Писаренко Наталья
Страх – это базовая эмоция, связанная: с ожиданием угрозы или опасности (про опасное будущее); с нахождением в небезопасной ситуации (про опасное настоящее); с воспоминаниями об опасности (про опасное прошлое). И в страхе всегда есть предмет опасности.
Тревога – это беспередметный страх, размытое психическое возбуждение, связанное с неясной опасностью. Переживая тревогу, организм мобилизует и генерализует энергию для действия в стрессовой ситуации. И тогда это позитивно. Но, если я в состояниитревоги не перехожу к действию, она накапливается. Это как бы прерванное или остановленное психическое возбуждение. И тогда это негативно, потому что зачастую это возбуждение соматизируется – идет в тело.
Человек может переживать страх в самых разнообразных ситуациях, но для него все они имеют одну общую черту: всегда воспринимаются человеком, как ситуации, в которых под угрозу поставлено его спокойствие и безопасность. Таким образом, нормальное состояние для человека – это безопасность. Это вторая по значимости потребность человека после физиологических.
У маленьких детей и животных переживание страха связано с боязнью физического повреждения или дискомфорта.
По мере взросления человека меняется характер объектов, вызывающих страх. Потенциальная возможность физического повреждения для большинства из нас не представляет собой угрозы в силу её редкости. Гораздо чаще нас страшит то, что может уязвить нашу гордость, самолюбие, снизить самооценку. Мы боимся неудач и психологических потерь, приводящих в нашей душе настоящий переворот.
Страх, как базовая эмоция имеет физиологические проявления: выброс адреналина, учащение сердцебиения, уменьшение глубины дыхания, повышение уровня сахара в крови, сужение поверхностных сосудов, повышение потоотделения, определенные изменения позы тела, передвижение глаз к периферии и т.д.
Эти проявления считаются физиологической подготовкой к бегству (которое, впрочем, может не состояться) или реализоваться в замирании, затаивании, а в некоторых случаях эта подготовка может реализоваться в защитной агрессии.
Для чего же нам бояться? Исходя из идеи, что изначальное предназначение большинства эмоций – это регуляция взаимодействия живого существа с окружающей средой, можно выделить, по крайней мере, два важных для нас способа того, как это регулирование происходит. Применительно к страху это будет звучать так:
- Страх стимулирует появление энергии, которая побуждает к бегству из опасной для индивида ситуации.
- Страх как сильный эмоциональный отклик оставляет в памяти образ опасных ситуаций (в которых было испытано это переживание) для более успешного их избегания в будущем.
В результате переживания страха возможны следующие реакции:
- Бегство от опасности (страх остается, но не копится — энергия переходит в действие).
- Замирание и оцепенение, что приводит к состоянию и переживанию беспомощности (страх остается и копится, становится «токсичным»).
Эти реакции характеризуют «детское» поведение, человек переживает регрессию, слабость и беззащитность.
Но есть «взрослые» реакции на опасность:
- Агрессия (преодоление страха через гнев, выражение злости, когда «уже нечего терять!», есть готовность все потерять, пережить ужас и принять то, что может исполниться. Как правило, пережив ужас и шагнув навстречу страхам, страхи «испаряются»). Энергия переходит в активное действие навстречу опасности, и страх улетучивается.
- Интерес и Азарт (энергия переходит в действие, и страх обесценивается).
Как работает психодрама в практике психотерапевтической помощи клиенту?
Здесь важно определить, насколько страх клиента рациональный или иррациональный.
Рациональные страхи всегда имеют «объективную» сторону опасности (например, страх простудиться, легко одевшись в холодную погоду), в отличие от иррациональных, фантазийных страхов, не имеющих обьективную сторону опасности (например, страх пауков, страх опозориться, страх публичного выступления).
Рациональный, реальный страх терапевту как раз стоит поддерживать, опираясь на здравый смысл и передавая клиенту мысль о том, что этот страх снимается действием (в подобном случае – действием одеться потеплее в холодную погоду) или информацией (узнать прогноз и, если похолодания не ожидается, – одеться легко).
В более серьезной ситуации, если клиент (женщина) говорит о том, что приближается к возрасту мамы, которая умерла от онкологии, и боится такой же смерти, важно донести до нее мысль о необходимости ее личного обследования или анализов. В этом случае полезна будет организация психодраматической встречи с ее мамой. В ходе такой психодраматической постановки возможна не только более авторитетная передача мысли клиенту о важности медицинского обследования и наблюдения от самой важной и ценной фигуры для клиента (ее матери), но и возможность переживания этого страха в непосредственном контакте с образом матери. Дело в том, что этот страх не только регрессирует клиента – она переживает слабость и беспомощность, но и возможно является эмоциональным «мостиком» ее связи с мамой.
В практике, с помощью материализации этих переживаний в психодраматическом действии удалось помочь клиенту вернуться в детское состояние (легализация ее регресса), а также с помощью ролевой психодраматической постановки воспроизвести контакт с матерью и в диалоге получить от нее много разных посланий. В психодраматическом действии степень здорОвости посланий от матери и чувственном принятии их клиентом терапевт мог корретировать техникой дублирования в сцене и аналитической работой с клиентом в Зеркале. Такой психодраматический способ контакта с мамой помог ей реализовать потребность этой связи и пережить ее напрямую, а не невротически «криво»: через непрекращающийся страх или, тем более, через подобный диагноз. В этом смысле психодрама в работе с таким рациональным страхом может быть очень целительна.
Но чаще всего терапевт имеет дело с невротическими, иррациональными страхами: страх абсолютного безденежья, страх опозориться, страх осуждения, страх голодной смерти – и это все это часто про страх будущего. Будущее непредсказуемо, но клиент часто рисует страшные его картинки и, естественно, сам себя ими пугает, переживая «предвосхищенную травму»: плохого в реальности еще ничего не произошло, но своими фантазиями о будущем клиент уже «поранился». Такие фантазии могут блокировать его действенность в настоящем, что может быть для него неполезным.
Опишу случай и психодраматическую работу с клиентом, который часто пребывает в состоянии страха и боязни, которые блокируют его активную жизнедеятельность и движение к реализации его потребностей.
Женщина, 35 лет, врач, не замужем и не имеющая детей, обучается психотерапии по методу психодрамы, в групповой терапии оформила запрос на работу со страхами: страх быть красивой, страх быть лидером, страх быть психотерапевтом, страх иметь семью, страх быть благополучной. В начале психодраматической работы были выбраны актеры на роли конкретных страхов. Эти страхи были материализованы через 4 оболочки роли: соматическую, психическую, социальную и трансцендентную, которые, «ожив», дали протагонисту свои послания запрещающего и пугающего характера.
В Зеркале, когда сцена взаимодействия дубля протагониста и «страхов» ожила и была проиграна, директор протагонисту задала вопрос: «от кого в семье она могла вербально слышать или невербально чувствовать и воспринимать подобные послания?» Когда протагонист начала осознавать, что эти послания давались людьми ее рода и семьи, сцену изменили по модели выстраивания социального атома. У страхов появился «адрес» и «человеческое лицо».
Страх быть красивой превратился в мамино послание, страх быть лидером – в послание бабушки по маминой линии, страх благополучия в дедушкино послание, а страх иметь семью – в слова бабушки по папиной линии.
Кроме того, когда протагонист встала в свою роль и услышала все эти послания, она смогла перестроить сцену со страхами, используя социометрический подход, являющийся важнейшей частью работы с социальным атомом клиента. Протагонист выстроил определенную дистанцию с каждым персонажем, находящимся в той или иной роли. В Зеркале картинка ожила уже совершенно по-другому. Стало видно, какой из персонажей является важным для протагониста, так как он дистанционно ближе всего к нему находится и его послание протагонист слышит наиболее ярко, а какие послания каких персонажей почти не слышны.
Такой перевод символической сцены со страхами в реалистичную сцену с персонажами и посланиями членов семьи протагонииста уже имеет целительный характер. Уровень невротического напряжения иррациональных страхов всегда снижается, когда они оформляются в определенный человеческий образ персонажа и его субьективные послания. Когда есть адрес и есть дистанция, диссоциация (я – это не моя мама, я – это не мой дедушка), всегда легче с этим адресом конфронтировать, принимать или не принимать послания определенного персонажа.
В этой работе мы пошли дальше, так как протагонист жаловался, что из-за страхов он не может действовать, и я, как директор, решила дать ему возможность «пожить» в сцене в контакте со своей семьей и их посланиями. Во-первых, встав в свою роль, протагонист уже мог что-то свое сказать в ответ на послания членов своей семьи. Во-вторых, я как директор, предложила всем персонажам бывших «страхов» озвучить свои послания одновременно, устроив психодраматический хор, а протагонисту, одновременно с этим, что-то поделать и телесно пожить в сцене, а также невербально поактивничать. Протагонист живо подхватил эту идею и в сцене отделил всех персонажей символической загородкой, а затем начал дурачиться, двигаться как хочется, танцевать, потому что позволил себе это, несмотря на послания об опасности своих родственников. То, что у протагониста высвободилась энергия, и он смог пожить в сцене, подвигаться так как он хотел, позволило продвинуться протагонисту в своей цели стать более свободным внутренне и более активным в жизни.
Одной из форм работы с иррациональными страхами может быть психодраматическая работа с травмой. Возможно иррациональные или фантазийные страхи могут преследовать человека в связи с травматическими переживаниями прошлых вытесненных событий, оставившими след в психике в виде страха за близких. Например, страх смерти у вполне благополучного клиента (женщина), которая здорова, у которой в семье никто не болеет, никого нет из пожилых людей преклонного возраста, которые могут в ближайшее время умереть. Но этот страх оказался связанным с травматическим переживанием смерти бабушки, когда она, будучи ребенком лет 6-7 оказалась одна с ней в доме. Бабушка, которая только что была жива и вот, она уже умерла, а взрослых рядом не оказалось, произвело на девочку неизгладимое впечатление. И этот страх как оказалось, эмоционально «фонил» все эти годы. Травму удалось «вытащить» психодраматически: директор предложил протагонисту изобразить скульптуру «я и мой страх смерти». Важно было дать клиенту опыт побыть с этим страхом, пожить в этом страхе – что как раз позволяет организовать психодраматический метод, и таким образом, приблизиться к нему, пережить этот страх и освободиться от него.
Когда был введен в роль страх, который давал протагонисту через скульптуру некое телесное послание, протагонист вспомнила, что нечто подобное она впервые ощутила, как раз в 6-7 летнем возрасте, и она «увидела» себя у постели умершей бабушки, когда она один на один с покойницей и ей очень страшно, она растеряна и не знает, что же теперь делать. Тем более выяснилось, что девочку никто не готовил к тому, что больная бабушка может уйти из жизни, поэтому тогда ее встреча со смертью близкого родственника оказалась внезапной, страшной и очень жесткой.
Для «подлечивания» протагониста была сформирована ресурсная символическая сцена, когда рядом с ребенком в этой сцене соприкосновения с умершей бабушкой, ее поддержали два символических, но очень сильных и важных персонажа: «Жизнь» и «Смерть». Оба персонажа были материализованы через людей из группы, самых близких для протагониста. Таким образом, в воспроизведенной травматической сцене детства протагонист оказался уже не один. Кроме того, детские страхи во многом исцеляются честными рассказами взрослых о том, как устроен мир? Что ждет ребенка в будущем и чего ему нужно бояться, а чего не стоит? Ресурсные персонажи «Жизнь» и «Смерть» в сцене «рассказали» ребенку как устроен мир живых людей, каков естественный порядок жизни: рождение-жизнь-смерть, поругали родителей ребенка, которые оставили девочку одну с умирающей бабушкой. Протагонист в роли ребенка получил желанное облегчение – во-первых, он оказался в страшной для него ситуации не один, во-вторых, получил информацию о том, что случилось, и что это – нормальное естественное явление в жизни каждого человека, в-третьих, получил обьяснение от авторитетных лиц, что самым «нездоровым» в этой ситуации является то, что родственники оставили ребенка одного в доме, где бабушка была при смерти, в-четвертых, ребенок получил разрешение позлиться на всех – на бабушку, которая вдруг удумала умереть, когда никого кроме девочки не было дома, на родственников, оставивших ее одну. Легализованная злость ребенка, позволила протагонисту прорваться сквозь сковывающий его страх, освободиться от токсичного заряда, копившегося все эти годы. Такой страх называют посттравматическим.
Еще важно отметить, что многие иррациональные страхи перестают беспокоить человека тогда, когда ему дают возможность пережить их в психодраматическом пространстве по принципу: «что произойдет, если…». Часто материализация страшной сцены дает выход на бессознательные потребности клиента, к которым напрямую нет доступа.
Так, была проведена психодраматическая работа с клиентом, который боялся нищеты. Я, как директор, предложила ему детально материализовать этот страх через сцену: что самого страшного может случиться, когда у тебя не будет денег. Протагонист построил сцену того, как он без денег опускается на самое дно жизни, становится бомжом, который живет на улице общается с себе подобными, и ни за что не отвечает. В ходе постановки важно было выяснить чувства протагониста, который, по мере драматизации, расслаблялся, блаженная улыбка посетила его лицо, он получал удовольствие, когда чувствовал опору, валяясь на земле, он радовался тому, что не надо никуда спешить и ничему соответствовать. В этой сцене протагонист получил много кайфа – эмоциональной радости. Когда в Зеркале он посмотрел на свою жизнь «без денег», как бы со стороны, он понял, что очень устал – от своей жизни, где много напряжения, от того, что надо все время находиться в цейтноте, чего-то достигать и чему-то соответствовать, насколько он соскучился по размеренной и беззаботной жизни, но эту потребность он упорно игнорировал. Игнорировал настолько, что только через страх нищеты удалось ее выявить. Таким образом, эта сцена позволила выявить «вторичную выгоду» такого иррационального страха и получить доступ к скрытым истинным потребностям клиента. С протагонистом состоялся разговор том, как можно все-таки реализовать потребность в отдыхе, расслабленности и спокойствии в его жизни, не прибегая к крайней мере «жизни в нищете».
Таким образом, страх имеет некоторые выгоды для человека: защита и безопасность. Когда страх выступает у человека в форме защиты – это контроль над ситуацией, контроль над своей безопасностью. Страх и тревога – это бдительность, это «сторожевой пес» на защите здоровья, комфорта и спокойствия человека. Именно рациональные страхи и тревога оберегают человека от «уничтожения» и «самоликвидации».
Но страх может быть и токсичным, отравляющим реальную жизнь человека, препятствующим спокойствию, расслабленности и наслаждению жизнью. И, поскольку, иррациональные страхи имеют глубоко бессознательные основания, психодраматический метод «материализации страхов» является очень эффективным в работе над «доступом» к истинным причинам страха человека, к его вторичной выгоде или к проявлению скрытых потребностей клиента.
Ждем Вас на конференции! Хочу пойти