Близкое ретро, или о чем шелестит трава забвения

Психодрама: Екатерина Михайлова

Екатерина Михайлова

Психолог, кандидат психологических наук, психодрама-терапевт, гештальт-терапевт, руководитель и тренер учебных программ ИГиСП и ЦО «Класс», коуч и бизнес-тренер.

Тема эссе — исследование неполной и ускользающей памяти о недавнем прошлом. Соединять оборванные нити, несмотря на искушение забыть и отмахнуться — обычная работа психодрамы. Особенность этой мастерской в том, что исследовалось не столько «позабытое, позаброшенное» содержание, сколько само забывание и его связь с непрожитыми чувствами по поводу индивидуального и коллективного опыта, еще не до конца ставшего прошлым.

Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают. Дело не ждет!
И тихо, так, господи, тихо,
Что слышно, как время идет.

А. Ахматова

Офелия:
Вот розмарин — это для памятливости: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать.

В. Шекспир, «Гамлет» (перевод Б. Пастернака)

Последние 10-15 лет мы жили быстро. Появилось, прошумело и как в воду кануло столько явлений, персонажей, слов… Наши надежды и опасения, иллюзии и привычки этих лет, где они теперь? Ушли, но «дверь» осталась приоткрытой, и из нее словно тянет сквозняком.

Из автомобильного приемника доносится: «Осень, в небе жгут корабли…» — усталый слух, разумеется, не включается: на то и шлягер, чтобы не слушать. И тут стерильные голоски «подпевалок» задушевно как мяукнут: «Ретро… Ретро… Ретро… Эф Эм». Как ретро?! Уже!? Погодите-погодите, это когда же было шлягером? Не помню, ну и ладно, но точно недавно. Совсем? Или все-таки не совсем? А что тогда было еще?

Вот так, или примерно так, всякий вздор напоминает о странном свойстве нашей памяти не помнить о событиях, лицах и чувствах последних 10-15 лет. Оказывается, очень быстро забылось очень многое и забылось-то как-то особенно, словно бы и неспроста.

В скудную зиму 90-91 года дружественный британец под Новый Год пожаловал с визитом и фирменным кульком всякой съедобной всячины, которой тогда купить в Москве британцу было возможно, а нам — нет. Совместно приготовив и уполовинив дары, расслабленно болтали — разумеется, о тревожных временах. Кто-то из московских друзей сказал с такой знакомой смесью стоицизма и легкомыслия: «Подождите, вот пройдет лет 10-15 и будем занудно, часами рассказывать, как мы «переживали экономический кризис». А дети-то будут в самом противном возрасте, будут корчить морды и говорить – «да ладно, пап, хватит, ты сто раз уже рассказывал — надоело». Что характерно — не рассказываем, и дети, достигшие положенного возраста, кривят мордочки совсем по другим поводам. А еще один коллега недавно посетовал, что уже который раз совершает «ошибочное действие по Фрейду»: там, где следует написать 1995, пишет 1985. Как если 6ы этих 10 лет и не было. Не так важно, что или кого забыли, как сама природа этого забвения. Зачем оно?

Что поделывают наши непрожитые чувства, недодуманные мысли «в той стороне, откуда нет возврата»? Узнать это с помощью психодрамы технически не так уж сложно, у нее не только «все живые», но и «всё живое». А вот потребность оглянуться и готовность к встрече бывают разной степени зрелости, особенно если «вчера наступило внезапно». В последнее время мне случалось несколько раз работать с этой темой — довольно много людей разного возраста и опыта почему-то вдруг задались вопросом о природе того тумана, который покрыл их память, хотя обычно связывается с будущим. Будущему полагается быть туманным, прошлое же, тем более недавнее, обычно освещено резким светом наступившего понимания: теперь ясно. Одна из метафор спутанной, затуманенной памяти о недавнем прошлом возникла у протагониста, пытавшегося объяснить свой интерес к этому явлению: «Как будто за спиной вырос лес…, нет, не лес, а заросли бурьяна. Как бывает, где люди жили, а потом перестали жить: крапива, чертополох, лебеда, — оглядываешься, и ничего не видно… ».

«Я вскарабкался по обрыву. Никогда, ни в каком буреломе не можете вы наблюдать той мерзости запустения, как в разоренном культурном пространстве! О, насколько одичание дичее дикости! … И ветер победно шуршит в помойке, бывшей когда-то храмом и кладбищем. Раскачиваются венки, перекатываются банки, перекати-полем скачет газета. Прорастают кирпичи и мерзкие кучки. Вспархивают вороны, кружась над былым, не над настоящим. И слой сквозит сквозь слои, как строй сквозь строй». Это написал Андрей Битов («Человек в пейзаже», Футурум БМ, 2003 г.) — у него же есть название «Близкое ретро или комментарии к общеизвестному». «Общеизвестное» перестает быть таковым настолько быстро что важно угадать момент, когда об этом уже пора говорить. То есть, когда уже не скучно — и еще не поздно.

Мастерская на 3-й Московской психодраматической конференции на эту тему была еще одним совместным исследованием этих «зарослей» и последующие примеры взяты не только из ее материалов. Разумеется, разговор с Травой Забвения происходил всегда, и что удивительно, она всегда оказывалась довольно сговорчивой и не создавала непреодолимых трудностей для тех, кто решился вспомнить. Даже самый глухой бурьян — это все же не каменная стена, лезть в него может быть некомфортно и даже страшновато, но вполне возможно. Однако часто Трава Забвения предупреждала, отговаривала или просто требовала дани «за проход» Договориться с ней всегда удавалось, мотивы интереса к полузабытому она была готова понять. Однажды из этой роли даже были сказаны такие слова: «Я расту не везде, а лишь там, где много вложено, где хорошо удобрена почва. Ты не найдешь того, что потерял: оно стало мной, — а пройти, конечно, можешь, может хоть место узнаешь». Протагонисты в своих виньетках узнавали, конечно же, не только место, будь то Арбат начала 90-х, кабинет начальника, первая поездка за границу, последняя работа в государственном секторе или интерьер оставленного жилья. Объясняя, зачем нужно вспомнить какой-то фрагмент личной истории, над которой вовсю шелестит Трава Забвения, они упоминали сильную потребность соединить, забрать, оценить, додумать, вернуть, и, разумеется, проститься с тем, что не продолжится, останется только в памяти.

Оказалось, что восстановить и почувствовать атмосферу эпизода гораздо труднее, чем это бывает обычно — не от близкого ли соседства с Травой Забвения, которая хоть и потеснилась и дала пройти, но по-прежнему покрывает все запущенные, заброшенные пространства на свете? На конференции в качестве символического ключа, который отпирает этот проход, я использовала живой кустик розмарина («возьмите, дружок, и помните… »). Розмарин в наших широтах сам по себе не растет и живет в домах как культурное растение. «Вход» в память и последующее осмысление не открывается сам собой, но может быть возделан.

Из самой невозможности передать атмосферу — ни странно ли, ведь речь идет об опыте, который более или менее разделили все участники всех групп — родился один из разогревов мастерской, который заслуживает отдельного упоминания, уж очень сильные чувства обнаружились в непосредственной близости от всем известных и никого как бы уже не беспокоящих деталей нашего опыта. Предлагаемые обстоятельства этого разогрева достаточно незатейливы: «Вспомните какую-нибудь важную для Вас ситуацию, которая могла случиться только в эти годы, ни до, ни после, такого, скорее всего, с Вами произойти не могло. На пустом стуле кто-то, кого тогда с Вами не было, «вас здесь не стояло». Возможно, это друг, которого просто не было в стране, или ребенок, который был слишком мал или еще не родился – кто угодно, кто не мог разделить с Вами этот опыт. Расскажите ему, что это было и чем это было для Вас так важно. За время Вашего рассказа Вы можете раз-другой поменяться с ним ролями и задать вопрос или высказать суждение. Обращайте внимание на любые трудности этой попытки объясниться и возникающие чувства». В «разогревное время» уложиться не удалось: попытка объясниться и признать свое «важное» сама оказалась чем-то очень важным. Разогрев потребовал соответственного шеринга в тройках и казалось, что никакого времени не хватит: не появление ли того, кому вспомнить действительно нечего, открыло шлюзы?

А одна группа, работавшая с темой «Близкого ретро», создала почти в самом конце своего психодраматического исследования прелестный образ «Стола Находок», где можно было собрать в одном пространстве все то, что потерялось, забылось и вспомнилось в психодраматической реальности. Разумеется, это были личные находки, личные встречи с потерянным, но, возможно, не только:

  • Я — твой кураж и ощущение рискованного, но бесконечно разнообразного будущего;
  • А я — чувство удивления, даже не обязательно радостного, но все же удивления: так давно не было никаких новостей, а тут вдруг сразу столько всего, ну надо же! Ты готов был доживать вообще без меня, но мы все-таки ненадолго встретились.
  • Я — жадность восприятия: обязательно нужно прочитать, посмотреть, причем именно сейчас, а то не успеешь.
  • Я — твое волнение и страх перед лицом формального авторитета: он такой важный, а ты так уязвима и так от него зависишь.
  • А я — чувство «второй молодости», нового шанса все переиграть, сделать новые ставки и уж на этот раз, конечно же, выиграть.
  • Острое чувство важности момента, рокового мгновения, когда кажется, что сейчас решается всё.
  • Я — твоя надежда на то, что самое трудное позади, вот теперь-то самое время планировать, строить, развернуться.

И эти голоса «Стола Находок» — один из ответов на вопрос о том, что взрастило Траву Забвенья. Любой дачник знает, как катастрофически быстро зарастает могучим бурьяном возделанная земля, на которой руки не дошил посеять и взрастить что-то другое, несвойственное местности.

На конференции «Стола Находок» не было – сказав свое в индивидуальных виньетках, Трава Забвения словно и впрямь расступилась, обнажив связь того, что удалось вспомнить и того, что заставляло забыть. Мы заканчивали свою работу прямым ответом на вопрос «зачем». Отвечало само Забвение, и на этот раз оно уже не было личным – как и «близкое ретро».

Возможно, в другой день и час оно сказало бы больше, но и в первый день конференции, когда самая глубокая и личная работа была впереди, а дух общности участников еще только возникал, его прямые ответы на вопрос: «Зачем ты пришло и заслоняешь и путаешь память об этих годах?», помогли не только помянуть, но и призадуматься:

  • Чтобы вам не было так стыдно за все те глупости, которые вы умудрились понаделать сгоряча.
  • Чтобы вы случайно не вспомнили, как много иллюзий, соблазнов н надежд вспыхнули и погасли.
  • Чтобы вам не распутать разумное с безумным.
  • Вам никогда не объяснить, ни себе, ни друзьям, что это было, а я помогаю вам снять этот вопрос. Я закрываю тему.
  • Чтобы вы не поняли, как много потеряли.
  • Чтобы не было так жалко того живого, доверчивого и ранимого, которого больше нет.
  • Я осторожное Забвение: посмотрим, что будет дальше, и тогда уже можете отредактировать свою память так, как это будет безопаснее.
  • Я здесь для того, чтобы вы не тратили душевных сил на сожаление о том, что хорошо начиналось. Кто знает, каких усилий от вас потребует будущее.

…Как знать, если бы Принц Датский услышал, что именно ему предлагает в дар его безумная подруга: «Вот розмарин — это для памятливости: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать»…

Ждем Вас на конференции! Хочу пойти