Идея этой статьи появилась в результате работы семинара «Психодрама в работе с шоковой травмой». Дискуссии, разыгрывание кейсов, психодраматические исследования в кругу коллег — все это помогло конкретизировать образ желаемого результата работы с психологической травмой. Нам удалось выразить свои идеи психодраматическим языком и насытить этот образ живыми высказываниями клиентов, завершивших работу с травматическим опытом.
Мы выражаем благодарность за вклад на разных этапах работы семинара нашим коллегам: Андреевой Н., Григорьевой М., Касимовой К., Коробкину А., Крыжановской Т., Куприянчук М., Могуновой Л., Носиковой О., Розиной Е., Хитровой Н.
В статье раскрываются ключевые критерии исцеления психологической травмы:
- появление целостности как восстановление взаимодействия между ролевыми кластерами внутреннего мира протагониста;
- нахождение жизненных смыслов в случившемся событии.
Особое внимание уделено трансцендентным ролям как возможной и важной части исцеления психологической травмы.
Ключевые критерии исцеления психологической травмы
Верник Мария
В момент травматического события во внутреннем мире человека разворачивается характерный сценарий реагирования. Разные школы и направления по-своему описывают этот сценарий. Например, психоаналитики говорят о срабатывании диссоциативных защит. Д. Калшед пишет о «диадической защите», в которую входят регрессирующая часть психики и фигура Демона [2]. Гештальт-терапия считает, что мозг человека в момент травмы прокручивает множество сценариев реагирования, которые не могут быть осуществлены и, следовательно, завершены в реальности одновременно.
Для нас как для психодраматистов важно, что в момент шоковой травмы происходит раскол ролевого атома и появляются четыре автономных ролевых кластера.
- Изгнанная часть.
- Сохранная часть — кластер ролей, условно не затронутых травмой.
- Стражник, закрывающий доступ к переживанию травматического опыта.
- Свидетель, осознающий все происходящее.
Раскол вследствие травматического события происходит до основания, то есть до первой психической вселенной. Все базовые составляющие психологического здоровья страдают: блокируется спонтанность, замораживается акциональный голод, не проявляется креативность, обедняется ролевой репертуар, страдает центрированность социального атома. (Центрированность социального атома понимается нами как ощущение себя автором, точкой отсчёта собственного мира.)
Травматическое событие приводит к отсутствию контакта с отщепленными ролями на всех уровнях. На уровне соматических ролей теряется, например, целостность восприятия своего тела. На уровне психических ролей это может проявиться как отсутствие возможности вспомнить событие, ясно думать и чувствовать при приближении к травматическому опыту. Одним из примеров изменений социальных ролей может служить отсутствие контакта человека с внешним миром, безэмоциональность, «витание в облаках».
Исцелением будет являться возвращение нарушенной целостности на уровне тела, во внутреннем мире человека и в отношениях с окружающими людьми и миром.
Возвращение целостности на уровне тела. В момент травмы Стражник, чтобы не допустить контакта с невыносимыми чувствами, переводит эмоциональное переживание (уровень второй психической вселенной) в психосоматическое ощущение (уровень первой психической вселенной).
В первую очередь в психодраматической работе с травмой мы исследуем соматическую роль, проявляющуюся в форме телесного симптома. Телесный симптом — один из доступных для психики способов проявлять роль Изгнанной части, которая не может в данный момент выражаться напрямую.
В одних случаях травматический опыт изгоняется целиком в одну зону тела, например, в случае астмы психосоматической природы. В других случаях травматический опыт разделяется на парциальные роли и попадает в разные части тела, дробясь на множество мелких симптомов. Мы можем услышать от протагониста такую фразу: «Я рассыпалась на множество кусочков, на куски мяса», — это прямая иллюстрация телесной дезинтеграции, где каждая часть тела контейнирует свою часть ролевого кластера травмы.
Когда интеграция будет достигнута, на уровне тела целостность проявится в уменьшении и/или исчезновении телесной симптоматики. Скорее всего, пройдет напряжение в зонах, заблокированных травмой, уйдут панические атаки, вернется способность к концентрации внимания, возможность замечать телесные ощущения. Иногда до телесной целостности клиенты не чувствуют какие-то части своего тела вообще («Как будто нет ног, смотрю — вижу ноги, не смотрю — не чувствую ноги») или не ощущают их связанными между собой («Моя голова не часть моего тела; ноги, руки, туловище — вместе, а голова как будто отдельный организм»). После работы с травмой нередко возвращается физическое ощущение связанности частей тела.
Целостность на уровне соматических ролей возвращает телу здоровое функционирование, жизненную энергию, способность к саморегуляции, телесные симптомы больше не живут самостоятельной жизнью, физические ощущения могут быть дифференцированы и названы человеком.
Важно, что телесная целостность не может быть устойчивой, если она достигнута лишь на уровне соматических ролей. Поддержка телесной интеграции происходит на уровне психических ролей, когда соединяются Изгнанные и Сохранные части Я. В этом случае у психики больше нет необходимости говорить соматическим языком.
Возвращение целостности во внутреннем мире. Первое, что происходит при интеграции на уровне психических ролей, — появление воспоминаний прошлого и травматического опыта, которые больше не нужно удерживать вне сознания. Высвободившаяся энергия проявляется спонтанно в ранее недоступных эмоциях, воспоминаниях, суждениях о себе; происходит возвращение некоторых чувств, ощущений, желаний.
Эмоции становятся более понятны самому человеку: часто уходят неожиданные, «из ниоткуда взявшиеся» вспышки ярости, приступы смеха и другие чувства, проявлявшиеся автономно. Почти всегда переживается ощущение новизны жизни. Часто приходит желание действовать, общаться, заниматься творчеством или чем-то приятным для себя. Иногда происходит получение большего доступа к своим желаниям и их реализации, чем до травмы.
Одним из проявлений целостности является восстановление линии времени с равноценным участием времен — прошлого, настоящего и будущего. Человек начинает смотреть в будущее с некоторым любопытством, интересом. Постепенно возвращается чувство безопасности, свобода думать на любые темы, уходят навязчивые мысли («Все, кто сближается со мной, умирают»), происходит поиск возможностей заботиться о себе. В некоторых случаях протагонисты чувствуют укрепление своих границ и возможность их отстаивать. Переработка травматического опыта в большинстве случаев дает возможность не переживать флешбэки, не вести себя рискованно, не избегать больше стимулов, запускающих травматические переживания. Человек чувствует себя освободившимся от действий, которые обслуживали травму.
Психодраматически мы говорим о восстановлении ролей Радующегося, Творящего, Умеющего за себя постоять, то есть о возвращении психических аспектов спонтанности, акционального голода и некоторых других признаков психического здоровья.
Четырехчастная структура травмы видоизменяется. Сохранная часть при участии Свидетеля проводит переговоры со Стражником. Цель переговоров — поиск ресурса для воссоединения Сохранной и Изгнанной части психики. При этом роль Стражника уточняется, и взамен: «Защищаю Сохранную часть от разрушения, не давая соприкасаться с травматическим опытом», он получает новую работу, например: «Анализирую опасные ситуации и сообщаю (протагонисту) о возможных последствиях». Таким образом, происходит восстановление взаимодействия между ролевыми кластерами внутреннего мира протагониста.
Возвращение целостности в отношениях с другими людьми и миром. Человек восстанавливает круг общения, заново обрастая социальным атомом. В новом социальном атоме есть место ближним и дальним людям: детям, супругам, родственникам, друзьям, знакомым, коллегам, соседям. После исцеления повышается уровень социальной активности, часто появляются новые знакомства. Возвращается возможность увидеть другого человека без ненависти, раздражения.
Способность контактировать со своим опытом напрямую влияет на возможность соприкасаться с болью других людей, терпимостью и широтой взглядов на особенности других. Иногда человек открывает в себе большие возможности общения, чем до травмы. В любом случае, социальный атом восстанавливает целостность существования человека на уровне социальных ролей.
Появление смыслов. Травма сама по себе бессмысленна, смысл случившегося может быть порожден только самим человеком. Появление такого смысла — шаг в исцелении. Протагонист, наделяя событие смыслом, входит в роль Творца и перестает быть объектом. Возвращается центрированность социального атома.
Даже если в момент травмы протагонист был жертвой обстоятельств, он не является ею теперь, сумев извлечь личный смысл из случившегося. Часто после нахождения смысла становится меньше желания возвращаться мысленно к случившемуся. И если возращение к истории происходит, то уже в другой роли — «Победившего», «Того, кто пережил это событие и сделал это достойно».
«Трагическую драму можно снова превратить в героическую, если открыть тайну, доверить её кому-нибудь, написать другую концовку, исследовать свою роль в ней и свою способность её вынести. Эти уроки чреваты в равной степени болью и мудростью. Если мы их переживём, это триумф высокого и дикого духа» [К. Эстес, с.366].
Изменение взгляда на травматическое событие может потребовать пересмотра всей картины мира, дающего понимание, что потеряно и что найдено. Травматический опыт вписывается в жизнь, получает уникальное объяснение и занимает место в череде жизненных событий.
Если сравнить исцеление от травмы с появляющимся на теле рубцом после раны, можно заметить: рубец — это не ровная гладь и не прежняя живая ткань, но это — снова целое.
На одном полюсе находятся понимание, что «случившееся — это часть меня, часть моей жизни»; право гордиться собой, полученным опытом, фактом того, что выжил. На другом полюсе — понимание, что шрамы душевных ран остаются навсегда и накладывают свои ограничения. «Клан раненых — старое как мир племя женщин всех цветов кожи, всех национальностей, всех наречий, которые испокон веков переживают что-то серьёзное и все же сохраняют гордость». [К. Эстес, с. 364]. Понимание двойственной природы шрама: «это и уродство, и украшение», «это и ограничение, и новые возможности» зачастую помогает в реалистичном поиске смысла травматического опыта.
Важно отметить, что смысл случившегося может не появиться в процессе исцеления, смыслы ищутся не всеми людьми.
Чаще всего мы встречали такие смыслы у людей, переживших травму:
- большая ценность самой жизни;
- ощущение уверенности, большей силы; ощущение, что можно опираться на себя;
- нахождение своих собственных ценностей;
- ощущение выполнения своего предназначения;
- понимание, что после того события в жизни произошли значимые изменения к лучшему.
Работа с травмой — болезненная и трудная. На первых ее этапах человеку может не хватать физических и душевных сил, уверенности в том, что боль может пройти, и тогда мы слышим: «Давайте не будем это трогать». Минусы работы с травматическим опытом клиенту очевидны, а вот плюсы — нет. То, что за болью появится большая свобода, целостность от присоединения Изгнанной части, скорее всего, не будет чувствоваться протагонистом до выхода из травмы.
Мы подумали, что высказывания тех, кто прошел путь исцеления травмы, могут помочь тем, кто только приступает к такой работе, чтобы, возможно, найти в себе решимость работать. Для директора признаки исцеления травмы могут служить ориентиром терапии.
В Приложении мы собрали коллекцию фраз людей, которые сумели залечить душевные раны. В основном высказывания взяты из работ наших клиентов, некоторые фразы говорят герои фильма Ирины Скуминой «Точка возврата». [6]
Как упоминалось выше, поддержка телесной интеграции происходит на уровне психических ролей. Стабильность же психических и социальных ролей (и тем самым стабильность всей работы с травмой) создается трансцендентными ролями.
Выход из травмы и трансцендентный уровень ролей
Парамонова Наталия
Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил –
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, –
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Д. Быков, Новая графология –2
Хотя мне и везет с детства встречать на своем пути людей ищущих и духовных, минуты откровенного разговора о сакральных переживаниях все-таки редки. И дорогого стоят.
Для откровенности важна атмосфера. Тут спасибо бережности коллег — на семинаре мы могли делиться многим, рассказывать о себе самое сокровенное. Те личные истории, которые мы услышали, помогли нам исследовать и рефлексировать для себя неизбежную в работе с психологической травмой тему трансцендентных ролей. Тема эта подспудно возникнет даже в том случае, если клиент и не будет готов к рефлексии трансцендентного. Возникнет и обязательно будет частью процесса, потому что травма — это репетиция смерти, а в каком-то смысле и сама смерть.
Причина психологической травмы, раскола, который переживает душа, — это мгновение убежденности (или бессознательного признания) того, что жизнь на самом деле закончена. Страдание, которое случилось, невыносимо.
После таких событий жизнь меняется сразу, необратимо и навсегда. Меняется настоящее и сколь угодно отдаленное будущее. К примеру, никогда более не вернется потерянное зрение, ушедший человек.
И даже если физического вреда не случилось — прежнего «Я» уже не будет. Отныне и навсегда. Одна часть личности в травме потеряла другую. И каждая из частей на пути к возрождению целостности пройдет свою трансформацию. Когда они смогут встретиться вновь — это будет уже «совсем другая история».
В терапевтической работе мы, естественно, приближаемся к травматическому опыту. Бессознательное переживает это событие как смертельную угрозу. Как признание того факта, что жизнь хрупка, непредсказуема, конечна. И человек бывает бессилен что-либо в этом изменить. А смерть — это врата, открывающие дорогу в неизвестность.
Как сказал поэт, «… если страшнее, Чем можно придумать, то это Бог». Говоря языком психодрамы: «Смертельный опыт порождает контакт с трансцендентными ролями» и с вопросами о ценностях и смысле жизни.
В практике семинара мы впервые столкнулись с ситуацией ценностного выбора протагониста, когда описывали ролевой кластер травмированного, проживая на сцене включенные в него роли. Перед нами предстала роль, которую на сцене обозначал прямоугольник черной цветной бумаги, лежащий в центре сцены. Мы назвали его «Выход №1». (Выход из травмы в небытие, бессознательность любого рода — самоубийство, забытье, безумие, зависимость). Роли Переживающий Боль и Испытывающий Страх были ближе всего к Выходу №1.
Эта сцена материализовала, сделала для нас явным и эмоционально заряженным тот выбор, который делает клиент, начинающий работать с травмой, вновь прикасающийся к Боли и Страху. Он отходит от Черного квадрата в сторону Выхода №2. Он отказывается от небытия, принимает вызов и намерен вернуться в жизнь!
Ради чего? — Возможно, он допускает, что в жизни может быть ценность и смысл?
И тогда становится очень важно ответить себе на вопрос: «Что помогает справляться с вызовом Смерти?» Здесь я вспоминаю опыт ХIII Московской психодраматической конференции. Я участвовала в мастерской Власовой Юлии «У кого велики глаза?» — психодраматическое расследование архетипического Страха». В малой группе мы обсуждали свой страх смерти и рассуждали о том, что помогает делать этот страх переносимым:
- Пережить глубокую печаль и увидеть в этом смысл.
- Проживать то, что есть, а, пережив, действовать.
- Не давать страху смерти разрушать смысл жизни.
- Смотреть смерти в глаза.
Как это возможно? В книге «Травма и душа» Дональд Калшед убеждает нас, что необходимые силы парадоксальным образом приходят в нашу жизнь именно благодаря ощутимому присутствию на сцене все того же «Черного прямоугольника» — своеобразных ворот бессознательных архетипических энергий.
Через созданный диссоциацией «разлом» в психике травмированный человек попадает в « … мир экстраординарной реальности. Растерзанная душа становится участницей драматической истории, принадлежащей архетипическому репертуару древней психе. Юнг был очарован этими историями и их универсальными чертами. Он был убежден, что они составляют образную матрицу, которая служит ресурсом для души». [Д.Калшед, Травма и душа]
«Когда Бог начинает вести в глубину, все, за что мы хватаемся, начинает разрушаться. Продвижение на глубину — продвижение после потери опоры. И если дойти до этой глубины, то мы становимся очень могущественны. Потому что это — уже не «я». Это величайшее могущество величайших сил. Оно в нас все может. В этом есть настоящая жизнь», – этот образ проживания травмы нашла для себя (и для меня) Зинаида Миркина[1].
Итак, травма открывает дверь для работы глубинных энергий исцеления. При этом раскол внутреннего мира рождает мучительные переживания бессмысленности и потери опоры. Внутренний конфликт отражается в структуре социального атома ощущением одиночества, «богооставленности», изгнанности. Возникает парадокс: «Для меня сейчас ничего нет важнее моей боли, моей потери. Ничего нет важнее меня. Но — я выброшена из мира. Но — и я не важна». И встает задача каким-то образом парадокс разрешить.
Решение этой задачи подсказывают страшные сказки: чтобы раны начали срастаться, нужна мертвая вода. Мертвая вода — символ завершения, остановки. Все роли травмы должны быть отыграны, все чувства прожиты и исчерпаны, все фантазии отпущены на свободу, все мысли осознаны. Больше ничего нет.
Пустота души приносит некоторое облегчение. «Я как будто бы растворяюсь в мире. Мыслей нет. Я могу смотреть на себя со стороны. Смотреть другими глазами. И вижу, что… в реальном мире прошлое ушло безвозвратно. И мир, и я уже другие». Вот тут и накрывает нас Священное Бессилие. Мы сдаемся.
По счастью, в большинстве случаев, так приходит к нам не физическая, а символическая смерть — трансформация ролевого и социального атома.
Именно этот трагический миг бессилия и пустоты возводит всю работу с шоковой травмой в ранг жизненного подвига, в ранг поэзии! Именно в этот миг в терапию может вмешаться Чудо.
«Я помню, что первые полгода мне была необходима физическая помощь окружения, которое меня кормит, одевает, выставляет за дверь идти на работу. Затем настал момент, когда я очнулась и поняла, что нахожусь в панцире. Появилась возможность уже понемногу вытаскивать голову, смотреть. И позволять себе горевать, плакать, плакать, плакать, плакать. И там вперемешку были фазы желания жить и нежелания жить. И однажды через четыре года после травмы мне пришло в голову, что ценность жизни — это сама жизнь. И возник просто космический энергетический поток. Такой, что я задыхалась. Природа. Март. Мороз с теплом. Закат. И этот поток. Смысл жизни в детях, в работе — не получается. Только в самой жизни» (из воспоминаний Протагониста).
Космический энергетический поток, он же — живая сказочная вода. За мертвой водой приходит черед живой воды. И мы слышим: «Ни моя жизнь. Ни жизнь других. А ценна жизнь, протекающая через меня». Космический поток, протекающий ко мне, во мне, через меня — это и есть ценность жизни.
Это и есть завершающий этап выхода из травмы. Ценность жизни. Радость жизни. Полнота жизни. Переход в третью вселенную. Парадокс разрешается через преодоление деления мира на «я» и «не я» и нахождение баланса собственной важности-ничтожности, свободы-подчиненности, ответственности-смирения. Через освоение трансцендентного уровня ролей.
На стадии третьей вселенной «… на новом уровне переживается тождество с трансперсональным бытием … без утраты способности к дискурсивному мышлению» [Г. Лейтц, с. 106].
«Стереотипные роли воспринимаются здоровым человеком как подчиненные его личности, архетипические — как роли, которым он подчинен сам» [Г. Лейтц, с. 121].
В ходе нашего семинара оказалось, что участникам было непросто создать для себя ясный образ трансцендентной роли. Для наглядности соберем в этой статье виртуальную психодраматическую группу. Позовем в нее самых разных героев. И поставим на воображаемой сцене воображаемый пустой стул для тех, кто захочет что-то сказать и чем-то поделиться в своем понимании трансценденции.
— Якоб Л. Морено (в роли Отца, обращаясь к сыну).
«…И если кто-нибудь придет и спросит,
Какое твое имя,
Ты загляни на дно души своей
И громко отвечай:
В моей душе нет имени.
И если кто-нибудь придет и спросит,
Какого рода ты,
Ты загляни на дно души своей
И громко отвечай:
В моей душе нет рода.
И если кто-нибудь придет и спросит,
Какой ты веры,
Ты загляни на дно души своей
И громко отвечай:
В моей душе нет веры.
В моей душе отец,
Лишь он один».
— З. Миркина (в роли пережившего травму).
«…И Тот, кто нас безмерно боле,
Кто держит каждого в горсти,
Склоняясь к нам, смиренно молит:
– Дай Мне ожить в тебе – вмести!»
— Участник группы по Cказкотерапии средствами психодрамы (в роли Песчинки в Большом Песчаном Бархане Пустыни).
«Я — Песчинка. Маленькая янтарная полупрозрачная песчинка в большушем бархане огромной пустыни. Я — Песчинка. Но я и Песок. Я знаю себя маленькой. Свои четкие грани и теплую поверхность, соседей песчинок, свой маленький мир. Но знаю себя и большим текучим барханом, горячим песчаным пространством, дрожащим воздухом над песком. Без меня и таких, как я, Бархан не может быть Барханом. Я нужна ему, как он нужен мне».
— Аглая Датешидзе (в роли Поэта).
«…Кто-то заметил, что тихая пустота
Всех принимает в объятия. И тогда
В ней происходит чудо. И если встать
Не шевелясь, начинает нас исцелять.
Я бы хотела сказать вам, что все ништяк,
И что дыра затянется просто так.
Но вы простите, я точно не буду врать,
Я не знаю, как мне её залатать.
Мудрые говорят, к сорока годам,
Там, на месте дыры, остается шрам.
Если погода к нам, смертным, благоволит,
То он почти не ноет и не болит.
Может быть, по прошествии многих дней
Я успокоюсь и стану чуть-чуть мудрей.
Даже однажды пойму, что дыра и грусть
Точно размером с Бога. И улыбнусь.
Точно размером с душу. И, не спеша,
Я осознаю, что это и есть душа».
— Принцесса (в роли Принцессы из сказки Обыкновенное чудо).
«Однажды, когда Смерть подошла уже совсем близко, я решилась следовать за своей Любовью. И тогда я сказала Медведю:
- У меня теперь есть тайна, которую я не могла бы поведать даже самым близким людям. Только вам. Вот она: я люблю вас. И я все Вам прощу. Вы хотите превратиться в медведя — хорошо. Пусть.
- Боже мой, какое счастье, что я так решила! А я, дурочка, и не догадывалась, как это хорошо. Пусть будет, как ты хочешь.
Мне стало очень хорошо. Я почувствовала, как важно для меня следовать Любви. Даже если это очень страшно. Ведь мой возлюбленный должен был стать Медведем».
И тогда Волшебник сказал мне: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут так, как будто они бессмертны, — смерть иной раз отступает от них».
— Иванушка. (В роли Царя Ивана).
«Был я когда-то юн, горяч и беззаботен. Странствия и приключения сделали меня взрослым. Я получил батюшкин трон и корону. Теперь у меня совсем другая жизнь. Я служу своему царству».
— Участник группы.
«Я так понял, что трансцендентные роли, не в полном смысле самостоятельные роли. Это, скорее, уровень освоения любой роли. Например, Смотрящий-Воспринимающий-Видящий-Созерцающий это соматический-психический-социальный-трансцендентный уровень одной роли.
Мне больше всего откликнулась история Принцессы. Вы, Ваше высочество, рассказали о себе как о Жаждущей-Влюбленной-Подруге-Любящей.
Очень хочется услышать еще чей-то рассказ из реальной земной жизни. Как можно почувствовать трансценденцию?»
— Госпожа Фостер (клиентка Д. Калшеда).
«Любая работа, которую я делаю теперь, оказывается не личным достижением, а приношением Другому, надличностному, которому я теперь отдаю должное. Существует уже не столько чувство, что я делаю то или это («я живу», «я делаю карьеру»), сколько то, что жизнь проживается через меня».
[Калшед Д.Травма и душа.]— Психодраматерапевт.
«Я хочу поделиться фрагментом одной сессии. Мы работали с одной девушкой в течение некоторого времени. Ее шоковая травма была уже во многом проработана. Эта драма была поставлена на одной из встреч фазы завершения работы с травмой. В ней протагонисту удается сделать шаг к обретению трансцендентной роли Любящего, Проявляющего Любовь к Себе.
В самом начале сессии Протагонист задается вопросом:
- Как вы полагаете, связаны ли уверенность в себе и доверие к миру?
И отвечает себе:
- Я полагаю, что это связь двусторонняя. Уверенность в себе — это понимание, что в случае, если доверие окажется обманутым, то я смогу справиться с последствиями, выдержу, сохранюсь. С другой стороны, уверенность в себе — это ощущение, что во мне есть сила, ценность и возможности. Оно складывается в раннем детстве, если мое изначальное доверие к миру не было обмануто.
Когда-то я мечтала о том, что в моей жизни появится человек, который меня ценит. И когда однажды я проснусь возле него, выяснится, что у меня нет никаких внутренних конфликтов, претензий и ненависти к себе, я вполне счастлива.
Директор: — А что в ваших мечтах мог сделать для вас этот человек?
Протагонист: — Когда вы просите меня сосредоточиться на этом вопросе, у меня затуманивается мозг.
Д. — Можете ли вы исполнить роль того, кто затуманивает мозг?
П. Исполняя роль Тумана, встает слева от своего места, сильно обхватывает руками виски Протагониста.
Д. — Что ты делаешь сейчас?
Т. — Я не даю П. сосредоточиться на этом вопросе, чтобы не было больно.
Д. — Из каких чувств ты действуешь?
Т. – Я знаю, что она — уникальная, единственная, ни на кого не похожая. И очень ценная.
Д. — Я слышу, что ты очень эмоционально говоришь. Какое чувство сейчас в тебе ожило?
Т. — Некое подобие радости.
Д. — Как ты переживаешь свое подобие радости?
Т. — Я чувствую тепло в груди, вот здесь, за грудиной. Это приятное тепло.
Д. (обращаясь к П.) — Когда ты слышишь это, что происходит с тобой?
П. — Я бы очень хотела поверить, что это так и есть на самом деле.
Т. — Что могло бы убедить тебя?
П. — Молчание. Трудное раздумье. Нет ответа.
Д. — Туман, а ты можешь убедить в своей радости?
Т. — Это невозможно. Речь ведь идет о моем чувстве. Оно у меня есть. Я про него говорю. Тебе придется просто поверить. Или не поверить.
П. — Да. Мне пока трудно поверить в тебя. Но важно тебя видеть и слышать.
Так возник первый опыт контакта с трансцендентной ролью Любящей. И этот контакт — огромный ресурс.
Обретение трансценденции придает особенный смысл всем травмировавшим историям: «Да, прежнего счастья не вернуть. Но то, что есть сейчас — имеет ценность. Мое новое видение мира и своего места в нем важнее того, что это далось мне таким трудным опытом».
Освоение третьей вселенной завершает работу по выходу из травмы, создает новое качество жизни, меняет фокус рассмотрения прошлых, настоящих и будущих событий; повышает устойчивость к возможным в будущем жизненным неурядицам, дарит возможность получать от жизни особенное удовольствие.
И мне хочется выразить бесконечное уважение к тем, кто решился и прошел свой путь исцеления от травмы.
И свою благодарность тем, кого довелось сопровождать на этом пути мне.
Благодарю вас за право быть сопричастной Чуду.
Приложение. Что чувствуют и как про это говорят те, кто сумел залечить душевные раны
Про тело:
- После того пожара я постоянно чувствовала, что мое тело как будто рассыпалось на куски мяса. У меня было остановлено дыхание. Я была как будто парализована. Наконец, я чувствую себя целой.
- Тело не зажато, удобнее стало ходить.
- Я могу спать не просыпаясь, прекратились кошмары.
- Я практически не принимал лекарства от своей астмы этой весной.
- Я могу спускаться в метро без панических атак.
- Теперь я могу концентрироваться, ушло «витание в облаках».
Про внутренний мир:
- У меня прекратились состояния, когда я как бы оказываюсь в зоне боевых действий — слышу шум, крики, вижу, как люди падают, хоть и знаю, что все это в прошлом.
- Мои эмоции стали понятнее. Меня мотало: я была то в отчаянии, то в дикой злости, то в депрессии; сама не понимала, куда попаду в следующую минуту.
- Я успокоился, не боюсь каждого куста. Даже если ничего не происходило, у меня было ощущение «что-то будет», «скоро грянет гром».
- Я могу думать на разные темы, не прокручивая то, что случилось в тот страшный день.
- Все время рисковала, попадала в новые неприятности. Было ощущение, что я хочу ходить по краю пропасти без страховки. Сейчас этого желания нет.
- Хожу, куда хочу. Я пытался не попадать в ситуации, которые хоть как-то напоминали мне то событие. Например, если светило солнце, как тогда, я из дома не выходил.
- Есть смысл жить, двигаться. Ко мне возвращается возможность улыбаться, интерес к тому, что я любила делать. Мне перестало казаться, что ничего хорошего со мной уже не случится. Я ведь думала, что у меня не будет ни карьеры, ни замужества, ни детей, ни долгой жизни. Снова мечтаю об этом.
- Ушла мысль, которая мешала мне подходить к людям. У меня умерло несколько друзей за год, и мне казалось, что все, кто сблизится со мной, умрут.
- Сейчас потихоньку начинаю жить тем, что приносит новый день. Стала говорить «завтра», «на следующей неделе».
- Я перестала злиться на себя за то, что там оказалась. Стараюсь напоминать себе всякий раз, что я ни в чем не виновата. Учусь говорить с собой мягко, успокаивать себя, подбадривать.
- Когда ко мне возвращаются воспоминания, я кутаюсь в одеяло, обнимаю себя. Если я не дома, и уже поздно, нахожу тех, кто меня провожает. Для своего шва я купила крем от рубцов, втираю его, когда рана ноет, делаю упражнения для мышц.
- Чувствую себя более самостоятельным. Меня не парализует мысль о том, что обо мне подумают, скажут. До травмы я как будто жил не своей жизнью. Что мне скажут, то и делал. Теперь я сам решаю.
- Я стала ощущать себя более чувствительной, открытой и одновременно более сильной.
- Смотрю на преграды как на нечто изменяемое. Я спрашиваю себя: «А почему нет? Это уже двери. Это не стенка. Из чего она состоит?» Риски меня не останавливают.
- Эта ситуация больше не вызывает ужаса. Вспоминаю, представляю себе эту историю — и чувствую спокойствие, уверенность. Это очень радует. И энергии прибавилось. И веры в то, что и другие проблемы могут быть решены.
Про отношения с другими людьми и миром:
- Я смотрю на мир с открытыми глазами, как будто пелена упала с глаз и чувства освободились. Я больше не зациклена на себе, перестала себя жалеть. Начала замечать, что есть люди вокруг. Больше не чувствую себя изолированной.
- Я теперь могу общаться на разные темы. Я вываливал на каждого прохожего рассказ о том, что со мной случилось.
- Чувствую себя ближе с родными. Не могла с ними общаться в больнице, они меня раздражали. Сейчас я понимаю, что они действительно хотели помочь, благодарю их.
- Я не строила раньше отношений с мужчинами. Я стала более открыта и активна в отношениях.
- Бывало, что девушка нравится, а я боюсь неудачи. А тут познакомился. Подумал — не получится, так не получится. Я вообще стал больше говорить про то, что хочу от людей, понимая, что мне могут сказать «нет», но спросить я могу.
- Я стала замечать, когда кто-то нарушает мои границы, легче стало говорить «нет». Я и сама стала спрашивать разрешения, прежде чем прикасаться к кому-либо или взять чужую вещь.
- Я могу рассказывать другим о том, что пережил. Я чувствую, что то, что я справился с этим важно для других людей. Они мне говорят: «Мои проблемы кажутся не такими уж неразрешимыми, когда я знаю, через что прошел ты».
- Я получила помощь от близких и совершенно незнакомых мне людей. Чувствую большую связь с другими, доверие, сострадание к чужой боли. Мне хочется помогать другим людям.
- Я простила «обидчиков», тех, кто наблюдал за всем, и ничего не предпринял. Не хочу найти, доказать, пусть живут своей жизнью.
- Я снова могу играть с детьми, флиртовать, развлекаться.
- Я не сторонюсь людей, похожих на избивавших, но и не прохожу рядом, если идет драка.
- Раньше я пыталась подладить себя под мнения других людей, всякий раз измениться, если мне кто-либо говорил, что во мне что-то не так. Теперь я думаю, насколько близок мне человек, который хочет меня поменять, и нужно ли это изменение мне самой.
- Я снова могу без ненависти смотреть на свою маму.
Про смыслы и душу:
- У меня появилась большая благодарность к жизни, к себе, к своему телу. Уважение, восхищение тем, как я вообще выжила. Оказалось, что я сильнее, чем я про себя думала.
- Через четыре года после травмы мне пришло в голову, что ценность жизни — это сама жизнь. В момент, когда я это почувствовала, я ощутила такой космический энергетический поток, что я задыхалась. Это очень продвинуло. Мне говорили, что смысл жизни в детях, в работе, я пробовала себя в этом убеждать, не получалось. Для меня смысл жизни только в самой жизни.
- В том ДТП погибли мои родственники, а я выжила. В результате работы я приняла свое право жить. Мой смысл жить и в том, что я продолжаю род, что все мои родственники и живые, и нет, хотели бы этого.
- Умер наш сын. Не дай Бог, никому такое пережить. Мне стало легче, когда я подумала: «Мы ведь уже старые. Он открыл первым дверь к смерти. И теперь нам не так страшно к ней подходить».
- У меня умерла бабушка. В психодраме мы говорили с ней. Я по-прежнему ее люблю, разговариваю с ней, чувствую ее любовь. Наша связь не прервалась. Любовь больше, чем смерть.
- Я понимаю, что если бы не этот случай, в моей жизни никогда бы не случилось многое из того, что теперь в ней есть. Я встретилась с новыми людьми, познакомилась с другой собой, по-другому к жизни отношусь.
- Чтобы не случилось дальше, у меня уже был опыт, как из этого вылезать. И думаю, я смогу справиться с очень многими вещами в жизни.
- Я поняла, что уникальна в том числе и тем, какие истории со мной в жизни произошли, и как я смогла с ними справиться. Я для себя стала еще более особенной, чем раньше.
- Та ситуация изменила моё отношение к Богу и Вере, я почувствовала поддержку, что я в этом мире не одна. Мне стало спокойнее. Мне помогал и помогает Бог.
- Я стала в целом счастливее, несмотря на то, что боль от того события не исчезла полностью, и, наверное, уже не исчезнет. Я знаю, что я нашла, и знаю, что потеряла.
- Даже в тех обстоятельствах я сумел остаться Человеком. Я принимал решения, да они были малы, но многим я, чем смог, помог. Уважаю себя за то, что не струсил.
- Я поняла, как я рада тому, что со мной произошло такое «горе». Ни на какое счастье я не променяла бы такое горе. Как радостно и сколько сил сейчас — жить!
Литература
- Власова Юлия. Мастер-класс на ХIII Московcкой психодраматической конференции «У кого велики глаза?» – психодраматическое расследование архетипического Страха»
- Калшед Д. Внутренний мир травмы: архетипические защиты личностного духа: пер.с англ. – М.: Академический Проект, 2007. – 368 с.
- Калшед Д. Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию. М: Когито-Центр, 2015. – 488 с.
- Лейтц Г. Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. – 352 с.
- Скумина И.В. Фильм «Точка возврата» — URL — https://gumroad.com/l/OJZC#
- Стенограммы семинара «Психодрама в работе с шоковой травмой» (рукопись).
- Эстес К. «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях». – М.:София, 2003. С.364-366.
[1] З.А. Миркина (род. 1926) — поэт, переводчик, эссеист.
Ждем Вас на конференции! Хочу пойти