В борьбе за родительскую любовь: о влиянии сиблинговых отношений на развитие личности

В борьбе за родительскую любовь: о влиянии сиблинговых отношений на развитие личности
Карамян Карина

Карамян Карина

Психолог, психотерапевт. Работаю со взрослыми, детьми, семьями. Использую методы психодрамы, системной семейной, эмоционально-фокусированной и понимающей психотерапии. Главный эксперт сервиса подбора психотерапевтов "Мета". Образование Основное: 2020 ...
В психодраме, как впрочем и во многих других подходах, основное внимание терапевта, когда оно обращено в прошлое, приковано к отношениям протагониста с родителями и другими значимыми взрослыми. Мы ставим одну за другой драмы о мамах, папах, бабушках и дедушках… и часто обходим стороной тех, кто оказывает на наше становление не менее значимое влияние — братьев и сестер.
Несмотря на появляющиеся в последние десятилетия исследования и труды о сиблинговых отношениях и их влиянии на развитие идентичности, на практике этот аспект семейной истории часто остается фоновым. Эта статья — попытка выделить самые основные аспекты братско-сестринских отношений, влияющие на становление личности, и обратить внимание коллег на эти аспекты.
Эта статья о любви и конкуренции, о законах семейной системы и механизмах привязанности, о том, как не просто быть братом или сестрой, и одновременно о том, какой богатый ресурс сокрыт в этих отношениях.

«Мама-папа-психодрама» — вот казалось бы основной ключик к помощи любому клиенту, используемый нашим братом. В психодраме, как впрочем и во многих других подходах, пристальное внимание терапевта приковано к отношениям протагониста с родителями, детскому опыту его отношений со взрослыми. Мы ставим одну за другой драмы о мамах, папах, бабушках и дедушках, мы находим множество ядерных сцен в истории этих отношений, и часто обходим стороной тех, кто оказывает на наше становление не менее значимое влияние — братьев и сестер.

Несмотря на появляющиеся в последние десятилетия исследования и труды о сиблинговых отношениях и их влиянии на развитие идентичности, на практике этот аспект семейной истории часто остается фоновым. Порой, мы не отдаем себе отчет, насколько значимыми и глубокими могут быть отношения между братьями и сестрами, насколько влиятельной — история этих отношений. А небольшой опрос среди коллег показал, что терапевты далеко не всегда даже просто в целом владеют информацией о том, а есть ли братья и сестры у их клиентов. Не говоря уж о характере и «наследстве» этих отношений.

Такая фрагментарность фокуса внимания у помогающих специалистов наверняка обусловлена множеством факторов. Но задача этой статьи — не разбираться с этими причинами, а обратить внимание специалистов на сиблинговые отношения, как значимый аспект жизни, зачастую не менее определяющий, чем отношения с родителями.

В рамках XV Московской Психодраматической Конференции состоялась моя мастерская «В борьбе за родительскую любовь: психодраматическое исследование влияния сиблинговых отношений на становление личности и идентичности», на которой вместе с гостями и коллегами мы погружались в опыт собственных отношений с сиблингами (а кто-то — в отсутствие такого опыта), прикасались к эмоциям, сопряженными с этими отношениями, вытаскивали внутренние противоречия и застрявшие обиды, познавали себя сквозь призму собственного братства и сестринства. Работа была насыщенной и глубокой. И по мотивам проделанной до и во время конференции работы родилась эта статья. В ней я перечислю лишь некоторые основные аспекты сиблинговых отношений, внимание к которым в терапии может сделать работу более глубокой, а главное — продуктивной.

Формирование идентичности «в тени сиблинга». Если смотреть на семью с системной точки зрения, то каждая семья имеет определенную структуру и иерархию. И с появлением каждого нового ребенка эти параметры претерпевают изменения. Появляясь в семье, ребенок занимает определенную нишу в семейной структуре, таким образом, меняя ее [4]. Второй ребенок делает то же самое, с той лишь разницей, что одна из ниш уже оказывается занятой. И иногда уже этот факт оказывается определяющим с точки зрения развития идентичности.

Наглядно мы видим этот феномен, когда ставим динамическую скульптуру семьи на психодраматической сессии. Мы можем увидеть, насколько каждому ребенку просто или легко найти место в семейной структуре, а возможно и некоторую борьбу «за место под солнцем». Но кое-что все же остается скрыто от нашего глаза.

Некоторые родители удивленно обозначают на сессии, насколько разными оказываются их дети, взрослея. То же самое подтверждают наши взрослые клиенты, рассказывая о своих братьях и сестрах, как о «совсем других» или вовсе своих «противоположностях». О том же свидетельствуют исследования генетиков-бихевиористов: братья и сестры, воспитывающиеся в одной семье, зачастую оказываются похожи друг на друга не более, чем посторонние друг другу люди [1].

Этот феномен выглядит удивительным только тогда, когда мы забываем об особенностях функционирования семейной системы. Но если мы вспомним, что дети занимают в структуре семьи «свободное место» и порой взрослеют в постоянной борьбе за внимание и любовь родителей, то очевидным оказывается тот факт, что идентичность сиблингов часто формируется по принципу поляризации. Те качества, особенности и характеристики, которые оказываются слабыми или провисающими у старшего ребенка в семье, зачастую оказываются развитыми у младшего. Франк Сэллоуэй формулирует эту идею в своей книге «Рожденные бунтовать: порядок рождения, семейная динамика и творческая жизнь». Согласно идеям Сэллоуэйя каждый сиблинг формируется в тени другого и потому личность одного оказывается негативной идентичностью (тенью) другого [1]. И тем сильнее становится эта поляризация, чем сильнее сиблинги нуждаются в отделении друг от друга. То есть чем ближе и слитнее они оказываются в семейной системе (маленькая разница в возрасте, одинаковые пол, положение и т.д.)

Подобная поляризация оказывается своеобразной ловушкой для становления каждого в таком союзе. Чувствуя, что определённая ниша уже занята, братья и сестры начинают развиваться по принципу дефицитарности, никогда не позволяя себе выходить за пределы «обозначенных» границ. Так, если старший ребенок агрессивен и прямолинеен, младший может навсегда остаться запертым в роли «доброго и прилежного», не позволяя себе проявлений агрессии. В то же время старший оказывается лишенным даже шанса для изменений, так как на поле вежливости и доброты ему никогда не добиться признания…

Исследование этого аспекта сиблинговых отношений в терапии и выявление подобной поляризации может открыть новые горизонты для решения трудностей у клиентов, которым свойственно запрещать себе реагировать или поступать тем или иным образом. И одновременно, признание такой поляризации может стать важным шагом на пути к сближению с братом или сестрой…

Объект привязанности в семейной системе. Согласно разработанной Джоном Боулби теории привязанности, появляясь на свет, ребенок ищет близость со значимым надежным взрослым. В отношениях этой близости ребенок развивается физиологически и эмоционально, приобретает базовые личностные черты и, постепенно взрослея, оказывается способным выстраивать коммуникацию с социумом. Эта близость носит название «отношения привязанности» [2]. И объект такой привязанности оказывает по меньшей мере образующее влияние на формирование идентичности ребенка.

В большинстве случаев первым взрослым, с которым развиваются отношения привязанности, оказывается родитель, осуществляющий основной уход за ребенком. В нашей культуре чаще — мама. И во многом именно поэтому отношения с мамой лежат в основе любой мало-мальски глубокой терапии. Однако, постепенно, круг значимых взрослых в жизни ребенка расширяется, и отношения привязанности в той или иной степени формируются со всеми членами семьи. В том числе — с сиблингами.

Одним из главных аспектов привязанности является фактор надежности, безопасности. Одинаково ли реагирует взрослый на мои запросы о внимании, слышит ли он мои потребности, могу ли я рассчитывать на защиту и опору взрослого… Так как привязанность по своей сути — база для развития социальных отношений, то ребенку свойственно искать надежную базу [2]. Или то, что мы в терапии часто называем ресурсом. И порой единственным объектом надежной привязанности оказывается вовсе не родитель, а брат или сестра.

Эмоциональная отчужденность родителя и погруженность в собственные проблемы и переживания, кризис супружеских отношений у родителей, психологические и психические проблемы, насилие или просто физическая недоступность родителя из-за постоянной занятости и формального отсутствия — вот лишь небольшой перечень ситуаций, в которых установить надежную привязанность с родителем оказывается невозможно. Недоступность надежного родителя заставляет ребенка включить «поисковую активность», и привязанность к сиблингу иногда становится единственным доступным выходом.

Такая привязанность может носить односторонний характер: если разница в возрасте достаточно велика, то старший ребенок фактически заменяет родителя младшему. Или двухсторонний: когда в братско-сестринских отношениях дети (а впоследствии и взрослые) оказывают взаимную заботу, защиту и поддержку друг другу. Так или иначе, отношения привязанности с сиблингом в подобных условиях оказываются образующими, потому что именно в них ребенок узнает, что такое настоящая забота, поддержка и любовь, и именно эти отношения боится потерять.

Открытие феномена привязанности в сиблинговых отношениях в значительной степени повлияло на работу с сиротами в мировой практике: сегодня во всех развитых странах (в том числе России) оставшихся без попечения родителей детей стараются не разлучать и устраивать в учреждения и семьи только вместе друг с другом. Исключения составляют случаи, когда возможный вред от совместности однозначно перекрывает пользу (например, в случае сексуального насилия в сиблинговой паре).

Кроме того, некоторые исследования показывают, что переживание развода родителей детьми, у которых есть братья и сестры, как правило, проходит легче. И мы можем предположить, что этот факт является следствием сформированных отношений привязанности с братом или сестрой. В то время как привязанность к родителям терпит множество проверок в ситуации развода, привязанность к сиблингу часто укрепляется на фоне переживания общей беды.

На обратной стороны этой медали находится уязвимость — вечный союзник близости и привязанности. Прямо пропорционально с ростом уровня близости в любых отношениях растет и наша чувствительность, уязвимость. И, безусловно, конфликты и предательства в отношениях со сформированной привязанностью причиняют несоизмеримые по уровню боль и страдания.

Именно с этим фактом может быть связана та ожесточенность, с которой зачастую происходят конфликты в сиблинговых отношениях. Или тот факт, что единственным выходом из конфликта для многих братьев и сестер становится полный разрыв отношений и поддержание максимальной дистанции по отношению друг к другу — слишком болезненной оказывается попытка снова приблизиться друг к другу…

Сильные противоречивые эмоции, сопровождающие такие отношения, зачастую оказывается не так-то просто переварить. И иногда лишь проработка этих противоречивых чувств в терапии помогает сдвинуть с мертвой точки застрявшие братско-сестринские отношения.

Вне зависимости от того, насколько поведение родителей обостряет ситуацию конфликта (а стоит отметить, что стиль воспитания вносит колоссальный вклад в развитие конфликтов между братьями и сёстрами), в отношениях привязанности всегда есть ресурс для преодоления споров, противоречий и конкуренции [1]. А значит, открыта перспектива для восстановления гармоничного и эмоционально-позитивного союза между сиблингами.

Стивен Бэнк, соавтор книги «Родственные связи», описал этот феномен так: «поскольку сиблинговые отношения редко обсуждаются на глубинном уровне, большинство из нас находят на удивление невнятные слова для описания эмоций, испытываемых при мыслях о братьях и сестрах. Я не встречал человека, который бы не хотел улучшить свои выдохшиеся, полные обиды или запутанные отношения с родным братом или сестрой» (1; с.127).

Таким образом, внимание к этому аспекту отношений в терапии открывает нам доступ к ресурсу, сокрытому в отношениях привязанности с братом или сестрой. И даже если этот ресурс на первых порах оказывается погребенным под комом накопившихся претензий и обид, очень скоро мы можем увидеть, освобождение от негативных переживаний и восстановление сиблинговой связи.

Достижению этой точки помогает признание и выражение накопившихся противоречивых чувств, анализ и обозначение (признание) роли родителей в развитии ревности, конкуренции и ненависти между сиблингами, а также любые техники, позволяющие провести обмен ролями с братом или сестрой и «побывать в его/ ее шкуре»…

Смерть сиблинга. Утрата ребенка — очень болезненное событие для родителей и семьи в целом. Но если страдание родителей признается, а публичное выражение их скорби оказывается легитимным во всех без исключения культурах, то страдания сиблингов часто остаются за пределами общественного внимания, и что хуже — признания.

Так, например в психологии, известен феномен «замещающего ребенка», который представляет из себя следующую ситуацию: ребенок появляется в семье на фоне не завершенной работы горя у родителей по поводу смерти другого ребенка, и потому становится для них «заменой» ушедшему сиблингу. Иногда ребенка называют в честь погибшего, но главное — на такого ребенка родители возлагают ожидания «быть как тот, которого не стало». И груз этих ожиданий оказывается тем более невыносимым, чем дольше жил предшественник, чем больше родители идеализируют ушедшего и чем больше ожиданий возлагают на «замещающее чадо».

К большому сожалению, стратегия «родить нового ребенка на замену ушедшему» ранее прямо поддерживалась докторами, которые таким образом пытались предотвратить болезненные психологические последствия утраты ребенка. И лишь исследования 20 века показали, какую травму это наносит детям и самим родителям, и ситуация начала меняться.

Формирование идентичности у ребенка, являющегося для родителей замещающим, часто спутано. Выросшие в таких обстоятельствах люди не редко делятся, что все детство чувствовали, будто «я — это кто-то другой». Не понимая, какая часть их личности принадлежит им, а какая — умершему сиблингу, такие дети подвержены чувствовать вину и одновременно пытаться доказать взрослым, что они достойны прожить свою собственную уникальную жизнь, а не просто служить памятником ушедшему.

Известный художник Сальвадор Дали был замещающим ребенком в своей семье. Он родился вскоре после смерти старшего брата и был назван его именем. В своей автобиографии он очень живо описывает этот опыт в строках: «я хочу доказать себе, что я — это не мой покойный брат, что я — живой!..» [3]

Однако вышеперечисленная ситуация — не единственная, в которой смерть одного сиблинга оказывает влияние на другого. Не менее распространенной ситуацией является уход брата или сестры из жизни уже появившегося на свет, и возможно даже ставшего взрослым сиблинга. Общество давно научилось признавать право родителей на скорбь и горе о пережитой утрате ребенка, и «позволяет» родителям открыто демонстрировать свой траур. А вот братья и сестры умершего зачастую до сих пор оказываются исключенными из этого процесса. Будучи лишенными права, а потому эмоционального пространства для полноценного проживания собственного горя утраты, они одновременно находятся в ситуации двойной потери, потому что лишаются в этот момент и родителей тоже, которые на пике своего горя оказываются эмоционально отстраненными и погруженными в себя.

Генри Абрамович — юнгианский психоаналитик, профессор университета Тель-Авива, называет этот феномен «отсутствие концепции скорбящего сиблинга». В качестве примера Абрамович приводит трагедию, произошедшую 11.09.2011 года: «Отсутствие публичного и социального признания потери сиблингов остро ощущалось среди братьев и сестер погибших в Центре всемирной торговли одиннадцатого сентября. Сиблинги были исключены из всех уведомлений, лишены контакта с полицейскими, правового участия и компенсации. Они были «лишены гражданских прав скорбящих» (1, с.83).

Внимание терапевта к подобным событиям семейной истории может открыть целый пласт невыраженных и не проработанных чувств и эмоций. Несмотря на то, что такие ситуации редко выносятся клиентами напрямую, наше внимание к этому опыту поможет легитимировать связанные с ним переживания, и откроет перспективу для проработки застрявших эмоций и движения вперед.

Обобщая вышеперечисленные аспекты сиблинговых отношений, можно подвести итог: отношения с братьями и сестрами действительно оказывают колоссальное по своей силе влияние на наше развитие. Наличие брата или сестры влияет на наше мироощущение, на становление личности в целом, на проживание кризисных эпизодов в жизни и часто на то, как мы выстраиваем коммуникацию с социумом.

Братья и сестры — всегда конкуренты за место в семейной системе, за родительскую любовь. И быть братом или сестрой всегда не то же самое, что быть единственным ребенком в семье. С одной стороны конкуренция с сиблингом является движущим механизмом для развития тех или иных свойств личности, но с другой может запустить процесс поляризации в формировании идентичности и на долгие годы обеспечить нас запретом на те или иные проявления. Иногда именно брат или сестра оказываются в семье единственным объектом надежной привязанности, но часто именно эта привязанность делает непереносимой ситуацию конфликта и конкуренции и загоняет нас в дистантные, фактически отсутствующие отношения с сиблингом. Многие из нас именно в отношениях с братьями и сестрами учатся общаться и договариваться, отстаивать и уступать, но при некоторых обстоятельствах мы оказываемся заложниками сиблинговой связи и лишаемся возможности проживать собственную жизнь.

Признание значимости и веса сиблинговых отношений в развитии идентичности открывает перед нами множество горизонтов для работы с клиентами и протагонистами. Одно только внимание к этой теме способно поднять множество глубинных пластов вместе с невыраженными чувствами и эмоциями. И эта статья может служить не только напоминанием о том, как на самом деле важны братско-сестринские отношения, но и шпаргалкой о том, на какие аспекты сиблингового контакта имеет смысл обратить внимание в терапии — просто для того, чтобы не упустить что-то по-настоящему важное!..

Литература

1. Абрамович Г. Братья и сестры: миф и реальность – М.: Независимая фирма «Класс», 2016.
2. Боулби Д. Привязанность – М.: Гардарики, 2003.
3. Дали С. Дневник одного гения – М.: Азбука-классика, 2016.
4. Черников А.В. Системная семейная терапия. Интегративная модель диагностики – М.: Класс, 2001.
5. Фигдор Г. Беды развода и пути их преодоления – М.: МПСИ, 2006.

 

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти

Мастерская неуспешности «Пережить провал»: как это было

Карамян Карина

Карамян Карина

Психолог, психотерапевт. Работаю со взрослыми, детьми, семьями. Использую методы психодрамы, системной семейной, эмоционально-фокусированной и понимающей психотерапии. Главный эксперт сервиса подбора психотерапевтов "Мета". Образование Основное: 2020 ...

Эта статья — описание мастерской неуспешности «Пережить провал», прошедшей на 16 Московской психодраматической конференции. В статье содержатся размышления о том, что делает с нами идея о достижении успеха, умеем ли мы принимать собственные ошибки и способны ли интегрировать опыт своей неуспешности. А также описания психодраматических упражнений, которые могут помочь нам интегрировать подобный опыт и вернуть себе право на ошибки.

Мысли о мастерской неуспешности впервые посетители меня в книжном магазине. Я стояла около полок с модной психологической литературой и обнаружила, что с каждой второй книги на меня буквально бросается слово «успех». Самые разнообразные заголовки приглашали меня открыть обложку конкретной книги и наконец-то узнать, как достичь этого самого успеха, поймать его, не упустить и не облажаться! Они предлагали сделать это 5-ю, 10-ю или 12-ю способами. Они обещали открыть мне дверь в какую-то невероятную жизнь, которой по их же утверждению я была достойна! И в ту же секунду, я поймала себя на мысли, что если до этого я и была вполне довольна собой, то сейчас уже начала задумываться, а достаточно ли я успешна?

Я стала размышлять о том, что делают с нами подобные заголовки. А вместе с ними: социальные сети, пестрящие информацией об успехе и достижениях наших реальных и виртуальных друзей; реклама, в которой всегда белозубые и счастливые обладатели некоего товара делятся с нами своим счастьем… Не заставляют ли они нас все время чувствовать себя недостаточно и не вполне? Не делают ли они нас заложниками идеи об успехе? И не приводят ли в итоге к неврозу по поводу того, что мы все еще не идеальны в том или ином аспекте.

Я подумала, что на сто миллионов тренингов о том, как добиться успеха, должен появиться хотя бы один, который не просто научит людей быть неуспешными, но и позволит по-настоящему отпустить идею о том, что мы все должны стремиться к успеху. А может даже — получить настоящий кайф и удовольствие от своей неуспешности! И именно так родилась мастерская.

Центральными темами мастерской стали отношение к успеху и ошибкам. Потому что одержимость идеей, во что бы то ни стало стать успешным, очень часто приводит нас к невозможности принимать себя ошибающимся. Или другими словами — принимать свои ошибки.

Невозможно представить себе человека, который бы никогда не ошибался. На уровне сознания и логики нам очевидно, что ошибки — естественная часть нашей жизни. Мы совершаем их с ранних лет и до конца своих дней. И именно благодаря ошибкам мы растем, совершенствуемся и учимся чему-то новому. Ведь если мы делаем что-то без ошибок, значит, мы уже умеем это делать. И только совершая ошибку, мы оказываемся способными вырасти еще на миллиметр — научиться на этой ошибке, в следующий раз постараться ее не допустить, стать еще на одну ошибку опытнее.

Но несмотря на это, наши промахи и ошибки порой вызывают очень сильные эмоции. Негативные эмоции. Совершая такие ошибки, мы хотим провалиться сквозь землю, зажмуриться, исчезнуть… Мы можем мысленно возвращаться к случившемуся на протяжении длительного времени после, прокручивать в голове нюансы и ругать себя, еще долго оставаясь в поиске того, как надо было ответить, отреагировать, поступить. Есть ошибки, за которые мы как будто не способны себя простить. Мы с трудом переносим внутреннее напряжение, связанное с воспоминаниями о них, и по правде хотим только одного — поскорее забыть о произошедшем! Именно в такие моменты мы и становимся неспособными принимать свои ошибки и себя самих. Или, если хотите, — опыт своей неуспешности.

Очевидно, что, относясь таким образом к собственному опыту, мы лишаемся возможности его интегрировать, по-настоящему научиться на нем, сделать этот опыт частью своих ресурсов. Мы крадем сами у себя. И одной из задач мастерской была задача остановить это воровство, попробовать интегрировать этот опыт и принять самих себя неуспешных. Второй задачей была задача позволить себе ошибаться и впредь. Или вернуть себе законное право на ошибки. С помощью упражнений, описанных далее, мы двигались к достижению этих целей.

Разогрев

Мы начали мастерскую с признаний. Передавая мяч хаотично от одного участника круга другому, мы признавались в своих промахах, провалах и косяках. Под общий смех и быстро воцарившееся взаимопонимание мы рассказывали друг другу о том, как ломились в турникет метро, пытаясь открыть его ключами, проезжали нужные остановки, отправляли смски о своем отношении к начальнику по ошибке самому начальнику, врезались в столб, обливались кофе… Постепенно, мы переходили ко все более серьезным ошибкам: кого-то подвели, навсегда остались неверно понятыми, подмочили репутацию, потратили впустую годы жизни… Признания, вызывающие смех, постепенно сменились историями, от которых в горле появлялся ком. Среди нас не было ни одного «успешного» и постепенно участники круга стали доверять друг другу что-то сокровенное, настоящее. В воздухе висело знание, что здесь нас никто не осудит. Здесь все свои… Признание за признанием мы начали прикасаться к стыду и неловкости, грусти и злости. И в контакте с этими эмоциями поделились на пары, чтобы двинуться дальше.

Задачей этого разогрева было создание безопасного пространства. Пространства, в котором не стыдно говорить о своих неудачах, и в котором будет возможно прикоснуться к тем эмоциям, что сопровождают наши воспоминания об этих ошибках. Пространства, в котором не нужно убегать от своих чувств.

Так как дальнейшая работа на мастерской велась именно с этими эмоциями, было важно создать эту атмосферу в группе.

Упражнение на контакт с опытом своей неуспешности

Работа с опытом собственной неуспешности проходила с помощью техники построения статичных скульптур. Каждый участник мастерской вспомнил конкретный пример совершенной им ошибки, промаха или провала. Тот самый опыт, что до сих пор отдается болью внутри, все еще хочется забыть, выбросить и не помнить… И вспомнив этот опыт, строил собственную статичную скульптуру, отражающую то, как этот опыт (или воспоминание о промахе/ошибке) влияет на него. На мастерской было построено порядка 30 скульптур — ровно столько, сколько было участников процесса. И все эти скульптуры отражали ужас, насилие и боль. Опыт в них давил и душил, прибивал и тянул вниз, унижал и властвовал. Люди же в скульптурах выглядели беспомощными и слабыми под влиянием этого опыта.

Находясь в процессе, в скульптурах, физически ощущая собственный опыт и его влияние на себя, участники делились своими чувствами: от того что происходит в целом и в отношении к этому конкретному опыту. И в этих словах было очень много бессилия и обиды, ненависти и усталости, злости и тоски. Прямым текстом участники говорили о том, как ненавидят этот свой опыт, как устали от его влияния и как мечтают лишь об одном — чтобы он исчез и перестал их мучить.

А потом, как это водится даже в самых неуспешных психодраматических группах, произошел обмен ролями. И слушая этот же самый текст в роли собственного опыта, участники могли ответить самим себе. Но самое главное — смогли почувствовать и понять что-то очень важное. Именно здесь, на этом этапе упражнения, начали происходить изменения. Будучи в контакте с собственным опытом, в роли него, участники начинали видеть мир новыми глазами. Обращали внимание на то, что было невозможно увидеть до этого. Предлагали и находили решения. Но самое главное — обнаруживали, что этот опыт вовсе не враг. И к нему возможно отнестись иначе!..

Этот результат закрепился тогда, когда мы сделали второй обмен ролями. На этом этапе участники мастерской перестали воспринимать свой собственный опыт в однозначно-негативном свете. И смогли увидеть его под другим углом.

В завершении этого упражнения, я предложила участникам мастерской сделать шаг навстречу своему опыту. Пообщаться и поговорить с ним так, как возможно никогда до этого. Попробовать сделать его если не своим другом, то хотя бы и не врагом. И именно на этом этапе мы фактически работали над интеграцией опыта и попыткой его принять.

Если резюмировать, то через сильные негативные чувства в отношении к какому-то конкретному опыту своего неуспеха, через выражение этих чувств с помощью скульптур и вербально, участники двигались к возможности испытать новые эмоции к собственному опыту и интегрировать его, как ценную часть своей истории.

Самое веселье

Ну а на десерт было много смеха и поддержки. Используя макеты старых советских плакатов и цветную бумагу, мы писали лозунги и призывы, изменяли пословицы и распространенные выражения (фото 1). Мы создавали реальность, в которой могли бы жить, если бы мир призывал нас именно к ошибкам, несовершенству и неуспешности. Мы придумывали сообщения от воспитателей, родителей и учителей такого мира, воспитывающих в нас умение ошибаться и получать от этого кайф! Мы писали фразы о том, как нужно и важно ошибаться. Эти плакаты окружили группу, и все вместе мы на минутку будто бы оказались в этой реальности. Пропустили ее через себя. С помощью этого завершающего упражнения мы попробовали разрешить себе ошибаться. И вместе с фотографиями получившихся плакатов мы унесли с собой воспоминания о том, как здорово чувствовать себя в праве быть неуспешным.

На том и разошлись!

Приложение. Фото 1.

Карамян_неуспешность

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти