Первый шаг в работе с гневом – осознание самого гнева. Вернувшись в роль «Взрослого жителя Иерусалима», Кира от лица персонажа смогла сказать о своей злости и своем страхе: «Я злюсь на Бога, когда не получаю желаемого, но не могу сказать Ему об этом, потому что боюсь Его гнева».

Подведем промежуточный итог, что мы узнали? Мы узнали, что тревога является результатом идентификации Киры с ролью предателя. Последняя, в свою очередь, складывается из неудовлетворенных ожиданий и гнева на Бога, который скован страхом наказания. Гнев и страх при этом склеиваются с любовью к Богу. В ходе действия амбивалентные чувства по отношению к Богу были разведены по персонажам: «Ребенок» мог искренне выразить любовь к Богу, «Взрослый» — гнев и страх.

Чтобы справиться с гневом, нужно устранить его причины, которые коренятся в неудовлетворенных ожиданиях. Эти ожидания могли быть темой последующей работы (и мы заключили контракт на такую работу), но текущий контракт предполагал изучение тревоги, которую вызывает икона, поэтому мы обратились к темам предательства и страха наказания за гнев.

Я предложил Кире стать одним из людей, сопровождающих Иисуса и, войдя в роль, на вопрос «Кто ты?», она назвала апостола Петра. Из роли она сказала, что знает, зачем Господь пришел в Иерусалим, но надеется, что казни не будет. Кира не соотносила напрямую Петра с предательством, и я напомнил ей, что Петру предстоит трижды отречься от Христа. Это вызвало сильную реакцию, соответствовавшую поведению Петра: «Этого не будет, только не я!»

В этот момент в сцене находились все значимые для понимания тревоги элементы: страх предательства (Петр), любовь к Богу (Мальчик), гнев и страх наказания по отношению к Нему (Взрослый). Я предложил Кире войти в роль Дерева (с иконографической точки зрения — Креста), и оценить ситуацию с его точки зрения. Послания из роли Креста я передаю по памяти.

«Крест» — «Взрослому»: «Он пришел ради твоего спасения, но не ради исполнения твоих желаний. Ты имеешь право на свои желания, но Он пришел, чтобы подарить тебе гораздо большее».

«Крест» — «Ребенку»: «Не бойся. Ты вырастешь, но это не значит, что ты утратишь способность бескорыстно любить».

«Крест» — «Петру»: «Он принесет свою Жертву. Ты отречешься от своего Учителя, но покаешься, и Господь тебя простит. Не бойся видеть правду, она может быть болезненна, но она прекраснее, чем твои надежды».

Персонажи, изображенные на иконе, приняли послания «Креста», поверили ему. «Ребенок» ощутил радость, «Взрослый» — испытал облегчение и задумался о своих желаниях, «Петр» сказал, что у него появилось чувство реальности. Затем каждый из этих персонажей обратился к «Предстоящему перед иконой», с личным посланием Кире из «пространства иконы» в «пространство мира».

«Петр» — «Предстоящему»: «Молись, Господь милостив».

«Ребенок» — «Предстоящему»: «Ты по-прежнему умеешь любить, ничего не требуя взамен».

«Взрослый» — «Предстоящему»: «Ты можешь рассказать о своем гневе Господу, Он не прогневается на тебя в ответ. Ты можешь просить Его о вразумлении, о том, чтобы знать Его волю в отношении тебя».

После того как Кира прослушала эти реплики, оказалось, что чувство тревоги сменилось «ощущением внутреннего стержня». Протагонистка сказала, что фокус внимания у нее сместился с внутренних требований («дай!») на просьбы («подскажи, вразуми!»), и что ей очень важно, что Богу можно рассказать о своих внутренних противоречиях и сомнениях.

Таким образом, мы исследовали чувство тревоги, которое возникало у Киры при приближении праздника Входа Господня в Иерусалим и при взгляде на икону. Выяснилось, что тревога объяснялась страхом предательства, склейкой чувств любви и гнева, обращенных к Господу, и страхом наказания за гнев. В результате работы Кира получила возможность перейти от бессильного гнева к просьбе о помощи и от страха наказания – к надежде.

А агиодрама получила новый мощный инструмент для психотерапевтической работы. Хочу подчеркнуть важность организации сцены при постановке сюжета иконы – важно отделить пространство иконы от пространства обыденного мира. Вместо ленточки можно ввести фигуру собственно Иконы, которая была бы посредником между Вопрошающим и персонажами иконы.

Юлия Труханова

Социодрама по иконе «Вход Господень в Иерусалим»

В день Праздника занятия в воскресной школе проходили в сокращенном режиме, поэтому темой урока был заявлен сам Праздник, а в качестве темы постановки — икона Праздника.

В ходе беседы, проведенной в рамках разогрева, обнаружилось, что никто в группе точно не знал содержания праздника, не помог даже тропарь. Были такие версии: «Вербное воскресение — это праздник, когда освящают вербу», «Нужно с вербой в храм приходить». На вопрос: «А собственно зачем?», отвечали «Чтобы была верба в доме, чтобы было хорошо», «Так бабушка говорит», «Так надо, так положено».

Вспомнили воскрешение Лазаря, тут дети оживились, этот эпизод Евангелия многие знали. Рассмотрели икону, тут группа оживилась, вспомнили и про обратную перспективу, поспорили, является ли ишак и осел одним и тем же животным. Выделили фигуры для постановки и распределили роли.

Сцена представляла собой двухплановую композицию. На первом плане был Осел (Ксюша) с Иконой Христа в руках, были Жители Иерусалима с ветвями, Дети, следующие за Христом, Апостолы Петр и Иоанн. На втором плане — Гора, Древо и Храм.

Были так же Молящийся — Созерцатель иконы и собственно Икона, как доска с изображением.

Молящийся, один из младших участников группы (Вася) сказал, что он пришел в Храм на праздник, но не знает, что изображено на иконе праздника, и хочет узнать, что это за событие.

Первым отозвался Осел — Ксюша из роли Осла сказала, что «Везет Господа в Ирусалим», что «Люди Его прославляют и собственно в этом нет ничего удивительного. Так и надо» и, что «Очень шумно, и он не видел раньше так много людей».

Дети просто славили Христа, потому что, так делали взрослые, и потому что слышали, что Он воскресил Лазаря, ну и вообще, «Господь приехал в город».

Жители Иерусалима — взрослая участница группы Елена и одна из девочек — Варя — из своих ролей сказали, что слышали про воскресшего Лазаря и ждут, что в Иерусалиме наконец будут Царь и порядок.

Апостолы Петр и Иоанн — Арсений и Юра – были рады, что их Учителя наконец-то по достоинству прославляют, но чувствовали беспокойство, так как Учитель говорил им, что идет в Иерусалим, чтобы пострадать. Но Апостолы выразили надежду, что может быть, все как-нибудь успокоится, и ничего страшного не произойдет. «Может, люди наконец поймут, что Иисус — Бог и Спаситель мира, Мессия». В целом, оба Апостола испытывали амбивалентные чувства: радость и тревогу одновременно.

Гора — Елена — сказала, что она кажется та самая гора, которая Голгофа. И что ей «Вообще не нравится, что на ней кого-то казнят», что «Интересно смотреть на переполох в городе. Она знает Того, кто едет на ослике, это Бог. Ей страшно, что Господь пострадает, и она знает, что он воскреснет и спасет людей».

Древо в этой роли была Маша сказало из своей роли, что его уже почти все обломали, ей, конечно, не жалко веток для Господа, но может и другие деревья подойдут. Что люди вот радуются и правильно делают, Господь их пришел спасать. Но они должны помнить, что спасение будет на Кресте»

Храм — девочка Аня — в своей роли внезапно осознала, что Иисус — тот самый Бог, которому он — Храм — посвящен и чьим Домом является. Вспомнили, как Господ разогнал торговцев, «этих жадин»

Каждый персонаж в конце обратился к Созерцателю.

Послания были такие: Ослик — Господь едет в Иерусалим, чтобы пострадать и спасти людей от грехов, об этом праздник.

Дети — «Мы встречаем Бога ветвями и цветами, потому, что он воскресил Лазаря и потому, что он Бог. Радуйся с нами! Об этом праздник».

Апостолы — «Господь воскресил Лазаря, и Иерусалим встречает нас, Его как царя. А нам тревожно, потому, что мы слышали от Учителя, что он хочет пострадать за мир. Присоединяйся к встрече».

Жители — «Это наш великий пророк и царь! Об этом праздник»

Гора — «Господь въезжает в город в славе, а на самом деле едет ко мне. Он едет на смерть. А потом будет Пасха и всем радость. Вот об этом праздник».

Древо — «Это я сейчас дерево, а на самом деле я Крест. Скоро страстная неделя начнется. Господь умрет на кресте. А потом будет Воскресение. Об этом праздник».

Храм — «Я Храм, во мне люди молятся Богу. Сейчас Господь идет в свой дом, а потом пойдет спасать людей. Жалко не все люди это понимают».

Икона — «На мне изображен праздник Вход Господень в Иерусалим, а не Вербное воскресение. Где ты тут видишь хоть одну вербу? Это вообще не про вербу! Это про то, как Господь воскресил Лазаря и поехал в Иерусалим. Помни об этом».

Созерцатель — Теперь я знаю, про что праздник. А почему все-таки освящают вербы-то?

Максим из роли Иконы — «У вас холодно и пальмы не растут. Только вербы. Вербы вообще не главное! Господь едет тебя спасать от смерти и греха. Об этом я тебе и говорю!»

Созерцатель — «Хорошо, хорошо! Я понял!»

В конце занятия дети прослушали стихотворение Тимура Кибирова «Их-то Господь вон какой…» Стихотворение произвело довольно большое впечатление на группу и позволило провести активный шеринг, в ходе которого дети делились в основном чувствами горечи от того, что Господь принял страдания и смерть, и радости от осознания, что Он спасает каждого, кто этого хочет.

Приложение. Икона «Вход Господень в Иерусалим»
Огоронов_Труханова_2

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Особенности работы группового ведущего со скрытой (подавленной) злостью (агрессией) в психотерапевтических группах.

Ефремов Станислав Психодраматистам , , , , , ,
Особенности работы группового ведущего со скрытой (подавленной) злостью (агрессией) в психотерапевтических группах.
Петраш Марина

Петраш Марина

Практикующий психолог, психодраматерапевт, арт-терапевт, ведущий групп, тренер Московского Института Гештальта и Психодрамы. Психодрама для меня больше, чем просто метод групповой и индивидуальной психотерапевтической работы. Это особый образ мышления,...
Итак, начну, пожалуй, с таких понятий, как злость и агрессия. Очень интересен тот факт, что, например, Большой психологический словарь Мещерякова и Зинченко (так любимый преподавателями в классическом психологическом образовании) термина «Злость» не содержит. А термин «Агрессия» определяет как: «Мотивированное деструктивное поведение, противоречащее нормам (правилам) сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевленным и неодушевленным), приносящее физический ущерб людям или вызывающее к них психологический дискомфорт (отрицательные переживания, состояние напряженности, страха, подавленности и т.п.)». В классической же теории классификации эмоций по К. Изард выделяют 11 фундаментальных (базовых) эмоций. И злость среди них также отсутствует. Как базовую Изард выделяет гнев, но не злость.

И если даже в ставших уже классических источниках злость описывается как некая деструкция, то немудрено, что и в нашей культуре злость сильно связана с ее наибольшими по интенсивности проявлениями: агрессией и гневом. А также считается деструктивным поведением, социально неодобряемым. Иными словами, злиться в нашей культуре считается чем-то плохим, не поддерживаемым, и многие из культурных и воспитательных интроектов, передающихся родителями детям, связаны как раз с тем, что злость непременно необходимо скрывать, что злость чувствовать плохо. Что, выражаясь уже совсем по-научному, неплохо было бы ее вытеснять и не контактировать с ней.

С другой стороны, если те же злость и агрессию рассматривать как естественный, инстинктивный процесс — то это психофизиологическая подготовка организма к активным действиям, направленным на «противостояние чему-либо» и совершение этих действий. Физиологическими проявлениями этой подготовки являются: изменение биохимических реакций организма, изменение деятельности внутренних органов и систем, перераспределение кровоснабжения мышц и органов, изменение позы за счет изменения тонуса различных групп мышц, подготовка мышц к дальнейшим двигательным реакциям. Это некая витальная энергия, которая помогает человеку действовать, благодаря которой он может выполнять некое действие, в том числе, на физическом уровне, подготавливая его организм к действию.

Как раз знание того, что злость и агрессия являются подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида, – позволяет нам понять, насколько она может быть с одной стороны опасна, а с другой стороны насколько много она несет энергии для действия. Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Если бы он был лишь реакцией на определенные внешние условия, что предполагают многие социологи и психологи, то положение человечества было бы не так опасно, как в действительности. Тогда можно было бы основательно изучить и исключить факторы, порождающие эту реакцию. «Накопление» инстинкта, происходящее при долгом отсутствии разряжающего стимула, имеет следствием не только вышеописанное возрастание готовности к реакции, но и многие другие, более глубокие явления, в которые вовлекается весь организм в целом. В принципе, каждое подлинно инстинктивное действие, которое вышеописанным образом лишено возможности разрядиться, приводит животное (и человека) в состояние общего беспокойства и вынуждает его к поискам разряжающего стимула. Такие поиски в простейшем случае состоят в беспорядочном движении (бег, полет, плавание и пр.), а в самых сложных – могут включать в себя любые формы поведения, приобретенные обучением и познанием.

Но случается, что чувство злости вытесняется человеком по различным причинам и различными способами. Что происходит в этом случае не сложно догадаться – энергия высвободилась, тело к действию подготовлено, но разрядки не происходит. Как и с любой вытесненной эмоцией, а особенно такой сильной, как злость, энергия уходит в тело. И здесь мы имеем дело с различными психосоматическими проявлениями вытесненной злости. Или разрядка может наступить совершенно неожиданным способом для человека в виде аффекта зачастую уже на психотическом уровне, если ее уровень достигает так называемой «точки невозврата». Как в известном анекдоте: «Хотел сказать: «Милая, передай соль», а вырвалось «Чтоб ты сдохла, тварь». Ни тот ни другой варианты не способствуют благоприятной жизни человека.

И почти всегда, если после активации злости (агрессии) никаких действий не смогло произойти, – мы получаем эффект «остановленной агрессии» или психотического аффекта в последствии. А остановка действия, в свою очередь, только усиливает переживание – и в психотерапии мы часто сталкиваемся с такой остановленной, вытесненной или подавленной злостью и агрессией. А с учетом социальной неодобряемости злости и агрессии, почти в каждой психотерапевтический группе мы, как ведущие, сталкиваемся с феноменом скрытой (подавленной) злости и агрессии.

Поскольку в нашей культуре одна из наиболее часто встречающихся клиентских типологий – это мазохистическая и созависимая, – далее речь пойдет именно о работе с группами, где преобладающее число участников находится в таком типологическом расширении.

В таких группах всегда феноменологически наблюдаются трудности с выражением злости. Даже более того, злость не только не выражается, она, как правило, плохо опознается участниками как чувство. Иными словами, в таких группах злость участниками различными способами вытесняется, скрывается и подавляется.

Я, как групповой ведущий, такие группы называю группами «хороших интеллигентных девочек и мальчиков», которым злиться нельзя никоим образом. Именно такая метафора возникала у меня, глядя на общую картинку процессов, происходящих в поле таких групп.

И если отталкиваться от указанной типологии, этот процесс вполне объясним:

1. По мнению Н. Мак-Вильямс: «Мазохистические люди полагают, что имеют право чувствовать враждебность только в том случае, когда им причинен явный вред, предположение, которое стоит им бессчетных часов излишнего психологического напряжения. Если они чувствуют некоторый нормальный уровень разочарования, фрустрации или гнева, они должны либо отрицать эти чувства, либо морализировать, чтобы не чувствовать себя постыдно эгоистичными». «Моральные» мазохисты в терминологии Н. Мак-Вильямс часто используют морализацию (по своему определению) чтобы справиться со своими внутренними переживаниями. И это как раз относится к таким интроектам, которые часто мелькают в ходе работы с такими группами, что чувствовать и проявлять злость плохо, и что этого делать ни в коем случае нельзя. Более того, в случае с мазохистическим типом личности зачастую проявляется высокий уровень аутоагрессии, связанной с присущему такому типу личностей мышлению, что пока на меня не напали, я первый нападу сам на себя и причиню вред сам себе. Тогда и нападать другому на меня не будет смысла. Именно поэтому в группах, где преобладают участники такого типа, есть многочисленные проявления саморазрушительного поведения и психосоматических заболеваний и симптоматики. Естественно, такой способ неосознаваемый, и по факту такие участники сильно страдают и не понимают, почему они сами разрушают свою жизнь.

Мазохистические клиенты могут приводить в ярость. Нет ничего более токсического для терапевтической самооценки, чем клиент, который посылает сообщение: «Только попробуй помочь – мне станет еще хуже». Иными словами, одной рукой такой клиент просит помощи, протягивает ее, а другой рукой всячески отталкивает. Если совсем психодраматически визуализировать такую терапевтическую картинку, то такой участник протягивает одновременно обе руки, одной из которых он манит, а другой показывает жест, который можно обозначить как фигу (ну или иной характерный жест средним пальцем). Ведущий группы может легко отследить этот процесс по своим собственным чувствам и процессу, который происходит. Участник просит о помощи, но эту помощь не принимает. И так случается неоднократно и постоянно. Естественное чувство, возникающее у ведущего в данный момент – это злость. И если по-простому, такого участника просто хочется стукнуть физически. И если у вас возникают подобные ощущения и картинка процесса – скорее всего вы имеете дело с клиентом мазохистического типа.

2. Созависимый – это человек, патологически нуждающийся в другом человеке. Это тот же зависимый, с тем лишь отличием, что если зависимый нуждается в веществе (алкоголь, наркотик), то созависимый нуждается в другом человеке, в отношениях с ним. То есть, созависимый – это человек, зависимый от отношений. При поверхностном знакомстве с созависимыми людьми создается впечатление, что для них не свойственна агрессия. На самом же деле это не так. Созависимым сложно осознавать свою агрессию и проявлять ее прямым способом. В тоже время они мастера непрямых, скрытых, завуалированных способов ее проявления, что создает богатое пространство для различного рода манипуляций в их контакте с другими людьми. В чем причины выбора созависимыми скрытых, косвенных форм проявления агрессии?

Причина одна – страх быть отвергнутым и оказаться в одиночестве в случае прямого ее предъявления. При этом многие созависимые отрицают наличие злости у себя, им проще считать, что они никогда не злящиеся ангелы. Для созависимых людей свойственна избирательная алекситимия – неосознавание и непринятие не всех, как в случае с полной алекситимией, а лишь отвергаемых аспектов своего Я – чувств, желаний, мыслей. Агрессия автоматически попадает в этот список, так как негативно оценивается созависимым. Часть отвергаемой внутренней агрессии неосознанно проецируется на внешний мир – он становится в восприятии созависимых людей агрессивным, жестоким, страшным, непредсказуемым, что усиливает тенденцию к слиянию с партнером. Другая ее часть проявляется в отношениях в скрытой, завуалированной (чаще всего под любовь, заботу) форме.

Агрессия созависимых, часто не осознаваемая и не предъявляемая ими открыто, скрывается под разными масками и проявляется преимущественно манипулятивно. Созависимые – большие мастера нарушения чужих границ, что само по себе уже является агрессивным действием. Делают же они это совершенно невинным способом, даже умудряясь вызывать при этом у других чувство вины и предательства. И такие участники, часто манипулируют группой и ведущим, акцентируя внимание на своих страданиях, или, наоборот, якобы заботясь обо всех и каждом.

И в том и в другом случае, по типологии участников, злость и агрессия не предъявляются, не осознаются и даже не допускаются к прочувствованию. Таким образом, сильное витальное энергетическое чувство вытесняется. А с учетом того, что данные типологии формируются в достаточно раннем возрасте, у таких участников роль злящегося, говоря психодраматическим языком, пустая, не наполненная. Такие участники просто не умеют злиться, проще говоря. Если говорить терминами ролевой теории, то на телесном уровне злость и агрессия проявляется в психосоматических симптомах (различные недомогания и хронические заболевание), а также в едва различимой мимике (у таких клиентов иногда можно заметить стиснутые зубы или губы, реже – микро-движения желваков), а также общую скованность движений. На психическом уровне (эмоциональном) роль злящегося в принципе ненаполнена, о чем я писала чуть выше, так как свою злость до осознания и прочувствования они не допускают. На социальном уровне в зависимости от типологии (созависимый или мазохистический участник) возникает либо роль очень хорошего, интеллигентного во всем человека, не способного на агрессию, либо сильно заботящегося вне зависимости от того, надо ли это оппоненту. Часто во втором случае, это люди, которые «суют свой нос» в свои и не свои дела и оказывают так называемые «медвежьи услуги». И на трансцендентном уровне у таких клиентов есть стойкое убеждение, что любое проявление злости или агрессии является неприемлемым, осуждаемым, и в систему ценностей таких участников не входит.

И если отталкиваться от теории психодрамы, то скрытая и вытесненная злость и агрессия или оборотная сторона медали – аффективное выражение данного чувства напрямую влияет на спонтанность участников группы. Ведь как мы помним спонтанность — ключевое понятие в теории Морено. И она не означает рефлекторного действия, отсутствия контроля и необду¬манности. В психодраматическом смысле спонтанность предполагает способность я движения в заданном направлении, а, следовательно, она не чужда контроля над собой. Она проявляет себя как некая форма энергии. Не являясь материальной субстанцией, она познается только через ощущения. Во-вторых, это энергия, которую нельзя накапливать и сохранять. Она поглощается мгновенно и появляется, чтобы быть истраченной в единый миг творения, уступив место последующим проявлениям спонтанности. В экзистенциальной философии Морено особенно важным стало свойство спонтанности не накапливаться; внимание концентрируется на настоящем моменте, на «здесь и сей¬час», на психологически наиболее значимом отрезке времени. В-третьих, спонтанности можно научиться с помощью разнообразных психодраматических техник. Морено напрямую связывал понятия спонтанности и психического здоровья. Отсутствие спонтанности для него означало эмоциональное нездоровье, а следовательно, целью психотерапии становилось – и «обучение спонтанности».

Таким образом, в парадигме психодраматической работы с группами, где в качестве участников преобладают клиенты с мазохистической и созависимой типологией одной и важных задач является обучение участников чувствовать и выражать свою злость и агрессию. Ведь чувство по большому счету – это способность, возможность воспринимать сознательно деятельность внешнего мира. Вытесняя то или иное чувство участники группы лишают себя возможности осознанности и контроля. Более того, большая осознанность и понимание того, что происходит, чувствование и отреагирование чувств позволяет приблизиться к катарсису – одному из целительных эффектов психодрамы, позволяет приблизиться к ядру внутриличностного конфликта и снять в том числе психосоматические симптомы, которые, как мы знаем, зачастую являются именно телесным проявлением внутриличностного конфликта.

Итак, понимая, что целительный эффект психодрамы достигается за счет катарсиса и обучения, далее работа ведущего в такой группе в психодраме может строиться именно по такому принципу.

Учитывая то, что под катарсисом (одним из целительных элементов психодрамы) обычно понимают снятие напряжения, и Морено различал два вида катарсиса: катарсис дей¬ствия, которого может достичь протагонист, то есть активный уча¬стник разыгрываемой драмы, и катарсис интеграции, испытываемый всеми участниками за счет идентификации себя с другими дейст¬вующими лицами, вроде бы достаточно в драматизации получить катарсическое переживание злости. Но как быть, если роль злящегося у участника группы пустая, ненаполненная? И катарсис в действии, а конкретно в процессе драматизации, не случается? Как раз в этом случае важно сначала наполнить такую роль через обучение. И здесь включается второй целительный элемент психодрамы – обучение ролевым играм. Такое обучение преследует две основных цели: обучение спонтанности и расширение имеющегося ролевого репертуара (иногда даже отказ от некоторых ролей) с помощью ролевых игр. Последняя цель пере¬кликается с тем, что сейчас называется «обучением навыкам», или «тренировкой умений». В нашем случае такое обучение помогает наполнять пустую роль злящегося для последующего катарсического переживания чувства злости, а также для обучения формам выражения злости и агрессии.

И в этом случае на помощь директору психодрамы и ведущему группы приходят ситуационные техники. В целом ситуационные техники – это действия, превращающие содержание (относим сюда и события, и идеи) в активное средство выражения, экспрессии. Общая цель всех ситуационных техник – удовлетворять терапевтические потребности, возникающие во время группового процесса. И в данном случае с помощью таких техник в том числе может быть удовлетворена и каталитическая терапевтическая цель.

Ситуационные техники, разработанные для обеспечения каталитических целей, обычно более сложны, чем иные. Их первое назначение – запускать процесс, стимулировать психотерапевтическую активность, направлять ее в определенное русло и нагнетать ее до нужной степени. Чаще всего эти техники «задают сцену», и тогда необходимый психологический процесс начинает действовать и достигает нужных форм и размеров.

Каким же образом разрабатывать такие ситуационные техники, чтобы они имели терапевтический эффект? Когда мы работаем в психотерапии с любым видом агрессии или злости участника, мы в любом случае должны «поддерживать процесс переживания» агрессии: признавая право участника на это переживание, считая это переживание важным, расспрашивая про него и некоторой степени «присоединяясь» к нему. И важно учитывать следующий алгоритм:
1. Участник высказал или показал (иными словами, каким-то образом предъявил) злость или агрессию (так называемый негативный аффект или чувство).
2. Это выражение аффекта стало для участника уникальным или новым опытом, непривычным для него способом действия.
3. Клиента в мазохистической или созависимой типологии всегда ужасала перспектива выражения злости. Однако никакой катастрофы не последовало: никто не ушел и не умер, крыша не обрушилась, и в общем-то от него не отвернулись другие участники группы.
4. За выражением злости последовало тестирование реальности. Участник осознал, что, либо выраженный гнев был неадекватным по своей интенсивности или направленности, либо прежний уход от выражения злости был иррационален. В результате участники порой могут достигнуть инсайта, то есть понимания причин, стоящих либо за неадекватностью чувства, либо за прежним уходом от переживания чувства или его выражения.
5. Участник становится способен к более свободному взаимодействию с окружающими и к более глубокому исследованию межличностных отношений.

И такой алгоритм очень коррелирует с указанной выше типологией участников. Ведь самодеструктивные пациенты не нуждаются в том, чтобы чувствовать, что их терпят, пока они прекрасно улыбаются. Им нужно увидеть, что их принимают даже тогда, когда они выходят из себя.

Более того, им необходимо понять, что злость и гнев естественен, когда не удается получить того, что ты хочешь, и это легко может быть понято другими. Подобное поведение не нуждается в защите с помощью безапелляционного морализаторства и демонстрации страдания или обращения агрессии на себя. Такой алгоритм сильно вливается в основные целительные свойства психодрамы: обучение и катарсис.

А зная то, что одним из наиболее эффективных средств для оживления остановленных или вытесненных переживаний клиента, в том числе является опора на телесные и двигательные процессы – такие ситуационные техники, отвечающие принципам психодрамы должны опираться прежде всего на телесное проявление злости или агрессии.

Таким образом, в работе с группами, участниками которых являются люди с преобладающей мазохистической или созависимой типологий и где основными процессами являются вытеснение и неосознавание злости и агрессии участниками группы, основными стратегиями работы являются:

1. Сделать общий процесс вытеснения злости и агрессии явным для участников. На конкретных примерах и опираясь на свой опыт и свои ощущения. Показать участникам группы, что происходит на процессе здесь-и-сейчас.
В первую очередь необходимо показать участникам, что имеет место быть вытесненная злость и агрессия. И это хорошо работает на конкретной фактологии и феноменологии того, что происходит в группе «здесь-и-сейчас». Опираться можно как раз на телесный уровень ролей, показывая участникам, что с ними происходит в данный момент на телесном уровне. Хорошо в этом месте работает также некая доля юмора и метафорические обратные связи от ведущих группы – это создает безопасность при проявлении скрытой злости. (например, та же самая метафора о группе «хороших девочек» может быть преподнесена группе с большой долей юмора, что разрядит обстановку, но заставит участников задуматься над происходящими с ними процессами).

2. Проведение ситуационных техник в виде тематических разогревов и структурированных упражнений, направленных на наполнение роли злящегося в безопасном формате. Безопасность формата может достигаться за счет ситуаций, связанных с метафорическими ролями, ролями животных, ролями детей и прочими, оживляющими злость и агрессию в ее инстинктивном понимании. Подойдут любые роли и ситуации, которым свойственно и можно злиться, и выражать злость и агрессию. Такие упражнения обязательно должны быть двигательными и включать в себя некое действия, чтобы участники имели возможность оживлять чувство и соприкасаться с ним через телесные проявления.
Начинать работу с соприкосновения со злостью необходимо с телесных ее проявлений. Причем не друг к другу как к реальным людям, а в виде метафорических игр. Упражнения и разогревы в виде метафор или отстраненных ситуаций (например, не про людей, а про животных) также позволяет снизить сопротивление участников при соприкосновении со злостью в телесном ее проявлении («играться» в животных или в базар с хабалками гораздо безопаснее, чем явно проявлять прямую злость и агрессию друг к другу). Телесное же проявление злости естественным образом начинает «запускать» процесс осознавания наличия и протекания такого чувства.

3. Очень важны глубокие шеринги после таких упражнений или драматизаций, где каким-либо образом выражалась злость, в которых задача ведущего – постоянно держать фокус внимания участников на том, что выражение злости не всегда бывает разрушительно для человека и для отношений, в которых он состоит. И выводить данный факт на уровень осознания участниками.

4. Поддержание выражения злости в групповом процессе, в том числе и между участниками группы, включая в себя обучение приемлемым (не аффективным) выражениям формам злости не допуская перехода так называемой «точки невозврата», когда злость переходит в психотическое аффективное состояние гнева или ярости. И здесь подойдут любые форматы, позволяющие давать обратные связи участникам: виньетки, шеринг, инкаунтер, ролевой тренинг – все, что позволит организовывать такие формы и обучать участников таким формам. И, пожалуй, самое главное, обучать таким формам выражения злости через личность ведущего, через то, как он делает это сам. И в этом месте важно, чтобы ведущий сам понимал про свою злость и на своем примере показывал участникам, что ее можно выражать при этом не разрушая отношения и оставаясь во взаимоотношениях.
И это некая «финальная» фаза – обучение участников форме выражения злости. И как раз в этом месте очень важна личность ведущего, его паттерны обращения со злостью. На этом этапе ведущий выступает как эксперт. Ему важно давать искренние обратные связи участникам, в том числе и о своей злости, при этом оставаясь ведущим группы и не разрушая клиент-терапевтические отношения. Таким образом, участники на конкретном примере «здесь-и-сейчас» могут увидеть и прочувствовать, что выражение злости не тождественно разрушению отношений. После чего под контролем ведущего они могут пробовать и сами выражать злость по отношению друг к другу (например, в обратных связях или в процессе инкаунтера). В драматизациях можно использовать директорское дублирование в качестве обучения – тоже очень хорошо работает. Полагаю, что и ролевой тренинг про конкретные трудные ситуации участника также может являться хорошим обучением выражению злости и формам такого выражения.
Однако без первого этапа – наполнения пустой роли злящегося все остальное становится трудновыполнимым. И, конечно, основная задача ведущего такой группы – это в первую очередь помогать участнику наполнять роль злящегося и соприкасаться со своей злостью в безопасном формате. А также делать процесс вытеснения злости явным для участников.

В качестве рекомендаций ведущим групп, участники которых преимущественно относятся к мазохистической и/или созависимой типологии, хочется сказать, что большая часть терапевтической работы в таких группах строится на личности ведущего (терапевта). Что это означает?

1. Ведущему такой группы рекомендуется в первую очередь фокус своего внимания направить на то, каким образом он обходится со своей собственной злостью: присутствуют ли в его паттернах поведения процессы по вытеснению злости и агрессии. А также, каким образом и в каких формах он выражает свою злость. Если ведущих несколько – необходимо прояснять и анализировать отношения между ними. В случае обнаружения скрытой или подавленной злости в ко-терапевтических отношениях необходимо делать данный процесс видимым обоим ведущим, а также совместно искать формы и способы выражения злости друг к другу с учетом имеющихся ролей ко-терапевтов.

2. Ведущему рекомендуется свою скрытую (или явную) злость и агрессию по отношению к участникам делать явной для себя и для группы, а также выражать указанную злость, находя подходящую для этого форму с учетом терапевтических целей, задач, а также наличной ситуации «здесь-и-сейчас». Делая это ведущему необходимо держать в фокусе внимания, что в этом процессе он является и экспертом, и некоторого рода наставником для участников в их обучении различным паттернам поведения. Основная задача ведущего показать на своем примере, что злость – не деструктивное чувство. Что его можно и нужно чувствовать. Что чувство это витально по своей природе. И что выражение злости, если подобрать для этого подходящую форму, может не разрушать отношения. Иными словами, своей личностью и своим взаимодействием с участниками задача ведущего – показать группе, что можно злиться и оставаться при этом в отношениях. Он это делает на примере себя в первую очередь. Поэтому для ведущего такой группы будет большим ресурсом опора на собственные чувства и искренность с группой. В противном случае терапевтической работы с группой в такой типологии просто не случится.

Литература

1. Большой психологический словарь/Сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко – СПб: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007.
2. Дубинская В.В. О чувствах в психотерапии. Сепарация.-М.: 2011.
3. Изард К. Психология эмоций. – СПб.: Издательство «Питер», 2008.
4. Кипер Д. Клинические ролевые игры и психодрама. ТОО «Независимая фирма «Класс», 1993.
5. Корниенко П. Психотерапевтическая работа с агрессией. Психические механизмы и психодраматические варианты работы. Материалы 11-й Московской психодраматической конференции. 2014.
6. Лоренц К. Так называемое зло (к естественной истории агрессии). М.: Культурная революция, 2008.
7. Мак Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе»: Независимая фирма “Класс”; Москва; 2007.
8. Малейчук Геннадий. Особенности проявления агрессии у созависимых.
9. Ялом И. Теория и практика Групповой психотерапии – СПб.: Издательство «Питер», 2000.

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Заметка для Психологического навигатора. Актуальная тема: Страх

Администрация конференции Интересующимся психологией , ,
Заметка для Психологического навигатора. Актуальная тема: Страх
Лопухина Елена

Лопухина Елена

Институт Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ) Психолог, психотерапевт, психодрама-терапевт юнгиански ориентированный, бизнес-тренер и коуч, консультант по организационному развитию, директор Института Психодрамы, Коучинга и Ролевого Тренинга (ИПКиРТ), чле...
Страх – это повседневный персонаж нашей жизни. Он сигнализирует нам об опасности. Страх делает нас осторожными, помогает нам выжить. Но это касается того страха, который основан на реалистичной оценке конкретных ситуаций и обстоятельств. Но есть и другой страх — страх, «у которого глаза велики». Страх, который заставляет нас видеть то, чего нет. Это страх воображаемых опасностей. Этот нереалистичный страх способен ходить за нами по пятам всегда и везде. Такой страх заставляет нас совершать поступки, которые на самом деле приносят нам вред или не дает делать то, что важно и нужно нашей душе, он порой так ограничивает и обедняет нашу жизнь, что делает нас несчастными.
Читать далее