Карамян Карина
Несмотря на появляющиеся в последние десятилетия исследования и труды о сиблинговых отношениях и их влиянии на развитие идентичности, на практике этот аспект семейной истории часто остается фоновым. Эта статья — попытка выделить самые основные аспекты братско-сестринских отношений, влияющие на становление личности, и обратить внимание коллег на эти аспекты.
Эта статья о любви и конкуренции, о законах семейной системы и механизмах привязанности, о том, как не просто быть братом или сестрой, и одновременно о том, какой богатый ресурс сокрыт в этих отношениях.
«Мама-папа-психодрама» — вот казалось бы основной ключик к помощи любому клиенту, используемый нашим братом. В психодраме, как впрочем и во многих других подходах, пристальное внимание терапевта приковано к отношениям протагониста с родителями, детскому опыту его отношений со взрослыми. Мы ставим одну за другой драмы о мамах, папах, бабушках и дедушках, мы находим множество ядерных сцен в истории этих отношений, и часто обходим стороной тех, кто оказывает на наше становление не менее значимое влияние — братьев и сестер.
Несмотря на появляющиеся в последние десятилетия исследования и труды о сиблинговых отношениях и их влиянии на развитие идентичности, на практике этот аспект семейной истории часто остается фоновым. Порой, мы не отдаем себе отчет, насколько значимыми и глубокими могут быть отношения между братьями и сестрами, насколько влиятельной — история этих отношений. А небольшой опрос среди коллег показал, что терапевты далеко не всегда даже просто в целом владеют информацией о том, а есть ли братья и сестры у их клиентов. Не говоря уж о характере и «наследстве» этих отношений.
Такая фрагментарность фокуса внимания у помогающих специалистов наверняка обусловлена множеством факторов. Но задача этой статьи — не разбираться с этими причинами, а обратить внимание специалистов на сиблинговые отношения, как значимый аспект жизни, зачастую не менее определяющий, чем отношения с родителями.
В рамках XV Московской Психодраматической Конференции состоялась моя мастерская «В борьбе за родительскую любовь: психодраматическое исследование влияния сиблинговых отношений на становление личности и идентичности», на которой вместе с гостями и коллегами мы погружались в опыт собственных отношений с сиблингами (а кто-то — в отсутствие такого опыта), прикасались к эмоциям, сопряженными с этими отношениями, вытаскивали внутренние противоречия и застрявшие обиды, познавали себя сквозь призму собственного братства и сестринства. Работа была насыщенной и глубокой. И по мотивам проделанной до и во время конференции работы родилась эта статья. В ней я перечислю лишь некоторые основные аспекты сиблинговых отношений, внимание к которым в терапии может сделать работу более глубокой, а главное — продуктивной.
Формирование идентичности «в тени сиблинга». Если смотреть на семью с системной точки зрения, то каждая семья имеет определенную структуру и иерархию. И с появлением каждого нового ребенка эти параметры претерпевают изменения. Появляясь в семье, ребенок занимает определенную нишу в семейной структуре, таким образом, меняя ее [4]. Второй ребенок делает то же самое, с той лишь разницей, что одна из ниш уже оказывается занятой. И иногда уже этот факт оказывается определяющим с точки зрения развития идентичности.
Наглядно мы видим этот феномен, когда ставим динамическую скульптуру семьи на психодраматической сессии. Мы можем увидеть, насколько каждому ребенку просто или легко найти место в семейной структуре, а возможно и некоторую борьбу «за место под солнцем». Но кое-что все же остается скрыто от нашего глаза.
Некоторые родители удивленно обозначают на сессии, насколько разными оказываются их дети, взрослея. То же самое подтверждают наши взрослые клиенты, рассказывая о своих братьях и сестрах, как о «совсем других» или вовсе своих «противоположностях». О том же свидетельствуют исследования генетиков-бихевиористов: братья и сестры, воспитывающиеся в одной семье, зачастую оказываются похожи друг на друга не более, чем посторонние друг другу люди [1].
Этот феномен выглядит удивительным только тогда, когда мы забываем об особенностях функционирования семейной системы. Но если мы вспомним, что дети занимают в структуре семьи «свободное место» и порой взрослеют в постоянной борьбе за внимание и любовь родителей, то очевидным оказывается тот факт, что идентичность сиблингов часто формируется по принципу поляризации. Те качества, особенности и характеристики, которые оказываются слабыми или провисающими у старшего ребенка в семье, зачастую оказываются развитыми у младшего. Франк Сэллоуэй формулирует эту идею в своей книге «Рожденные бунтовать: порядок рождения, семейная динамика и творческая жизнь». Согласно идеям Сэллоуэйя каждый сиблинг формируется в тени другого и потому личность одного оказывается негативной идентичностью (тенью) другого [1]. И тем сильнее становится эта поляризация, чем сильнее сиблинги нуждаются в отделении друг от друга. То есть чем ближе и слитнее они оказываются в семейной системе (маленькая разница в возрасте, одинаковые пол, положение и т.д.)
Подобная поляризация оказывается своеобразной ловушкой для становления каждого в таком союзе. Чувствуя, что определённая ниша уже занята, братья и сестры начинают развиваться по принципу дефицитарности, никогда не позволяя себе выходить за пределы «обозначенных» границ. Так, если старший ребенок агрессивен и прямолинеен, младший может навсегда остаться запертым в роли «доброго и прилежного», не позволяя себе проявлений агрессии. В то же время старший оказывается лишенным даже шанса для изменений, так как на поле вежливости и доброты ему никогда не добиться признания…
Исследование этого аспекта сиблинговых отношений в терапии и выявление подобной поляризации может открыть новые горизонты для решения трудностей у клиентов, которым свойственно запрещать себе реагировать или поступать тем или иным образом. И одновременно, признание такой поляризации может стать важным шагом на пути к сближению с братом или сестрой…
Объект привязанности в семейной системе. Согласно разработанной Джоном Боулби теории привязанности, появляясь на свет, ребенок ищет близость со значимым надежным взрослым. В отношениях этой близости ребенок развивается физиологически и эмоционально, приобретает базовые личностные черты и, постепенно взрослея, оказывается способным выстраивать коммуникацию с социумом. Эта близость носит название «отношения привязанности» [2]. И объект такой привязанности оказывает по меньшей мере образующее влияние на формирование идентичности ребенка.
В большинстве случаев первым взрослым, с которым развиваются отношения привязанности, оказывается родитель, осуществляющий основной уход за ребенком. В нашей культуре чаще — мама. И во многом именно поэтому отношения с мамой лежат в основе любой мало-мальски глубокой терапии. Однако, постепенно, круг значимых взрослых в жизни ребенка расширяется, и отношения привязанности в той или иной степени формируются со всеми членами семьи. В том числе — с сиблингами.
Одним из главных аспектов привязанности является фактор надежности, безопасности. Одинаково ли реагирует взрослый на мои запросы о внимании, слышит ли он мои потребности, могу ли я рассчитывать на защиту и опору взрослого… Так как привязанность по своей сути — база для развития социальных отношений, то ребенку свойственно искать надежную базу [2]. Или то, что мы в терапии часто называем ресурсом. И порой единственным объектом надежной привязанности оказывается вовсе не родитель, а брат или сестра.
Эмоциональная отчужденность родителя и погруженность в собственные проблемы и переживания, кризис супружеских отношений у родителей, психологические и психические проблемы, насилие или просто физическая недоступность родителя из-за постоянной занятости и формального отсутствия — вот лишь небольшой перечень ситуаций, в которых установить надежную привязанность с родителем оказывается невозможно. Недоступность надежного родителя заставляет ребенка включить «поисковую активность», и привязанность к сиблингу иногда становится единственным доступным выходом.
Такая привязанность может носить односторонний характер: если разница в возрасте достаточно велика, то старший ребенок фактически заменяет родителя младшему. Или двухсторонний: когда в братско-сестринских отношениях дети (а впоследствии и взрослые) оказывают взаимную заботу, защиту и поддержку друг другу. Так или иначе, отношения привязанности с сиблингом в подобных условиях оказываются образующими, потому что именно в них ребенок узнает, что такое настоящая забота, поддержка и любовь, и именно эти отношения боится потерять.
Открытие феномена привязанности в сиблинговых отношениях в значительной степени повлияло на работу с сиротами в мировой практике: сегодня во всех развитых странах (в том числе России) оставшихся без попечения родителей детей стараются не разлучать и устраивать в учреждения и семьи только вместе друг с другом. Исключения составляют случаи, когда возможный вред от совместности однозначно перекрывает пользу (например, в случае сексуального насилия в сиблинговой паре).
Кроме того, некоторые исследования показывают, что переживание развода родителей детьми, у которых есть братья и сестры, как правило, проходит легче. И мы можем предположить, что этот факт является следствием сформированных отношений привязанности с братом или сестрой. В то время как привязанность к родителям терпит множество проверок в ситуации развода, привязанность к сиблингу часто укрепляется на фоне переживания общей беды.
На обратной стороны этой медали находится уязвимость — вечный союзник близости и привязанности. Прямо пропорционально с ростом уровня близости в любых отношениях растет и наша чувствительность, уязвимость. И, безусловно, конфликты и предательства в отношениях со сформированной привязанностью причиняют несоизмеримые по уровню боль и страдания.
Именно с этим фактом может быть связана та ожесточенность, с которой зачастую происходят конфликты в сиблинговых отношениях. Или тот факт, что единственным выходом из конфликта для многих братьев и сестер становится полный разрыв отношений и поддержание максимальной дистанции по отношению друг к другу — слишком болезненной оказывается попытка снова приблизиться друг к другу…
Сильные противоречивые эмоции, сопровождающие такие отношения, зачастую оказывается не так-то просто переварить. И иногда лишь проработка этих противоречивых чувств в терапии помогает сдвинуть с мертвой точки застрявшие братско-сестринские отношения.
Вне зависимости от того, насколько поведение родителей обостряет ситуацию конфликта (а стоит отметить, что стиль воспитания вносит колоссальный вклад в развитие конфликтов между братьями и сёстрами), в отношениях привязанности всегда есть ресурс для преодоления споров, противоречий и конкуренции [1]. А значит, открыта перспектива для восстановления гармоничного и эмоционально-позитивного союза между сиблингами.
Стивен Бэнк, соавтор книги «Родственные связи», описал этот феномен так: «поскольку сиблинговые отношения редко обсуждаются на глубинном уровне, большинство из нас находят на удивление невнятные слова для описания эмоций, испытываемых при мыслях о братьях и сестрах. Я не встречал человека, который бы не хотел улучшить свои выдохшиеся, полные обиды или запутанные отношения с родным братом или сестрой» (1; с.127).
Таким образом, внимание к этому аспекту отношений в терапии открывает нам доступ к ресурсу, сокрытому в отношениях привязанности с братом или сестрой. И даже если этот ресурс на первых порах оказывается погребенным под комом накопившихся претензий и обид, очень скоро мы можем увидеть, освобождение от негативных переживаний и восстановление сиблинговой связи.
Достижению этой точки помогает признание и выражение накопившихся противоречивых чувств, анализ и обозначение (признание) роли родителей в развитии ревности, конкуренции и ненависти между сиблингами, а также любые техники, позволяющие провести обмен ролями с братом или сестрой и «побывать в его/ ее шкуре»…
Смерть сиблинга. Утрата ребенка — очень болезненное событие для родителей и семьи в целом. Но если страдание родителей признается, а публичное выражение их скорби оказывается легитимным во всех без исключения культурах, то страдания сиблингов часто остаются за пределами общественного внимания, и что хуже — признания.
Так, например в психологии, известен феномен «замещающего ребенка», который представляет из себя следующую ситуацию: ребенок появляется в семье на фоне не завершенной работы горя у родителей по поводу смерти другого ребенка, и потому становится для них «заменой» ушедшему сиблингу. Иногда ребенка называют в честь погибшего, но главное — на такого ребенка родители возлагают ожидания «быть как тот, которого не стало». И груз этих ожиданий оказывается тем более невыносимым, чем дольше жил предшественник, чем больше родители идеализируют ушедшего и чем больше ожиданий возлагают на «замещающее чадо».
К большому сожалению, стратегия «родить нового ребенка на замену ушедшему» ранее прямо поддерживалась докторами, которые таким образом пытались предотвратить болезненные психологические последствия утраты ребенка. И лишь исследования 20 века показали, какую травму это наносит детям и самим родителям, и ситуация начала меняться.
Формирование идентичности у ребенка, являющегося для родителей замещающим, часто спутано. Выросшие в таких обстоятельствах люди не редко делятся, что все детство чувствовали, будто «я — это кто-то другой». Не понимая, какая часть их личности принадлежит им, а какая — умершему сиблингу, такие дети подвержены чувствовать вину и одновременно пытаться доказать взрослым, что они достойны прожить свою собственную уникальную жизнь, а не просто служить памятником ушедшему.
Известный художник Сальвадор Дали был замещающим ребенком в своей семье. Он родился вскоре после смерти старшего брата и был назван его именем. В своей автобиографии он очень живо описывает этот опыт в строках: «я хочу доказать себе, что я — это не мой покойный брат, что я — живой!..» [3]
Однако вышеперечисленная ситуация — не единственная, в которой смерть одного сиблинга оказывает влияние на другого. Не менее распространенной ситуацией является уход брата или сестры из жизни уже появившегося на свет, и возможно даже ставшего взрослым сиблинга. Общество давно научилось признавать право родителей на скорбь и горе о пережитой утрате ребенка, и «позволяет» родителям открыто демонстрировать свой траур. А вот братья и сестры умершего зачастую до сих пор оказываются исключенными из этого процесса. Будучи лишенными права, а потому эмоционального пространства для полноценного проживания собственного горя утраты, они одновременно находятся в ситуации двойной потери, потому что лишаются в этот момент и родителей тоже, которые на пике своего горя оказываются эмоционально отстраненными и погруженными в себя.
Генри Абрамович — юнгианский психоаналитик, профессор университета Тель-Авива, называет этот феномен «отсутствие концепции скорбящего сиблинга». В качестве примера Абрамович приводит трагедию, произошедшую 11.09.2011 года: «Отсутствие публичного и социального признания потери сиблингов остро ощущалось среди братьев и сестер погибших в Центре всемирной торговли одиннадцатого сентября. Сиблинги были исключены из всех уведомлений, лишены контакта с полицейскими, правового участия и компенсации. Они были «лишены гражданских прав скорбящих» (1, с.83).
Внимание терапевта к подобным событиям семейной истории может открыть целый пласт невыраженных и не проработанных чувств и эмоций. Несмотря на то, что такие ситуации редко выносятся клиентами напрямую, наше внимание к этому опыту поможет легитимировать связанные с ним переживания, и откроет перспективу для проработки застрявших эмоций и движения вперед.
Обобщая вышеперечисленные аспекты сиблинговых отношений, можно подвести итог: отношения с братьями и сестрами действительно оказывают колоссальное по своей силе влияние на наше развитие. Наличие брата или сестры влияет на наше мироощущение, на становление личности в целом, на проживание кризисных эпизодов в жизни и часто на то, как мы выстраиваем коммуникацию с социумом.
Братья и сестры — всегда конкуренты за место в семейной системе, за родительскую любовь. И быть братом или сестрой всегда не то же самое, что быть единственным ребенком в семье. С одной стороны конкуренция с сиблингом является движущим механизмом для развития тех или иных свойств личности, но с другой может запустить процесс поляризации в формировании идентичности и на долгие годы обеспечить нас запретом на те или иные проявления. Иногда именно брат или сестра оказываются в семье единственным объектом надежной привязанности, но часто именно эта привязанность делает непереносимой ситуацию конфликта и конкуренции и загоняет нас в дистантные, фактически отсутствующие отношения с сиблингом. Многие из нас именно в отношениях с братьями и сестрами учатся общаться и договариваться, отстаивать и уступать, но при некоторых обстоятельствах мы оказываемся заложниками сиблинговой связи и лишаемся возможности проживать собственную жизнь.
Признание значимости и веса сиблинговых отношений в развитии идентичности открывает перед нами множество горизонтов для работы с клиентами и протагонистами. Одно только внимание к этой теме способно поднять множество глубинных пластов вместе с невыраженными чувствами и эмоциями. И эта статья может служить не только напоминанием о том, как на самом деле важны братско-сестринские отношения, но и шпаргалкой о том, на какие аспекты сиблингового контакта имеет смысл обратить внимание в терапии — просто для того, чтобы не упустить что-то по-настоящему важное!..
Литература
1. Абрамович Г. Братья и сестры: миф и реальность – М.: Независимая фирма «Класс», 2016.
2. Боулби Д. Привязанность – М.: Гардарики, 2003.
3. Дали С. Дневник одного гения – М.: Азбука-классика, 2016.
4. Черников А.В. Системная семейная терапия. Интегративная модель диагностики – М.: Класс, 2001.
5. Фигдор Г. Беды развода и пути их преодоления – М.: МПСИ, 2006.
Ждем Вас на конференции! Хочу пойти